Задержание преступника и крайняя необходимость как обстоятельства, исключающие преступность деяния

 

ВВЕДЕНИЕ


Под обстоятельствами, исключающими преступность деяния, понимаются условия (правила), при соблюдении которых внешне похожее на преступление деяние не является общественно опасным.

В Уголовном кодексе Российской Федерации (далее по тексту - УК РФ) выделены шесть таких обстоятельств, которые признаются социально полезными и целесообразными, несмотря на то, что определенными действиями причиняется вред охраняемым уголовным законом интересам.

К таким обстоятельствам законодатель относит: необходимую оборону (ст. 37), причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38), крайнюю необходимость (ст. 39), физическое и психическое принуждение (ст. 40), обоснованный риск (ст. 41), исполнение приказа или распоряжения (ст. 42).

Перечисленные в указанных нормах уголовного закона обстоятельства устраняют признак общественной опасности и придают действиям социально полезный характер.

В силу этого данные нормы иногда называют стимулирующими, поскольку они направлены на повышение социальной активности граждан и сотрудников правоохранительных органов в определенных жизненных ситуациях, при выполнении служебных обязанностей, при пресечении преступлений и иных правонарушений, а также устранении грозящей опасности интересам личности, общества и государства. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, позволяют обеспечить реальную защищенность граждан, и поэтому знание всех правовых аспектов и приемов, используемых для пресечения преступлений, являются необходимым элементом подготовки юристов, а также профессиональной подготовки сотрудников правоохранительных органов. При этом если необходимой обороне посвящено большое количество научных исследований, то таким обстоятельствам, исключающим преступность деяния, как задержание лица, совершившего преступление, и крайняя необходимость, уделяется несравнимо меньше внимания. И, хотя статьи 38 и 39 УК РФ с момента его принятия ни разу не изменялись и не уточнялись (что показывает в целом удовлетворительный уровень законодательной техники при их конструировании), применение закрепленных в них норм до сих пор вызывает на практике ряд трудностей. Указанные соображения и обусловливают актуальность научных исследований данных институтов уголовного права России, включая данное.

Объектом исследования является совокупность общественных отношений, возникающих по поводу уголовно-правовой квалификации действий лица, правомерно причинившего вред охраняемым уголовным законам благам при задержании лица, совершившего преступление, или в состоянии крайней необходимости. Предметом исследования является совокупность норм уголовного закона, регулирующих такую квалификацию, материалы следственной и судебной практики, справочные и статистические материалы, доктринальные и учебные источники, посвященные данному вопросу.

Целью данной работы является комплексная характеристика уголовно-правовых институтов правомерного причинения вреда охраняемым уголовным законам благам при задержании лица, совершившего преступление, или в состоянии крайней необходимости.

Достичь данной цели поможет последовательное решение следующих задач:

-общая характеристика обстоятельств, исключающих преступность деяния, и их классификация;

-анализ истории становления уголовно-правовых норм, регулирующих уголовно-правовую квалификацию правомерного причинения вреда при наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния;

-изучение условий правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление;

-анализ особенностей квалификации правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление;

-изучение условий правомерного причинения вреда в обстоятельствах крайней необходимости;

-анализ особенностей квалификации правомерного причинения вреда в обстоятельствах крайней необходимости.

Методологическую основу исследования составляют общенаучные (анализ, синтез, индукция, дедукция, классификация, сравнение и т.п.) и частнонаучные (историко-правовой метод, метод сравнительного правоведения, метод изучения следственной и судебной практики, формально-юридический метод и т.п.) методы юридического познания.

Изучению обстоятельств, исключающих преступность деяния, посвящали свои труды такие известные ученые-специалисты в области уголовного права как А. А. Арямов, П. С. Дагель, Б. Д. Завидов, И. Я. Козаченко, В. В. Колоссовский, Н. Ф. Кузнецова, В. В. Мальцев, З. А. Незнамова, С. В. Пархоменко, Р. А. Сабитов, П. С. Яни и многие другие.

Задачи исследования определяют его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, каждая из которых делится на параграфы, заключения, библиографического списка.


ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И КЛАССИФИКАЦИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ИСКЛЮЧАЮЩИХ ПРЕСТУПНОСТЬ ДЕЯНИЯ


§ 1. Понятие обстоятельств, исключающих преступность деяния


Отсутствие общественной опасности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ) или вины лица, совершившего общественно опасное деяние (ч. 1 ст. 5 УК РФ), исключают возможность признания деяния преступлением и привлечение лица, его совершившего, к уголовной ответственности, хотя бы содеянное формально содержало признаки какого-либо состава преступления, предусмотренного российским уголовным законом.

Среди обстоятельств, исключающих преступность деяния, лишь формально сходного с преступлением, и уголовную ответственность за его совершение, особое место в уголовном праве занимают те из них, которые указывают на правомерность совершаемого деяния, если даже оно связано с причинением уголовно наказуемого вреда. Они свидетельствуют о том, что совершенное при этих обстоятельствах деяние лишено общественной опасности и виновности или только виновности, а значит, преступности, и разрешено (дозволено) уголовным законом.

Действующее уголовное законодательство относит к таким обстоятельствам необходимую оборону (ст. 37 УК РФ), причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ), крайнюю необходимость (ст. 39 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ), обоснованный риск (ст. 41 УК РФ), исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ).

Действия, совершаемые в состоянии необходимой обороны (акт необходимой обороны), крайней необходимости (акт крайней необходимости), необходимости задержания лица, совершившего преступление (акт необходимого задержания преступника), или обоснованности риска (акт обоснованного риска), лишены общественной опасности.

Эти действия, по выражению Е. Н. Холоповой, представляют собой «акты общественно полезного поведения, поскольку лица, их совершающие, руководствуются нравственно оправданными мотивами и, вынужденно попадая в рискованные положения или создавая их по своей инициативе, действуют осознанно ради достижения общественно полезных целей». Поскольку субъект такого поведения осознает общественную полезность своих действий, предвидит возможность или неизбежность наступления общественно полезных последствий, представляющих собой результаты достижения общественно полезных целей, и желает их наступления, он совершает не виновный, а сознательный нравственно оправданный и социально одобряемый поступок. Социально-правовая и нравственно-психологическая оценка деяний, совершаемых при указанных обстоятельствах, не меняется от того, что они сопровождаются причинением вреда, являющегося необходимым следствием поведения, направленного на достижение более значимых общественно полезных результатов.

Другую группу обстоятельств, отнесенных уголовным законом к исключающим преступность деяния, составляют физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ) и исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ).

Деяния, совершаемые при указанных обстоятельствах, признаются правомерными, но не потому, что они являются в целом общественно полезными, хотя наличие этого момента нельзя не заметить, а потому, что они совершаются невольно, по внешнему принуждению (физическому или психическому, в том числе вследствие приказа или иного обязательного для исполнения распоряжения), а значит, и невиновно. Собственно, к таковым можно отнести деяния, о которых говорится лишь в ч. 1 ст. 40 и ч. 1 ст. 42 УК РФ.

Согласно ч. 2 ст. 40 УК РФ, «вопрос об уголовной ответственности за причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате психического принуждения, а также в результате физического принуждения, вследствие которого лицо сохранило возможность руководить своими действиями, решается с учетом положений статьи 39 настоящего Кодекса». Из смысла приведенного нормативного положения можно сделать вывод, что действия, совершаемые при указанных обстоятельствах, «рассматриваются законодателем как специфические разновидности акта крайней необходимости и по своей социально-правовой и нравственной природе существенно отличаются от тех деяний, о которых говорится в ч. 1 ст. 40 УК РФ».

В ч. 2 ст. 42 УК РФ также говорится не об исполнении законного приказа или распоряжения (ч. 1 ст. 40 УК РФ), а о совершении лицом умышленного преступления «во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения», за которое оно «несет уголовную ответственность на общих основаниях».

Действия, совершаемые при обстоятельствах, указанных в гл. 8 УК РФ в качестве исключающих преступность деяния, являются во всех случаях вынужденными, необходимыми. Но в одних случаях состояние вынужденности или необходимости вызывается внешними обстоятельствами (при необходимой обороне - общественно опасным посягательством; при крайней необходимости и при обстоятельствах, указанных в ч. 2 ст. 40 УК РФ, - опасностью, непосредственно угрожающей правоохраняемым интересам; при обстоятельствах, указанных в ч. 1 ст. 40 УК РФ, - физическим принуждением, делающим человека неспособным руководить своими действиями (бездействием); при исполнении приказа или распоряжения - законным и обязательным для лица приказом или распоряжением), в других случаях - внутренними побудителями необходимости следовать своему нравственному долгу в рискованных ситуациях, предусмотренных ст. ст. 38 и 41 УК РФ. В последних случаях лицо действует по собственной инициативе, причиняя вынужденный вред правоохраняемым интересам для достижения общественно полезных целей, которых оно не может достигнуть без причинения такого вреда.

В основе содержания деяний, совершаемых при указанных в уголовном законе обстоятельствах, исключающих их преступность, лежит субъективное право или профессиональная обязанность.

Правомерность актов необходимой обороны, крайней необходимости, в том числе в случаях, предусмотренных ч. 2 ст. 40 УК РФ, применения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, и деяний, совершаемых при обоснованном риске, объясняется в сущности тем, что «все они представляют собой деяния, направленные на осуществление субъективных прав, таких, например, как право на жизнь, здоровье, личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища, личную собственность и некоторые другие».

Субъективные права могут относиться к собственным правам действующего лица или правам других лиц, в интересах которых осуществлялся соответствующий акт поведения. Иными словами, гражданин имеет возможность защищать права и свободы как свои, так и иных людей.

В Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека от 4 ноября 1950 г. указывается на правомерный характер лишения жизни, когда оно является результатом применения силы в случаях абсолютной необходимости: при защите любого лица от незаконного насилия, при производстве законного ареста или воспрепятствовании побегу лица, задержанного на законном основании; при законно предпринятых действиях в целях подавления бунта или мятежа (ч. 2 ст. 2).

О том, что причинение вреда при обстоятельствах, предусмотренных ст. ст. 37 - 39 и 41 УК РФ, базируется на субъективном праве лица защищать свои и чужие правоохраняемые интересы, свидетельствует и сам уголовный закон.

Так, в ч. 3 ст. 37 УК РФ говорится о праве на необходимую оборону в равной мере всех лиц, независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения. Это право принадлежит лицу, независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.

Подобное положение можно распространить и на остальные случаи причинения вреда при вышеуказанных обстоятельствах, закрепив его в соответствующих редакциях в ч. 2 ст. 38, ст. ст. 39 и 41 УК РФ. Во всех этих случаях речь идет о праве на риск, который всегда присутствует при указанных обстоятельствах и выражается в личной опасности действующего лица претерпеть фактические последствия. Целесообразно сформулировать положение о превышении пределов обоснованного риска в ч. 4 ст. 41 УК РФ подобно тому, как это предусматривается в ч. 2 ст. 37, ч. 2 ст. 38 и ч. 2 ст. 39 УК РФ, и указать во всех этих нормах, в п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ, что именно с превышением пределов соответствующей необходимости, а не с любым «нарушением условий правомерности» (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ) законодатель связывает смягчение наказания за содеянное.

В основе правомерности деяний, совершаемых при обстоятельствах, предусмотренных ст. ст. 37 - 39 и 41 УК РФ, находится субъективное право, независимо от профессиональной подготовки и служебного положения лица. «Но это вовсе не значит, что лица, на которых возложена профессиональная, в том числе служебная обязанность защищать правоохраняемые интересы других лиц, общества или государства, не могут и не должны действовать в соответствии с правилами, установленными уголовным законом для необходимой обороны, вынужденного причинения вреда при задержании преступника, крайней необходимости и обоснованного риска».

Из обстоятельств, исключающих преступность деяния, специально предусмотренных уголовным законом, только в основе исполнения приказа или распоряжения всегда лежит соответствующая профессиональная обязанность, которую лицо исполняет добросовестно и в рамках закона, если соблюдает условия правомерности, предусмотренные ст. 42 УК РФ. Вместе с тем исполнение обязательных для лица приказа или распоряжения во многих случаях также может происходить при обстоятельствах, указанных в ст. ст. 37 - 39 и 41 УК РФ, что, по нашему мнению, обязывает исполнителя действовать в соответствии с правилами, установленными этими уголовно-правовыми нормами.

В других случаях границы правомерности причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение приказа или распоряжения, определяются прежде всего не общественно полезной направленностью совершаемого деяния, а законностью обязательных для лица приказа или распоряжения или же тем, что исполнитель по крайней мере не осознает того, что они незаконны и, возможно, имеют общественно опасную направленность, т.е. определяются собственными правилами правомерности деяния, предусмотренными ст. 42 УК РФ.

В отличие от других обстоятельств, предусмотренных в гл. 8 УК РФ, в основе правомерности деяния, совершаемого в результате физического или психического принуждения, лежит не субъективное право и не профессиональная или какая-либо иная позитивная обязанность действовать во имя достижения общественно полезной цели либо во имя исполнения законных приказа или распоряжения, а вынужденное следование внешнему диктату, который либо непреодолим, поскольку лишает принуждаемого физической возможности руководить своими действиями (ч. 1 ст. 40 УК РФ), либо ставит его в положение крайней необходимости, в котором он сохраняет лишь относительную способность выбирать между угрожаемым ему последствием и тем вредом, который необходимо причинить для устранения этой угрозы (ч. 2 ст. 40 УК РФ). При данных обстоятельствах лицо не противодействует внешнему общественно опасному посягательству, а подчиняется ему вследствие непреодолимой силы или под влиянием угрожающей ему опасности, и само под влиянием соответствующего принуждения причиняет правоохраняемым интересам уголовно-наказуемый вред. Иными словами, принуждаемый становится орудием в руках преступника или иного опасного для общества лица, тогда как, например, при необходимой обороне жертва общественно опасного посягательства противодействует посягающему, причиняя ему вред ради защиты правоохраняемых интересов от его посягательства.

В юридической литературе к обстоятельствам, исключающим преступность деяния, также относят: исполнение закона, согласие потерпевшего, исполнение профессиональных функций или обязанностей наряду с исполнением обязательного приказа, осуществление своего права, принуждение к действию для выполнения правовой обязанности или принуждение к повиновению применительно к ответственности за преступления против военной службы.

Учитывая изложенное, едва ли целесообразно признавать в качестве самостоятельного обстоятельства, исключающего преступность деяния, принуждение к действию для выполнения правовой обязанности, к повиновению в рамках соответствующих служебных обязанностей.

Значение обстоятельств, исключающих преступность деяния, весьма велико и своеобразно.

Лицо, совершившее деяние при данных обстоятельствах, не освобождается от негативной уголовной ответственности, как, например, в случаях, предусмотренных ст. ст. 75, 76, 78 УК РФ, поскольку привлечение к такой ответственности или освобождение от нее возможны, согласно ст. 8 УК РФ, лишь при наличии в совершенном деянии всех признаков состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом.

