Тема любви в лирике Анны Ахматовой

 

Министерство образования Российской Федерации

Муниципальное образовательное учреждение -

«Средняя общеобразовательная школа № 24»









Реферат-исследование

По литературе

Тема любви в лирике Анны Ахматовой



Ученицы 11 «А» класса

Долговой К.А.

Преподаватель: Оксень Н.П.









г. Петропавловск-Камчатский - 2008 г.


Содержание


1. Введение

. Биография Анны Андреевны Ахматовой (Горенко)

. Загадка популярности любовной лирики Ахматовой

. Ранняя лирика

.1Традиции современников в творчестве А. Ахматовой

.2 Пушкин и Ахматова

.3 «Великая земная любовь» в лирике Ахматовой

.4 Ахматовское «я» в поэзии

.5 Анализ стихотворения «И когда друг друга проклинали» (1909 год, сборник «Вечер»)

.6 Анализ стихотворения «Песня последней встречи» (1911 год, сборник «Вечер»)

.7 Анализ стихотворения «Сжала руки» (1911 год, сборник «Вечер»)

.8 Анализ стихотворения «Сегодня мне письма не принесли...» (1911 год, сборник «Вечер»)

.9 Анализ стихотворения «Двадцать первое. Ночь. Понедельник» (1917 год, сборник «Белая стая»)

. Поздняя лирика

.1 Анализ цикла «Cinque» (1945-1946 год, сборник «Седьмая книга»)

.2 Прототипы лирических героев

Заключение

Список литературы


1. Введение


А. А. Ахматова жила и творила в очень сложное время, время катастроф и социальных потрясений, революций и войн. Поэтам в России в ту бурную эпоху, когда люди забывали, что такое свобода, часто приходилось выбирать между свободным творчеством и жизнью. Несмотря на все обстоятельства, поэты по-прежнему продолжали творить чудеса: создавались чудесные строки и строфы.

Периоды ахматовского творчества разграничены: первоначальный (ранний) период захватывает немногим более десяти лет (1912 - 1922 г.), следующий (поздний) длится с 1923 по 1966 годы. Между двумя вышеназванными основными периодами очевидны немаловажные различия. Они - и во внутренних их связях, и в организации отдельного стихотворения. И если выделить стихи о любви, об интимно-личном, если идти притом от ранних произведений к поздним, то сопряжение постоянного и переменного даст себя почувствовать с особой отчетливостью.

Одной из главных тем в лирике поэтессы была тема любви. Она говорила о любви, как о понятии высшем, почти религиозном. Любовь - светлое и высокое чувство, которое воспевали в своих стихах самые известные поэты 19-20 вв.: А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, А.А.Блок, М.И.Цветаева и др. И в наши дни любовь, как колодец, из которого мы черпаем жизненные силы.

Лирическая героиня Ахматовой - это отражение женской доли, женских переживаний, женской судьбы. Её стихи насыщены психологизмом, а обыденные детали становятся знаком глубокого обострения чувств. Именно Анне Ахматовой удалось раскрыть глубину женского внутреннего мира. Через любовь своих героинь она доносит всю многогранность этого божественного дара. Лирика Ахматовой с течением времени завоевывает все новые и новые читательские круги и поколения.

Целью нашей работы является исследование творчества А.А. Ахматовой с точки зрения изображения в нём любовного чувства.

В процессе исследования предстоит решить следующие задачи:

§Выделить причины популярности любовной лирики А.Ахматовой;

§Проследить традиции современников в творчестве поэтессы и влияние творчества А.С.Пушкина на А.Ахматову;

§Сопоставить, как соприкасаются ахматовское «я» и поэзия;

§Проанализировать пять стихотворения из ранних сборников;

?«И когда друг друга проклинали» (1909, сборник «Вечер»)

?«Песня последней встречи» (1911, сборник «Вечер»)

?«Сжала руки» (1911, сборник «Вечер»)

?«Сегодня мне письма не принесли» (1911, сборник «Вечер»)

?«Двадцать первое. Ночь. Понедельник» (1917, сборник «Белая стая»)

§Проанализировать цикл «Cinque», относящийся к позднему периоду, (сборник «Седьмая книга» 1945-1946);

§Сравнить два периода любовной лирики А.Ахматовой: ранний (1912 - 1922 г.) и поздний (1923-1966г.);

Особое внимание в своей работе мы уделим изучению монографий о творчестве Ахматовой В. Гиппиус, И. Гурвич, Л. Чуковской, Б. Эйхенбаума.


2. Биография Анны Андреевны Ахматовой (Горенко)


Поэтесса родилась 23 июня 1889 в пригороде Одессы Большой Фонтан в семье отставного инженер-капитана 2-го ранга Андрея Антоновича Горенко и Инны Эразмовны Стоговой.

В 1891 году семья Анны переехала в Царское Село, лето они проводили под Севастополем. А в 1900 году Анна Горенко поступила в царскосельскую Мариинскую гимназию. 1903 год ознаменован знакомством с Николаем Гумилевым. В 1906-1907 году Анна жила у родственников в Киеве, поступила в последний класс Фундуклеевской гимназии. По окончании записалась на юридическое отделение Высших киевских женских курсов, переписывалась с уехавшим в Париж Гумилевым. В это время первый раз опубликовалось её стихотворение: "На руке его много блестящих колец" в парижском русском еженедельнике "Сириус". Через 3 года 25 апреля Анна Горенко и Николай Гумилев обвенчались в Николаевской церкви села Никольская слободка под Киевом. Свадебное путешествие они провели в Париже.

В 1911 году А.Ахматова поступила на петербургские Женские курсы, её первая публикация под псевдонимом АННА АХМАТОВА (стихотворение "Старый портрет"), который она взяла от имени своего предка ордынского хана Ахмата.

год ознаменован выходом первого сборника "Вечер" и рождением сына Льва (18 сентября), 1914 год - выходом второго сборника "Четки", а 1917 год (сентябрь) выходом третьего сборника "Белая стая".

В 1918 году Ахматова развелась с Н.Гумилёвым и вышла замуж за В.К.Шилейко.

В 1921 году состоялся вечер памяти Пушкина, А.Блок произнёс свою знаменитую речь «о назначении поэта». В этом же году 3 августа арестовали Гумилёва, а 7 августа умер Блок, Н.Гумилёва расстреляли через две недели после смерти А.Блока по обвинению в причастности к контрреволюционному заговору. Для Ахматовой эти события стали настоящей трагедией. В апреле 1921 году - вышел "Подорожник", четвертый сборник поэтессы, а в октябре - пятый сборник "Anno Domini".

В январе 1922 году А.Ахматова познакомилась с Л.Пастернаком, с М.Булгаковым, через некоторое время рассталась с В.Шилейко и вышла замуж за Н.Пунина.

В 1926 году помогала Лукницкому писать работу "Труды и дни" о Н. Гумилеве, потому что считала Н.Гумилёва выдающимся поэтом.

К марту 1931 года начала работать над статьей "Последняя сказка Пушкина". Через 4 года 27 октября арестовали Н.Н.Пунина и Л.Н.Гумилева. Ахматовой пришлось срочно выехать в Москву. 30 октября М.Булгаков помог поэтессе составить письмо Сталину с просьбой об облегчении участи мужа и сына. В этих хлопотах Ахматовой приняли деятельное участие: Л.Сейфуллина, Э.Герштейн, Б.Пастернак, Б.Пильняк. («Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, помочь Ахматовой и освободить ее мужа и сына, отношение к которым Ахматовой является для меня категорическим залогом их честности. Преданный Вам Б. Пастернак» - отрывок из письма И.Сталину). 3 ноября Николай Пунин и Лев Гумилев были освобождены.

Но 10 марта в 1938 году снова был арестован Л.Н.Гумилев, А.Ахматова стояла в очередях перед тюрьмой на ул. Шпалерной (дом предварительного заключения). После пережитых событий Ахматова написала знаменитые строки: «Муж в могиле, сын в тюрьме/Помолитесь обо мне» (поэма «Реквием»). 19 сентября она рассталась с Н.Н.Пуниным, но продолжала жить в той же квартире. 27 сентября военным трибуналом Ленинградского военного округа Л.Н.Гумилев был приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.

В мае 1940 года вышел ленинградский сборник Ахматовой "Из шести книг". Пастернак писал поэтессе, что очереди за её новой книгой растягивались на две улицы. 28 сентября 1941 года - Ахматову по решению властей эвакуировали сначала в Москву, затем в Чистополь, оттуда с семьей К.И.Чуковского через Казань прибыла в Ташкент.

В 1946 году состоялись творческие вечера в Москве, в Ленинграде, и всюду её ждал самый восторженный прием. А 1 сентября Ахматова навлекает на себя гнев Сталина, узнавшего о визите к ней английского историка И. Берлина, вследствие этого Президиум правления Союза писателей СССР постановляет исключить А.Ахматову и М. Зощенко из Союза советских писателей.

В 1951 году Ахматову восстановили в Союзе писателей, в этот же год у неё случился первый инфаркт миокарда. В 1953 году произошло трагическое событие - смерть Н.Н. Пунина в воркутинском лагере, а 15 апреля этого же года из лагеря вернулся Лев Гумилёв. В мае Ленинградское отделение Литфонда выделило А.Ахматовой дачный домик в писательском поселке Комарово; это свое жилище она называла "Будкой".

мая 1960 года у Ахматовой началась межреберная невралгия, принятая врачом "Скорой помощи" за инфаркт миокарда. С этим диагнозом она была госпитализирована в Боткинскую больницу.

В 1962 году она была выдвинута на Нобелевскую премию, в 1963 году на Международную литературную премию "Этна-Таормина". В мае 1964 году состоялся торжественный вечер, посвященный 75-летию Анны Ахматовой. Зимой она выехала в Италию на чествование по случаю присуждения премии "Этна-Таормина". В замке Урсино Ахматовой была вручена литературная премия "Этна-Таормина" за 50-летие поэтической деятельности. В январе Оксфордский университет принял решение присвоить Анне Андреевне степень Почетного доктора литературы. В октябре вышел последний прижизненный сборник стихотворений и поэм - "Бег времени".

