Советская власть и христианские конфессии динамика отношений в 1920-е гг.

Советская власть и христианские конфессии динамика отношений в 1920-е гг.

1. Историография и источники

В стране, где усиленно велась антирелигиозная пропаганда, навязывался атеизм, не могло было идти и речи об изучении конфессиональной политике Советской власти. Соответственно все труды были направлены на «разоблачение» религии. Советская историография, не дает полной картины происходивших событий. В наше время достаточно внимания уделяется изучению данной - темы. Благодаря тому, что стали доступны многие документы, можно представить общую картину событий прошлой эпохи. Пишутся научные статьи, издаются книги, монографии, также с развитием телевидения многие научно-популярные передачи посвящены истории религии, церкви. В своей работе я использовала в основном, труды современных авторов, а также архивные документы.

На современном этапе над этой темой работают: И.И. Янушевич, В.В. Чернышев, О.Ю. Васильева, В. Цыпин, А. Беглов.

Очень ценная работа В. Цыпина «История Русской православной церкви: Синодальной и новейшей периоды» [32], в ней представлена история Православия за несколько десятилетий, причем четко и содержательно с использованием ценных документов. В книге показано отношение священнослужителей к новой власти, описываются все перемены, происходящие внутри Православной церкви; попытки обновленцев захватить церковную власть. Подобного рода работы выходят и на территории Беларуси. В своем исследования, я использовала монографию Шиленка «Из истории Православной церкви в Беларуси (1922-1939) («Обновленческий» раскол в Белоруссии)» [34], в этой работе освещаются истории епархий на территории Беларуси за вышеуказанный период времени. Автор использовал документы областных архивов, что делает его работу очень ценной. Шиленок и Цыпин это все же священники, бесспорно образованные и талантливые, но их работы все же основываются на «чернении» Советской власти и защите церкви.

Несколько иного плана статья Васильевой «Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 гг.» [19], в ней объективно показывается политика Советского государства и положение церкви в происходящие вокруг нее событиях. Монография И.И. Янушевича «Конфессиональная политика Советского государства: уроки истории 1917-1918 гг.» [35], посвящена анализу основных аспектов политики Советского государства по отношению к религиозным организациям на территории Беларуси в период 1817-1928 гг. Автор освещает идеологию наступления партийно-государственных структур на религию и церковь; взаимоотношение органов власти и религиозных организаций; религиозную жизнь.

Об обмане и подмене фактов со стороны Советской власти, во время проведения кампании по вскрытию мощей, написано в статье Ю.П. Бардилевой «Кампания по вскрытию святых мощей и закрытие монастырей на европейском Севере России» [18]. В статье приведены примеры низкой нравственности представителей власти, в особенности тех, кто вскрывал раки со святыми мощами и подлаживали туда всю что угодно, вместо мощей.

В 2008 году вышло фундаментальное историко-художественное издание «Русская Православная Церковь. XX век» [31], в котором дана впечатляющая летопись - год за годом - картина жизни Русской Православной церкви за целое столетие. В книге - огромный свод документальных свидетельств: имей, дат, событий; зримых образов эпохи: уникальных фотографий, исторических документов, репродукций с полотен русских художников, икон.

Статья Чернышева В.В. «Документы Госархива Красноярского края о взаимоотношении власти и церкви в 1918-1940 гг.» [33], очень ценна по своему содержанию т. к. в ней представлены малодоступные для исследователей постановления, указы, издаваемые Советской властью, например, постановление от 30 июня 1918 г. СНК РСФСР «О набатном звоне», приравнивавшего созыв населения набатным звоном к государственному преступлению и обязывавшего предать виновных суду революционного трибунала. Я обратила внимание на это постановление поскольку в литературе оно редко встречается.

Православие было не единственной конфессией, подвергавшейся гонениям в эпоху большевизма. Имеется, однако, немало свидетельств тому, что среди тех, кто испытывал на себе постоянное давление, познали гонения, изведали террор со стороны советской власти, были и католики и протестанты. Однако в отношениях к ним у власти были разные позиции.

В 2009 г. вышла книга «Костел и власть на Гомелыцине (20-30-е годы XX века)» [25] авторы которой А. Лебедев, В. Пичуков, С. Лясковски, использовали недоступные до сих пор и поэтому неизвестные архивные материалы, представляющие политику советской власти в отношении Католического костела в Белорусской ССР 20-30-е годы прошлого века. Большинство из 369 документов, опубликованных в книге, были созданы в государственных организациях, партийных органах и Союзом Воинствующих Безбожников, который входил в государственные структуры. Авторы включили в этот сборник документы, на основе которых выносившиеся смертные приговоры приводились в исполнение. Они показывают, что эти приговоры, основанные на обвинении католических священников в руководстве деятельностью антисоветских польских организациях в Беларуси (Польская Военная Организация), не имеют каких либо реальных оснований.

Еще одна очень интересная работа саратовского историка О. А Лиценбергера «Римско-католическая церковь в России» [26]. В монографии рассматривается сложный и противоречивый процесс, становления, развития и правовой регламентации существования в России Римско-католической церкви. Глубокий исторический анализ совмещается с выводами о проблемах и особенностях во взаимоотношении католицизма с государством.

Работы JI. Н. Митрохина, 3. В. Калиничевой, [28, 22] хоть и изданы в Советское время, но дают объективную картину о положении протестантской церкви в 20-е годы, а в частности баптизма. Авторы подробно разбирают догматику баптизма, его нравственные принципы, показывают роль этой церкви в обществе.