Обстоятельства, указанные в гл. 8 УК РФ, «не являются преступлениями», как отмечалось, прежде всего потому, что лицо, причиняющее вред при этих обстоятельствах, действует (бездействует) невиновно, а «уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается» (ч. 2 ст. 5 УК РФ). Иными словами, исключая деяние из разряда преступлений, закон исключает негативную уголовную ответственность, а не освобождает от нее.

Обстоятельства, исключающие преступность деяния, позволяют разграничить преступления с этими правомерными деяниями и обеспечить правильное решение вопросов ответственности за содеянное при соблюдении или несоблюдении причинителем уголовно наказуемого вреда оснований и условий правомерности деяния, совершаемого в ситуациях, предусмотренных ст. ст. 37 - 42 УК РФ.

Обстоятельства, предусмотренные ст. ст. 37 - 39 и 41 УК РФ, исключают не только виновность лица в совершении преступления, но и общественную опасность содеянного. Более того, они придают совершаемому при этих обстоятельствах деянию вынужденный характер и социально полезную направленность. При необходимой обороне, крайней необходимости, необходимости задержания лица, совершившего преступление, и обоснованном риске причинение вреда целиком подчинено защите сравнительно более важных в социально-правовом отношении интересов. В этих случаях поведение лица строго ограничено пределами необходимости для достижения таких социально полезных целей, как: предотвращение общественно опасного посягательства; устранение доступными в данной ситуации средствами опасности, угрожающей наступлением более тяжких последствий; задержание преступника и пресечение его дальнейшей преступной деятельности; получение общей выгоды в интересах общества. Такие обстоятельства призваны утверждать и усиливать позитивный аспект уголовной ответственности за деяния, имеющие четкую позитивную социальную направленность.

Уголовно-правовые нормы, регламентирующие правила поведения лица в этих обстоятельствах, должны не только гарантировать ему ненаступление каких-либо негативных правовых последствий, но и поощрять правомерное, социально полезное поведение законопослушных граждан и должностных лиц, добросовестно выполняющих свой долг, помогать им преодолевать пассивность и страх перед возможной в подобных случаях ошибкой, воспитывать людей в духе уважения законов, интересов других лиц, непримиримости к преступлениям и другим антиобщественным поступкам. В своей нормотворческой деятельности законодатель должен исходить из постулата: долг общества и государства - предупреждать зло и не только поддерживать, но и вознаграждать добро.


§ 2. История развития уголовно-правового института обстоятельств, исключающих преступность деяния


В Российском государстве на разных этапах его истории институты необходимой обороны и задержания преступников по-разному определялись в уголовном законодательстве. Уже в древнерусских правовых памятниках, например в Русской Правде, ограничивался произвол, формировался подход к защите жизни и собственности. Право убивать ночного вора, задерживать преступника и причинять ему вред можно было до рассвета. Собственник мог преследовать вора только в пределах двора или жилища, и отражение посягательств на жизнь и имущество предоставлялось только ближайшим родственникам убитого либо собственнику.

Дальнейшее развитие права необходимой обороны получило в Уложении 1649 г. Русский правовед А.А. Берлин писал, что «только в Уложении 1649 г., а позже - в Воинских артикулах и Морском уставе мы находим уже довольно подробное регулирование необходимой обороны».

Вопросы необходимой обороны в законодательстве Петра I нашли отражение в Воинских артикулах 1716 г. и в Морском уставе 1720 г. Если в Уложении 1649 г. необходимая оборона отражалась в разных статьях и разделах, то здесь она впервые получила специальное наименование: «Нужное оборонение». Правила оборонения излагались в главе о смертоубийстве, поскольку под правом необходимой обороны понималось право убийства нападающего. Воинские артикулы признавали необходимую оборону при посягательстве на жизнь, а в Морском уставе - при нападении, угрожающем здоровью.

По сути, заложенные в Воинских артикулах и Морском уставе правила дошли до наших дней.

Необходимая оборона допускалась при наличии следующих условий:

)нападение должно быть противозаконным и насильственным;

)нападение должно быть беспричинным (нападающий, не имевший права на защиту);

)нападение должно быть непосредственно предстоящим или только что начавшимся и требующим мгновенного отражения, если все другие способы уклониться от нападения оказались тщетными;

)необходимо было соответствие средств обороны со средствами нападения.

Разрешалось обороняться всеми доступными средствами («как можно») только в случае, когда обороняющийся находился в опасном для жизни состоянии. Несоблюдение условий обороны влекло наказание виновного за умышленное убийство либо причинение вреда здоровью. Ничего не говорится об обороне имущественных прав. Разрешая убийство вора, вошедшего в дом ночью, артикулы имели в виду лишь защиту жизни.

В Уложении 1845 г. вопросы необходимой обороны рассматривались как в Общей, так и в Особенной части уголовного законодательства.

В статьях 101 и 102 (Общая часть) предусматривались следующие условия правомерности необходимой обороны:

)средства защиты должны соответствовать средствам нападения. Применять оружие против безоружного лица можно было в случае, если нападающий был сильнее либо когда «нападение учинено наедине» и притом с опасностью для жизни;

)оборона признавалась законной только тогда, когда защищающемуся угрожала опасность, поэтому убийство противника, обратившегося в бегство, признавалось нарушением правил законной обороны;

)обороняющийся должен «уступать нападающему», стараться не причинять ему вреда до тех пор, пока его жизни не угрожает опасность.

Указанные правила законодательно закрепили пассивность обороны. Правда, были внесены и определенные новшества. Необходимая оборона считалась законной не только для личной защиты, но и для защиты других лиц как при посягательстве на жизнь и здоровье, так и на целомудрие и честь женщин. Она допускалась и для защиты имущества от воров и разбойников, но при этом оборонявшийся обязан был объявить соседям и начальству о последствиях обороны.

Оборонявшийся имел право убить вора или ранить его на месте кражи и тогда, когда он не оказывал сопротивления. Причинение вреда нападающему признавалось законным только при условии, если обороняющийся не мог прибегнуть к защите местного или ближайшего начальства. Обо всех обстоятельствах и последствиях необходимой обороны обороняющийся обязан был немедленно объявить соседним жителям, а при первой возможности - и ближайшему начальству. Признавалось злоупотребление обороной, если обороняющийся причинял нападающему вред, когда опасность уже миновала.

Статьи 1467 и 1493 Уложения предусматривали наказуемость за убийство и причинение увечья или ран при превышении пределов необходимой обороны.

Более обобщено и сформулировано понятие необходимой обороны в уголовном Уложении 1903 г. В этом Уложении к обстоятельствам, исключающим противоправность деяния, также было отнесено исполнение закона и приказа, если приказ не предписывал явно преступного, а также крайнюю необходимость. В статье 45 Уложения 1903 г. вовсе были исключены ограничительные условия. В то же время необходимо отметить, что расширение пределов необходимой обороны представляло неограниченные возможности оправдывать любые насилия, направленные на защиту частной собственности.

Понятие необходимой обороны в уголовном праве советского периода вытекает из материалистического понимания преступности. Впервые оно было дано в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г. Согласно Руководящим началам наказание не применялось к лицу, совершившему насилие над личностью нападающего, если это насилие явилось в данных условиях необходимым средством защиты от насилия его или другого лица, если при этом не были превышены меры необходимой обороны. В этом акте не содержалось никаких указаний о правовой оценке причинения вреда преступнику при его задержании.

Дальнейшее развитие понятие необходимой обороны нашло в УК РСФСР 1922 г. и Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. Уголовный кодекс 1922 г. в ст. 19 несколько расширил право необходимой обороны, допустив защиту не только самой личности обороняющегося или других лиц, но и их прав. В Основных началах впервые в советском уголовном законе говорилось о задержании преступника. Правомерное причинение смерти или тяжких повреждений при задержании преступника рассматривалось как необходимая оборона, а превышение мер, необходимых для его задержания, как превышение пределов необходимой обороны.

Свое дальнейшее развитие институт необходимой обороны получил в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., в которых действия, совершенные в состоянии необходимой обороны, не рассматривались как преступление, что нашло отражение в УК РСФСР 1960 года.

В Уголовном кодексе РФ 1996 года наряду с известными практике необходимой обороной и крайней необходимостью нашли отражение и другие обстоятельства, исключающие преступность деяния.

Уголовная политика раскрывает содержание деятельности государства в сфере противодействия преступности. Государство, основываясь на конституционных предписаниях (ст. ст. 2, 3, 4, 13, 45 Конституции), осуществляет функцию борьбы с преступностью, которая несет угрозу безопасности личности, обществу, государству.

Эта государственная функция осуществляется на конституционной основе уголовно-правовыми средствами.

В связи с этим одним из важнейших направлений уголовной политики является создание уголовно-правовой основы, в качестве которой выступает уголовное законодательство.

О взаимодействии уголовной политики и уголовного законодательства свидетельствуют труды многих ученых, в которых подчеркнута приоритетность уголовного закона при осуществлении мер уголовно-правового воздействия, направленных на противодействие преступности. В действующем уголовном законодательстве, составляющем основу уголовной политики, значительно усилено внимание, направленное на защиту прав и законных интересов личности. Законодатель реализовал цель уголовной политики адекватным отражением потребности в защите своих прав при отражении нападения путем внесения изменений и дополнений в институт обстоятельств, исключающих преступность деяния. Направления уголовной политики нашли свое выражение в нормах данного института в следующем:

Прогрессивная тенденция уголовной политики обеспечила возможность законодательного закрепления в качестве абсолютного права необходимой обороны (ч. 1 ст. 37 УК РФ). В этом законодательном нововведении реализована конституционная норма (ст. 45 Конституции), гарантирующая гражданам право защищать свои права всеми способами, не запрещенными законом. Из института необходимой обороны против опасного для жизни нападения изъят существовавший ранее ограничительный критерий защитных действий, что дает возможность гражданам всеми способами осуществлять самозащиту от посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни, или непосредственной угрозой применения такого насилия. Об эффективности действия ч. 1 ст. 37 УК РФ в плане защиты жизни личности свидетельствует предоставленное законом право причинять любой вред посягающему.

Идея уголовной политики, направленная на совершенствование уголовного законодательства, нашла выражение в исключении ограничительного критерия правомерности действий обороняющегося лица в случае, если нападение было неожиданным и обороняющееся лицо не могло объективно оценить характер и степень общественной опасности посягательства (ч. 2.1 ст. 37 УК РФ). Эта норма способствует выполнению основной задачи уголовной политики, заключающейся в повышении эффективности рассмотрения уголовных дел, связанных с применением оборонительных действий. Отныне следственные и судебные органы, обеспечивающие реализацию уголовной политики посредством применения уголовно-правовых норм, призваны защищать права личности на необходимую оборону, особенно в ситуации неожиданного посягательства.

Социальный аспект уголовной политики выражен в нормах статьи, регламентирующей задержание лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ). Эти нормы являются действенным средством борьбы с преступностью, поскольку, во-первых, способны оказать сдерживающее воздействие в отношении лиц, совершающих преступления, так как закон предоставляет право задерживаемому лицу причинять вред преступнику; во-вторых, действия граждан, направленные на задержание преступника, в силу их высокой социальной ценности обеспечены нормами УК РФ, поскольку действия таких граждан признаны непреступными. В нормах ст. 38 УК РФ, признающих общественно полезными действия лица при задержании, отражена уголовная политика, выражающая взгляды государства предоставить возможность гражданам противодействовать преступности путем осуществления действий, целью которых является доставление преступника органам власти и пресечение возможности совершения ими новых преступлений.

Нормы ст. 39 УК РФ предоставляют возможность гражданам посредством причинения вреда охраняемым законом интересам предотвратить грозящую им опасность, если эта опасность не могла быть устранена без причинения вреда. Социальная полезность данной статьи заключается в том, что законодатель, во-первых, защитил объекты уголовно-правовой политики - жизненно важные интересы личности, общества, государства от угрожающей опасности; во-вторых, закрепил социальное последствие поведения субъекта, устранившего угрожающую опасность, так как его деятельность в данной обстановке признана непреступной; в-третьих, признал правомерной защиту одних благ за счет причинения вреда другим, поскольку причиняется вред меньший, чем тот, который мог наступить при невмешательстве субъекта в развитие событий; в-четвертых, включил в норму модель возможного поведения субъекта, которая выражена в действиях, направленных на устранение опасности, непосредственно угрожающей личности, интересам общества или государства.

В ч. 1 ст. 40 УК РФ предусмотрено правовое основание, исключающее преступность деяния - физическое принуждение, применяемое к лицу с целью заставить его совершить действие (бездействие), в результате которого причиняется вред охраняемым законом интересам. В этой норме выражено стремление государства более полно учесть интересы личности, нуждающейся в защите от последствий вынужденно совершенных действий (бездействия) под воздействием непреодолимого принуждения. Социальная ориентация уголовной правовой политики отражена законодателем в исключении преступности деяния при вынужденном причинении вреда охраняемым законом интересам.

Принципиальное направление уголовной политики в сфере развития уголовного законодательства воплощено и регламентации обоснованного риска, ранее неизвестного отечественному законодательству. Законодатель в ч. 1 ст. 41 УК РФ закрепил социально полезный образец поведения субъектов в различных сферах деятельности. В данной статье предусмотрена защита лица, осуществившего рискованные действия, в основе которых лежит достижение общественно полезной цели. Обоснованно рискованные действия, совершенные во имя общественного блага, характеризуются вероятностью причинения вреда охраняемым законом интересам. Государственное волеизъявление, направленное на защиту прав лиц, стремящихся к достижению общественно полезных результатов, выражено в признании рискованных действий непреступными в случае причинения вреда правам и законным интересам при соблюдении указанных в законе ограничительных условий.

Нововведением законодателя является ст. 42 УК РФ, в которой представлены две модели поведения лиц, связанные с исполнением (неисполнением) приказа или распоряжения. Законодателем учтено требование уголовной политики, предписывающее дифференцировать ответственность лиц в зависимости от характера совершаемых действий. Так, ч. 1 ст. 42 УК РФ защищает лицо, совершившее действие (бездействие) в рамках обязательного для него приказа (распоряжения), в ходе осуществления которого был причинен вред охраняемым законом интересам. Ответственность за причиненный вред несет лицо, отдавшее приказ. В ч. 2 данной статьи предусмотрена ответственность лица, осознающего исполнение незаконного приказа или распоряжения. В случае неисполнения такого приказа лицо освобождается от уголовной ответственности.

Таким образом, уголовная политика, содержанием которой является целенаправленное противодействие преступности, ориентирована не только на совершенствование форм и методов деятельности правоохранительных органов, но и на расширение социальной базы борьбы с преступностью. Эту базу формируют действия граждан по противодействию преступности. Данное направление уголовной политики нашло реальное воплощение в современном уголовном законодательстве, нормы которого направлены на активизацию граждан в сфере противодействия преступности. Об этом свидетельствует структурное изменение норм, исключающих преступность деяния.