3 марта 1966 года из-за четвёртого инфаркта Ахматова выехала в кардиологический санаторий, а 5 марта, утром - Анна Андреевна Горенко-Ахматова скончалась. 9 марта состоялась гражданская панихида во дворе морга Института им. Склифосовского.


3. Загадка популярности любовной лирики Ахматовой


Едва ли не сразу после появления первой книги «Вечер», а после "Чёток" и "Белой стаи" в особенности, стали говорить о "загадке Ахматовой". Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть, не говоря уже о некоторых действительно загадочных свойствах. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила "эталону женственности". Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом: «Не боюсь на земле ничего,/В задыханьях тяжелых бледнея./Только ночи страшны оттого,/Что глаза твои вижу во сне я». Женственность в стихах Ахматовой проявлялась в принятии горькой доли: «Слава тебе безысходная боль!», в благодарности за то, за что обычно проклинают: «Сердце к сердцу не приковано,/Если хочешь - уходи», в осознании необходимости любви: «Задыхаясь, я крикнула: «Шутка!/ Всё, что было. Уйдёшь, я умру».

Но если страдание любящей души так неимоверно до молчания, до потери речи замкнуто и обуглено, то почему так огромен, так прекрасен и пленительно достоверен весь окружающий мир? Дело, очевидно, в том, что, как у любого крупного поэта, её любовный роман, развертывавшийся в стихах предреволюционных лет, был шире и многозначнее своих конкретных ситуаций.

В сложной музыке ахматовской лирики, в её едва мерцающей глубине, в её убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгармония, смущавшая саму Ахматову. Она писала впоследствии в "Поэме без героя", что постоянно слышала непонятный гул («И всегда в духоте морозной,/Предвоенной, блудной и грозной,/Жил какой-то будущий гул»), как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие.

В любовный роман Ахматовой входила эпоха, она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба.

Эта "хрупкая" и "камерная", как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре не менее пленительно звучать также и для первых советских читателей, комиссаров гражданской войны, работниц в красных косынках. На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение среди пролетарских читателей.

Надо сказать, что советская поэзия первых лет Октября и гражданской войны, занятая грандиозными задачами ниспровержения старого мира, любившая образы и мотивы, как правило, вселенского, космического масштаба, предпочитавшая говорить не столько о человеке, сколько о человечестве была первоначально недостаточно внимательной к микромиру интимных чувств, относя их в порыве революционного пуританизма к разряду социально небезопасных буржуазных предрассудков. «Из всех возможных музыкальных инструментов она в те годы отдавала предпочтение ударным. На этом грохочущем фоне, не признававшем полутонов и оттенков, в соседстве с громоподобными маршами и "железными" стихами первых пролетарских поэтов, любовная лирика Ахматовой, сыгранная на засурденных скрипках, должна была бы, по всем законам логики, затеряться и бесследно исчезнуть... Но этого не произошло»10.

«Молодые читатели новой, пролетарской, встававшей на социалистический путь Советской России, работницы, красноармейки и красноармейцы все эти люди, такие далекие и враждебные самому миру, оплаканному в ахматовских стихах, тем не менее заметили и прочли маленькие, белые, изящно изданные томики ее стихов (Чётки", "Белая стая", "Anno Domini"), продолжавшие невозмутимо выходить все эти огненные годы».


4. Ранняя лирика


Анна Ахматова вошла в литературу, более того, художественно утвердилась под знаком любовной темы. Ее первые пять сборников, от «Вечера» (1912) до «Anno Domini» (1921), расположены на одной тематической линии, составляют почти однородный массив, но присутствуют отклики на историческое событие - первую мировую войну («Молитва», «Памяти 19 июля 1914», «Июль 1914»), декларация авторской позиции в пору социальных катаклизмов («Мне голос был», «Не с теми я, кто бросил землю»), защита нравственного достоинства («Уединение», «Клевета»). Стихи не о любви резко проявляют причастность поэта к сверхличной сфере бытия и быта: «Я была тогда с моим народом,/Там, где мой народ, к несчастью, был». «Однако главенство интимно-личного начала остается непоколебленным, скорее наоборот: откровения, обращенные в глубины души, очерчивают индивидуальность лирического «я» и тем самым обосновывают его право на гражданский пафос. Стихи о любви образуют, по сути, фон и подпочву программных поэтических заявлений»11.

Ахматова фокусирует свой взгляд на любви-нелюбви, на переплетении и столкновении эмоциональных противоположностей, даже крайностей, на отсутствии подлинной, глубинной близости - при наличии интимности.

«Любовная повесть развертывается и вширь и вглубь - и как цепь драматических событий, и как наслоение переживаний и самоощущений. «Я» и «ты» («она» и «он») многообразно обнаруживают несходство взаимовосприятия, соответственно личностного поведения: он для нее - «милый», даже «непоправимо милый», «самый нежный, самый кроткий», «мудрый и смелый», «сильный и свободный», но и «наглый и злой», «пленник чужой»; она для него - «незнакомка», обессиленная своим влечением, чувственно желанная, но душевно безразличная»11 («Какую власть имеет человек, / Который даже нежности не просит!»). Она - мучительно страдает, ей горько, больно, он - иронизирует, рисуется, наслаждается своей властью («О, я знаю: его отрада - / Напряженно и страстно знать, / Что ему ничего не надо, / Что мне не в чем ему отказать»). Она ему: «Ты знаешь, я томлюсь в неволе, / О смерти Господа моля», он - ей: «...иди в монастырь / Или замуж за дурака...». Она вместе с тем уверена в проникающей силе чувства, в неотвратимости его воздействия («Я была твоей бессонницей, / Я тоской твоей была», «А обидишь словом бешеным - / Станет больно самому»), он, при всем своем высокомерии, порой испытывает беспокойство, тревогу («проснувшись, ты застонал»).

Ее мучение переливается в мстительное предупреждение («О, как ты часто будешь вспоминать/Внезапную тоску неназванных желаний»), он иной раз готов оправдываться («Я с тобой, мой ангел, не лукавил»), в его чувственное желание порой прорывается истинное чувство («Как божье солнце, меня любил»), так что и определение «безответная любовь» (тоже используемое) вряд ли годится, оно сужает, упрощает ситуацию. Кое-когда происходит и перемена ролей: мужчине (точнее, «мальчику») дано испытать «горькую боль первой любви», женщина остается к нему равнодушной («Как беспомощно, жадно и жарко гладит/Холодные руки мои»).

«В перипетиях напряженной драмы любовь окружается сетью противоречивых названий-толкований: свет, песнь, «последняя свобода» - и грех, бред, недуг, отрава, плен»10. Чувству сопутствует динамика разнородных состояний: ожидания, томления, изнеможения, окаменения, забвения. И, возвышаясь до неутолимой страсти, оно впитывает в себя другие сильные движения души (их также прежде, в пушкинские времена, именовали страстями) - обиду, ревность, отречение, измену. Содержательное богатство любви-нелюбви делает ее достойной длительного, многосоставного повествования.


4.1 Традиции современников в творчестве А. Ахматовой


Не был оставлен без внимания опыт ахматовских современников. «У Блока, в "Стихах о Прекрасной Даме" (1904), счет произведений, непосредственно восходящих к заглавию, идёт на десятки и мы видим намерение автора установить своего рода сетку координат: отношения "я" - "она" перенесены в ирреальный универсум и их развитию придается значение мистического действа, манящего своей таинственностью»7. Ахматова тоже не раз и не два перемещает эпизоды любовной повести в "мир иной", но мистицизма сторонится и продвигаться по блоковскому пути себе не разрешает.

В фактуре первых стихов Ахматовой можно обнаружить точки соприкосновения с И.Г.Кузминым, однако решительно преобладает отталкивание, а не притяжение. Свидетельствует сама Ахматова: "Мое стихотворение "И мальчик, что играет на волынке" написано явно под его (И.Г Кузмина) влиянием. Но это случайность, в основе все разное. У нас (акмеистов)... все было всерьез, а в руках Кузмина все превращалось в игрушки"10.

Тип чувства, запечатленного Ахматовой, остановил на себе внимание уже первых её вдумчивых читателей. Заслуженную известность получила статья Н. Недоброва («Анна Ахматова» 1915 год), опубликованная вскоре после выхода двух дебютных ахматовских сборников. По мнению критика, их центральный мотив - "несчастная любовь", но не самозамкнутая, не ограниченная собственным смыслом, а стимулирующая "проникновение в человека" в существо незаурядного женского характера7.

У Ахматовой есть выражение: "покой нелюбви". Слово найдено: "нелюбовь". Каковы бы ни были взаимоотношения мужчины и женщины, воспроизводимые классикой, их основа - чувство с положительным знаком, даже если это уходящее или минувшее чувство. «И "несчастная любовь" (тоже не обойденная тогдашними поэтами, вспомним хотя бы "денисьевский" цикл Тютчева) не исключение, а аспект направленного изображения; "несчастье" тут стоит в одном ряду с "безумным счастьем", с "восторгом", с "радостью", что "не знает предела" (А.А.Фет), - в одном ряду, но на другом полюсе»5. Ахматова же фокусирует свой взгляд на любви-нелюбви, на переплетении и столкновении эмоциональных противоположностей, даже крайностей, на отсутствии подлинной, глубинной близости - при наличии интимности. «Поэзия осваивает особый, ранее не изображавшийся вариант схождения-расхождения, особую разновидность поведенческой ситуации. Осваивает феномен жизнестроения 20 века?»4 Возможно, и так.