Статья В.П. Пичукова, А.Д. Лебедев «Протестантская церковь на Гомельщине в 20-30-е гг. ХХ в.: обобщенный образ времени» [30], это современный взгляд на положение протестантской церкви в 20-30-е гг. XX века. Статья создана на архивных документах

К числу основных источников принадлежат документы Государственного архива общественных объединений Гомельской области. В плане проведения предпасхальной кампании за 1925 г. [10], предлагается основой религиозной пропаганды сделать разбор 10 Моисеевых заповедей, исходя из классовой точки зрения, а также объясняются различия в проведении пропаганды в городе и деревне. В этом же деле представлены «Тезисы о происхождении Пасхи», в которых довольно нелепо объясняется происхождение Христа и праздника Пасхи. В наше же время уже нельзя без значительной доли иронии рассматривать эти доводы. Но эти тезисы характеризуют самих партийных деятелей как людей не высокоинтеллектуальных. И дают основания судить, что антирелигиозная пропаганда находилась на низком уровне.

В Циркулярах укома РКП(б) об агитационно-пропагандистской работе в партячейках [16], используются всевозможные доводы, для того чтобы показать, что Православная церковь дурачит людям головы и заставляет отказаться от земных благ, тем самым угнетая революционные настроения крестьян. Для того, чтобы проводить антирелигиозную политику создавались различные кружки, организации, объединяющий все кружки был Союз Безбожников. О его организации, работе я узнали из архивных документов [7, 9, 11, 13].

Что касается антирелигиозной пропаганды среди других конфессий, то здесь присутствовали кое-какие различия. В документе «Из предложений по антирелигиозной кампании среди католиков» [5], говорится, что нужно использовать иной подход т. к. при монархическом строе представители католического населения находились в угнетенном положении. И то, что антирелигиозные мероприятия часто воспринимаются как неуважение, направленное против самих представителей данной конфессии. Делается вывод о том, что среди этого населения нужно проводить более тонкую и аккуратную пропаганду. Планы проведения антирелигиозных кампаний среди других представителей конфессий встречаются крайне редко.

Содержательным и дающим довольно полную картину был документ «Тезисы для антипасхальных докладов» [13] за 1928-1929 гг. в этом документе идет речь о том, что при строительстве нового быта нужно избавляться от старых предрассудков. Этот документ отражает усиление антирелигиозной политики в конце 20-х годов. В нем приводятся примеры якобы контрреволюционной деятельности церкви, причем теперь не только православной, но и представителей других конфессий в частности баптистов. Исходя из этого документа, религия приравнивается к алкогольному яду, является причиной падения трудовой дисциплины. Предлагаются примитивные лозунги для антирелигиозной пропаганды.

Я использовала в своей работе воспоминая современника о процессе митрополита Вениамина [11], в котором дается противоположная характеристика митрополита от той, которая была дана при обвинении его в оказании сопротивления изъятию церковных ценностей. О том, как на самом деле проходило изъятие церковных ценностей, написано в Дневнике митрополита Григория [6], настоятеля Казанского собора. С этого документа видно, что по большей части церковная утварь, имеющая историческую ценность, разрушалась, а не передавалась в Эрмитаж, как обещали те, кто приходил совершать «ограбление» церкви. Автор в своем дневнике указывает число и время каждого события, из чего видно, что за церковными ценностями приходили и ночью.

В качестве источников также использовались декреты и распоряжения Советской власти. В законодательном ограничении церкви наиболее существенным был декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви [3]. В результате которого, церковь лишалась права владеть землей, прекратилось финансирование духовенства со стороны государства. Новым документом, направленным на постепенное уничтожение церкви был декрет СНК «о свободе совести, церковных и религиозных обществах» [2]. От 20 января 1918 г. Этот декрет провозгласил отделение церкви от государства, свободу исповедания любой религии, предал ведение актов гражданского состояния государству, отделил школу от церкви, запретил религиозное воспитание в школе. Отнес религиозные организации по своему статусу к общественным, причем без права владеть собственностью.

Использованные источники и литература позволяют достаточно полно раскрыть основные аспекты данной темы.

2. Советская власть и РПЦ

С первых лет своего правления советская власть вела активную борьбу с религией. Принималось огромное количество декретов, постановлений, которые ограничивали деятельность церкви, первые годы антирелигиозной войны большевики вели преимущественно ^иловыми методами. Аресты, репрессии священнослужителей, разрушение храмов, изъятие церковных ценностей - все это не дало весомых результатов советской власти, и власть начинает осуществлять переход к идеологической работе. В 20-е годы создается Союз Безбожников, выпускается журнал «Безбожник», в школах, клубах, избах-читальнях показываются фильмы, ставятся спектакли на антирелигиозные темы, проводятся «Дни атеиста», чтение антипасхальных докладов и др.

Первым антирелигиозным документом был декрет «О земле» [20, с. 249]. «Вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т.д., отчуждается безвозмездно, обращается в всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней» [1, с. 12]. Таким образом, церковь лишалась права владеть землей, прекратилось финансирование духовенства со стороны государства.

декабря 1917 г. был опубликован Декрет ВЦИК и СНК о гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния, признавший отныне юридически недействительным церковный брак [35, с. 10]. Еще одним документом, направленным на постепенное уничтожение церкви был декрет СНК «о свободе совести, церковных и религиозных обществах». От 20 января 1918 г. Этот декрет провозгласил отделение церкви от государства, свободу исповедания любой религии, предал ведение актов гражданского состояния государству, отделил школу от церкви, запретил религиозное воспитание в школе. Отнес религиозные организации по своему статусу к общественным, причем без права владеть собственностью. Передал в ведение местных Советов монастыри, монастырские земли, хозяйственные строения церквей, оставив группам верующих во временное пользование церковные здания и предметы культа, необходимые для богослужебных целей [2, с. 70-71].

Этот декрет, безусловно, вызвал протест со стороны священнослужителей. Декрет явился ответом на постановление Синода «О Юридическом статусе Русской Православной церкви» от 2 декабря 1917 г., в котором содержалось требование не принимать никаких законов, относящихся к церкви, без предварительной консультации с нею и без ее санкции. Ни на какие подобные переговоры Советское государство идти не собиралось. 25 января 1928 г. Поместный Собор дал следующую оценку декрету: он «представляет собой, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной церкви и акт открытого против нее гонения» [31, с. 42].