УК РФ 1996 года впервые в истории отечественного уголовного законодательства расширил перечень соответствующих обстоятельств, интегрировал их в единый институт и на законодательном уровне закрепил понятие «обстоятельства, исключающие преступность деяния». Принципиальная позиция законодателя, ориентированная на стремление государства включить в антикриминальную деятельность граждан, выразилась в увеличении числа обстоятельств, исключающих преступность деяния, путем отнесения к ним помимо необходимой обороны (ст. 37 УК РФ), задержания лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ), и возможность неисполнения приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ). Вторую группу обстоятельств, не связанных с противодействием преступности, но позволяющих гражданам отстаивать законные интересы, образуют крайняя необходимость (ст. 39 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ) и обоснованный риск (ст. 41 УК РФ).


ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ КВАЛИФИКАЦИИ ПРАВОМЕРНОГО ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ ЛИЦА, СОВЕРШИВШЕГО ПРЕСТУПЛЕНИЕ


§ 1. Понятие и условия правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление


Наиболее близко к обороне, необходимой каждому для защиты правоохраняемых интересов, по своему социально-правовому назначению и юридической природе примыкает то, что законодатель в ст. 38 УК РФ называет «причинением вреда при задержании лица, совершившего преступление» или то, что, по мнению С. В. Пархоменко, более точно отражает суть происходящего - «причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом».

Как отмечается в современной литературе, социальная полезность действий субъекта задержания в данном случае определяется общественной опасностью и тяжестью совершенного задерживаемым преступления. Такая полезность сопоставляется с вредом, который наступил или мог наступить в связи с предшествующим или последующим поведением задерживаемого, а также с вредом, причиняемым задерживаемому Необходимость же причинения последнего определяется наличием целей задержания, предусмотренных в ч. 1 ст. 38 УК РФ, - доставить лицо органам власти и тем самым обеспечить неотвратимость уголовной ответственности за содеянное, предупредить возможность совершения этим лицом новых преступлении

Однотипность социально-правовой сущности деяний, преступность которых исключается, регламентированных в ст. 37, 38 УК РФ, исторически предопределила ситуацию, при которой нормативно-правовая основа для признания правомерным причинения вреда при задержании отпочковалась в свое время от нормативно-правовой основы необходимой обороны и практики ее применения. И хотя в теории уголовного права практически всегда усматривались различия в юридической характеристике данных обстоятельств, и в судебной практике, прежде всего, и в законодательстве вплоть до 1996 года (т. е. до момента принятия УК РФ в 1996 году) принципиальных различии между этими деяниями не проводилось

В рамках существующей регламентации в УК РФ необходимой обороны и причинения вреда при задержании различия между ними обычно усматриваются в следующем:

1)основанием необходимой обороны является любое общественно опасное посягательство. Основанием применения мер задержания - только преступное посягательство;

2)действия субъекта необходимой обороны имеют своей целью защиту охраняемых законом благ. При применении мер задержания - доставление лица, совершившего преступление, в органы власти и пресечение совершения им новых преступлений;

3)необходимая оборона допустима и при наличии возможности избежать посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти. При задержании вред правомерен только в том случае, когда иных, «безвредных» мер задержания не было;

4)право на применение мер задержания, в отличие от права на необходимую оборону, не может ни при каких условиях быть реализованным до момента совершения (начала) преступления.

Характеристика юридической природы причинения вреда при задержании, особенно в современной литературе, сопровождается также обоснованным указанием на необходимость учета при этом еще и разноотраслевой регламентации данного института.

Недооценка этого обстоятельства нередко приводит к полемике по различным основаниям, а потому к ее бесплодности. Поэтому вряд ли сегодня в условиях раздельной регламентации необходимой обороны и причинения вреда при задержании в уголовном законе имеет смысл дискуссия по поводу суждений, высказываемых в литературе 60-70-х гг. прошлого столетия, лишь об уголовно-процессуальном основании и порядке оценке последнего деяния, преступность которого исключается.

Вместе с тем только сегодня в связи со специальной регламентацией причинения вреда при задержании в УК РФ есть основания для отграничения задержания в уголовно-правовом смысле от уголовно-процессуального и административного задержания.

Необходимо проанализировать законодательную регламентацию причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

В первую очередь напрашивается вопрос об определении основных параметров такой регламентации. Как это ни парадоксально, но уже в решении этого - по сути формального, а не содержательного - вопроса единообразие в теории уголовного права отсутствует.

Юридический (в большинстве своем - уголовно-правовой) анализ причинения вреда при задержании осуществляется в литературе по различным параметрам, когда одни и те же условия правомерности называются при характеристике самого акта задержания и акта причинения вреда «преступнику».

Причем некоторые авторы в этой связи говорят лишь об условиях правомерности действии по задержанию, а некоторые - только об условиях правомерности причинения вреда.

Н. Г. Иванов предлагает в «правила задержания» включать «требования, относящиеся к факту посягательства и к факту задержания». При этом условия правомерности причинения вреда задерживаемому, специально не выделяемые автором, рассматриваются им при характеристике последнего «факта».

Аналогичным образом поступает и И. М. Тяжкова с той лишь разницей, что, назвав вторую группу условий правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, «условиями правомерности, относящимися к осуществляемому задержанию», в дальнейшем автор говорит об «условиях причинения вреда задерживаемому лицу».

В связи с изложенным представляется верным мнение В. А. Блинникова о том, что в поле зрения уголовного закона институт задержания попадает только в том аспекте, который отражает оценку причинения вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании, и что ненасильственные акты задержания такого лица вообще не интересуют уголовное право.

Необходимо, однако, заметить, что ненасильственные акты задержания, оцениваемые с точки зрения не уголовного, а иного законодательства (административного, уголовно-процессуального, Федерального закона «О полиции» и т. п.), повлекшие за собой противодействие со стороны задерживаемого, связанное с насилием, вполне могут интересовать уголовное право, но в аспекте действия другого института - необходимой обороны (ст. 37 УК РФ).

Другими словами, там, где нет насилия при задержании, влекущего причинение вреда задерживаемому, там нет основания для применения ст. 38 УК РФ, с другой стороны, только ненасильственное противодействие со стороны задерживаемого подпадает под действие данной статьи.

Таким образом, отвлекаясь от рассуждений о социальной полезности и необходимости задержания лица, совершившего преступление, следует признать, что в уголовном законе должна определяться главным образом только одна группа условий действия этого института - условий правомерности причинения вреда при задержании, что, собственно, и пытается решить законодатель в ст. 38 УК РФ.

Вопрос о субъекте задержания лица, совершившего преступление, вообще не возникал бы в рамках уголовного права, если бы за ним не стоял другой: вопрос о субъекте причинения вреда при задержании.

И хотя, как отмечает В. А. Блинников, это частносовпадающие понятия, вряд ли можно согласиться с автором в том, что задержание является «правом народа», а «причинять уголовно значимый вред задерживаемому может далеко не каждый».

Действительно, нельзя с юридической точки зрения причинять вред в состоянии, правом на возникновение которое ты не обладаешь, равно как и допустима ситуация, при которой право на задержание может не сопровождаться предоставлением права на причинение вреда задерживаемому. Дело, однако, в том, что данное «право народа» нигде не формализовано и может констатироваться лишь как следствие принципа «разрешено все, что не запрещено законом».

Можно согласиться с тем, что такое право у народа есть и исходя из неопределенности содержания ст. 38 УК РФ по этому поводу. Но если это так, то при отсутствии формальных запретов на причинение вреда каждым ограничивать их в таком праве также несостоятельно. И данный вывод не колеблет утверждение А. Г. Кибальника и И. Г. Соломоненко о том, что правом на причинение вреда обладают лишь те лица (из числа «народа»), которые были очевидцами преступления либо имели основания сделать вывод, что именно задерживаемое ими лицо совершило такое деяние, если не ставить знак равенства между вопросом о наличии права на причинение вреда при задержании и вопросом об условиях его реализации. Поэтому в рамках существующего законодательства простые граждане обладают правом, а специально уполномоченные на то лица обязанностью задерживать лиц, совершивших преступление; причинять же при этом вред задерживаемому правомочны и те, и другие.

Итак, субъектом задержания и причинения вреда задерживаемому в настоящее время может быть каждый. Учитывая социальную направленность института задержания и тот факт, что в действующем законодательстве это положение ни в одном акте не закреплено, следовало бы именно с него и начинать регламентацию данного института в УК РФ. Говорить ли при этом и о задержании, и о причинении вреда задерживаемому как о праве каждого - это самостоятельный вопрос.

Нет ли парадокса в том, что к действиям по причинению вреда задерживаемому лицами, специально уполномоченными на задержание, закон предъявляет требования более конкретные и жесткие, чем к подобным действиям обычных граждан?

При том, что действия и тех, и других должны отвечать условиям, предусмотренным в ст. 38 УК РФ, закон дополнительно требует, чтобы, например, сотрудники полиции, применяя физическую силу, специальные средства или огнестрельное оружие, предупреждали о намерении их использования, предоставляя по общему правилу достаточное время для выполнения своих требований без их реального применения. Помимо этого они должны стремиться к тому, чтобы любой ущерб, причиняемый при задержании был минимальным (ст. 18 Федерального закона «О полиции»).

Подобные требования содержит и Закон РФ «О государственной охране». И хотя у этой проблемы есть другая сторона - когда действия, связанные с причинением вреда при задержании, оцениваются на основании только названных актов, игнорируя ст. 38 УК РФ, логика в нормативном регулировании причинения такого вреда отсутствует. Подготовленные специально, обязанные проходить периодическую подготовку на пригодность к действиям, связанным в том числе и с задержанием правонарушителей, сотрудники правоохранительных органов ограничены (и обоснованно) в реализации права на причинение вреда по сравнению с обычными гражданами (глава 5 Федерального закона «О полиции»). Так, может быть, презюмируя обоснованность таких ограничений, с учетом существующей практики применения данного института, в целях предупреждения необоснованного причинения вреда задерживаемому лицами, специально на то не уполномоченными, а впоследствии - и привлечения последних к уголовной ответственности за «благородное дело» (задержание лица, совершившего преступление, с причинением ему вреда) следовало бы таких лиц лишить права на причинение вреда либо ограничить его реализацию конкретными ситуациями?

В литературе уже обращалось внимание на различную характеристику причиняемого при задержании вреда обычными гражданами и сотрудниками правоохранительных органов.

Как отмечает Л. Н. Смирнова, вред, причиняемый задерживаемому гражданами, является необходимым в том смысле, что без его причинения задержание становится невозможным.

Вред, причиняемый специально уполномоченными на задержание лицами, является вынужденным, так как связан с их обязанностью задержать лицо, совершившее преступление, и невозможностью избежать этого вреда вследствие противодействия задерживаемого. Автор также справедливо обращает внимание на то, что нормативные акты не уголовно-правового характера, фактически регламентирующие вопросы причинения вреда при задержании в той части, в которой они затрагивают вопросы преступности или непреступности содеянного, должны быть приведены в соответствие с УК РФ.

Можно заметить также, что прежде всего подобный нормативный материал должен быть перенесен в УК РФ (или, по крайней мере, он не должен противоречить ему) и только в рамках данного нормативного правового акта он должен определять уголовную правомерность или противоправность причинения вреда при задержании.

Итак, для применения положений ст. 38 УК РФ, необходима совокупность ряда условий, а именно:

-вред причиняется только лицу, совершившему преступление, а не иным лицам;

-крайняя вынужденность причинения вреда, и именно только в тех случаях, когда иными способами, не связанными с причинением вреда, задержать преступника было невозможно;

-меры, предпринимаемые при задержании преступника должны соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления и обстоятельствам задержания.

преступность деяние задержание правомерный

§ 2. Особенности уголовно-правовой квалификации правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление


Требуется рассмотреть проблемы, возникающие на практике в связи с уголовно-правовой квалификация правомерного причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

Закон требует, чтобы уголовно-правовое задержание осуществлялось только в отношении лица, совершившего преступление, а не иное правонарушение. Комментаторы добавляют и обоснованно: насильственный характер такого задержания предполагает наличие у субъекта задержания твердой уверенности в том, что именно данное лицо совершило преступление. Закон лишен такой императивности в определении данных требований, однако совершенно очевидно, что если бы она и присутствовала в тексте ст. 38 УК РФ, то выполнить эти два - изначальных для уголовно-правового задержания - требования не всегда реально даже лицами, обладающими специальными познаниями и навыками.

Вряд ли способен субъект задержания, не сведущий в юриспруденции, отличить, например, уголовно наказуемое хулиганство от хулиганства, наказуемого в административном порядке.

Даже специальный субъект задержания не всегда способен при очевидном для него убийстве определить возраст, вменяемость лица, совершившего данное деяние. Именно поэтому вслед за другими авторами можно настаивать на изменении формулировки «лица, совершившего преступление» на формулировку «лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом».

И именно этим обстоятельством, как представляется, объясняется ситуация, при которой основание необходимой обороны, определяемое в законе просто как общественно опасное посягательство, вполне адекватно может быть оценено не только специальными субъектами, но и обычными гражданами; оно не требует от последних нереального осознания уголовной противоправности конкретных деяний, способных повлечь за собой ответную на них защитную реакцию.

Предположим, что лицо стало свидетелем очевидного для него факта совершения преступления. С точки зрения уголовного закона данное лицо может приступить к задержанию, дождаться возникновения реальной опасности уклонения задерживаемого от ответственности за содеянное, а также подумать, с какой целью оно будет проводить акт задержания (или, решив применить насилие в отношении задерживаемого, соотнести реализацию данного решения с целями, обозначенными в ч. 1 ст. 38 УК РФ). Анализируя ч. 1 ст. 38 УК РФ можно сделать вывод о том, что лишь то задержание, сопряженное с причинением вреда, правомерно, которое преследует цели доставить задерживаемого органам власти и пресечь возможность совершения им новых преступлений. Причем обе эти цели выступают как самостоятельные. За редким исключением, комментаторы закона не ставят под сомнение обоснованность такой законодательной конструкции. Между тем, основания для них, образно говоря, «лежат на поверхности».

Во-первых, остается неясным, для чего необходимо причинять вред в данном случае: для задержания лица, совершившего преступление; для доставления его органам власти; для пресечения возможности совершения им новых преступлений. В специальной литературе повсеместно утверждается, что необходимость (вынужденность) причинения вреда продиктована только одним - необходимостью задержания такого лица. И такие утверждения в принципе согласуются с законом, в котором говорится: «...если иными (т. е. «безвредными») средствами задержать такое лицо не представлялось возможным....», «превышением мер, необходимых для задержания...».

Однако в этом же самом законе называются, и называются именно как цели, и два других планируемых результата, названных выше. Кроме того, следует признать, что вред, причиняемый «просто» для задержания, может не совпадать по характеру и объему с тем вредом, который необходим для достижения других целей: вред, достаточный для задержания, вполне может быть недостаточным для пресечения возможности совершения задерживаемым в дальнейшем новых преступлений. В этой связи представляется целесообразным в тексте ст. 38 УК РФ говорить о причинении вреда в увязке его только с актом задержания, в свою очередь, устанавливая при необходимости дополнительные для уголовно-правового задержания цели.