Любовному чувству сопутствует динамика разнородных состояний: ожидания, томления, изнеможения, окаменения, забвения. И, возвышаясь до неутолимой страсти, оно впитывает в себя другие сильные движения души (их также прежде, в пушкинские времена, именовали страстями) - обиду, ревность, отречение, измену. Содержательное богатство любви-нелюбви делает её достойной длительного, многосоставного повествования.

Тема сквозная, но стихи отнюдь не всегда именно "на тему", нередко они более или менее удалены от тематического центра. Есть, в частности, группа стихотворений, смежных с легендой, притчей и к любовной сюжетике непричастных ("Плотно сомкнуты губы сухие", "Бесшумно ходили по дому", "Я пришла тебя сменить, сестра"). Но в контексте сборников они заряжаются той смутой и болью, какие характерны для героини как любящей женщины. О своем предмете поэт ведет и прямой, и косвенный разговор. «Явственна множественность обличий лирического "я": женщина - то из светской среды ("под темной вуалью"), то из низов ("муж хлестал меня... ремнем"), то из богемного кружка ("Да, я любила их, те сборища ночные"); разница в социальном статусе осложняется переменой статуса семейного: порой она одинока, порой замужем, к тому же не только жена, но и любящая мать; иногда мы застаем ее на пороге молодости, а иной раз за этим порогом (кое-где это косвенно обозначено: "десять лет замираний и криков", "ждала его напрасно много лет")». Мужчина также не один и тот же: то ли его влечение к "ней" - единственное ("со мной всегда мой верный, нежный друг"), то ли у него "другая жена" и суждено ему "со своей подругой тихой/Сыновей растить".


.2 Пушкин и Ахматова


Говоря о любовной лирике Ахматовой, нельзя не сказать несколько слов о чувствах самой поэтессы, о ее кумирах, о предметах ее восхищения. И одним из неоскудневающих источников творческой радости и вдохновения для Ахматовой был А.С.Пушкин. Она пронесла эту любовь через всю свою жизнь. А.Ахматовой принадлежат статьи: "Последняя сказка Пушкина о "Золотом петушке", "Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина", "О "Каменном госте" Пушкина", а также работы: "Гибель Пушкина", "Пушкин и Невское взморье", "Пушкин в 1828 году" и др.) В "Вечере" Пушкину посвящено стихотворение («В Царском селе») из двух строф, очень чётких по рисунку и трепетно-нежных по интонации: «Смуглый отрок бродил по аллеям,/У озерных грустил берегов». Любовь к Пушкину усугублялась еще и тем, что по стечению обстоятельств Анна Ахматова - царскоселка, ее отроческие, гимназические годы прошли в Царском Селе, теперешнем Пушкине, где и сейчас каждый невольно ощущает неисчезающий пушкинский дух, словно навсегда поселившийся на этой «вечно священной земле русской Поэзии»3. «Те же Лицей и небо и так же грустит девушка над разбитым кувшином, шелестит парк, мерцают пруды и, по-видимому, так же является Муза бесчисленным паломничающим поэтам...»2 Для Ахматовой Муза всегда - "смуглая". Словно она возникла перед ней в "садах Лицея" сразу в отроческом облике Пушкина, курчавого лицеиста - подростка, не однажды мелькавшего в "священном сумраке" Екатерининского парка, - он был тогда её ровесник, её божественный товарищ, и она чуть ли не искала с ним встреч. Во всяком случае её стихи, посвященные Царскому Селу и Пушкину, проникнуты той особенной краской чувства, которую лучше всего назвать влюбленностью, - не той, однако, несколько отвлеченной, хотя и «экзальтированной влюбленностью, что в почтительном отдалении сопровождает посмертную славу знаменитостей, а очень живой, непосредственной, в которой бывают и страх, и досада, и обида, и даже ревность... Да, даже ревность!»

Например, к той красавице с кувшином, которою он любовался, воспел и навек прославил... и которая теперь так весело грустит, эта нарядно обнаженная притворщица, эта счастливица, поселившаяся в бессмертном пушкинском стихе «Царскосельская статуя" <#"justify">.3 «Великая земная любовь» в лирике Ахматовой


Ахматова, действительно, самая характерная героиня своего времени, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой. По выражению А. Коллонтай, Ахматова дала "целую книгу женской души". Ахматова "вылила в искусстве" сложную историю женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления.

Герой ахматовской лирики сложен и многолик. Собственно, его даже трудно определить в том смысле, как определяют, скажем, героя лирики Лермонтова. Это он - любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний: «Кто ты: брат мой или любовник,/Я не помню, и помнить не надо…» (стихотворение «Как соломинкой, пьёшь мою душу»). Но всегда, при всем многообразии жизненных коллизий и житейских казусов, при всей необычности, даже экзотичности характеров героиня или героини Ахматовой несут нечто главное, исконно женское, и к нему-то пробивается стих в рассказе о какой-нибудь канатной плясунье, например, идя сквозь привычные определения и заученные положения («Меня покинул в новолунье //Мой друг любимый. Ну так что ж!») к тому, что "сердце знает, сердце знает": глубокую тоску оставленной женщины. Вот эта способность выйти к тому, что "сердце знает",- главное в стихах Ахматовой. ("Я вижу все, // Я все запоминаю") Но это "всё" освещено в её поэзии одним источником света. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир её поэзии, оказывается ее основным нервом, её идеей и принципом. Это любовь. Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в любви. А.И.Герцен сказал однажды как о великой несправедливости в истории человечества о том, что женщина "загнана в любовь". В известном смысле вся лирика (особенно ранняя) Анны Ахматовой "загнана в любовь"5. Но здесь же, прежде всего и открывалась возможность выхода. «Именно здесь рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики двадцатого века»4. В её поэзии есть и "божество", и "вдохновение". Сохраняя высокое значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова возвращает ей живой и реальный, отнюдь не отвлечённый характер:


Эта встреча никем не воспета,

И без песен печаль улеглась.

Наступило прохладное лето,

Словно новая жизнь началась.

Сводом каменным кажется небо,

Уязвленное жёлтым огнем,

И нужнее насущного хлеба

Мне единое слово о нём.

Ты, росой окропляющий травы,

Вестью душу мою оживи,-

Не для страсти, не для забавы,

Для великой земной любви".

(«Эта встреча никем не воспета...», 1916)


"Великая земная любовь" - вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Именно она заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически - увидеть мир.


То пятое время года,

Только его славословь

Дыши последней свободой,

Оттого, что это - любовь.


В этом стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: "Ведь звёзды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы". Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. "Над засохшей повиликою // Мягко плавает пчела", - это увидено впервые. Потому же открывается возможность ощутить мир по-детски свежо. Такие стихи, как "Мурка, не ходи, там сыч", не тематически заданные стихи для детей, но в них есть ощущение совершенно детской непосредственности.


.4 Ахматовское «я» в поэзии


Читатели и исследователи не раз задавались вопросом: автобиографично ли ахматовское "я"? На первых порах лирическую героиню зачастую совмещали с автором как живым лицом: подкупала искренность исповеди, да и частная жизнь Анны Андреевны, поскольку ею упорно завладевала молва, провоцировала биографический подход к любовным стихам. Но этому подходу скоро было отказано в доверии: слишком многое свидетельствовало об условности изображаемого (та же множественность обличий: в стихотворениях «Песенка», «Сжала руки», «Муж хлестал меня узорчатым» многоликость лирических героинь свидетельствует о не совпадении их с автором). Возобладало в итоге разделение автора и персонажа, их разграниченное восприятие.

Только постараемся избежать опасности перейти из одной крайности в другую. «Большой поэт, чья биография, порой доведенная до легенды, усваивается общим сознанием наряду и в тесной связи с его творчеством, - большой поэт как личность неустраним из своих исповедальных стихов, из "я"-признаний. Совершенное устранение не более правомерно, чем отождествление автора и героя. История чтения и осмысления лирики говорит в пользу двунаправленной, подвижной точки зрения: "я" не тождественно автору, но и не оторвано от него, и мера приближения художественной личности к реальной (соответственно удаления от нее) - величина крайне переменная, к тому же точных показателей лишенная»5. У ранней Ахматовой явный перевес получает настойчивое дистанцирование: героине не дано обладать персональной узнаваемостью. Даже больше: поэт намеренно "затушевывает связи между личной жизнью и поэзией, например, перегруппировывает стихи, адресованные одному лицу, меняет посвящения, даты". И делалось это, скорее всего потому, что Ахматова тогда еще не считала себя вправе открыться читателю (молва - не довод). В поздней лирике дистанция значительно сократится, порой до неразличимости "я" и автора, и во многом это будет следствием укрупнения биографии, личной судьбы, введенной волею обстоятельств в эпохальную перспективу.

Кроме того, "затушевывание связей" между образом и фактом способствовало формированию лирической целокупности, столь нужной поэту. В реальности, судя по мемуарам, случалось разное, - путь Анны Ахматовой по-разному пересекался с путями весьма разных мужчин; биографы не преминули взять это на заметку. И в стихах отыскиваются следы прожитого и пережитого - порой легко распознаваемые следы. «Однако же на территории поэтического массива первенствуют повторяющиеся контрапункты, подчиняющие себе частные различия в конкретике описаний, так или иначе отражающих биографическое многообразие».