Возник резкий конфликт между государством и церковью. Вскоре последовали террористические акции: в Киеве был убит митрополит Владимир, а в реке Тобол утоплен епископ Гермоген, невинными жертвами оказались сотни священнослужителей более низкого ранга [31, с. 81]. Развернувшийся террор против духовенства провоцировал волнения среди верующих. Начинается массовое закрытие храмов до 1922 г. в советской России было закрыто свыше 600 монастырей, многие из которых обладали большой исторической и культурной ценностью Общее число жертв, среди духовенства и мирян, стоящих вне гражданской войны, с октября 1917 г. по конец 1921 г. превысило 10 тыс. человек [19, с. 43].

июня 1918 г. постановление СНК РСФСР «О набатном звоне», приравнивавшего созыв населения набатным звоном к государственному преступлению и обязывавшего предать виновных суду революционного трибунала. 16 февраля 1919 года, коллегия Наркомата юстиции приняла постановление об организации вскрытия мощей святых на территории России [30, с. 35]. Но это только официальный документ, а на самом деле вскрытие мощей началось еще с конца 1918 г.

Как правило, говоря о вскрытии мощей, и церковные и светские историки указывают, прежде всего, на осквернение рак, наиболее почитаемых по всей стране святых - преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского, благоверного князя Александра Невского и др. [35, с. 13]. Гораздо реже рассматривается ход данной компании на Европейском Севере России, где она фактически началась. Первым сообщением о вскрытии святых мощей стало известие о том, что 22 октября 1918 г. при приеме на учет богослужебного имущества Александро-Свирского монастыря Олонецкой губернии «в литой раке, весящей более 20 пудов серебра, вместо нетленных мощей Александра Свирского была обнаружена восковая кукла». Чем была вызвана подобная публикация и насколько она была правдива? С февраля 1918 г. в монастыре появились отряды для описи имущества, реквизиции хлеба и взыскание налогов. Верующие близлежащих сел организовались союз для защиты церквей и ее имущества. И когда в марте 1918 г. прибыла комиссия для описи имущества, этот союз дал серьезный отпор. Конечно же, советскую власть это не остановило и выступавшие позже подверглись репрессиям.

Член Всероссийского церковного собора Н.Д. Кузнецов направил в Совнарком заявление, в котором описал бесчинства, творящиеся в октябре 1918 г. при реквизиции монастырского имущества: «Приехавшие обобрали в монастыре все, что можно. Они взяли все ценные вещи, содрали ризы с икон, отняли одежду, белье у монашествующих, захватили у них чай, сахар и съестные припасы… В алтаре они разобрали престол, хватали кресты, евангелия, св. сосуды, выпили церковное вино, напились до пьяна».

Как сообщал патриарху епархиальный архиерей, «люди, назвавшие себя комиссарами… без всякого стеснения с полным надругательством над религиозными чувствами русского народа обращались с находившимися в храме мощами, самовольно вынули их из раки, а затем вероятно, в оправдание своих возмутительных действий выдумали басню, будто вместо останков тела святого Александра Свирского они нашли лежащую восковую куклу». Губернская ЧК не представила мощей в музей, сообщив, что они уничтожены. В течении многих десятилетий мощи считались безвозвратно утеряны. Их второе обретение произошло в 1998 г., когда благодаря архивным и судебно-медицинским исследованиям было установлено, что останки поступили в музей Военно-медицинской академии в Петрограде в 1919 г. [18, с. 135-137]. Подобных случаев было не мало, естественно все свои действия власть оправдывала тем, что хочет раскрыть верующим обман, а также прикрывалась наукой.

В тоже время репрессии против духовенства не ослабевали. Они не ослабли даже тогда, когда патриарх 25 сентября 1919 г. опубликовал послание «О прекращении духовенством борьбы с большевиками». Проведение его в жизнь приобрело односторонний характер: священники исполняли свой духовный долг и отвергали все, что противоречило патриаршему посланию, а советская власть травила их как бешеных собак, обрушивая попутно громы и молнии на верующих. Такова была обещанная народу свобода совести.

В то же время компания по вскрытию мощей противоречила даже советскому законодательству и постановлениям СНК и самой Конституции. Православные верующие по-своему отвечали на действие власти. К 1920 г. наметился общерелигиозный подъем в массах [35, с. 13].

Кроме идеологического подрыва умов верующих, Советской власти нужны были материальные средства. Согласно отчету Наркомфина, реквизированный банковский капитал в ноябре 1917 г. составлял 1064,3 млн. золотых рублей. Из этой суммы выплата в 1918 г. Германии по Брестскому договору составила 812,2 млн. золотых рублей; 235,5 млн. золотых рублей было захвачено и израсходовано адмиралом Колчаком [19, с. 43]. Таким образом, оказавшись фактически на гране катастрофы, Советская власть начинает принимать меры для пополнения своей казны. В первую очередь начинают увеличивать налоги, проводят денежные манипуляции, но результаты от этих мер были ничтожно малы. Нужно было искать другого способа пополнения бюджета. А поскольку церковь на протяжении веков накапливала ценности, полученные в дар, купленные на деньги от пожертвования и др., то долго решать, откуда же черпать деньги для бюджета, не пришлось.

В начале периода, советская власть пополняет свой бюджет, за счет изъятия церковных ценностей, прикрываясь помощью голодающим Поволжья. Летом 1921 г., после ужасов Гражданской войны, русский народ постигло еще одно бедствие - голод. Жестокая засуха. Дотла выжгла посевы в Поволжье и Предуралье, на юге Украины и на Кавказе. В конце года голодало двадцать миллионов человек [32, с. 380].

Сострадая великому народному горю, святитель Тихон обратился к российской пастве, к Восточным патриархам с посланиями, в которых, призывал провести сборы продовольствия и денег для вымирающего Поволжья. Под председательством патриарха Тихона был образован «Всероссийский общественный комитет помощи голодающим» (Помгол), в который вошли известные общественные деятели, большей частью бывшие кадеты - Прокопович, Кишкин, Кускова [19, с. 44].