Во-вторых, представляется недостаточно обоснованным то многообразие целей задержания, которое имеет место в ст. 38 УК РФ.

Нельзя не заметить, что из четырех деяний, преступность которых исключается, регламентированных в гл. 8 УК РФ с прямым (ст. 38, 39, 41 УК РФ) или косвенным (ст. 37 УК РФ) указанием на цели их совершения, только в данном случае перед субъектом ставится не одна, а несколько целей.

Примечательно и другое: цели причинения вреда при необходимой обороне, крайней необходимости и обоснованном риске представляют собой не только единственные, но и ближайшие, а не отдаленные для такого вреда планируемые результаты. При всей сомнительности одновременного осознания субъектом задержания всех целей, о которых идет речь в ст. 38 УК РФ (а только в этом случае акт задержания с формальной точки зрения можно считать правомерным), сомнительно и реальное достижение этих целей.

Не случайно Л. Н. Смирнова предлагает одну из них (доставить лицо, совершившее преступление, органам власти) считать «обязательным признаком, без которого действия, причинившие вред, не могут быть оправданы с точки зрения уголовного закона и могут рассматриваться в зависимости от последствий как преступление», а другую (пресечь возможность совершения задерживаемым новых преступлений) факультативным - «факультативной целью».

При этом об акте задержания как цели причинения вреда речь вообще не идет. Между тем, именно это обстоятельство, как представляется, оправдывает необходимость и целесообразность регламентации института задержания в уголовном законе, и только оно реально оценивается субъектом задержания в момент причинения вреда лицу, совершившему преступление, не исключая, конечно, возможных размышлений и о том, что делать с задерживаемым после этого. Естественно, что такого же рода размышления могут иметь место и после совершения акта необходимой обороны и в других подобных случаях, но их правовая оценка если и уместна, то лишь в аспекте подтверждения «искренности» целенаправленности основного акта, и не более того. Рассуждая здраво, потенциальный субъект задержания не приступит к акту задержания, связанному с необходимостью причинения вреда, зная о том, что при этом его действия обязательно должны быть подчинены еще и цели пресечения возможности совершения задерживаемым новых преступлений.

Что же касается цели доставления задержанного органам власти, то, несмотря на желаемую необходимую взаимосвязь между актами причинения вреда для задержания и доставления задержанного в соответствующие органы, ставить ее хотя бы даже в качестве цели уголовно-правового задержания вряд ли обоснованно, по крайней мере, для каждого субъекта задержания.

При всем известном общем нежелании населения «связываться» с правоохранительными органами вовсе не исключена ситуация, когда субъект задержания, причинив вред лицу, совершившему, например, разбойное нападение и убегавшему с места преступления, связывает его и этим ограничивается. В ходе же расследования, не зная тонкостей юриспруденции, по «простоте душевной» этот субъект дает показания о том, что задержал преступника всего лишь для того, чтобы «другим неповадно было». Можно привести следующий пример из судебной практики.

М. признан виновным в том, что в ходе задержания несовершеннолетнего К. после совершения последним разбойного нападения на сторожа воскресной школы, превышая меры, необходимые для задержания, умышленно причинил К. тяжкий вред здоровью.

Судебная коллегия приговор суда в отношении М. отменила, уголовное дело прекратила на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в деянии состава преступления, указав следующее.

Превышением мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, признается их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред.

Несовершеннолетние К. и Т. в ночное время совершили особо тяжкое преступление - разбойное нападение с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище и помещение. В ходе разбойного нападения было похищено имущество на сумму 17552 рубля, уничтожено и повреждено имущество на сумму 5322 рубля, сторожу И. причинен вред здоровью средней тяжести.

Действия М. были направлены как на пресечение совершаемого преступления, так и на задержание лиц, совершивших данное преступление, хотя задержанные М. лица не были доставлены им в милицию.

Судом установлено, что, узнав о нападении на сторожа и прибыв в воскресную школу, М. ничего не было известно о количестве напавших на сторожа лиц.

При указанных обстоятельствах, с учетом обстановки, суд не мог сделать вывод о том, что принятые М. меры явно не соответствуют характеру и степени общественной опасности совершаемого задерживаемыми лицами преступления, совершенного с насилием, опасным для жизни сторожа школы.

Не обоснованна, как представляется, постановка цели доставления задерживаемого органам власти в рамках УК РФ и с точки зрения юридической сущности происходящего в данном случае. Можно предположить, что эта цель была перенесена в уголовный закон автоматически, будучи заимствованной, перенесенной из законодательства о задержании и практики его применения, не знавших до 1996 года дифференциации нормативного материала по различным отраслям.

Это предположение основано на том, что с точки зрения действующего законодательства о задержании доставление лица, совершившего преступление, органам власти - предмет регулирования не уголовного, а уголовно-процессуального законодательства.

Для того чтобы документально оформить задержание лица, совершившего преступление, и тем самым зафиксировать его процессуальное положение, а также обеспечить проведение дальнейших следственных и судебных действий, такое лицо необходимо доставить в соответствующие органы, а это удел не уголовного права, не уголовно-правового задержания, включающего в себя, пользуясь терминологией Л. Н. Смирновой, лишь оценку правомерности «фактического задержания лица, совершившего преступление», а точнее - причиненного при этом вреда. Поэтому сохранение в ст. 38 УК РФ оговорки «для доставления органам власти» если и уместно, то лишь в отношении специальных субъектов задержания, для которых и акт задержания, и акт такого доставления являются юридической обязанностью.

Закон оправдывает причинение вреда при задержании лишь тогда, когда иных, «безвредных» мер задержания не было. Комментаторы добавляют и опять же обоснованно: причинение вреда при задержании правомерно лишь при наличии реальной опасности уклонения задерживаемого от уголовной ответственности (о чем могут свидетельствовать такие обстоятельства, как невыполнение требований следовать в милицию, попытка скрыться, оказать ненасильственное сопротивление и т. п.).

Данное требование само по себе, пожалуй, выполнимо. Но дело в том, что оно одновременно дополняется другим, не менее обязательным: если при этом не было допущено превышения мер, необходимых для задержания, т. е. их (мер) «явного несоответствия характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред» (ч. 2 ст. 38 УК РФ).

По-видимому, суть приведенной формулировки фокусируется в констатации чрезмерности вреда, а за словом «обстановка» подразумеваются «обстоятельства задержания».

Можно также предположить, что именно к чрезмерности вреда сводится и само понятие превышения мер, необходимых для задержания, хотя ни с точки зрения русского языка, ни в плане принятого толкования понятий вреда и мер задержания они не равнозначны.

Так, может быть, об этом - о причинении чрезмерного вреда в сопоставлении его с совершенным преступлением и обстановкой задержания и следовало говорить в тексте закона, преследуя прежде всего цель его реализации, а лишь затем - облегчение участи правоприменителя, ее (реализацию) оценивающего.

Выступая, по сути, вторым из числа основных требований к правомерности причинения вреда при задержании при наличии для этого основания (факта совершения преступления), требование о непревышении мер задержания оформлено в УК РФ несколько неудачно и неопределенно, что вполне объясняет наличие в практике применения института уголовно-правового задержания двух типичных ситуаций: этот институт либо вообще не применяется, либо применяется, как правило, только специальными субъектами.

Не случайно в подавляющей части примеров, приводимых в литературе и демонстрирующих ошибки в применении данного института, фигурируют не простые граждане, а специально уполномоченные на задержание лица, выступающие в этих примерах либо в качестве субъекта задержания, либо в качестве субъекта, оценивающего правомерность действий по причинению вреда при задержании.

А поскольку уголовный закон несовершенен в этой части, условия правомерности причинения вреда специальными субъектами гораздо более четко сформулированы в нормативных актах не уголовно-правового характера, постольку деятельность и таких субъектов вызывает неудовлетворенность: у специалистов - тем, что она противоречит ст. 38 УК РФ, у населения - тем, что правоохранительные органы, знающие об этом противоречии, бездействуют при охране общественного порядка.

Таким образом, представляется необходимым подвести итоги проведенного анализа.

Во-первых, при безусловной заинтересованности государства и общества в своевременной реализации идеи неотвратимости ответственности за совершенное преступление, в решении связанных с этим других задач и учитывая отечественные традиции вовлекать в дело борьбы с преступностью обычных граждан, право на задержание лица, совершившего преступление, должно быть сохранено за каждым.

По большому счету, как это сделано в отношении права личной обороны, право на задержание должно быть закреплено в Конституции РФ как в акте не только наиболее доступном для каждого, но и имеющем высшую юридическую силу, выступающим нормативным основанием для закрепления конкретных гарантий реализации данного права в отдельных отраслях законодательства.

В настоящее же время этот вопрос целесообразно решить в рамках ст. 38 УК РФ в нормативном установлении примерно следующего содержания:

Статья 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом

«1. Каждый, кто находится на территории действия настоящего Кодекса, независимо от возраста и гражданства, профессионального или служебного положения, имеет право на задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса».

Во-вторых, с предоставлением права на задержание каждому, право на причинение вреда, необходимого для задержания, как представляется, следует предоставить только специально уполномоченным на задержание лицам. С принятием такого решения интересы обычных граждан не будут ущемлены, поскольку за ними сохранится не только право на задержание (а именно эта цель в данном случае является доминирующей), но и на случай насильственного сопротивления со стороны задерживаемого - право на причинение ему ответного вреда, оцениваемого по правилам необходимой обороны.

Более того, реализация данного предложения, как представляется, избавит обычных граждан от необходимости доказывать в большинстве случаев ими недоказуемое: что при насильственном конфликте с задерживаемым у них не было ненасильственных средств решения этого конфликта, что при этом они преследовали те специфические, в сравнении с необходимой обороной, цели, о которых идет речь в ст. 38 УК РФ.

Для государства и общества, действительно обеспокоенных тем, чтобы не превращать в преступников законопослушных граждан, стремящихся внести свой вклад в дело борьбы с преступностью при отсутствии каких-либо необходимых для этого специальных навыков, будет честнее и полезнее ограничить их участие в этом процессе.

С учетом этих, а также предыдущих замечаний по поводу существующей редакции ст. 38 УК РФ, вышеприведенное положение следует дополнить следующим:

«2. Вред, необходимый для задержания лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса, правомерен лишь тогда, когда он вынужденно причиняется лицами, на которых в установленном законом порядке возложена обязанность по задержанию и доставлению задержанного органам власти, и не является чрезмерным.

. Вред, необходимый для задержания, признается чрезмерным, если имеет место очевидное для всех несоответствие такого вреда характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым деяния и обстановке задержания.

. Уголовная ответственность за причинение чрезмерного вреда наступает только как за умышленное преступление в случаях; специально предусмотренных Особенной частью настоящего Кодекса. За причинение вреда задерживаемому по неосторожности уголовная ответственность исключается».

Принимая во внимание возможность оказания задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении субъекта задержания, а также существующие в литературе и в судебной практике разногласия в оценке такой ситуации, предлагается учесть зарубежный опыт решения этой проблемы и в качестве возможного варианта часть вторую приведенной редакции ст. 38 УК РФ предварить нормативным установлением следующего содержания:

«При оказании задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении лица, осуществляющего задержание, такое лицо имеет право на причинение вреда задерживаемому с соблюдением условий, предусмотренных статьей 37 настоящего Кодекса».

В заключение обратим внимание еще на два обстоятельства, заслуживающих обсуждения при регламентации института задержания в уголовном законе.

По мнению Л. Н. Смирновой, одной из немногих исследователей рассматриваемой проблемы предложившей «свою» редакцию ст. 38 УК РФ, в ней необходимо отразить временные пределы, в рамках которых допустимо причинять вред задерживаемому, и дать понятие лица, в отношении которого может быть применено насильственное задержание.

При этом автор, предлагая решение первого вопроса, акцентирует внимание на сроках давности уголовного преследования, а при решении второго - на уголовно-процессуальном статусе задерживаемого.

Не лишена своеобразия эта позиция и в другом аспекте: если давностные сроки в представлении автора должны увязываться с актами задержания, осуществляемыми только специальными субъектами, то понятие лица, которому допускается причинение вреда при задержании, дается на все случаи жизни, т. е. применительно к любому субъекту задержания, включая и общего, и специального субъекта.

При всей практической важности поставленных вопросов они, как представляется, могут быть объединены одним решением, исключающим оперирование в тексте уголовного закона процессуальными понятиями.

Принимая во внимание то обстоятельство, предлагается ограничить круг субъектов причинения вреда при задержании только лицами, специально уполномоченными на задержание, можно было бы предусмотреть следующее положение, дополнив им часть вторую предложенной редакции ст. 38 УК РФ:

«Причинение вреда, необходимого для задержания, допустимо лишь в пределах сроков давности уголовного преследования, предусмотренных статьей 78 настоящего Кодекса, а также в период исполнения приговора суда в части основного наказания за преступление, в связи с совершением которого осуществляется акт задержания».

Вряд ли обоснованно в последнем случае говорить только о наказании в виде лишения свободы, как это предлагает Л. Н. Смирнова, поскольку далеко не всегда сама по себе тяжесть (категория - ст. 15 УК РФ) преступления напрямую коррелирует с видом наказания, фактически назначенного за его совершение.

С учетом предложенной замены понятия превышения мер, необходимых для задержания, на понятие чрезмерного вреда, а также с учетом корректировок понятия превышения пределов необходимой обороны, название ст. 108 УК РФ, а соответственно и содержание ч. 2 данной статьи, могут быть изложены в следующей редакции:

Статья 108. Убийство при превышении предела обороны либо в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому

«2. Убийство в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому - ...»

ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ КВАЛИФИКАЦИИ ПРАВОМЕРНОГО ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА В СОСТОЯНИИ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ


§ 1. Понятие и условия правомерности причинения вреда в состоянии крайней необходимости


Крайняя необходимость также относится к обстоятельствам, исключающим преступность деяния. Согласно ст. 39 УК РФ «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышение пределов крайней необходимости».

При крайней необходимости предполагается устранение опасности, непосредственно угрожающей личности и ее правам, интересам других лиц, общества и государства путем причинения вреда охраняемым уголовным законом иным интересам, если эта опасность не могла быть устранена другими средствами (способами).

Что же порождает состояние крайней необходимости?

Прежде всего это могут быть: а) поведение людей; б) физиологическое состояние организма лица, находящегося в экстремальных условиях; в) агрессия животных; г) неисправное состояние действующих машин, механизмов; д) чрезвычайные происшествия природного, техногенного и иного характера.