Как и в классике, лирический рассказ показывает характерные моменты движущихся отношений: свидания, расставания, отдаление друг от друга, переход события во власть "любовной памяти". Но какой бы то ни было, порядок действий не соблюдается, разновременные стадии на страницах книг и сосуществуют, и сочетаются. Уже в первом сборнике сначала - стихи о былом страдании ("Странно вспомнить: / душа тосковала, / Задыхалась в предсмертном бреду"), потом - шаг назад, к сравнительно поздней фазе сохраняющейся близости ("Еще так недавно-странно / Ты не был седым и грустным"), потом - словно снимок остановленного мгновения ныне происходящего ("Сжала руки под темной вуалью..."), а рядом - раздумья о пережитом ("Может быть, лучше, что я не стала / Вашей женой"). И такое повторяется неоднократно, много первых встреч, много последних, и нет какой-либо тропы от начала к концу. Смежные стихи притягиваются друг к другу по признаку смысловой схожести (в "Вечере": два стихотворения о "я" в деревенском облике, два - о других лицах, "сероглазом короле" и "рыбаке"; в "Белой стае": два - о побеге, три - о "музе", "песне", "предпесенной тревоге"). Внимание поэта сосредоточено на сущностных особенностях изображаемого явления, и понимается поэтому оно вне времени. Ценой усечений и перестановок можно бы сконструировать схему развития любви-нелюбви, но подобная операция увела бы нас далеко в сторону от авторского замысла. «Тем менее, приложимо к ахматовской тетралогии понятие дневника или романа, хотя так ее характеризуют сплошь и рядом».

Дневник по определению - «хронологически последовательная запись», и если в этой записи встречаются отступления (к примеру, размышления о прошлом, о будущем), то они только укрепляют господство принятого правила - самим фактом своей зависимости от основной записи. Повествовательная проза не однажды пользовалась дневниковой формой, и не без успеха: для прозы такая форма органична (лучшее подтверждение тому - лермонтовский "Журнал Печорина"). Но лирика по своей природе дневнику враждебна.

Разумеется, эпическая, романная проза вводит в свой актив, наряду с дневником, и несходные с ним, а то и противоположные ему построения, связанные с передвижками в сюжете, с разрывами в сюжетном времени. «Однако передвижки и разрывы (если они не являются самоцелью) направляют читателя в конечном счете к осознанию логики развертывания событий, хронометрии действия. Ахматовские сборники на такое их восприятие не претендуют». Поэтому неоговоренная параллель между книгами стихов и "большим романом" или трактовка лирической миниатюры в плане романного сюжета (В.Брюсов, В.Гиппиус), на мой взгляд, недостоверны, а потому неприемлемы.

«Даже в частностях лирическое повествование отмежевывается от эпического»8. Герои Ахматовой странствуют, путешествуют, и маршрут их странствий определенно обозначен (Петербург - Венеция - Флоренция - Киев -Бахчисарай), но он ни о чём не говорит: диаграмму отношений "её" и "его" фиксированная "перемена мест" ни в коей мере не намечает. Напротив, на страницах романа географические перемещения сюжетно значимы, маркируя повороты в судьбах персонажей. Анна Каренина совершает частые переезды (Москва - Петербург - Италия - Воздвиженское), и едва ли не каждый из них - веха её биографии, момент нарастающей, неумолимо надвигающейся трагедии. Каждый что-то меняет, порой весьма круто, в ее отношениях с мужем, Вронским, высшим светом. А для Печорина отъезд из России в Персию означал уход из жизни - как предполагалось, так и получилось.

«Ахматова делала все необходимое, чтобы утвердиться на специфических началах поэзии, лирики, а её упорно придвигают к непоэтическим формам и жанрам, вольно или невольно надевая на поэта чуждый ему наряд». Постижение ахматовского искусства в той или иной степени тормозится.

Героини Ахматовой готовы как будто смешаться с толпой, их дни и ночи - такие же, как у многих других любовных пар, встречи, разлуки, размолвки, прогулки - из разряда общеизвестных. В то же время исповедь героини прорывает оболочку обыденности, её чувство возводится в круг понятий торжества и проклятия, храма и темницы, пытки и гибели, ада и рая. И это - восходящая спираль лирики, активизирующей её собственные резервы.

«Думается, упорство, с которым молодой поэт разрабатывал свою тему, содержало в себе некий творческий вызов». В 1920 году Ахматовой довелось отвечать на анкету "Некрасов и мы". Вопрос: "Не было ли в Вашей жизни периода, когда его поэзия была для Вас дороже поэзии Пушкина и Лермонтова?" Ответ: "Нет". Вопрос: "Как Вы относились к Некрасову в юности?" Ответ: "Скорее отрицательно".

Мы бы поторопились, если бы вознамерились извлечь из этих отрицаний далеко идущие выводы. Но если учесть, что Н.А.Некрасова почитали образцом "поэта-гражданина" и на том основании не однажды противопоставляли А.С.Пушкину как "поэту-артисту", если учесть возможное наличие этого противопоставления в подтексте анкеты, то не будет ошибкой воспользоваться ответами Ахматовой при выяснении ее авторской позиции.

Еще одно место из анкеты. Вопрос: "Любите ли Вы стихотворения Некрасова?" Ответ: "Люблю"7. «В контексте вопросника это означало: люблю, но не больше Пушкина. Ахматова, концентрируясь на рассказе о чувстве, ни в коей мере не задавалась целью полемически отстраниться от "гражданской поэзии"; суть в другом - в неприятии градации лирических тенденции, в уверенности, что стихи, где она и он и их отношения, могут быть не менее актуальны, чем стихи с социальным или историческим уклоном. Именно это, прямо не заявленное, но практически удостоверенное равноправие поэтических замыслов таило в себе момент вызова»7.


4.5 Анализ стихотворения «И когда друг друга проклинали»


И когда друг друга проклинали

В страсти, раскалённой до бела,

Оба мы ещё не понимали,

Как земля для двух людей мала,

И что память яростная мучит,

Пытка сильных - огненный недуг»-

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?

А когда, сквозь волны фимиама,

Хор гремит, ликуя и грозя,

Смотрят в душу строго и упрямо

Те же неизбежные глаза.

(1909, сборник «Вечер»)


В этом стихотворении мы, как и во многих других, видим тонкую истину, облачённую в одеяние неистовой страсти, «раскалённой добела» и бесконечной, вечной любви. Такой любви и страсти, которые могут быть только у женщин. Истина, как необыкновенно яркий солнечный луч через туман, проходит через эти чувства, поглощаясь их неудержимой энергией, пытается проникнуть в наше сознание, и, в конце концов, в силу своей бесподобной мощи и стремительности всё же доходит чуть заметным, но всё же чётким, хорошо различимым светом. Мы не видим полностью того, что есть там, за покровами её эмоций и чувств, но всё же улавливаем образ её миропонимания.

В стихотворении можно проследить внезапный переворот разворачивающегося в стихах любовного романа, который возникает, развивается, разрешается порывом страсти и, наконец, становится лишь достоянием памяти. Вспыхнула страсть, «раскаленная до бела», а потом «друг друга проклинали». Ахматова тщательно отбирает эпитеты: «память яростная», «огненный недуг», «в ночи бездонной», «ушедший друг», «неизбежные глаза». Она сравнивает несостоявшуюся любовь с «огненным недугом», неспроста использует такую яркую цветопись: красный, огненный цвет показывает силу чувства, ведь это чувство - страсть. А недуг - болезнь, которая мучает сердце героини «бездонными ночами». Состояние потери, непонимания, что происходит с героями, передано почти физической ощутимостью, «неизбежные глаза» обладают странной притягательной силой, они «смотрят в душу строго и упрямо». Оксюморон «земля для двух людей мала» показывает, что это огромное чувство «страсть, раскалённая до бела» настолько необъятно, что даже целого мира мало, чтобы «задавить» его в себе и не открыть для него своё сердце. Лирическая героиня на протяжении всего стихотворения рассуждает об этом и в конце всё-таки «смотрят в душу строго и упрямо те же неизбежные глаза». Эта огромная любовь не покидает её и даже «когда, сквозь волны фимиама, хор гремит, ликуя и грозя», она остаётся с ней. Любовь в этих стихах всегда поединок, но тут не сила демонстрируется, не превосходство одного из любящих, а подлинно испытывается достоинство человека. Исход любовного романа здесь всякий раз предопределен: счастья разделенной любви героини ахматовской лирики не дано испытать и драматизм этот находит объяснение не в ее индивидуальных чертах - от них ничего не сказано - он порожден открывающейся здесь жизнью, суть которой у ранней Ахматовой и составляет любовь. «Говоря о любви, Ахматова говорила о том, что по ее мнению составляет ценность человеческого существования»1. Человеческая судьба стала художественным приемом.

А.Ахматова пытается донести до нас, как на самом деле трудно по-настоящему любящим друг друга людям жить в разлуке, поссорившись в страстном порыве, осознавая, что между ними лишь пространство, которое для людей, обладающих столь сильным чувством, преодолеть легко. «Оба мы ещё не понимали, как земля для двух людей мала». По- настоящему любящий человек открывает дверь в свом сердце для любимого, ту дверь, где есть только они вдвоем. И это место уже ничем нельзя занять.

«Смотрят в душу строго упрямо те же неизбежные глаза». «Неизбежные глаза» - в одну фразу она вложила всё то, что дорого для неё в этом человеке, всё то, что она любит; здесь сам этот человек. Здесь всё глаза - «зеркало души», её символ, олицетворение в материальном мире. Мире, в котором живёт эта великая поэтесса.

На нас давят быт, время, беды, пошлость, неизбежное циничное отношение к жизни. Мы возвращаемся назад, в реальность, а она всегда будет там, в своём храме тонкой вечной души, идеала женского мироощущения. Мы смотрим на мир чувств А.Ахматовой, да и вообще на всю окружающую действительность, находясь в реалиях временного потока, а она смотрит на всё, исходя из своего ощущения бытия, существуя вне этого потока, там, где все границы реальности размываются и теряют смысл. В этом и заключается истинность её идеального миропонимания. Она берёт вечное и помещает в свои стихотворения, как и мастер - часовщик время, а значит, вечность, помещает в свои часы. Величие её именно в понимании вечного. Это даёт ей способность видеть то, что дальше, как бы далеко она не смотрела. То, что она видит,- в её стихотворениях, в её вечных стихотворениях.