Но 27 августа 1921 г. ВЦИК распустил Помгол. Вместо него была образована «Центральная комиссия помощи голодающим» при ВЦИКе. В декабре 1921 г. эта комиссия обратилась к патриарху с настоятельным призывом к пожертвованиям. 19 февраля 1922 г. патриарх Тихон издал воззвание, в котором призвал приходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения, если только они не имеют богослужебного употребления. В печати, однако, начали появляться статьи с обвинением церковной власти в глухоте к народному бедствию [32, с. 381]. Воспользовавшись этим, ВЦИК издает декрет «О порядке изъятия ценностей, находившихся в пользовании групп верующих» от 23 февраля 1922 г. в губерниях образовались специальные комиссии из представителей власти, экспертов-ювелиров, работников музеев, юристов. Во время изъятия ценностей, кроме членов комиссии, требовалось присутствие священнослужителей и представителей верующих [33, с. 36]. Официальная причина данного декрета: помощь голодающим Поволжья.

Когда декрет ВЦИК стал приводиться в исполнение, вокруг храмов собирались толпы народа; происходили столкновения, отряды милиции или красноармейцев открывали огонь по людям - проливалась кровь, были убитые и раненые [32, с. 381]. О том, как же именно проходило изъятие ценностей, писал в своем дневнике настоятель Казанского собора, митрополит Григорий. «Совершилось! Иконостас и царские врата уже почти разобраны или, вернее, - разрушены. Ничто не помогло. Вчера вечером пришло человек 25; собор был опять закрыт, работали до 5:30 и разрушили много <…> Вчера в третьем часу, снова явились, на этот раз со слесарями и занялись снятием риз с местных икон. Разрушение иконостаса продолжалось» [6, с. 171].

Во многих городах состоялись судебные процессы с последующими массовыми расстрелами духовенства и других участников сопротивления изъятию ценностей. Наиболее показательные из них прошли в Петрограде (с привлечением свыше 80 обвиняемых и вынесение четырех смертных приговоров, в том числе митрополиту Вениамину [19, с. 44-45].

Из воспоминаний современника о Процессе Петроградского митрополита Вениамина, становится очередной раз понятно, что человека осудили на расстрел без вины. «Как митрополит относился к изъятию церковных ценностей? Для него и вопроса тут никакого не было - речь шла о спасении голодающих - значит нужно отдать все до последней ниточки. То, что среди этих ценностей были предметы священные, не смущало его. Он любил священные вещи, образа, был по-видимому, знатоком и ценителем живописи, но отдавал легко, как мать отдает обручальное кольцо для спасения ребенка - легко и радостно. Он полагал, что церковные ценности должны быть отданы не в порядке изъятия, а в порядке жертвы. «Это - Богово, и мы все отдадим сами. И в этом 'великое утешение для верующего» [12, с. 8]. Читая эту характеристику, сложно представить, что этот святой человек был приговорен к расстрелу.

Патриарх Тихон также неоднократно вызывался на заседание Московского трибунала, но в качестве свидетеля. 9 мая 1922 г. патриарх, которого Ленин рекомендовал не трогать, но подвергнуть тщательной слежке, был заключен под домашний арест в московском Донском монастыре, летом 1923 г. переведен в тюрьму [19, с. 45]. Таким образом, церковь оказалась лишенной канонической главы. В это время обновленческие группировки, пытаются захватить высшую церковную власть и провести реформы, которые бы превратили церковь в религиозное общество. Через обновленцев советская власть стремилась, поставив под свой контроль Высшее церковное управление, вытеснив из него неугодных архиереев тихоновского толка.

Среди обновленцев образовалось три основных течения, которые вели между собой борьбу за лидерство. Это «Живая Церковь», возглавляемая протоиереем В.Д. Красницким, «Союз общин древне-апостольской Церкви» с лидером А.И. Введенским и «Союз церковного возрождения» с представлявшим его епископом Антонином (Грановским). Объединение этих течений для осуждения патриарха Тихона состоялось в мае 1923 г. на соборе, который обновленцы назвали Вторым Поместным собором. На нем раскольники провели основные идеи НКВД, лишили сана патриарха Тихона и ориентировали Церкви на лояльность к власти. С этого времени духовенство окончательно разделилось на «тихоновцев» и «обновленцев» [34, с. 43].

Между тем большевики не видят иного пути борьбы с РПЦ, как физическое устранение неугодных священников, заключение их в лагеря, ссылка в административном порядке до трех лет с последующим запрещение проживать в крупных городах. Верным помощником Кремля в этом деле были обновленцы, их «Живая церковь». Один из их лидеров А. Введенский громогласно заявлял: «Советская власть - сейчас единственная власть в мире, которая в самом деле борется за социальную правду. Власть Советов мирскими способами выполняет экономическую правду Христову». Обновленцы, или «живцы», как их называли в народе, яростно набрасывались на тихоновцев с обвинением в алчности, закостенелости и в самом страшном тогда «грехе» - контрреволюционности [35, с. 102].

Церковь также обвинялась в том, что во время гражданской войны выступала за свержение Советской власти. Обвиняли церковь в нежелании отдавать ценности голодающим, в распускании слухов и пропаганде о том, что Советская власть собирает средства для ведения войны и содержание армии. «Компания по изъятию ценностей вскрыла контрреволюционную сущность всей церковной монархии во главе с Тихоном, что часть наиболее политически мыслящего духовенства в городах подняла знамя восстания против тихоновской контрреволюционной политики, прекрасно понимая, что при укреплении Советской власти, при вб| растущем доверии к ней народных масс и при безнадежности контрреволюции в России, необходимо круто повернуть все церковное наставление и примириться с правительством и с народом, за счет которого все это духовенство должно питаться. Раскол в церкви и бегство из тихоновского контрреволюционного лагеря массы церковников знаменует собой быстрое освобождение трудящихся из - под гнета невежества, которое до сих пор заставляло их прибегать в строительстве своей жизни к руководству воле богов и Святых, под видом коей им навязывалась всегда воля правящих классов» [16, л. 151].