Поведение лиц, ставящее других людей в состояние крайней необходимости, можно проиллюстрировать действиями участников дорожного движения на следующем примере: нарушитель Правил дорожного движения на грузовой автомашине совершает в опасной близости от двигающегося навстречу автобуса обгон и выезжает для этого на полосу встречного движения. Чтобы избежать лобового столкновения, которое заведомо приведет к тяжким последствиям, водитель автобуса поворачивает вправо, в результате чего автобус опрокидывается в кювет, в результате некоторым пассажирам причиняется вред здоровью. В данном случае водитель грузовика поставил в состояние крайней необходимости водителя автобуса и последний действовал правильно, исходя из сложившейся ситуации, поскольку устранить в этих условиях опасность иными способами, как установили эксперты, он не мог.

Физиологическое состояние организма лица, находящегося в экстремальных условиях, связано с неблагоприятными воздействиями внешней среды, другого человека, собственных действий, приведших лицо в такое состояние, например ранение человека, которого необходимо срочно доставить в больницу. Правомерно в этих условиях использовать личную автомашину без согласия хозяина или вопреки его несогласию, если иной возможности в этот момент для спасения раненого нет.

Агрессия животных связана с нападением диких или домашних животных на людей. Нанесение им любого вреда в этих условиях правомерно, как и причинение в этих условиях вреда третьим лицам, например при проникновении на дачу (выломав дверь, окно) для спасения от нападающего животного.

Неисправное состояние действующих машин, механизмов как основание крайней необходимости может иметь место тогда, когда машины и механизмы угрожают жизни, здоровью людей, могут грозить серьезным материальным ущербом и т.п. Например, сажая самолет при невыпускающихся шасси, летчик действует в состоянии крайней необходимости, поскольку в случае катастрофы самолета вред (жертвы, потеря самолета) будет гораздо значительнее, чем в случае посадки в условиях указанной внештатной ситуации.

Чрезвычайные происшествия природного, техногенного и иного характера связаны с тем, что в результате как действия стихийных сил природы (наводнения, землетрясения, оползней, схода лавин и др.), так и техногенных процессов (пожары, химические выбросы в атмосферу и др.) может быть вызвано состояние крайней необходимости.

Применительно к оценке социально-правовой природы положений о крайней необходимости имеются две точки зрения, высказанные в юридической литературе. Первая состоит в том, что действия в состоянии крайней необходимости не являются общественно опасными; вторая - в том, что происходит столкновение (коллизия) охраняемых законом общественных отношений и при крайней необходимости за счет причинения меньшего вреда спасается (защищается) большее. Вторая точка зрения, как представляется, более обоснована.

Действия при крайней необходимости являются правом всех граждан. Для отдельных категорий: сотрудников органов внутренних дел, спасателей, работников пожарной охраны и т.д., действия по устранению опасности являются обязанностью, невыполнение которой может влечь ответственность.

Поскольку крайняя необходимость связана с причинением вреда охраняемым интересам, как правило, третьих лиц, не причастных к возникновению данной ситуации, эти действия могут считаться правомерными при наличии ряда условий, относящихся как к опасности, так и к ее устранению.

Условия, порождающие опасность, и оценка ее лицом, устраняющим опасность. Как и применительно к иным обстоятельствам, опасность при крайней необходимости должна быть наличной, т.е. неминуемой (возникшей, но еще не устраненной). Опасность также должна быть действительной, реально существующей, а не мнимой. Грозящая опасность личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемых законом интересов общества или государства не могла быть устранена иными способами (без причинения вреда) - в этом и выражается свойство крайней необходимости.

Применительно к условиям правомерности, относящимся к устранению опасности, выделяются следующие признаки. При устранении опасности вред причиняется иным правам и интересам, охраняемым уголовным законом. Это может быть вред личности и имущественный вред, а также вред природе, производству, общественному порядку и безопасности.

Можно привести следующий пример из судебной практики.

Мировым судьей судебного участка № 126 в Туруханском районе Красноярского края рассмотрено уголовное дело в отношении Ж., обвиняемого в незаконной рубке лесных насаждений, совершенной с использованием своего служебного положения, в особо крупном размере, то есть в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 260 УК РФ.

Приговором мирового судьи судебного участка № 126 в Туруханском районе Красноярского края от 20.12.2010 года Ж. был оправдан в совершении инкриминируемого ему преступления ввиду отсутствия в его действиях состава преступления. Выводы мирового судьи обоснованы тем, что стороной обвинения не представлено достаточных доказательств, с достоверностью подтверждающих виновность Ж. в совершении указанного преступления, а доводы последнего о вырубке леса и заготовке дров для населения п. Келлог в зимнее время года, в отсутствие соответствующего разрешения, как социально полезных действиях, направленных на защиту более значимых охраняемых законом интересах - жизни и здоровья людей и предотвращения более опасных последствий, стороной обвинения не опровергнуты. Ссылаясь на ст. 41 УК РФ мировая судья в приговоре указала, что оправданный Ж., причиняя вред охраняемым уголовным законом интересам, действовал при обоснованном риске для достижения общественно полезной цели, поскольку эта цель не могла быть достигнута иначе, и он предпринял достаточные меры для предотвращения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Не согласившись с приговором, государственным обвинителем было подано апелляционное представление, в котором он просил отменить приговор мирового судьи, ссылаясь на несоответствие выводов суда фактическим обстоятельствам дела. Кроме того, государственный обвинитель указал, что применение судьей положений ст. 41 УК РФ об обоснованном риске, является неправомерным, поскольку, производя незаконную рубку леса, Ж. причинял вред другим охраняемым законом интересам - экологической безопасности, следовательно, риск не мог считаться обоснованным. Апелляционным постановлением Туруханского районного суда Красноярского края от 19.09.2011 года приговор мирового судьи судебного участка № 126 в Туруханском районе от 20.12.2010 года в отношении Ж. судом апелляционной инстанции был оставлен без изменения, а апелляционное представление прокурора без удовлетворения. При этом суд апелляционной инстанции указал, что мировым судьей были ошибочно применены положения ст. 41 УК РФ, в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния, поскольку для достижения общественно полезной цели Ж. действовал без риска. В судебном заседании было установлено, что возглавляемый Ж. участок являлся единственным производственным предприятием, у которого были силы и средства для заготовки дров населению. В феврале 2008 года в п. Келлог сложилась ситуация, когда обеспечение жителей дровами на законных основаниях было невозможно в силу обнаружения пробела в Лесном кодексе РФ и для устранения опасности, угрожающей их жизни и здоровью, необходимо было преступить уголовный закон, запрещающий рубку лесных насаждений без соблюдения действующего законодательства, регулирующего данные правоотношения, иным способом эта опасность устранена быть не могла.

Таким образом, Ж. находился в состоянии крайней необходимости, что также исключает преступность деяния. При этом Ж. не было допущено превышение пределов крайней необходимости.

Следующее условие правомерности действий их своевременность, ограниченная отрезком времени от момента возникновения угрозы до устранения опасности. Будущая опасность, равно как и миновавшая, и опасность мнимая не образуют состояние крайней необходимости, а ущерб, носящий умышленный характер, в этом случае влечет наступление уголовной ответственности.

Условием правомерности является также то, что опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, т.е. без причинения вреда охраняемым интересам. Вред, причиняемый в данном случае, выступает средством устранения другого более значимого вреда.

Обязательным условием правомерности крайней необходимости является недопустимость превышения ее пределов. Превышение пределов крайней необходимости в соответствии с ч. 2 ст. 39 УК РФ признается как причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожающей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась. При этом охраняемым интересам был причинен вред, равный или более значимый, чем предотвращенный. Такое превышение влечет уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда. Законодатель в данном случае превышение пределов крайней необходимости связывает с явным (видимым) несоответствием вреда характеру и степени угрожающей опасности и обстоятельствам, при которых она устранялась. Превышение пределов - это всегда несоответствие явное, видимое для окружающих и лица, находящегося в условиях крайней необходимости. Такое несоответствие проявляется между причиняемым вредом и грозящей опасностью, и как результат такого несоответствия - причинение равного или более значительного вреда, чем предотвращенный вред. При превышении пределов крайней необходимости утрачивается социальный смысл действий по устранению вреда, что устраняет саму необходимость причинения вреда, а значит, и его правомерность.

Если причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, образно говоря, «вышло из необходимой обороны», то крайняя необходимость, будучи несколько «моложе» последней, практически всегда юридически автономно соседствовала с ней. В Основных началах уголовного законодательства СССР и Союзных республик 1924 г. необходимая оборона и крайняя необходимость при соблюдении такой автономии регламентировались даже в рамках одной статьи (9.2).

Как и другие деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости, крайняя необходимость, имеет сложную межотраслевую нормативно-правовую основу.

Как и другие деяния, преступность которых исключается, крайняя необходимость попадает в поле зрения уголовного закона лишь в связи с причинением в этом состоянии вреда охраняемым уголовным законом интересам. Вместе с тем социально-правовая сущность этого обстоятельства все-таки специфична: она лишена той социально-правовой направленности, тех стимулирующих к социально активному поведению начал, которые в известном смысле объединяют необходимую оборону и задержание «преступника». По-видимому, именно это обстоятельство в сочетании с однородной юридической природой последних деяний, преступность которых исключается, предопределило расположение нормативного материала в рамках ст. 37-39 УК РФ.

Если изначально институт крайней необходимости формировался исходя исключительно из идеи инстинкта самосохранения, оправдывая в большинстве своем поступки лица, совершенные для достижения этой цели, то и по кругу охраняемых интересов, по способам и субъектам их охраны современное его звучание несколько иное.

Лицо, действующее в состоянии крайней необходимости, всегда должно из двух зол выбирать меньшее.

Как отмечается в литературе, сущность института крайней необходимости заключается в предоставлении права любому физическому лицу, находящемуся на территории действия уголовного законодательства РФ, на причинение вреда одним правоохраняемым интересам в целях предотвращения опасности причинения более значительного вреда другим правоохраняемым интересам.

Именно в этом смысле защита одних социальных благ «за счет» причинения вреда другим является необходимой, вынужденной, а потому и непреступной. Причинение вреда в данном случае - это единственное, крайнее средство устранения опасности наступления более тяжких последствий или ее минимизации.

В сравнении с необходимой обороной, мерами по задержанию лица, совершившего преступление, к крайней необходимости закон предъявляет более жесткие требования.

Это объясняется обычно тем, что при крайней необходимости вред причиняется не посягающему или задерживаемому, а интересам невиновных третьих лиц или, как отмечают некоторые авторы, интересам лиц, не связанным с созданием опасности. Более обстоятельное объяснение повышенной жесткости уголовно-правовой регламентации данного деяния, преступность которого исключается, приводит С. Г. Келина, когда говорит о специфике крайней необходимости: «здесь нет нападения, нет, как правило, никакого противоправного поведения со стороны потерпевшего, а есть объективное стечение обстоятельств, столкновение двух правоохраняемых интересов - лица, попавшего в состояние крайней необходимости и вышедшего из этого состояния путем причинения вреда интересам другого лица, хотя оно не было виновато в возникновении опасности».

Крайняя необходимость отличается от необходимой обороны и мер по задержанию лица, совершившего преступление, по следующим признакам:

1)по основаниям возникновения права на причинение вреда: общественно опасное или преступное поведение человека - при необходимой обороне и при применении мер задержания; угроза причинения вреда правоохраняемым интересам, порождаемая любыми факторами, - при крайней необходимости;

2)по характеру и направленности причиняемого вреда: при необходимой обороне и задержании лица, совершившего преступление, допускается превышение причиняемого вреда над угрожающим или уже имеющим место, в то время как при крайней необходимости вред должен быть только меньшим в сравнении с предотвращенным; в первом случае вред причиняется виновному лицу (посягающему или задерживаемому), во-втором - невиновным третьим лицам;

3)по характеру гражданско-правовых последствий: вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, при задержании, признанный правомерным, возмещению не подлежит; при крайней необходимости - такая обязанность сохраняется (ст. 1066, 1067 ГК РФ).

Представляется необходимым рассмотреть соотношение крайней необходимости и обстоятельств, влекущих освобождение от уголовной ответственности при уклонениях от военной службы.

УК РФ предусматривает возможность освобождения от уголовной ответственности за дезертирство и уклонение от военной службы, совершенные путем самовольного оставления части или места службы. В примечании к ст. 337 УК РФ говорится: «Военнослужащий, впервые совершивший деяния, предусмотренные настоящей статьей, может быть освобожден от уголовной ответственности, если самовольное оставление части явилось следствием стечения тяжелых обстоятельств». Аналогичное примечание имеется и в ст. 338 УК РФ.

Вместе с тем некоторые нормы УК РФ содержат ряд смежных с указанными примечаниями, в том числе сходных по названию, положений, влияющих на привлечение к уголовной ответственности и назначение наказания. Речь, прежде всего, идет о крайней необходимости и физическом или психическом принуждении как обстоятельствах, исключающих преступность деяния (ст. ст. 39 и 40 УК РФ). Кроме того, обязательным элементом состава неявки в срок на службу (ст. 337 УК РФ) является отсутствие уважительных причин, а п. «д» ч. 1 ст. 61 УК РФ предусмотрено такое смягчающее наказание обстоятельство, как «совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств». В практическом отношении сложность представляет лишь соотношение крайней необходимости, «уважительных причин» и «стечения тяжелых обстоятельств».

В теории военно-уголовного законодательства единых критериев оценки и разграничения названных обстоятельств, влияющих на привлечение к уголовной ответственности при уклонениях от военной службы, не выработано, а в ряде случаев фактически признается их идентичность.

Отмечается, в частности, что отличие уважительных причин в диспозиции ст. 337 УК РФ и тяжелых обстоятельств в примечании к данной статье заключается лишь в том, что первые применимы только к бездействию неявке в срок из отпуска, командировки и т.п., а вторые к действию - самовольному оставлению части или места службы.

Некоторые ученые говорят о нахождении лица в состоянии крайней необходимости как об уважительной причине его несвоевременной явки в часть или к месту службы, тогда как другие полагают, что самовольное оставление части (места службы) при крайней необходимости может считаться совершенным вследствие стечения тяжелых обстоятельств.

В правоприменительной практике рассматриваемый вопрос также не нашел окончательного решения. В Обзоре судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими (2001 г.), хотя и дан достаточно четкий критерий разграничения стечения тяжелых обстоятельств относительно крайней необходимости и уважительных причин, последние как бы «уравнены» между собой.

А в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 3 апреля 2008 года «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» отмечается, что «самовольное оставление части (места службы) вследствие стечения тяжелых обстоятельств может совершаться В состоянии крайней необходимости».

Между крайней необходимостью, уважительными причинами и стечением тяжелых обстоятельств ставить знак равенства нельзя. Данные институты (юридико-технические конструкции) имеют различную социально-правовую природу и влекут отличные друг от друга последствия.

Так, уклонения от военной службы, совершаемые в состоянии крайней необходимости, характеризуются столкновением двух правоохраняемых интересов, одним из которых во всех случаях является стремление государства обеспечить достаточную укомплектованность личным составом Вооруженные Силы, другие войска и воинские формирования.