Уже после появления первой книги Ахматовой В.Брюсов заметил, что «она представляет собой словно бы роман, героиней которого является женщина».2

Обычно ее стихи - начало драмы или ее кульминация. Наивысшей "мукой живой души"7 платит ее лирическая героиня за любовь. Сочетание лиризма и эпичности (драматичности) сближает стихи А. Ахматовой с жанрами романа, новеллы, драмы, лирического дневника. Одна из тайн ее поэтического дара заключается в умении полно выразить самое интимное и чудесно-простое в себе и окружающем мире: «Смотрят в душу строго и упрямо те же неизбежные глаза».


.6 Анализ стихотворения «Песня последней встречи»


Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку одела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала - их только три!

Между клёнов шёпот осенний

Попросил: «Со мною умри!

Я обманут моей унылой,

Переменчивой, злой судьбой».

Я ответила: «Милый, милый

И я тоже. Умру с тобой…»

Это песня последней встречи.

Я взглянула на тёмный дом.

Только в спальне горели свечи

Равнодушно-жёлтым огнём.

(1911, сборник «Вечер»)


Ахматовская лирика любви - это, прежде всего, лирика разрыва, утраченного чувства. А потому доминирующим настроением таких стихотворений становится настроение печали. Ярким примером всего вышесказанного может стать стихотворение А. Ахматовой «Песня последней встречи», написанное в 1911 году, относящееся к ранней лирике Ахматовой, вошедшее в ее первый поэтический сборник «Вечер» (1911).

Драматизм темы ощущается уже в самом названии стихотворения: встреча не какая-нибудь, а «последняя». Сюжетом поэтического повествования служит движение мысли и чувства лирической героини, характер которой проявляется уже с первых строк стихотворения. Используя прием контраста, поэтесса тем самым подчеркивает горделивость натуры героини, не желающей раскрываться в своих чувствах:

«Так беспомощно грудь холодела / Но шаги мои были легки».

О душевном состоянии в стихах Ахматовой не рассказывалось - оно воспроизводилось как переживаемое сейчас, пусть и переживаемое памятью. Реализовывалось точно, тонко и тут важна каждая - даже самая незначительная подробность, позволяющая уловить переливы душевного движения, о котором прямо могло и не говорится. Эти подробности, детали порою были вызывающе заметными в стихах, говоря о происходящем в сердце их героини больше, чем могли бы сказать пространные описания. Примером такой поразительной психологической насыщенности стиха, ёмкости стихового слова могут служить строки:

«Так беспомощно грудь холодела, // Но шаги мои были легки. //Я на правую руку надела перчатку с левой руки».

Как никто другой Ахматова умела раскрыть самые потаённые глубины внутреннего мира человека, его переживания, состояния, настроения. Поразительная психологическая убедительность достигается использованием очень ёмкого и лаконичного приема красноречивой детали (перчатка, кольцо, ступени, свечи и т. д.).

Наличие эпитетов помогает создать настроение, определить состояние героини: «шаги легки», «шёпот осенний», «унылой …переменчивой, злой судьбой», «песня последней встречи», «тёмный дом», «равнодушным жёлтым огнём».

Ахматова использует талантливо цвет, метафору, сравнения. Горит свеча, но «равнодушным жёлтым огнём». Жёлтый цвет - цвет разлуки. Такая деталь, как свечи, помогает догадаться, что впереди у лирической героини вечная разлука с любимым. Угнетённая болью лирическая героиня находит понимание в раздавшемся между клёнов осеннем шепоте, который, также как и она, «обманут злой судьбой». Использование этого олицетворения помогает выразить чувства героини. Обращение: «Милый, милый и я тоже. Умру с тобой…» показывает состояние отчаяния и обреченности героини Ахматовой.

Отрешенной от реального мира, ей, спустившейся по знакомым трём ступеням, показалось, что их было «много». И в этом противопоставлении «кажущегося» и действительного явно ощутим разлад между душой героини и её сознанием: «Показалось, что много ступеней,/А я знала - их только три!» Сердцем она, по-видимому, ещё с тем, кого уже мысленно вычеркнула из своей жизни: не случайно о «нём» лирическая героиня не обмолвится ни словом.

Душевному состоянию героини созвучна «одушевленная» природа: «между клёнов шёпот осенний». Таким образом, в стихотворении мотив разлуки переплетается с мотивом смерти, беспощадного рока. Героине, от того, что она оказывается не единственной жертвой «переменчивой, злой судьбы», на мгновение как будто становится легче, и она с нежностью произносит: «Милый, милый!» Использование звукописи («осенний шёпот между клёнов»), аллитерация шипящих звуков «щ», «ш», «ч» только нагнетает состояния печали, «шёпот» воспринимается лирической героиней, как «песня последней встречи». А «тёмный дом», на который она бросает прощальный взгляд, видится нам немым свидетелем ушедшей любви. Горящие в спальне свечи не рассеивают этой темноты, потому что горят теперь «равнодушно-жёлтым» огнём, жёлтый цвет разлуки венчает эту короткую лирическую исповедь.

Настроение безысходной, давящей грусти создается прежде всего на лексическом уровне с помощью прилагательных: «шёпот осенний», «умри», «унылой … злой судьбой», «последней встречи», «тёмный дом», «равнодушно-жёлтым огнём». На фонетическом уровне на протяжении всего текста поэтического повествования слышится ассонирующий звук «у», усиливающий ощущения уныния, печали. Мотив утраты подчеркивается и тем, что в стихотворении все глаголы используются исключительно в прошедшем времени: «грудь холодела», «одела», «шаги были легки», «шёпот попросил», «я ответила», «взглянула».

Говоря словами Пушкина, присуща «прелесть нагой простоты»2. Эта простота ахматовской речи вместе с искренностью интонации, создающейся благодаря частому использованию местоимения «я», делает стихотворение особенно близким и понятным. Ритмический сбой в последней строке первой строфы («Пер/чат/ку /с лев/ой ру/ки»), думается, далеко не случаен: он подчеркивает душевное смятение лирической героини.

Таким образом, стихотворение А. Ахматовой, обращенное к, казалось бы, вполне традиционной теме, весьма оригинально, потому что, описывая всего лишь путь героини, простившейся со своей любовью и уходящей из дома, с которым для неё связана её совсем недавняя счастливая жизнь, поэтесса рассказала нам о полной драматизма женской судьбе.

Лирическая героиня до мелочей запомнила тот путь, который все дальше уводил её от того, что называется женским счастьем. Многим знакомая жизненная ситуация под пером еще молодого мастера слова становятся лирическим шедевром.


4.7 Анализ стихотворения «Сжала руки»


Сжала руки под тёмной вуалью...

"Отчего ты сегодня бледна?"

Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,

Искривился мучительно рот...

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка

Все, что было. Уйдёшь, я умру".

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: "Не стой на ветру".

(1911, сборник «Вечер»)


Лирика Ахматовой периода её первых книг - почти исключительно любовная. Нередко миниатюры Ахматовой были не завершены и походили не столько на маленький роман, сколько на вырванную страницу, заставившую додумывать то, что происходило с героями прежде. Любовь у Ахматовой почти никогда не предстает в спокойном пребывании. Это обязательно кризис: первая встреча или разрыв: «Сжала руки под тёмной вуалью… // От чего ты сегодня бледна. //От того, что я терпкой печалью // Напоила его допьяна». Поэтесса использует скрытое сравнение «терпкой печалью напоила его допьяна» (печаль, словно вино) для того, чтобы передать отчаяние лирической героини, раскаяние в своей вине за ссору с любимым. Эпитеты не только помогают создать психологический фон, они окрашивают в те краски, которые созвучны настроению героев: «под тёмной вуалью», «ты…бледна», «терпкой печалью…», Ахматова использует в этом стихотворении контрастные тона цветописи (почти белый и чёрный). Помогают понять душевное состояние глаголы, обозначающие действия: «сжала руки», «я сбежала», «бежала», «крикнула». Расстаются два любящих человека «как забуду?» «Он вышел, шатаясь, искривился мучительно рот…» Первые две строфы описывают состояние героев, и вот конец - героиня в отчаянии «Задыхаясь, я крикнула: «Шутка, все что было. Уйдешь - я умру.…» И контрастом изображение ответной реакции: «Улыбнулся спокойно и жутко, и сказал мне: «Не стой на ветру».

Это стихотворение, являющиеся поистине шедевром творчества Ахматовой, вызывает сложную гамму чувств, и хочется читать его снова и снова. В художественной системе Анны Ахматовой умело выбранная деталь, примета внешней обстановки всегда наполнены большим психологическим содержанием: «Сжала руки под тёмной вуалью…». Через внешнее поведение человека, его жест Ахматова раскрывает душевное состояние своего героя.

Одним из ярчайших примеров является это небольшое стихотворение. Здесь идет речь о ссоре между любящими. По вине героини они расстаются, и она с горечью понимает, что сама стала причиной своей несбывшейся любви. Стихотворение складывается из диалога, но так как событие, описывающееся в нём произошло накануне, то диалог как бы ведётся между лирической героиней Ахматовой и её совестью, вторым «я», а автор является свидетелем этих печальных событий.

Стихотворение делится на две неравные части. Первая часть (первая строфа) - драматический зачин, ввод в действие (вопрос: «Отчего ты сегодня бледна?»). Всё дальнейшее - ответ, в виде страстного, всё ускоряющегося рассказа, который, достигнув высшей точки («Уйдёшь, я умру»), резко прерывается обидно прозаической репликой: «Не стой на ветру». Смятённое состояние героев этой маленькой драмы передано не длительным объяснением, а выразительными частностями их поведения: «вышел, шатаясь», «искривился рот», «сбежала, перил не касаясь» (передаёт быстроту отчаянного бега), «крикнула, задыхаясь», «улыбнулся спокойно» и так далее. Оно полно движения, в нём события непрерывно следуют одно за другим. Драматизм положений сжато и точно выражен в противопоставлении горячему порыву души нарочито будничного, оскорбительно спокойного ответа.