Что же касается самих обновленцев, то они не получили желаемой поддержки у народа. «Обновленцы, слишком активно начавшие свою реформаторскую деятельность, напугавшие рядовых прихожан православных храмов, не смогли нейтрализовать критические выпады староцерковников и доказать основной массе духовенства и верующих правильность своих действий по модернизации русского православия. Лишаясь поддержки все большего числа клириков и мирян, переходивших на сторону Тихона, они сдавали одну реформаторскую позицию за другой, пока обновленчество не выродилось окончательно и не сошло с исторической арены [21, с. 40]. Маловероятно, что их идее могли бы удержаться, тем более эти идеи не внушали доверия у народных масс.

В августе 1923 г. патриарх обратился с воззванием к Русской Церкви, в котором заявлял о решительном отмежевании от всякой контрреволюции: «Возврат к прежнему строю невозможен, Церковь не служанка тех ничтожных групп русских людей, где бы они ни жили - дома или за границей, которые вспомнили о ней только тогда, когда были обижены русской революцией, и которые хотели бы ею пользоваться для своих личных целей. Церковь признает советскую власть, ибо нет власти не от Бога» [32, с. 398]. Это воззвание вырывало из рук обновленцев главное их оружие - обвинение православного духовенства в нелояльности к советской власти.

В январе 1924 г. патриарх издал указ о молитвенном поминовении государственной власти за богослужением, а 21 марта 1924 г. Президиум ВЦИК принял постановление о прекращении дела патриарха Тихона. После возвращения патриарха к управлению церковные кораблем началось массовое возвращение в Церковь священников, примкнувших к раскольникам [32, с. 399]. Однако положение церкви не надолго изменилось, после смерти в 1925 году патриарха Тихона, в церковной жизни наблюдается постоянная смена местоблюстителей из-за того, что многие указанные в завещании Тихона преемники находились в ссылке. 29 июля 1927 г., митрополит Сергий подписал знаменитую «Декларацию», которая стала ценой легализации Православной Церкви в СССР. В «Декларации» указывалось, что, оставаясь православными, необходимо помнить долг быть гражданами СССР, радоваться успехам Родины и огорчаться ее неудачам. Но главное было не в словах. Именно тогда власти добились от Сергия и его Синода права контролировать кадры духовенства. Осуществление контроля над Церковью со стороны безбожной власти - принципиальная победа большевиков на «религиозном фронте», многое предопределившая на десятилетия вперед [31, с. 120].

Церковь находилась в удручающем материальном положении. Моральных дух подорван появлением обновленцев. Репрессированы многие священнослужители. Однако отношение самого населения к религии, особенно в сельской местности, не изменилось. Обновленцы, хоть и были поддержаны властью, не смогли завоевать симпатии народа, к тому же в среде обновленцев постоянно шла борьба за власть. Как уже писалось выше после смерти Тихона и внутри Православной церкви возникают разногласия. И пока церковь решает свои внутренние проблемы, советская власть начинает проводить активную идеологическую работу.

В отчете Мозырского окружного комитета КПБ за 1924 г. отмечалось: «Для проведения антирелигиозной пропаганды на местах создаются кружки для подготовки более или менее хороших пропагандистов - антирелигиозников, кроме того предполагается в каждый район для Нардома отпустить по волшебному фонарю, который также сумеет отвлечь крестьян от поповщины» [7, л. 16]. В развитии атеистического движения большую роль сыграла еженедельная газета «Безбожник», которая издавалась в Москве с 1922 г. Она пользовалась популярностью, появляются кружки друзей газеты «Безбожник» на фабриках, заводах, воинских частях и т.п. Существовали группы атеистически настроенных людей. Однако все организации действовали разрозненно, необходимо было создание организации, которая бы контролировала проведение антирелигиозной пропаганды, и в 1925 гг. был создан Союз Безбожников, который возглавлялся известным большевиком Е.М. Ярославским. Проводилась работа по пропаганде атеизма, созданию антирелигиозных выставок и музеев, выпуск антирелигиозной периодики и литературы. За первый год существования кружки были созданы почти во всех округах. Ячейки главным образом больше создавались в городах, чем в деревне. Причина была в том, что не хватало антирелигиозных работников. Создаются курсы по подготовке пропагандистов. Ключевым на всех программах для курсов был классовый подход в антирелигиозной работе. «Эксплуататорский характер учения «О братстве во христе», вера в бога, как орудие преступления классовой ненависти эксплуатируемых к своим эксплуататорам. Любовь к врагам. Эксплуататорский характер заповеди: любите друг друга» [11, л. 133]. Литература атеистической направленности, которая использовалась для подготовки кадров, не отличалась большим разнообразием. В основном это были работы: В.И. Ленина, Н. Лукина, Е.М. Ярославского, А.В. Луначарского [13, л. 6]. Списки литературы высылали Окрсоветы, а также методические указания, конспекты, контрольные вопросы для семинария по подготовке пропагандистов антирелигиозников [9, л. 48]. Кроме изучения антирелигиозного материала, члены Союза Безбожников должны были внести вступительный взнос, для деревни он составлял 2 коп., членский взнос от 1 до 5 коп., взимались деньги поквартально. 50% ячейка оставляла для своих нужд, 50% высылала в райсовет «Безбожник». Антирелигиозные работники должны были распространять литературу, агитплакаты, листовки. Распространялось это все за деньги, весь чистый сбор поступал в пользу постройки самолета «Безбожник». Стоимость стенгазет (рабочие, крестьянские, школьные) была 5 коп., листовок - по 1 коп. [9, л. 13]. Союз Безбожников постоянно сталкивался с нехваткой средств. На II Всесоюзном съезде Безбожников СССР, поднимался этот вопрос в докладе Ревизионной Комиссии, в частности шла речь о том, что «Совет не имеет своего счетоводства, ибо ему считать нечего. У него средств нет. Он живет на средства Акционерного Издательского Общества «Безбожник» [8, л. 126]. Далее шла речь о создании собственного счета в Госбанке и финансировании, т.к. той суммы, что выделял Наркомпрос 10000 рублей, обществу было не достаточно.