Безусловно, даже кратковременное отсутствие военнослужащего на службе способно отрицательно повлиять на выполнение повседневных задач боевой подготовки, ставит под угрозу поддержание высокой боеготовности военных кораблей, воинских частей и подразделений. Вместе с тем в ряде случаев могут возникать обстоятельства, представляющие реальную и неустранимую в конкретной ситуации угрозу для жизни или здоровья, иных наиболее значимых прав военнослужащего или других лиц, не вытекающие непосредственно из выполняемых ими обязанностей.

К таким ситуациям относятся, в частности, неуставные действия, систематическое ненадлежащее обеспечение продовольствием, отсутствие необходимой медицинской помощи и т.п. В таких случаях защиту интересов военнослужащих, чьим законным правам и интересам угрожает опасность (физическая расправа сослуживцев, голод, холод, ухудшение здоровья в результате неоказания медицинской помощи и т.п.), можно признать приоритетной по отношению к указанным интересам военной службы.

Такая защита осуществляется посредством самовольного оставления военнослужащим части либо неявки в срок на службу, т.е. путем временного неисполнения им обязанностей военной службы. В теории уголовного права вопрос о допустимости бездействия для устранения грозящей опасности решается положительно.

Вместе с тем необходимо соблюдение всех условий правомерности крайней необходимости, вытекающих из положений ст. 39 УК РФ: должна существовать общественно опасная, наличная, действительная, неотвратимая иным путем, кроме как посредством самовольного оставления части (места службы) или неявки в срок, угроза причинения вреда названным интересам. Уклонение от военной службы должно быть вынужденным, т.е. существующая опасность должна достичь критического состояния. В каждом конкретном случае вопрос о наличии крайней необходимости (так же, как уважительных причин и тяжелых обстоятельств) должен решаться индивидуально, с учетом конкретных обстоятельств дела. Не исключены ситуации, когда одни и те же факторы при разных условиях будут оцениваться по-разному.

Если же сравнивать крайнюю необходимость при уклонениях от военной службы и стечение тяжелых обстоятельств в примечаниях к ст. 337 и ст. 338 УК РФ, отличия между ними можно сформулировать так:

)ключевым критерием разграничения является природа данных институтов. Если причинение вреда в состоянии крайней необходимости исключает преступность деяния, влечет за собой отсутствие состава преступления, то наличие стечения тяжелых обстоятельств, повлекших за собой уклонение от военной службы, позволяет лишь освободить военнослужащего от уголовной ответственности. Таким образом, примечания к ст. 337 и ст. 338 УК РФ выступают в качестве специальных оснований освобождения от уголовной ответственности. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, следует отличать от тех положений уголовного закона, которые исключают ответственность лица, в том числе от предусмотренных в примечаниях к ряду статей Особенной части УК РФ. В целом отличие данных уголовно-правовых институтов достаточно хорошо изучено в теории уголовного права;

)крайняя необходимость объективно лишает военнослужащего возможности продолжить прохождение военной службы, тогда как стечение тяжелых обстоятельств, не являясь абсолютным препятствием для прохождения военной службы, лишь существенно затрудняет ее несение;

)уклонение от военной службы в силу наличия состояния крайней необходимости должно безусловно признаваться непреступным, тогда как принятие решения о применении к военнослужащему примечания к ст. 337 или ст. 338 УК РФ зависит от правоприменителя;

)военнослужащий может быть освобожден от уголовной ответственности на основании примечаний к ст. 337 или ст. 338 УК РФ только при условии совершения им данных преступлений впервые. Каких-либо ограничений на этот счет для крайней необходимости не существует.

Что же касается отличий между собой крайней необходимости и уважительных причин, упоминаемых в диспозиции ст. 337 УК РФ, они таковы:

)и состояние крайней необходимости, и наличие уважительных причин как основания уклонения от военной службы объективно лишают военнослужащего возможности продолжать прохождение военной службы. Вместе с тем основания этого различны. При крайней необходимости, как было отмечено, это обусловлено потребностью сохранить жизнь, здоровье военнослужащего, другие охраняемые законом интересы от грозящей опасности. В ситуациях же, которые должны рассматриваться в качестве уважительных причин, подобной коллизии нет, но налицо объективные основания отсутствия возможности для военнослужащего своевременно прибыть в часть (к месту службы) и продолжить непосредственное исполнение своих обязанностей. В качестве последних могут рассматриваться, в частности, случаи ограничения свободы военнослужащего правоохранительными органами в связи с совершением им правонарушения либо незаконного ограничения его свободы; заболевание или увечье военнослужащего, не позволяющее самостоятельно передвигаться; отсутствие воинских перевозочных документов или денег для оплаты проезда, полное прекращение транспортного сообщения при отсутствии других возможностей для возвращения на службу и т.п.;

2)с процессуальной стороны и состояние крайней необходимости, и наличие уважительных причин неявки на службу влечет за собой прекращение уголовного преследования (или отказ от него - на стадии доследственной проверки). Основанием для этого в обоих случаях является п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, т.е. «отсутствие в деянии состава преступления». Однако с точки зрения теории уголовного права состава преступления не будет только при наличии уважительных причин, потому что, во-первых, с субъективной стороны такое уклонение совершается невиновно, а во-вторых, отсутствие уважительных причин является обязательным элементом объективной стороны в ст. 337 УК РФ. При крайней же необходимости нет преступления как такового, а не состава преступления;.

)наконец, признание причин уклонения уважительными возможно только при неявке в срок на службу, тогда как исключение преступности в силу наличия крайней необходимости возможно и при неявке, и при самовольном оставлении части (места службы).

Из сказанного выше следует, что и норма о крайней необходимости (ст. 39 УК РФ), и положения об уважительных причинах неявки в срок (ст. 337 УК РФ) и стечении тяжелых обстоятельств (примечания к ст. 337 и ст. 338 УК РФ) имеют самостоятельное уголовно-правовое значение, а учет каждого из них в правоприменительной практике влечет за собой различные юридические последствия.

Возможно, в силу иной социально-правовой роли института крайней необходимости, в сравнении с институтами необходимой обороны и задержания «преступника», всегда повышенный интерес к нему научной общественности, в последние годы заметно ослаб, о чем свидетельствует отсутствие специальных монографических исследований по этой проблематике.

Этому можно найти и другое объяснение: удовлетворенность практики регламентацией причинения вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 39 УК РФ. Не случайно большинство комментариев этой статьи в учебной литературе, публикациях в научных журналах и сборниках статей сводятся в основном к предложениям по совершенствованию не законодательства, а практики его применения, сопровождаясь в том числе призывами о необходимости специального разъяснения по этому вопросу высшей судебной инстанцией.


§ 2. Особенности уголовно-правовой квалификации правомерного причинения вреда в состоянии крайней необходимости


Актуальность единообразного применения положений о крайней необходимости несомненна. Думается, однако, что значительная часть разноречий по этому поводу проистекает из несовершенного закона и именно на этот аспект рассматриваемой проблемы следует обратить внимание.

Существующие на сегодняшний день предложения по совершенствованию регламентации причинения вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 39 УК РФ условно можно подразделить на три группы: касающиеся, во-первых, отдельных частностей, редакционных погрешностей, принципиально не влияющих на применение данной статьи, во-вторых, выделения и самостоятельной регламентации отдельных видов крайней необходимости, в-третьих, определения механизма наступления уголовной ответственности за превышение пределов крайней необходимости.

К числу предложений первого рода относятся те, которые, в частности, касаются уточнения названия ст. 39 УК РФ с отражением в нем именно уголовно-правового аспекта рассматриваемого института, более точного описания понятия превышения пределов крайней необходимости. В данном случае следует обратиться к анализу предложений более принципиального характера.

Одно из основных направлений усовершенствования уголовно- правовой регламентации крайней необходимости усматривается некоторыми авторами в том, чтобы дифференцировать нормативный материал об этом деянии, преступность которого исключается на отдельные группы в зависимости от его видовой характеристики. И хотя особой поддержки эта идея в теории современного российского уголовного права не получила, она все-таки затрагивает существо проблемы и заслуживает обсуждения.

В статье «Институт крайней необходимости в немецком праве» А. Э. Жалинский в числе специфических характеристик этого института помимо прочего называет и такую, как «наличие нескольких видов крайней необходимости в уголовном праве»: «устраняющей противоправность и устраняющей вину». Каждый из названных видов в свою очередь подразделяется на подвиды: первый, в частности, в зависимости от сферы применения (жизнь и здоровье, политика и экономика), второй - на извинительную и сверхзаконную крайнюю необходимость, иные пограничные случаи.

К сожалению, говоря о полезности и практическом значении для российского уголовного права немецкого опыта в определении крайней необходимости, автор не высказывает своего к нему отношения. Следует заметить, что, во-первых, названные идеи в той или иной мере выступали предметом обсуждения в теории отечественного уголовного права, а, во-вторых, очевидно, что их реализация в уголовном законодательстве отнюдь не сводится к чисто технической стороне вопроса, как об этом пишет А. Э. Жалинский, а представляет собой концептуально иной подход казуального определения данного деяния, преступность которого исключается (это то, что в статье называется «детальной разработкой пределов и легитимности применения крайней необходимости»), что, как представляется, применительно к нему не целесообразно. По существу следует заметить, что в рамках отечественной уголовно-правовой доктрины, нашедшей свое отражение и в уголовном законе, обоснованно принято считать, что то обстоятельство (исключающее преступность деяния), которое «устраняет» вину, автоматически устраняет и противоправность содеянного. И, как известно, попытки придать самостоятельное значение каждому из этих признаков при обосновании того или иного деяния, преступность которого исключается достаточно широко и серьезно обсуждались в отечественной литературе.

На первый взгляд, более весомые соображения в обоснование необходимости поливариантного определения крайней необходимости в уголовном законе приводит В. Н. Винокуров в своем монографическом исследовании данного деяния, преступность которого исключается.

Норма, предусмотренная в ч. 1 ст. 39 УК РФ, регламентирует «два вида действий»: причинение вреда при устранении опасности правам и интересам других лиц, общества и государства, и причинение вреда при устранении опасности собственным правам и интересам. «В первом случае, - пишет автор, - государство положительно относится к действиям лица, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости, и желает, чтобы и в дальнейшем оно занимало активную позицию при сохранении прав граждан, общества и государства. Во втором случае отношение государства к подобным действиям нейтрально». Нельзя, однако, не отметить, что в праве вообще и уголовном в том числе есть только две оценки правового поведения: правомерное и противоправное. Поэтому если за нейтральным отношением в данном случае не подразумевается поведение, вообще не имеющее уголовно-правового значения, субъектом которого, например, выступает двенадцатилетний подросток, то оба варианта поведения (действия) лица в состоянии крайней необходимости, которые называет В. Н. Винокуров, должны оцениваться государством однозначно как правомерные.

Отразить же различную степень их социальной полезности можно только путем правовой оценки, способной повлечь за собой различные положительные уголовно-правовые последствия, о чем в данном случае ничего не говорится и говорится не может, поскольку в уголовном законе подобного рода ситуации могут оцениваться только как непреступные.

Далее, ни одно из деяние, преступность которого исключается, регламентированных в гл. 8 УК РФ, не предусматривает дифференцированного правового режима его (деяния) оценки в зависимости от того, чьи интересы защищает (охраняет) субъект. Не предусмотрен такой режим и в ст. 39 УК РФ, если, конечно, не отождествлять опять же - в сравнении с рассмотренной выше позицией А. Э. Жалинского - уголовно-правовую и гражданско-правовую оценку причиненного вреда в состоянии правомерной крайней необходимости.

Только в рамках гражданско-правового регулирования уместно ставить вопрос о том, как должна и должна ли вообще выполняться обязанность по возмещению такого вреда.

Таким образом, безотносительно того, в чьих интересах устраняется опасность в состоянии крайней необходимости, весь стимулирующий потенциал этого института в его уголовно-правовом значении в настоящее время сводится только к одному - к объявлению причиняемого в этой связи вреда охраняемым уголовным законом интересам непреступным.

Поэтому, основываясь на учете специфики только охраняемых интересов, выделение двух самостоятельных режимов правовой оценки причиненного вреда в рамках ст. 39 УК РФ звучит малоубедительно. Тем более, что, по мысли В. Н. Винокурова, объект состава правомерного деяния, причиняющего вред в состоянии собственно крайней необходимости и устранения опасности (когда речь идет об устранении опасности причинения вреда интересам «посторонних лиц») один и тот же - правоохраняемые интересы личности, общества и государства.

В рассматриваемой позиции логика отсутствует и в решении другого вопроса. Считая охрану интересов посторонних лиц более полезной, чем охрану собственных интересов, В. Н. Винокуров тем не менее предлагает считать превышением пределов крайней необходимости в первом случае (при устранении опасности) причинение вреда равного или более значительного, а во втором (при крайней необходимости) - только более значительного, «явно более значительного», в сравнении с предотвращенным вредом. Правда, и в последнем случае автор одновременно делает необъяснимую оговорку о том, что при крайней необходимости «причинение равного вреда при устранении опасности жизни и здоровью является обстоятельством, смягчающим наказание, за исключением случаев, предусмотренных п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ и п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ».

Основание возникновения состояния крайней необходимости определяется в законе как «опасность, непосредственно угрожающая личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства» (ч. 1 ст. 39 УК РФ). Между тем в комментариях данного положения внимание акцентируется не на признаке «непосредственно угрожающей», а на признаках реальности и наличности такой опасности, прямое указание на которые вообще отсутствует в законе. Как известно, аналогичные требования предъявляются и к основанию совершения деяний, преступность которых исключается, предусмотренного в ст. 37 УК РФ, и применительно к нему эти требования также не легализованы. Дело, однако, в том, что в случае реализации предложенной трансформации основания необходимой обороны в конкретные виды посягательств, ее вызывающих, потребность в такой легализации отпадает.

Для определения же предпосылки возникновения состояния крайней необходимости, т. е. исходной посылки, определяющей решение вопроса о его наличии или отсутствии, а соответственно, и о преступности либо непреступности содеянного, решать данную проблему в самом тексте закона просто необходимо.

В прежнем уголовном законодательстве опасность характеризовалась только как угрожающая, без указания на ее непосредственность. Последняя, с точки зрения этимологии в значении «непосредственный», - это «прямо следующий после чего-, кого-нибудь, без посредствующих звеньев, участников». Именно в этом смысле принято говорить о непосредственном участии, виновнике, результате, руководителе. И примерно в этом значении данное слово употребляется при определении понятий добровольного отказа от доведения преступления до конца (ст. 31 УК РФ) и исполнителя преступления (ст. 33 УК РФ). Допустима ли ситуация, при которой опасность, непосредственно угрожающая правоохраняемым интересам, может быть и не реальной, и не наличной? В общепринятом в уголовном праве толковании признака реальности - да. Что же касается признака наличности, то, как представляется, ответить положительно на этот вопрос можно лишь в том случае, если полагать, что непосредственность не равнозначна наличности. А по этому вопросу единодушия в литературе и в судебной практике, как известно, не наблюдается. В рамках одной позиции считается, что акт крайней необходимости может иметь место только при наличии опасности в данный конкретный момент времени, а не ожидающейся в будущем, в рамках другой - и при опасности, не проявившейся в настоящее время, но которая неизбежно наступит или характеризуется значительной степенью вероятности.