Для изображения всего этого в прозе понадобилась бы, вероятно, целая страница. А поэт обошёлся всего двенадцатью строчками, передав в них всю глубину переживания героев. Заметим попутно: сила поэзии - краткость, величайшая экономия выразительных средств. Сказать многое о немногом - вот один из заветов подлинного искусства. И Ахматова научилась этому у нашей классики, в первую очередь у А.С.Пушкина, Ф.И.Тютчева, а также у своего современника, земляка по Царскому Селу Иннокентия Анненского, большого мастера естественной речевой информации и афористического стиха.


.8 Анализ стихотворения «Сегодня мне письма не принесли...»


Сегодня мне письма не принесли:

Забыл он написать или уехал;

Весна как трель серебряного смеха,

Качаются в заливе корабли.

Сегодня мне письма не принесли...

Он был со мной ещё совсем недавно,

Такой влюблённый, ласковый и мой,

Но это было белою зимой,

Теперь весна, и грусть весны отравна,

Он был со мной ещё совсем недавно...

Я слышу: лёгкий трепетный смычок,

Как от предсмертной боли, бьётся, бьётся,

И страшно мне, что сердце разорвётся,

Не допишу я этих нежных строк...

(1911,сборник «Вечер»)


А. Ахматова ворвалась в литературу вместе с новым веком, заявив о себе «во весь голос». Она изменила представление о поэзии любви, сделав личную исповедь национальным достоянием. Ахматова создала из фрагментов интимных переживаний «четки» целой жизни. Это небольшие рассказы, в которых показаны настоящие чувства, поэтому до сих пор они волнуют читателей. Ахматова - мастер первой строки, являющейся визитной карточкой стихотворения, недаром большинство её произведений названо по первой строке. «Сегодня мне письма не принесли...» не исключение. В нём любовь и разлука, счастье и боль. Самое начало, и сразу какая-то обречённость и в то же время надежда: ведь письма не принесли сегодня, а завтра... Может быть.

Герои стихотворений А. Ахматовой почти всегда не вместе. Она - страдалица любви, он - далёкий путник, хотя совсем недавно был рядом:

«Он был со мной ещё совсем недавно,//Такой влюблённый, ласковый и мой...»

Он был любим, он и теперь любим, потому что «как от предсмертной боли, бьётся, бьётся» смычок сердца, и все рядом теряет смысл, так как: «Сегодня мне письма не принесли...»

Наиболее важным приёмом в этом стихотворении является параллелизм: природа контрастирует с душевными переживаниями героини. Все спокойно вокруг:

«Весна как трель серебряного смеха,//Качаются в заливе корабли».

А для героини «...грусть весны отравна», «...страшно, что сердце разорвётся...». Ей ближе «белая зима», ведь тогда он был «влюблённый, ласковый и мой». Там, в «белой зиме», было счастье, не омрачённое «предсмертной болью» от ненаписанного письма.

Интересна композиция стихотворения. В трёх строфах - настоящее, прошлое и будущее. В прошлом - счастье любви, которая была «совсем недавно». Сегодня героине безрадостно, ведь письма нет:

«Забыл он написать или уехал...»

Еще более печально будущее, в котором возможно:

«... сердце разорвётся,//Не допишу я этих нежных строк...»

В стихотворении почти нет выразительных средств. Всего несколько эпитетов характеризуют возлюбленного («влюблённый, ласковый»), ещё несколько - поэтический дар, сравниваемый с «лёгким, трепетным смычком». Образ весны раскрывается у Ахматовой с помощью удивительного сравнения и олицетворения «как трель серебряного смеха», «грусть весны», не случайно противопоставленных друг другу, ведь весенняя радость природы не соответствует душевной трагедии героини, которая осталась в «белой зиме».

Выразительные средства у А. Ахматовой напоминают мазки краски, которыми художник завершает картину. Недаром любовь связана с образом «белой зимы», то есть чистой, светлой, а разлука с «предсмертной болью». Ничего лишнего, почти прозаический аскетизм, но простота изложения не лишает стихотворение глубокого психологизма, а скорее обнажает чувства тоски и боли.

Одно мгновение описано в этом стихотворении, но в нём жизнь и любовь. Ахматова умеет «подбирать незаметные признаки соответственного момента», она всё так замечает, что «внутренний мир её не просто обрамляется внешним, они сходятся воедино». Лёгкий жест, движение, та или другая нагружная примета лучше обрисовывают её душу и проникают в наши души.


4.9 Анализ стихотворения «Двадцать первое. Ночь. Понедельник»


Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Очертанье столицы во мгле.

Сочинил же какой-то бездельник

Что бывает любовь на земле.

И от лености или скуки

Все поверили, так и живут:

Ждут свидания, боятся разлуки

И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,

И почиет на них тишина...

Я на это наткнулась случайно

И с тех пор как будто больна.

(1917, сборник «Белая стая»)


Стихотворение «Двадцать первое. Ночь. Понедельник» вошло в сборник «Белая стая» (1917 года). Оно не похоже на другие произведения поэтессы, в которых переплетаются радость и трагедия, бури и пустыни любви: «Сочинил же какой-то бездельник, //Что бывает любовь на земле».

В чём дело? Почему такая резкая перемена? Думается, ответить на эти вопросы поможет история создания произведения. Стихотворение написано в 1917 году, в один из самых тяжёлых периодов в жизни страны и каждого человека в отдельности. Неопределённость была не только в экономике, политике, но и в душах. Поэтому основное поэтическое ощущение А.А. Ахматовой тех лет - ощущение надвигающейся катастрофы, «конца мира». Добавлю к этому ещё поиски нового смысла жизни, и сразу всё становится ясным. Читая это стихотворение, нельзя не почувствовать, что мотив неустойчивости слишком неукоснительно и резко проходит через него и что, следовательно, неустойчива сама жизнь, окружающая человека.

Данное стихотворение невелико по объёму, всего двенадцать строк, но в нём вся жизнь, полная горя и страданий, приведших к отрицанию любви. Здесь (впрочем, как и во многих её стихах) мы видим лишь окончание драмы. На наш взгляд, данное произведение является отражением реальной жизненной истории, которая была трагичной. Ведь, в конечном счете, лирика - это, прежде всего биография.

Композиция стихотворения несколько необычна, служит для раскрытия основной мысли, идеи. Первые восемь строк - отрицание любви, и вдруг в конце - противоречие, как будто снята маска:

«Но иным открывается тайна...»

Есть она, эта великая тайна, эта сладкая боль, в которой даже самой себе не признается героиня. Имя ей - любовь.

Лирическая героиня Ахматовой через отрицание любви предстает именно такой, как многие, которые «Ждут свиданий, боятся разлуки // И любовные песни поют».

Важное значение в этом стихотворении для создания картины имеет синтаксис. Вначале назывные предложения, как наброски к большому полотну:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Очертанья столицы во мгле.

Почти конкретное время, почти конкретное место. Сухо и сдержанно.

Затем калейдоскоп, созданный однородными сказуемыми «ждут», «боятся», «поют»- раскрывает сложность чувства: от отрицания к утверждению. Тональность тоже меняется. Несмотря на изменение настроения в стихотворении, оно лишено суетности. В нём, как и в большинстве ахматовских произведений, минимум выразительных средств. Олицетворение «...почиет на них тишина...», антитеза «Ждут свиданий, боятся разлуки...», разностилевая лексика «бездельник» (низкая), «почиет» (высокая) лишь дорисовывают картину, набросанную вначале. Мне кажется, что стихотворение «Двадцать первое. Ночь. Понедельник» похоже на беглую запись в дневнике или даже на часть странички из него, не имеющей ни начала, ни конца. Наверное, А.А. Ахматова пыталась таким образом дать читателю возможность самому додумать то, что происходило с героиней. И, может быть, взгляд на чужую трагедию поможет многом избежать своей.


5. Поздняя лирика

ахматова лирика поэзия любовный

В поздней лирике, в отличие от ранней, стихи об интимно-личном уже не доминанта, а сектор поэтического повествования, и число их значительно уменьшается (не достигает пятидесяти, это примерно четвертая часть написанного). Существенно меняется тематический расклад последних двух сборников («Тростник» 1923-1940гг. и «Седьмая книга» 1945-1946гг.). И ныне прямая реакция на происходящее в стране и мире сочетается с осмыслением личной судьбы как судьбы социально, эпохально значимой; соответственно перестраивается образ лирического «я». Не составляет исключения и продолжение рассказа о судьбах «её» и «его» - на них лежит отблеск тематически иных признаний и раздумий.

Отличие поздней поэзии от ранней в том, что происходит акт возвышения - преодоление смыслового дефицита первых книг. «И эволюция здесь не ликвидация изъяна, а видоизменение авторской задачи; поэт пишет по-другому, потому что испытывает в том потребность, а не потому, что хочет поправить себя. Развитие интимно-личной темы служит тому достаточным подтверждением»8.

Через все стихи последнего тридцатилетия частым пунктиром проходит мысль о возвращении во времени, далеко назад: «Ни отчаянья, ни стыда//Ни теперь, ни потом, ни тогда»; «теперь» настойчиво отсылает к «прежде». «Но продолжение давнего разговора-диалога не есть простое его продление, разговор разворачивается по-особому, совмещая в себе воскрешение былого - отстранение от него, - переоценку бывшего и небывшего».

Прежде «любовная память» переплеталась со сценами свиданий, любовь то вторгалась в текущее, то удалялась во владения воспоминаний. Теперь осталась только память, чувство теперь не переживается, а умозрительно восстанавливается - с тем напряжением, с той остротой, с какой ранее переживалось.