Организовывается работа по замене религиозных праздников на советские, проводятся комсомольская Пасха, Рождество, в которых издевательски высмеивают эти праздники. В плане проведения антирелигиозной компании перед Пасхой 1925 года отмечалось: «Основной работой в пасхальной антирелигиозной компании должен быть разбор основных догматов вероучения, например 10 Моисеевых заповедей, но не с религиозной точки зрения, а с классовой, т.е. доискиваться в каждой из заповедей или каждого из догматов той практической цели, какой добивался ее составитель, имея ввиду, что эти заповеди составлялись представителем богатого класса с целью обуздать революционные инстинкты порабощаемого им бедняка» [10, л. 25]. В канун Пасхи проводился вечер Коперника, «который должен отметить борьбу духовенства с представителями науки, в качестве материалов посылались: программа вечера «Огнем и кровью против бога». Комсомольские вечера: устная газета, посвященная антирелигиозному вопросу, чтение листовок, игры, хороводы, танцы, пьеса «Как я стал безбожником» [16, л. 73].

Вот как писали о Христе в тезисах, о происхождении Пасхи за 1925 г.: «Откуда же, в конце концов, взялась вера в какого-то Христа. Взялась она вот откуда. В далекие времена Иудея был самостоятельным государством, но потом было завоевано Римлянами, много раз восставала Иудея против Римлян, но безуспешно, нищета и бедствия после этого еще больше увеличиваются. У евреев была потеряна окончательная вера в свои силы и тогда появились мечты о том, что придет спаситель Мессия, Христос сын божий (хотя его считают не только сыном, а единым в трех лицах), что конечно очень глупо, который спасет и освободит угнетенных.

Это потом было перенято у евреев возникшей христианской веры, только немного на иной лад, но содержание было одно и тоже, ибо первые христианские апостолы, как Павел, Иоанн были раньше иудеями, потом перешли в христианскую веру. Они-то и передали всю эту самую историю.

Даже теперь еще в глухих деревнях темные бабы и вообще старики иногда говорят: что скоро конец света, и придет антихрист, а потом придет Христос и спасет все человечество от грехов» [10, л. 26].

Судя по данным объяснением, откуда появился Христос и вера в него, можно сказать, что составитель этих тезисов был человек глуп и мало образован, да и рассчитаны были эти тезисы на «темные», неграмотные массы.

Так Пасха - этот праздник «освобождения», как его называют попы, несет закабаления сознания верующих. В эти дни церковники особенно много распевают о «всеобщем братстве во Христе» о любви и всепрощении. Призывают друг друга обнять и простить ненавидящих и т.п. Так затемняют они классовое самосознание трудящихся, проповедуя отказ от революционной борьбы» [14, л. 12].

Подведя итоги антирелигиозной работы, Советская власть начинает понимать, что не было достигнуто ожидаемых результатов. К 1928 г. возникла ситуация, когда, с одной стороны, резкая идеологическая атака оказалась малоэффективной, с другой, неприменение быстрых мер противодействия внешним и внутренним антисоветским силам могло привести к изменению политического руководства страны. Накопленный к 1928 г. опыт антирелигиозной работы свидетельствовал, что эффективным может стать только жесткий, репрессивный метод. Особенно он начинает проявляться в 1929 г. с началом коллективизации. Начинаются репрессии относительно крестьян оказывающих сопротивление. Церковь тоже не избежала очередных репрессий. Все религиозные организации начинают причислять к контрреволюционной силе.

Заслушав очередной доклад о положении и задачах антирелигиозной работы в БССР в 1929 г., Секретариат ЦК КП(б) Б отмечал, что «антирелигиозная работа имела ослабление в таких центрах как Минск, Витебск, Гомель, проводилась она в виде кампаний, бессистемно, от случая к случаю, без необходимого учета обстоятельств и настроения масс… Союз Безбожников волочит жалкое существование, организационно не окреп и массовой организацией еще не является… Актив безбожников не усчитан и работа с ними почти никакая не ведется. Религиозные организации (особенно католические и сектантские) усилили свою работу, успели во многих местах окрепнуть, усилить свое влияние, иногда очень активно использовать наши методы работы и наши трудности по социалистическому строительству. Ослаблению антирелигиозной работы способствовали: слабость партийного руководства, недооценка и игнорирование задач по борьбе на антирелигиозном фронте, недостаточность квалифицированных пропагандистов антирелигиозников» [8, л. 126]. С этих причин Секретариат ЦК КП(б) Б считал религиозную работу неудовлетворительной и признал необходимым проводить следующие мероприятия: «усилить партруководство союзам Безбожников, втягивать в союз Безбожников как можно больше рабочих и работниц с предприятий. В школах, детдомах, детсадах вместо безрелигиозвого воспитания обеспечить боевое антирелигиозное воспитание. Во всех крупных промышленных и культурных центрах организовать антирелигиозные музеи, кабинеты и выставки. Организовать в Минске центральный антирелигиозный музей. Поставить задачу перед Белгоскино об создании антирелигиозного фильма на местном материале, в репертуар Гостеатра внести пьесы с антирелигиозным содержанием…» [8, л. 126].

При подготовке очередной антипасхальной кампании в 1929 г. в деревнях предлагалось взять курс на замену празднования Пасхи на дни урожая, день кооперации, на предприятиях добивались запрещения выдачи предпраздничных авансов, стремились также запретить продажу спиртных напитков в дни религиозных праздников [4, л. 137]. В тезисах для антипасхальных докладов за 1928-1929 гг., говорилось о том, что «Пасха является язвой в нашем быту. Борьба за новый и трезвый быт есть борьба за социалистическое строительство. Религиозные праздники и особенно Пасха, как показывает статистика, несут особое пьянство, членовредительство, разврат, результатом праздничного веселья всегда являются в последующие дни прогулы и падение трудовой дисциплины на предприятиях. Так религиозные праздники причиняют миллионные убытки нашей промышленности. В прошедшую Пасху 1928 г. было выпито только в Москве 1. 800.000 бутылок водки и др. одурманивающих напитков - целое море, в котором можно утопить тысячи культурных начинаний, сотни школ и ликпунктов» [14, л. 11]. Таким образом, Советская власть идеологически пыталась «очернить» религию, сделать ее виновницей пьянства и других грехов.