В стремлении проиллюстрировать «непосредственную не наличную» опасность А. А. Игнатьев приводит пример, когда «рэкетир поставил потерпевшему условие передать ему крупную сумму денег, иначе потерпевший будет убит. И дал срок - два дня. А у потерпевшего нет возможности ни спастись бегством, ни позвать на помощь, и он, упреждая рэкетира, обезвреживает его, причиняя вред здоровью». Однако, этот пример ни в чем не убеждает, поскольку это всего лишь один из возможных вариантов причинения вреда в состоянии необходимой обороны. Это далеко не та ситуация, когда путейный обходчик, обнаружив на железнодорожном мосту автомобиль, сбрасывает его в реку, зная о том, что через минуту-другую по мосту по расписанию должен пройти пассажирский поезд.

Думается, что для исключения возможности устранения такого рода опасности в рамках правомерной крайней необходимости нет никаких разумных препятствий. Другой вопрос, как описать в тексте УК РФ и такой вариант проявления признака наличности, чтобы предупредить неоднозначное толкование его субъектом крайней необходимости и субъектом, оценивающим действия первого со всеми вытекающими отсюда уголовно-правовыми последствиями.

Принципиально важным в решении рассматриваемой проблемы будет учет одного обстоятельства: опасность, непосредственно угрожающая правоохраняемым интересам, не должна отождествляться с возможным ее проявлением в форме вредных последствий; она вне всяких сомнений налицо и в приведенном примере с поездом, потому что не может быть не наличной опасности: она либо есть, либо отсутствует. Но если это так, то миновавшая опасность точно не создает состояния крайней необходимости, а последнее не может возникнуть даже непосредственно перед появлением опасности. Утверждая обратное, С. В. Максимов фактически говорит о другом: когда ее появление через некоторое время, в течение которого невозможно принять безвредные меры для ее устранения, неизбежно.

Очевидно, что здесь идет речь уже не об устранении опасности, а о недопущении причинения вреда правоохраняемым интересам, что не совсем одно и то же. Другими словами, лишь та опасность причинения вреда правоохраняемым интересам может выступать в качестве основания возникновения состояния крайней необходимости, которая не только реально существует, но и по времени неизбежно, без каких-либо посредствующих звеньев, вмешательств может превратиться в реальный вред указанным интересам, с которым, а не с опасностью «в чистом виде», и сопоставляется вред причиненный.

Как представляется, именно об этом стремился сказать законодатель с введением в описание понятия крайней необходимости признака непосредственности угрожающей опасности. Но именно это решение осталось не замеченным, а точнее - не понятым единообразно ни научной общественностью, ни правоприменителем. Дело ведь еще и в том, что, исходя из смысла ч. 1 ст. 39 УК РФ, признак непосредственности может не только трактоваться в плане характеристики угрожающей опасности, но и увязываться с интересами лиц (субъектов), которым эта опасность угрожает.

В этой связи можно сделать не менее логически обоснованный вывод о том, что опасность, угрожающая опосредованно (прямо не угрожающая) правоохраняемым интересам, не может выступать основанием для возникновения состояния крайней необходимости. Но тогда более правильной по сути и стилистически в ч. 1 ст. 39 УК РФ была бы формулировка: «то есть для устранения опасности, угрожающей непосредственно личности...». А может быть, можно сделать вывод о том, что дело все-таки не в непосредственности угрозы, а в опасности неизбежного в данных условиях места и времени причинения (наступления) вреда правоохраняемым интересам, т. е. в том, что в ст. 14 УК РФ РСФСР 1960 г. скрывалось за формулировкой «если эта опасность при данных обстоятельствах...».

Многозначность приведенных вариантов толкования законодательного определения понятия крайней необходимости в какой-то мере объясняет ситуацию, при которой тот или иной комментатор ч. 1 ст. 39 УК РФ, воспроизводя текст данной статьи начиная со слов «для устранения опасности...», говорит в дальнейшем о том, чего в тексте закона просто нет и, прежде всего, - упоминаний о реальности и наличности опасности. Вместе с тем при этом обходится стороной другой принципиальный вопрос: угрожающая опасность в законодательном определении понятия крайней необходимости никак не коррелирует с вредом, который может наступить в случае ее неустранения и который упоминается лишь при определении понятия превышения пределов крайней необходимости.

Представляется, что необходимо однозначно определить уголовно-правовую суть института крайней необходимости. Если она состоит в том, что в таком состоянии «один» вред охраняемым уголовным законом интересам причиняется для того, чтобы предупредить (предотвратить) наступление «другого» более тяжкого вреда, то как раз об этом и следует говорить в ч. 1 ст. 39 УК РФ, при необходимости дополняя в дальнейшем эту общую норму специальными.

В этой связи нельзя не обратить внимание на то, что с изменением законодательного определения крайней необходимости в УК РФ 1996 года содержание комментариев уголовно-правовой материи данного института в главном не изменилось и, несмотря на свою краткость, ст. 14 УК РФ РСФСР 1960 года боле полно, чем это имеет место в ст. 39 УК РФ 1996 года, отражала так называемые условия правомерности причинения вреда в состоянии крайней необходимости.

Следует внести ясность и в решение еще одного вопроса.

Насколько необходимо то разнообразие понятий причиняемого вреда и защищаемых интересов, которое имеет место в данном случае? Характеризуя первый, законодатель говорит об «охраняемых уголовным законом интересах», перечисляя объекты, подвергающиеся опасности, - о «личности и правах данного лица или иных лиц, охраняемых законом интересах общества или государства».

В большинстве же комментариев ст. 39 УК РФ и те, и другие интересы называются просто «правоохраняемыми».

И лишь некоторые авторы в этой связи высказывают предположение, что и в последнем случае, «по-видимому», имеются в виду интересы, охраняемые уголовным законом. Между тем совершенно очевидно, что в предмет уголовно-правового регулирования крайняя необходимость попадает лишь в связи с причинением в этом состоянии вреда охраняемым уголовным законом интересам и сопоставляться данный вред может не вообще с правоохраняемыми интересами (или «охраняемыми законом интересами»), но только с одноименным вредом, с охраняемыми уголовным законом интересами.

Поэтому защита не охраняемых уголовным законом интересов в состоянии крайней необходимости безразлична для уголовного закона. Другой вопрос в том, что, учитывая интересы потенциального субъекта крайней необходимости и в целях доступности для него нормативного материала, ее регламентирующего, можно было бы сохранить понятие «правоохраняемые интересы», во-первых, исключив противопоставление последних интересам, охраняемым уголовным законом, а во- вторых, отказавшись от перечневого способа описания таких интересов.

С учетом высказанных замечаний, ранее сделанных уточнений в названии ст. 39 УК РФ, а также в целях обеспечения более высокой степени адресованности нормативного материала о крайней необходимости субъекту, реализующему право на причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам, можно предложить данную статью начинать нормативным установлением следующего содержания:

Статья 39. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости

«1. Не совершает преступления тот, кто причиняет вред охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости.

. Крайней необходимостью признается такое состояние, при котором угрожающая опасность неизбежного причинения вреда правоохраняемым интересам в данных условиях места и времени не может быть устранена без причинения вреда и такой вред является менее значительным, чем предотвращенный».

В связи с предложенной формулировкой ч. 2 ст. 39 УК РФ можно подойти к не менее важному для уголовно-правовой регламентации крайней необходимости вопросу - о пределах (а точнее - о пределе) правомерного причинения вреда в этом состоянии.

В отличие от превышения пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, превышение пределов крайней необходимости именно абстрактно уголовно наказуемо, а не конкретно уголовно-противоправно, как это предусмотрено в отношении первых двух обстоятельств (ст. 108, 114 УК РФ). В этой связи следует обратить внимание на то, как в ст. 39 УК РФ определяется размер вреда, с которым законодатель связывает его превышение.

В ч. 2 данной статьи говорится о причинении вреда равного или более значительного, чем вреда предотвращенного, а до этого вред, характерный для превышения пределов крайней необходимости, характеризуется еще и как явно не соответствующий характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых эта опасность устранялась.

Тем самым законодатель вольно или невольно предусматривает два критерия определения превышения пределов крайней необходимости, один из которых в литературе называют основным (вред причиненный должен быть меньше вреда предотвращенного), а другой - дополнительным (причиненный вред не должен явно не соответствовать характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых она устранялась).

Однако насколько обоснована такая постановка вопроса и нет ли противоречия между названными критериями? Дело в том, что установление предела в виде явного несоответствия означает допущение причинения вреда как минимум равного вреду предотвращенному и данный предел в конечном итоге коррелирует не с характером и степенью угрожавшей опасности и обстоятельствами, при которых она устранялась, а по-прежнему с причиненным вредом.

Конструкция определения пределов реализации субъективного права, аналогичная рассматриваемой, используется законодателем и в ч. 2 ст. 38 УК РФ.

Правда, с той существенной разницей, что в последнем случае указание на явное несоответствие логично формализуется в положении «явно чрезмерного, не вызываемого обстановкой вреда». Что же касается третьего деяние, преступность которого исключается, на случай реализации которого также установлены пределы правомерного причинения вреда - необходимой обороны, - то здесь указанием на явное несоответствие определение таких пределов собственно и исчерпывается, и это тем более не порождает дополнительных трудностей в решении рассматриваемой проблемы.

Можно предположить, что выявленные противоречия в определении превышения пределов крайней необходимости обусловлены одновременным стремлением законодателя установить такие пределы по общей для «предельных» деяний, преступность которых исключается, схеме, но установить их в ином правовом режиме уголовно-правовой оценки, чем это имеет место при необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление.

Но для того, чтобы реализовать это стремление, есть другой, как представляется более оптимальный выход: отказаться от критерия «явного несоответствия...» и включать в правомерный вред только менее значительный, чем тот, который предотвращается.

С отражением этого решения в определении самого понятия крайней необходимости в предложенной выше редакции ч. 2 ст. 39 УК РФ, остается решить два вопроса: во-первых, об уголовной ответственности за причинение вреда теперь уже «просто» равного вреду предотвращенному, а во-вторых, о более четкой регламентации механизма уголовной ответственности за причинение такого вреда, чем это имеет место в настоящее время.

Принимая во внимание зарубежный опыт решения поставленных вопросов, представляется целесообразным отказаться от понятия «превышения пределов крайней необходимости» и учитывать причинение вреда, равного вреду предотвращенному, в качестве обстоятельства, смягчающего наказание.

Последнее решение наконец-то отразит льготный характер уголовно-правовой оценки факта «превышения пределов крайней необходимости», основание для которого в действующем УК РФ, как представляется, просто отсутствует. В дополнение же к этому необходимо закрепить в законе положение, согласно которому уголовная ответственность за умышленное причинение такого вреда наступает по соответствующим статьям Особенной части УК РФ. Эти предложения могли бы быть формализованы следующим образом:

«3. Причинение в состоянии крайней необходимости вреда, равного предотвращенному; влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения такого вреда и признается обстоятельством, смягчающим наказание. Уголовная ответственность за причинение такого вреда наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на статью 39 настоящего Кодекса».

В случае принятия идеи об установлении двойного уголовно-правового значения факта причинения равного вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 61 УК РФ следует предусмотреть самостоятельное обстоятельство, смягчающее наказание: «причинение в состоянии крайней необходимости вреда равного предотвращенному».

Таким образом, с учетом известных особенностей законодательной техники, в предложенной редакции ст. 39 УК РФ можно попытаться в сжатом виде ответить на три основных вопроса уголовно-правовой регламентации института крайней необходимости:

)что понимается под состоянием крайней необходимости и в связи с чем это состояние интересует уголовный закон;

)каковы условия и предел правомерного причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам в данном состоянии;

)по каким правилам должна осуществляться уголовно-правовая оценка причиненного вреда, превышающего установленный предел?

Следует заметить, что даже этот перечень вопросов, в главном определяющих непреступность или преступность содеянного в состоянии крайней необходимости, далеко не всегда находит отражение не только в российском, но и в зарубежном уголовном законодательстве.

Вместе с тем при нерешении на законодательном уровне этих стержневых для оценки крайней необходимости вопросов в некоторых зарубежных УК РФ нередко регламентируются частные правила уголовно-правовой оценки причинения вреда в таком состоянии или в сопровождающих его ситуациях. Придавать или не придавать им статус законодательных положений в данном случае?

Ответ на этот вопрос, как представляется, должен быть обусловлен учетом двух обстоятельств: во-первых, интересами потенциальных субъектов крайней необходимости, которые в большинстве своем не способны адекватно воспринимать и оценивать не только такой, но и обычный текст уголовного закона (в части формулирования уголовно-правовых запретов), так как это могут сделать специалисты, а во-вторых, исключительным значением таких частностей, решение которых прямо не вытекает из уже существующего нормативного материала. Причем исключительный характер такого рода положений может как расширять, так и ограничивать пределы действия общих норм о крайней необходимости в уголовном праве.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ


В заключение можно сделать ряд выводов.

Отсутствие общественной опасности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ) или вины лица, совершившего общественно опасное деяние (ч. 1 ст. 5 УК РФ), исключают возможность признания деяния преступлением и привлечение лица, его совершившего, к уголовной ответственности, хотя бы содеянное формально содержало признаки какого-либо состава преступления, предусмотренного российским уголовным законом.

Среди обстоятельств, исключающих преступность деяния, лишь формально сходного с преступлением, и уголовную ответственность за его совершение, особое место в уголовном праве занимают те из них, которые указывают на правомерность совершаемого деяния, если даже оно связано с причинением уголовно наказуемого вреда. Они свидетельствуют о том, что совершенное при этих обстоятельствах деяние лишено общественной опасности и виновности или только виновности, а значит, преступности, и разрешено (дозволено) уголовным законом.

Действующее уголовное законодательство относит к таким обстоятельствам необходимую оборону (ст. 37 УК РФ), причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (ст. 38 УК РФ), крайнюю необходимость (ст. 39 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ), обоснованный риск (ст. 41 УК РФ), исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ).

Условиями правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, относящимися к основаниям задержания (т.е. к совершенному лицом преступлению), являются: а) задерживать путем причинения вреда можно только лицо, совершившее преступление; б) право на задержание возникает по окончании преступного посягательства в широком смысле этого слова и до момента истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности или истечения срока давности обвинительного приговора суда.

При этом возможно причинение вреда при задержании лица, совершившего любое преступление, если при этом соблюдаются иные условия правомерности причинения вреда и в особенности условие соразмерности причиняемого вреда характеру и степени общественной опасности преступления и обстановке задержания. Иными словами, чем менее опасно преступление, за совершение которого лицо задерживается, тем меньший вред может быть причинен ему при задержании.