«Неизменно и непоправимо «я» и «ты» разъединены, общаются они только по каналу памяти - «её» памяти, - и одновременно усиливается интимизация общения». Героиня оживляет в воображении, во внутреннем зрении такие детали прошлого, такие моменты встреч-невстреч, которые ведомы только их участникам, а для остальных, остаются загадкой. И поскольку образ былого тяготеет к обобщению, постольку интимизация захватывает глубинные слои лирического откровения.

«Ахматовская поэзия всегда несла в себе завораживающую «тайну»; в ранней лирике это, прежде всего, выражалось «непонятной связью» между чувством, переживанием и его природным, вечным окружением»5. Поздняя лирика вносит интригующую «непонятность» в содержание «любовной памяти».

Первое стихотворение из цикла «Cinque»(1945-1946) завершается таким двустишием: «И ту дверь, что ты приоткрыл, / Мне захлопнуть не хватит сил». Финал содержит некий существенный - для понимания целого - намек, но он остаётся непроясненным. В ранних стихах смысл того, что было и чего не было - во взаимоотношениях «я» и «ты», - сравнительно ясен, редкие неясности осложняют, однако не расшатывают общего впечатления. «В поздней лирике событийная канва затуманена, удельный вес потаенного высказывания возрастает».

Перекличка «я» и «ты» словно преодолевает барьер небытия, голоса звучат не то на земле, не то в космической бесконечности («Мне с тобой на свете встречи нет», «Так, отторгнутые от земли, / Высоко мы, как звезды, шли»). И он для неё, и она для него - то ли живое лицо, то ли тень, призрак («Тень твою зачем-то берегу»). Всё смешалось в последней лирической исповеди: жизнь похожа на сновидение, сон обладает подлинностью факта, «непоправимые слова» воображаемой беседы «трепещут», как только что и наяву сказанные.

«Твердой рукой прочерчены сквозные линии общего замысла: трагическая власть памяти, мучительно оживляющей прошлое, переносящей его в настоящее, с его добром и злом, с горечью разлуки и болью предательства».

«Героиня поздних стихов часто говорит не от своего имени, а от имени своего поколения, осужденного идти по «страшному пути». «Я» и «ты» как персонажи, как образы ранее были соотносительны, теперь для нас они неодинаковы. Если «ты» и за чертой интимной лирики не теряет функции условного обобщения, то «я» приближается к автору как человеку, в облике героини различимы ахматовские черты - черты её биографии, её общественного положения, выпавших на её долю невзгод».

В свои семьдесят, Анна Ахматова говорит о любви с такой энергией, с такой нерастраченностью душевных сил, что кажется, будто она победоносно выходит из своего времени в вечность. «Ахматова раскрыла философскую суть поздней любви, когда вступает в действие то, что больше самого человека - Дух, Душа. Она раскрыла уникальное совпадение двух личностей, которые не могут соединиться. И это как в зеркале отражено в её поэзии».


.1 Анализ цикла «Cinque»


. Как у облака на краю,

Вспоминаю я речь твою,

А тебе от речи моей

Стали ночи светлее дней.

Так отторгнутые от земли,

Высоко мы, как звёзды, шли.

Ни отчаянья, ни стыда

Ни теперь, ни потом, ни тогда.

Но живого и наяву,

Слышишь ты, как тебя зову.

И ту дверь, что ты приоткрыл,

Мне захлопнуть не хватит сил.

(26 ноября 1945)


2. Истлевают звуки в эфире,

И заря притворилась тьмой.

В навсегда онемевшем мире

Два лишь голоса: твой и мой.

И под ветер незримых Ладог,

Сквозь почти колокольный звон,

В лёгкий блеск перекрестных радуг

Разговор ночной превращён.

(20 декабря 1945)


. Я не любила с давних дней,

Чтобы меня жалели,

А с каплей жалости твоей

Иду, как с солнцем в теле.

Вот отчего вокруг заря.

Иду я, чудеса творя,

Вот отчего!

(20 декабря 1945)


. Знаешь сам, что не стану славить

Нашей встречи горчайший день.

Что тебе на память оставить,

Тень мою? На что тебе тень?

Посвященье сожженной драмы,

От которой и пепла нет,

Или вышедший вдруг из рамы

Новогодний страшный портрет?

Или слышимый еле-еле

Звон берёзовых угольков,

Или то, что мне не успели

Досказать про чужую любовь?

(6 января 1946)


. Не дышали мы сонными маками,

И своей мы не знаем вины.

Под какими же звёздными знаками

Мы на горе себе рождены?

И какое кромешное варево

Поднесла нам январская тьма?

И какое незримое зарево

Нас до света сводило с ума?

(11 января 1946)


Трудно преодолеваемая недосказанность - одно из характерных свойств позднего творчества А.Ахматовой. Оно присутствует и в произведениях цикла «Cinque». Он открывается эпиграфом, в качестве которого взяты заключительные строки стихотворения Бодлера "Мученица" («Как ты ему верна, тебе он будет верен//И не изменит до конца» - перевод Ахматовой). Мученица - молодая женщина, умерщвлённая любовником в порыве чудовищной страсти. Ситуация, воспроизводимая в "Cinque", зеркальна по отношению к стихотворению Бодлера: жива "мученица", мёртв её друг. Все стихотворения цикла обращены к отсутствующему человеку, причём непоправимо - его нет в мире живых:


Но живого и наяву,

Слышишь ты, как тебя зову.

И этот человек, безусловно, является поэтом (Как у облака на краю,//Вспоминаю я речь твою…). Используя сравнение «как у облака» поэтесса выражает свои ощущения, когда она слышит «его речь», одухотворенную возвышенную. Они оба - поэты - «отторгнутые от земли//высоко, как звёзды, шли». Она сравнивает их творческий путь с высотой звёзд, и за своё творчество они никогда не испытывали ни стыда, ни отчаянья. Градация (Ни отчаянья, ни стыда//Ни теперь, ни потом, ни тогда) свидетельствуют о значительной временной протяженности отношений автора со своим героем.

Используя эпитет «в онемевшем мире» (стихотворение 2), автор выделяет «два лишь голоса: твой и мой» - свой творческий путь и своего собеседника, и опять мы прослеживаем упоминание того, что этот человек (собеседник) - поэт.

Эпитет "перекрестные радуги" - поэтический образ, строящийся на том, что собеседники находятся в двух разных точках пространства, причем они разделены громадным, не только земным расстоянием:


И под ветер с незримых Ладог,

Сквозь почти колокольный звон,

В легкий блеск перекрестных радуг

Разговор ночной превращен.


Следовательно, эпиграф к "Cinque" должен восприниматься как признание автора в верности своему мёртвому другу и как выражение уверенности в том, что в момент смерти её замученный друг остался верен ей. Кроме того, в пятом стихотворении цикла утверждается общность их судеб, общность восприятия эпохи, пережить которую выпало на их долю:


Не дышали мы сонными маками,

И своей мы не знаем вины.

Под какими же звёздными знаками

Мы на горе себе рождены?


При рассмотрении стихотворения (4) нельзя не обратиться к стихотворным отрывкам из "сожженной драмы" (пьеса "Пролог"), на которую имеется прямая ссылка в тексте стихотворения. А в этих отрывках вновь, как в эпиграфе к циклу, весьма явственно проступает тема смерти друга:


Для тебя я словно голос лютни

Сквозь загробный призрачный рассвет...


Для отображения дня их встречи автор использует эпитет «горчайший», это объясняет мрачные настроения в стихотворении. Ахматова грустит из-за вечной разлуки со своим неведомым другом, которому она на память не хочет оставить даже тени: «на что тебе тень?». В стихотворении, как и во всём цикле, очень много риторических вопросов. Приподнимая завесу таинственности своего собеседника, Ахматова не указывает конкретного лица, она беседует с ним, вспоминает их встречи, то время, в котором они вместе жили, творили.

В стихах угадываются лишь следы некоторых друзей поэтессы. Кто же был на самом деле героем этих произведений, обращены ли все эти произведения к одному человеку? Вопросы эти остаются открытыми.

Неизвестно, кто является героем цикла, но стихи дышат такой неподдельной трагичностью и скорбью, что весь цикл воспринимается как нерукотворный памятник этому человеку: «Но живого и наяву,//Слышишь ты, как тебя зову».

Можно сделать вывод, что все стихотворения цикла обращены в далёкое прошлое, в молодые годы автора. Любовь в «Cinque» и в «Прологе» - это любовь к другу, который безгранично дорог и которому нельзя было признаться в этой любви, пока он был жив, ни при каких обстоятельствах.

Все последующие годы (десятилетия) Ахматову продолжали властно тревожить воспоминания и раздумья о пережитом, причем это были воспоминания такой остроты и силы, что даже спустя много лет после произошедшего они продолжали вызывать к жизни все новые произведения о "бессмертной любви".


.2 Прототипы лирических героев


В сборнике "Бег времени" два первых стихотворения были опубликованы с эпиграфом из Мандельштама: "За тебя косой воды напьюсь". Имеется ли в цитировании строчки Мандельштама особый смысл, не ложится ли отсвет этого имени на все стихотворения цикла «Cinque»?

Нужно ли в данном случае стремиться к раскрытию авторской тайны?

Может быть, этого не следовало бы делать, если бы не одно обстоятельство: эта тайна заключает в себе важную содержательную функцию. Нам не безразлично, кто является героем цикла «Cinque», - стихи дышат такой неподдельной трагичностью и скорбью, что весь цикл воспринимается как нерукотворный памятник этому человеку.

Любовь в "Cinque" - это любовь к другу, который безгранично дорог и которому нельзя было признаться в этой любви, пока он был жив, ни при каких обстоятельствах.