Особое внимание уделялось школе, учителей заставляли проводить антирелигиозные вечера с учениками, родителями. Добиваться, чтобы дети имели влияние на родителей, следить за тем, чтобы все дети посещали школу в дни религиозных праздников. Для строительства социализма нужны были новые революционные праздники, новые бытовые формы, помогающие строить социализм, возникающие в борьбе с пролетарским миром. «Борьба рабочего класса за свое освобождение ломает устои старого быта, беспощадно разоблачают его классовую сущность, срывают маску довольства и благополучия… Клубный быт постепенно становится необходимой составной частью в жизни рабочих масс. Физкультура, театр, музей, кино, научная лекция - постепенно завоевывают и должны завоевывать принадлежащее им по праву место в жизни каждого рабочего» [14, л. 12]. Таким образом, получается, что создавалась новая партийная религия, у которой были свои «Боги», своя «религиозная атрибутика», свои «молитвы» и свои «святые мощи».

Жительница Минска вспоминала: «Там где построен Дом правительства, раньше была вокзальная церковь. Красивая. Я помню, как комсомольцы вели антирелигиозную пропаганду. На грузовых машинах они раскладывали огни и палили чучела попов. И получилась не антирелигиозная, а религиозная пропаганда. Заживо сгорел один комсомолец. На нем загорелась одежда, и его не смогли спасти, на нем все запылало. Я это видела. Было все возле церкви» [34, с. 48].

Естественно одной идеологической работой все не ограничивалось. Стране нужны были деньги; запуганное население, покорные «двигатели» коллективизации и индустриализации. Началось массовое закрытие церквей, монастырей, аресты священнослужителей. Закрытые храмы использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри - под тюрьмы и колонии. Многие храмы уничтожались, разрушались православные святыни русского народа. Закрытие храмов и уничтожение святынь сопровождалось арестами священнослужителей, их высылками и ссылками, отправлением в места заключения.

Репрессии, закрытие монастырей, усиление идеологической пропаганды показывало не силу, а слабость Советской власти в конце 20-х гг. Это свидетельствовало о том, что антирелигиозная работа, проводимая на протяжении всех 20-х годов, не имела успехов. Причисление религиозных деятелей к контрреволюции также не имело успеха, т. к. в основном население оказывало сопротивление при закрытии храмов, а не священнослужители. Советская власть все же добилась определенных успехов в частности в том, что количество действующих монастырей, церквей уменьшилось. Но количество верующих оставалось гораздо большим, чем требовалось для успешного завершения культурной революции.

власть советский религия репрессия

3. РКК и советская власть

Антирелигиозная политика Советской власти была направлена не только на Православную церковь, но и на другие конфессии, особенно, репрессии, аресты, декреты, постановления, ограбления храмов, коснулись Римско-католическую церковь. Но были некоторые отличия, Римско - католическую церковь всецело поддерживало католическое население, что вызывало у Советской власти трудности с проведением антирелигиозной пропаганды. К тому же РКЦ поддерживалась и Ватиканом.

Октябрьские события не сразу отразились на положении католиков, жизнь Церкви шла своим чередом. 19 ноября (2 декабря) 1917 г. Могилевским Митрополитом стал 66-летний епископ Эдуард Ропп. По мнению некоторых исследователей, на место архиепископа, вакантное с 1914 г., мог быть назначен и епископ Ян Цепляк, однако, кандидатура Роппа соответствовала периоду демократических преобразований в стране, а решающее значение при назначении сыграло его непольское происхождение, которое не могло спровоцировать межнациональных конфликтов. Э. Ропп был руководителем Римско-католической церкви в Беларуси, Эстонии, Латвии, Финляндии, России, без Саратовской диоцезии, и Украины, без Галиции. Резиденция митрополита находилась в Петрограде [35, с. 112].

После прихода большевиков к власти советское правительство, провозглашая идеи коммунизма, объявило о строительстве нового общества. Отношения государства с Римско-католической Церковью основывались на марксистской концепции отделения церкви от государства. В стране началась новая эпоха церковной истории. Российская миссия при Ватикане была ликвидирована. Религии, как пережитку прошлого, не было места в социалистическом государстве. Она, по выражению В.И. Ленина, являлась «одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете» и «…есть невыразимейшая мерзость… самая опасная мерзость… самая гнусная «зараза» [25, с. 184]. Подобные эпитеты вождь большевистской партии использовал и по отношению к католической религии, которую он соотносил только с реакцией, эксплуатацией и отсталостью трудового народа.

Самым первым антирелигиозным декретом можно по праву считать Декрет «О земле» [20, с. 249], принятый по докладу В.И. Ленина на II съезде Советов в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. Римско-католическая Церковь потеряла тысячи гектаров принадлежавших ей земельных угодий. Как правило, каждая католическая община имела от 33 до 120 десятин земли. Наибольшими земельными угодьями владели приходы юга России - Зельц, Иозефсталь, Гейдельберг, Ландау, Мангейм, Кляйнлибенталь, Раштатт, Эйхвальд и др. [25, с. 185].

Вторым шагом большевиков, направленным на подрыв экономической основы церкви, стала национализация монастырей и других церковных учреждений: детских приютов, школ, богаделен и т.п. Были закрыты различные просветительские, благотворительные и иные общества, имевшиеся во многих католических приходах, прекратили существование приюты, больницы, кассы для бедных и другие подобные заведения.