Условиями правомерности причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, относящимися к действиям задерживающего, являются: а) вред при задержании должен причиняться только лицу, совершившему преступление; б) при задержании должна учитываться обстановка задержания, т.е., иными словами, причинение вреда должно осуществляться вынужденно, быть единственным способом задержания. При этом сопротивление при задержании трансформирует данное обстоятельство, исключающее преступность деяния, в необходимую оборону; в) целью действий при задержании должно быть доставление лица органам власти и (или) пресечение возможности совершения им новых преступлений; г) при задержании необходимо соблюсти соответствие причиненного вреда характеру и степени общественной опасности совершенного преступления и обстановке задержания, т.е. не допустить превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Превышением мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, признается их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред.

В действующем законе установлена уголовная ответственность только за убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление (ч. 2 ст. 108, ч. 2 ст. 114 УК). Соответственно, умышленное причинение легкого вреда здоровью, а также побои ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться как превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Неоднозначно решается вопрос о допустимости причинения при задержании лица ему смерти. С одной стороны, указывается, что допущение причинения смерти при задержании противоречило бы смыслу данной нормы и указываемым в законе целям задержания (доставление лица органам власти).

С другой стороны, допустимо лишение жизни задерживаемого в исключительных обстоятельствах, когда совершенное преступление является исключительно общественно опасным и существует риск того, что, скрывшись, лицо продолжит аналогичную по характеру и степени общественной опасности преступную деятельность.

Следует отграничивать причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, от необходимой обороны. Причинение вреда в процессе посягательства с целью защиты образует состояние необходимой обороны. Напротив, причинение вреда по окончании посягательства с целью задержания лица и пресечения возможности совершения им новых преступлений образует уже причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление. Соответственно, причинение вреда по окончании посягательства, однако не с правомерными целями, указанными в комментируемой статье, а, допустим, с целью расправы образует умышленное преступление, квалифицируемое на общих основаниях.

Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к грозящей опасности, являются: а) разнообразие источников опасности, в качестве которых могут выступать опасные действия человека, стихийные силы природы, техника, животные, физиологические процессы в организме человека (голод, жажда) и т.п.; б) наличность опасности, что означает временное наличие опасности: она уже возникла и еще не исчерпана; в) действительность опасности, т.е. ее существование в реальном мире, а не в воображении действующего.

Условиями правомерности крайней необходимости, относящимися к действиям в состоянии крайней необходимости, являются: а) при крайней необходимости допустимо причинять вред широкому кругу правоохраняемых интересов; б) при крайней необходимости вред по общему правилу причиняется не источнику опасности, а третьим лицам, их имуществу или их правоохраняемым интересам; в) причинение вреда в данном случае выступает единственным средством устранения грозящей опасности; г) при причинении вреда не должно быть допущено превышения пределов крайней необходимости.

Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный.

В отличие от превышения пределов необходимой обороны и превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, причинение вреда при превышении пределов крайней необходимости квалифицируется по общим нормам уголовного закона, предусматривающим ответственность за умышленное причинение смерти, вреда здоровью или имуществу и т.п.

Анализируя все изложенное, можно предложить следующие изменения ст. 38 и ст. 39 УК РФ.

Статья 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом

«1. Каждый, кто находится на территории действия настоящего Кодекса, независимо от возраста и гражданства, профессионального или служебного положения, имеет право на задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса.

. Вред, необходимый для задержания лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью настоящего Кодекса, правомерен лишь тогда, когда он вынужденно причиняется лицами, на которых в установленном законом порядке возложена обязанность по задержанию и доставлению задержанного органам власти, и не является чрезмерным.

. Вред, необходимый для задержания, признается чрезмерным, если имеет место очевидное для всех несоответствие такого вреда характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым деяния и обстановке задержания.

. Уголовная ответственность за причинение чрезмерного вреда наступает только как за умышленное преступление в случаях; специально предусмотренных Особенной частью настоящего Кодекса. За причинение вреда задерживаемому по неосторожности уголовная ответственность исключается».

Ст. 38 УК РФ следует предварить нормативным установлением следующего содержания:

«При оказании задерживаемым сопротивления, связанного с применением силы в отношении лица, осуществляющего задержание, такое лицо имеет право на причинение вреда задерживаемому с соблюдением условий, предусмотренных статьей 37 настоящего Кодекса».

С учетом предложенной замены понятия превышения мер, необходимых для задержания, на понятие чрезмерного вреда, а также с учетом корректировок понятия превышения пределов необходимой обороны, название ст. 108 УК РФ, а соответственно и содержание ч. 2 данной статьи, могут быть изложены в следующей редакции:

Статья 108. Убийство при превышении предела обороны либо в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому

«2. Убийство в связи с причинением чрезмерного вреда задерживаемому - ...»

Статья 39. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости

«1. Не совершает преступления тот, кто причиняет вред охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости.

. Крайней необходимостью признается такое состояние, при котором угрожающая опасность неизбежного причинения вреда правоохраняемым интересам в данных условиях места и времени не может быть устранена без причинения вреда и такой вред является менее значительным, чем предотвращенный.

. Причинение в состоянии крайней необходимости вреда, равного предотвращенному; влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения такого вреда и признается обстоятельством, смягчающим наказание. Уголовная ответственность за причинение такого вреда наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на статью 39 настоящего Кодекса».

В случае принятия идеи об установлении двойного уголовно-правового значения факта причинения равного вреда в состоянии крайней необходимости в ст. 61 УК РФ следует предусмотреть самостоятельное обстоятельство, смягчающее наказание: «причинение в состоянии крайней необходимости вреда равного предотвращенному».


БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК


1.Конвенция о защите прав человека и основных свобод (ETS № 5) (заключена в г. Риме 4 ноября 1950 года). Конвенция с изменениями подписана Россией 28 февраля 1996 года и ратифицирована с оговоркой и заявлениями (Федеральный закон от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ) [Текст] // Бюллетень международных договоров. - 1998. - № 7. - С. 3-18, 20-35.

.Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 года) [Текст] // Российская газета. - 1993. - 25 декабря.

.Гражданский кодекс Российской Федерации. - Часть 2: Федеральный закон № 14-ФЗ от 26 января 1996 года [Текст] // Российская газета. - 1996. - 6 февраля.

.Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях: Федеральный закон № 195-ФЗ от 30 декабря 2001 года [Текст] // Российская газета. - 2001. - 31 декабря.

.Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон № 173-ФЗ от 18 декабря 2001 года [Текст] // Российская газета. - 2001. 22 декабря.

.Уголовный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон № 63-ФЗ от 13 июня 1996 года [Текст] // Российская газета. - 1996. - 18-20, 25 июня.

.О государственной охране: Федеральный закон № 57-ФЗ от 27 мая 1996 года [Текст] // Российская газета. - 1996. - 6 июня.

.О полиции: Федеральный закон № 3-ФЗ от 7 февраля 2011 года [Текст] // Российская газета. - 2011. - 8 февраля.

9.Уголовный кодекс РСФСР утвержден Законом РСФСР от 27 октября 1960 года [Текст] // Ведомости Верховного Совета РСФСР. - 1960. - № 40. - С. 591 (утратил силу).

10.О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 6 от 3 апреля 2008 года [Текст] // Российская газета. - 2008. - 6 апреля.

.В соответствии со ст. - 38 УК РФ, не является преступлением причинение вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании для доставления органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений, если при этом не было допущено необходимых для этого мер: судебная практика за 1-й квартал 2004 года Верховного Суда Республики Карелия [Текст] // Бюллетень Верховного Суда Республики Карелия. - 2004. - № 2. - С. 11.

12.Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими [Текст] // Обзоры судебной практики военных судов Российской Федерации по уголовным делам (1996 - 2001 гг.). - М., 2002. - С. 55.

13.Обобщение практики применения судами Красноярского края норм о необходимой обороне и иных обстоятельствах, исключающих преступность деяния (статьи 37-42 УК РФ), по делам, рассмотренным в 2009 - первом полугодии 2011 года [Текст] // Вестник Красноярского краевого суда. - 2011. № 10. - С. 45.

.Антонов, Ю. И., Шопинский, В. И. Уголовная ответственность за самовольное оставление части или места службы по законодательству России и стран СНГ [Текст] / Ю. И. Антонов, В. И. Шопинский. - М., 2005. - 288 с.

.Арямов, А. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния [Текст] / А. А. Арямов. - Челябинск, 2003. - 223 с.

16.Беляев, Н. А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации [Текст] Н. А. Беляев. - Спб., 2006. - 137 с.

17.Берлин, А. А. О необходимой обороне [Текст] / А. А. Берлин. - Ярославль, 2011 (по изданию 1911 года). - 320 с.

18.Блинников, В. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в уголовном праве России [Текст] В. А. Блинников. - Ставрополь, 2011. - 278 с.

19.Босхолов, С. С. Основы уголовной политики: конституционные, криминологические, уголовно-правовые и информационные аспекты [Текст] С. С. Босхолов. - М., 2009. - 189 с.

20.Бражник, Ф. С. Преступления против военной службы: Учебное пособие [Текст] / Ф. С. Бражник. - М., 2009. - 422 с.

21.Бушуев, Г. В. Социальная и уголовно-правовая оценка причинения вреда [Текст] / Г. В. Бушуев. - М., 2009. - 256 с.

22.Винокуров, В. Н. Правомерное причинение вреда в состоянии крайней необходимости [Текст] / В. Н. Винокуров. - М., 2010. - 299 с.

23.Военно-уголовное законодательство Российской Федерации: Научно-практический комментарий [Текст] / Под общ. ред. Н. А. Петухова. - М., 2004. - 456 с.

24.Головко, Л. Классификация оснований освобождения от уголовной ответственности [Текст] / Л. Головко // Законность. - 2008. - № 11. - С. 37-40.

25.Дмитренко, А. П. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в уголовном праве Российской Федерации [Текст] / А. П. Дмитриенко. - М., 2011. - 233 с.

26.Дракина, М. Н. К вопросу о соотношении понятий «стимулирование» и «поощрение» [Текст] / М. Н. Дракина // Юридическая наука и образование. - 2008. - № 1. - С. 25-32.

27.Жалинский, А. Э. Институт крайней необходимости в немецком праве [Текст] / А. Э. Жалинский // Юридический мир. - 2003. - № 6. - С. 18-24.

28.Звечаровский, И. Э. Уголовное право России: понятие, принципы, политика [Текст] / И. Э. Звечаровский. - СПб., 2001. - 675 с.

.Иванов, Н. Г. Уголовное право России. Общая и Особенная части: Учебник для вузов [Текст] / Н. Г. Иванов. - М., 2010. - 589 с.

30.Кибальник, А. Г., Соломоненко, И. Г. Практический курс уголовного права России [Текст] / А. Г. Кибальник, И. Г. Соломоненко. - Ставрополь, 2011. - 467 с.

31.Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с постатейными материалами и судебной практикой [Текст] / Под общ ред. С. И. Никулина. - М., 2011. - 672 с.

32.Коробеев, А. И., Усс, А. В., Голик, Ю. В. Уголовно-правовая политика: тенденции и перспективы [Текст] / А. И. Коробеев, А. В. Усс, Ю. В. Голик. - Красноярск, 2001. - 89 с.

33.Куцев, А. А. Уголовная ответственность военнослужащих, проходящих военную службу по контракту, за уклонение от военной службы: Дис. ... канд. юрид. наук [Текст] / А. А. Куцев. - М., 2008. - 198 с.

34.Лесников, Г. Ю. Уголовная политика [Текст] / Г. Ю. Лесников // Энциклопедия уголовного права. Т. 1. - СПб., 2005. - 1012 с.

35.Луньков, Д. А. Место и название института посредственного причинения вреда требуют уточнения [Текст] / Д. А. Луньков // Российский юридический журнал. - 2011. - № 5. - С. 111-119.

36.Михайлов, В. И. Свод законов 1832 г. и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: общая характеристика и ситуации правомерного вреда (обстоятельства, исключающие преступность деяния) [Текст] / В. И. Михайлов // История государства и права. - 2010. - № 24. - С. 16-21.

37.Наумов, А. В. Основные концепции современного уголовного права [Текст] / А. В. Наумов. - М., 2008. - 512 с.

38.Орешкина Т. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния [Текст] / Т. Орешкина. - М., 2007. - 202 с.

39.Орешкина, Т. Ю. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния [Текст] / Т. Ю. Орешкина // Уголовное право. - 2009. - № 3. - С. 15-23.

.Пархоменко, С. В. Уголовно-правовое значение обстоятельств, исключающих преступность деяния [Текст] / С. В. Пархоменко // Законность. 2009. - № 1. - С. 13-20.

41.Побегайло, Э. Ф. О юридической сущности действий, направленных к задержанию преступника [Текст] / Э. Ф. Побегайло. - М., 2007. - 349 с.

42.Побегайло, Э. Ф. Кризис современной российской уголовной политики [Текст] / Э. Ф. Побегайло // Уголовное право. - 2004. - № 3. - С. 13-29.

43.Российское уголовное право. Общая часть: Учебник [Текст] / Под ред. В. Н. Кудрявцева и А. В. Наумова. - М., 2008. - 508 с.

.Российское уголовное право: В 2 т. Т. 1: Общая часть [Текст] / Под ред. В. С. Комиссарова, А. И. Рарога. - М., 2010. - 606 с.

45.Сильников, А. М. Особенности правового регулирования применения сотрудниками полиции специальных средств [Текст] / А. М. Сильников // Административное право и процесс. - 2011. - № 9. - С. 61-63.

46.Слуцкий, И. И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность [Текст] / И. И. Слуцкий. - Спб., 2006. - 289 с.

47.Смирнова, Л. Н. Теория и практика задержания лица, совершившего преступление [Текст] / Л. Н. Смирнова. - М., 2008. - 189 с.

48.Ткаченко, В. И. Необходимая оборона по уголовному праву [Текст] / В. И. Ткаченко. - М., 2009. - 129 с.

49.Уголовное право России. Общая часть: Учебник [Текст] / Под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. - М., 2012. - 911 с.

50.Уголовное право Российской Федерации: В 2 т. Т. 1: Общая часть: Учебник [Текст] / Под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай. - М., 2009. - 789 с.

51.Уголовное право. Часть Общая и Особенная [Текст] / Под общ. ред. Л. Д. Гаухмана, Л. М. Колодкина, С. В. Максимова. - М., 2009. - 615 с.

.Холопова, Е. Н. Использование судебно-психологической экспертизы как средства доказывания обстоятельств, исключающих преступность деяния [Текст] / Е. Н. Холопова // Российский следователь. - 2011. - № 11. - С. 37-45.


ВВЕДЕНИЕ Под обстоятельствами, исключающими преступность деяния, понимаются условия (правила), при соблюдении которых внешне похожее на преступление деян

Больше работ по теме:

КОНТАКТНЫЙ EMAIL: [email protected]

Скачать реферат © 2019 | Пользовательское соглашение

Скачать      Реферат

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СТУДЕНТАМ