От того, обращены ли стихотворения сборника к О.Э.Мандельштаму или, скажем, к И. Берлину, необратимо меняется весь поэтический контекст этого цикла. Личностью адресата пронизана сама содержательная основа этих стихов. И поэтому установить имя человека, к которому они обращены, - значит обрести возможность полноценного их прочтения, возможность прочесть их так, как они звучали для Ахматовой. Наше предположение состоит в том, что адресатом цикла "Cinque" является О.Э. Мандельштам, которого, как известно, связывала с Ахматовой высокая и искренняя дружба, испытанная на верность многими чрезвычайными жизненными обстоятельствами.

В качестве ещё одного подтверждения такой точки зрения приведём стихотворение Ахматовой, посвященное Мандельштаму в 1957 году. Оно очень созвучно стихотворениям рассмотренного нами цикла, в частности пятому стихотворению "Cinque":


Я над ними склонюсь, как над чашей,

В них заветных заметок не счесть-

Окровавленной юности нашей

Это чёрная нежная весть.

Тем же воздухом, так же над бездной

Я дышала когда-то в ночи,

В той ночи и пустой и железной,

Где напрасно зови и кричи.

О, как пряно дыханье гвоздики,

Мне когда-то приснившейся там, -

Это кружатся Эвридики,

Бык Европу несет по волнам.

Это наши проносятся тени

Над Невой, над Невой, над Невой.

Это плещет Нева о ступени,

Это пропуск в бессмертие твой.


Тот же трехстопный анапест, то же трагическое звучание стиха, та же доверительность тона при обращении к сокровенному собеседнику. Вместо "мы" ("своей мы не знаем вины") - "наши" ("наши проносятся тени"); вместо "не дышали мы сонными маками" - "о, как пряно дыханье гвоздики"; "окровавленной юности нашей" соответствует "под какими же звёздными знаками мы на горе себе рождены".

В последнее время появились две публикации, посвященные Ахматовой, в которых затрагиваются и стихотворения цикла "Cinque".

Так, А. Г. Найманом в "Рассказах об Анне Ахматовой"13 сообщается, что её встреча в 1945 году с известным английским филологом И. Берлиным "переустроила и уточнила - подобно тому, как это случалось после столкновения богов на Олимпе - её поэтическую вселенную и привела в движение новые творческие силы. Циклы стихов "Cinque", "Шиповник цветёт", 3-е посвящение "Поэмы без героя", появление в ней Гостя из будущего (прямо) и поворот некоторых других стихотворений, отдельные их строки (неявно) связаны с этой продолжавшейся всю ночь осенней встречей и ещё одной, под рождество, короткой, прощальной..."

В менее категорической форме на эти же произведения указывает И. Берлин в своих воспоминаниях «Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах»: «Ссылки и аллюзии на наши встречи имеются не только в "Cinque", но и в других стихах"10. Далее в воспоминаниях И. Берлина речь идет также о 3-м посвящении "Поэмы без героя" и теме Гостя из будущего в ней.

Эпиграф к "Cinque" должен восприниматься как признание автора в верности своему мертвому другу и как выражение уверенности в том, что в момент смерти ее замученный друг остался верным ей.

Может ли в таком случае этот цикл стихотворений быть обращенным к И. Берлину?

Таким же образом обстоит дело и с 3-м посвящением "Поэмы без героя": отдельные его места не могут быть объяснены с помощью версии Наймана - Берлина и противоречат ей.

Не вызывает сомнения то, что в стихах Ахматовой 40-60-х годов даты даются по григорианскому календарю. Например, под стихотворением "Слушая пение" ею проставлено: "19 декабря 1961 г. (Никола Зимний)"10. И только в 3-м посвящении дата ею самой указана по старому стилю. Разумеется, это не случайность и не описка.

В связи с этим отметим, что вторая встреча И. Берлина с Ахматовой ("прощальная, короткая")10 произошла, по его свидетельству, 5 января, т. е. под Рождество. Так об этом пишет и А. Г. Найман.


Поэтому строки посвящения:

Он ко мне во дворец Фонтанный

Опоздает ночью туманной

Новогоднее пить вино.

И запомнит Крещенский вечер,

Клён в окне, венчальные свечи

И поэмы смертный полёт... -


не могут относиться к И. Берлину: он не приходил в фонтанный дом в канун Крещенья (18 января), а приходил 5 января (накануне Рождества), и чтение поэмы слушал, судя по его воспоминаниям, «не в этот свой приход, а в первый, осенний».

Рассматривая критически некоторые положения, содержащиеся в воспоминаниях А. Г. Наймана и И. Берлина, мы отнюдь не отрицаем важности самой встречи Ахматовой с И. Берлиным в контексте её творчества. Слова о том, что встреча эта "переустроила её поэтическую вселенную"10 (А. Г. Найман), конечно, являются преувеличением, но с тем, что эта встреча послужила для Ахматовой мощным творческим импульсом, наверное, нельзя не согласиться. Не следует только слишком упрощенно подходить к процессу творческого опосредования этой встречи в произведениях Ахматовой.

Встреча с И. Берлиным, по-видимому, в силу каких-то причин подняла из глубин подсознания поэта мощные пласты воспоминаний, с необыкновенной остротой высветив давние биографические детали.

Это наше предположение определенным образом подтверждается следующими местами из воспоминаний И. Берлина:

) «Потом она прочла свои стихи из сборников «Anno Domini», «Белая стая», "Из шести книг". «Стихи вроде этих, но гораздо лучше, явились причиной гибели самого прекрасного поэта нашего времени, которого я любила и который любил меня... - слезы не дали ей возможности продолжать».

) "Я спросил о Мандельштаме. Она не ответила, глаза её были полны слёз. Затем она попросила меня не говорить о нём. «После того, как он ударил по лицу Алексея Толстого, всё было кончено...» Через несколько минут ей удалось овладеть собой...»

Думается, что и в первом из приведённых отрывков речь шла также о Мандельштаме, но И. Берлин не мог знать этого. Как следует из второго отрывка, прямой вопрос о судьбе Мандельштама нарушил душевное равновесие Ахматовой, у неё не хватило сил, чтобы говорить об этом снова.

Таким образом, публикации воспоминаний А. Г. Наймана и И. Берлина не только не опровергают нашего предположения о том, что адресатом цикла "Cinque" является Мандельштам, но и в определенной степени подтверждают такое предположение.


Заключение


Проведя исследовательскую работу по изучению творческого наследия А.А.Ахматовой с точки зрения изображения в нём любовного чувства в раннем (1912-1922гг.) и позднем (1936-1966гг.) периодах, мы решили следующие задачи:

§Выделили причины популярности наследия Ахматовой, заключающиеся в том, что в её любовной лирике отражалась эпоха, имевшая более широкое значение, чем собственная судьба; именно Анне Ахматовой удалось раскрыть глубину женского внутреннего мира;

§Выявили традиции современников в творчестве Анны Андреевны, влияние которое оказало на поэтессу творчество А.С. Пушкина;

§Сделали сравнительный анализ изображения темы любви в раннем и позднем периодах творчества Ахматовой:

oАнализ пяти стихотворений, относящихся к раннему периоду («Песня последней встречи» (1911, сборник «Вечер»), «И когда друг друга проклинали» (1909, сборник «Вечер»), «Сжала руки» (1911, сборник «Вечер»),, «Двадцать первое. Ночь. Понедельник» (1917, сборник «Белая стая»), «Сегодня мне письма не принесли» (1911, сборник «Вечер»);

oАнализ цикла «Cinque» (1945-1946, сборник «Седьмая книга»), относящийся к позднему периоду;

«Если расположить любовные стихи Ахматовой в определенном порядке, можно построить целую повесть со множеством мизансцен, перипетий, действующих лиц, случайных и неслучайных происшествий»6. Встречи и разлуки, нежность, чувство вины, разочарование, ревность, ожесточение, истома, поющая в сердце радость, несбывшиеся ожидания, самоотверженность, гордыня, грусть - в каких только гранях и изломах мы не видим любовь на страницах ахматовских книг.

В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной. «Любовь у Ахматовой - грозное, повелительное, нравственно чистое, всепоглощающее чувство, заставляющее вспомнить библейскую строку: "Сильна, как смерть, любовь - и стрелы её - стрелы огненные"

Учащиеся школ могут использовать материал для подготовки к урокам по творчеству А.А. Ахматовой.


Список литературы


1.Ахматова А.А., Сочинения в 2-х томах, т. 2, М., «Просвещение», 1986

.Брюсов В.Я., «Среди стихов». 1894-1924, М., «Художественная литература», 1990

3.Гумилев Н.С., «Письма о русской поэзии», М., «Художественная литература», 1990

4.Гиппиус В.В., Анна Ахматова. М., «Литературная учеба», 1989

.Гурвич И.Н., Художественное открытие в лирике Ахматовой. - "Вопросы литературы", М., «Художественная литература», 1995, вып. III.

.Мусатов В.Э. «Ахматовские чтения», М., «Просвещение», 1992

.Недоброво Н.В., «Анна Ахматова». Пб., «Русская мысль», 1915

.Павловский А.И., «Очерк творчества «Тогда мы этого ещё не знали…», Пб., «Литературная Россия», 1964

.Симченко О.В,, «Тема памяти в творчестве Анны Ахматовой», М., «Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка», 1985

.Чуковская Л.К., «Записки об Анне Ахматовой», М., «Художественная литература», 1989

.Эйхенбаум Б.М., «Анна Ахматова. Опыт анализа», Пб., «Литературная Россия», 1923

12.Maria Rose Satin, Akhmatovas «Shipovnik tsvetet». - «A study of creative method», 1977, Univ. of Pennsylvania.

.Susan Amert, In a Shattered Mirror. The later poetry оf Anna Akhmatova, Stanford, 1992


Министерство образования Российской Федерации Муниципальное образовательное учреждение - «Средняя общеобразовательная школа № 24»

Больше работ по теме:

КОНТАКТНЫЙ EMAIL: [email protected]

Скачать реферат © 2017 | Пользовательское соглашение

Скачать      Реферат

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СТУДЕНТАМ