Римско-католические иерархи не сразу отреагировали официально на провозглашенный законодательно переход имущества Церкви в собственность государства. Отчасти это объяснялось мнением епископата, что национализации будет подвергнута лишь собственность бывшей государственной - Русской Православной Церкви. Весной 1918 г. официальный Ватикан провел переговоры о положении Римско-католической Церкви в России со своими представителями: в Варшаве - А. Ратти (будущий Папа Пий XI) и в Мюнхене - Е. Пачелли (будущий Папа Пий XII) [22, с. 20].

июля 1918 г. архиепископ Ропп обратился в Ватикан и в дипломатическое представительство Германии в Москве с просьбой «предпринять шаги по защите имущества Римско-католической Церкви в России и уменьшить давление на Церковь со стороны Советских органов». Вслед за Роппом 12 сентября 1919 г. к приходам обратился епископ Могилевской епархии Я. Цепляк. В циркуляре он указывал, что национализация противоречит учению Католической Церкви; церковное имущество является неотчуждаемой собственностью храмов. Таким образом, получается, что католическая церковь поддерживалась Ватиканом [7, Мараш]. Ватикан выразил недовольство проводимой в России национализацией, однако, антирелигиозная политика в стране продолжала развиваться с устрашающей скоростью. Принятое 11 декабря 1917 г. постановление «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение комиссариата по народному просвещению» [25, с. 188].

В первые месяцы после революции католики почти не вступали в открытое противостояние с Советской властью. Например, 30 мая 1918 г. католикам удалось провести в Петрограде, колыбели революции, городе, который уже вскоре получил имя В.И. Ленина, праздник тела Христова. Через Невский проспект с крестами и религиозными флагами прошла тысячная процессия во главе с архиепископом Могилевским Э. Роппом. Архиепископ Э. Ропп 22 мая 1918 г. получил от Наркомата юстиции предложение о сотрудничестве по вопросам отделения Церкви от государства. Архиепископ с готовностью откликнулся на данное предложение, но ответа не последовало, и в работе совещаний VIII отдела он не участвовал [25, с. 191].

После принятия декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», епископы и священники Католической Церкви, как и представители других религиозных конфессий, выражали протесты против многих положений Декрета и осуществления антирелигиозной политики правительства. Церковные приходы теперь стали называться коллективами верующих, а необходимое число членов общины, получавших в пользование богослужебное имущество, по Инструкции не могло быть менее 20 человек.

Все католические церкви, все имущество приходов с момента издания Декрета принадлежали государству. «Имущества, которые… находились в ведении вероисповедных учреждений и обществ, согласно декрету, переходят в непосредственное заведование местных Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов», - регламентировала одна из статей Инструкции [1, с. 12].

Несмотря на это 1 октября 1918 г. в Минске была открыта Католическая духовная семинария, которую возглавил ксендз, профессор философии Ф. Абрантович. Из 29 клириков семинарии 25 были белорусами. Абрантович также возглавил и минскую организацию Христианского демократического союза, насчитывающего в своих рядах более 500 человек. Значительно активизировалась в этот период миссионерская деятельность. Безусловно, подобная ситуация не могла не волновать партийно-государственные структуры. Тем более что Ватикан не только ходатайствовал о судьбе царской семьи, но и открыто выступил с осуждением проводимой советским руководством агрессивной антицерковной атаки. В ночь с 16 на 17 апреля 1919 г. митрополит Э. Ропп был арестован. 27 апреля верующие попытались освободить своего пастыря. Несколько тысяч католиков Петрограда направились к зданию ВЧК. Туда же в срочном порядке были направлены войска. Им удалось разогнать демонстрацию, многие ее участники были арестованы. Митрополит отправлен в Москву, а затем в порядке обмена в Польшу [28, с. 182]. В 1920 г. был арестован и последний минский бискуп 3. Лозинский. Отбыв одиннадцать месяцев заключения в Бутырках, ксендз Зигмунт сумел уехать в Новогрудок. После подписания Рижского мирного, договора в границах бывшей Минской диоцезии осталось 7 деканатов, 55 парафий, около 160 тыс. верующих и 14 священников [35, с. 112].

В борьбе с религией Советское правительство считало все эти меры вполне обоснованными и законными. Еще 12 марта 1919 г. Папа Бенедикт XV обратился к Советскому правительству с радиотелеграммой: «Сообщают из серьёзного источника, что ваши приверженцы преследуют служителей Бога». В ответной радиотелеграмме Советское правительство указало: «Ни один служитель не пострадал за свои религиозные убеждения. Что же касается тех из них, которые участвовали в заговоре против Советского правительства и против власти рабочих и крестьян, то мы исходили из той точки зрения, что они должны подчиняться тем же законам, что и другие граждане, и что никакое привилегированное положение по сравнению с мирянами не должно быть их уделом».

В ответ на запрос статс-секретаря П. Гаспарри от 12 марта 1919 г. Г.В. Чичерин передал в Ватикан некоторые сведения об арестованных в СССР католиках. Отношения Советского правительства с Католической Церковью еще более обострились после того, как эта информация была опубликована 2 апреля 1919 г. в римской газете «Оссерваторе Романо». Ватикан выступил с требованием прекратить гонения на священнослужителей, а Народный комиссариат иностранных дел по указанию В.И. Ленина заявил об отсутствии религиозных гонений в России. Однако массовые аресты продолжались [25, с. 198].

Вновь обострились взаимоотношения Советской власти с Римско - католической церковью в связи с проведением кампании по ограблению храмов весной-летом 1922 г., под предлогам помощи голодающим [35, с. 113]. «В виду неотложной необходимости спешно мобилизовать все ресурсы страны, могущие послужить средством борьбы с голодом в Поволжье, и для обсеменения полей, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, в дополнение к декрету об изъятии музейного имущества постановил: Предложить местным советам в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Наркомфина, со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим» [24, с. 74].

Поскольку речь шла и об изъятии ценностей в костелах в том числе, было решено провести агитацию и среди католического населения. Как свидетельствует протокол Польбюро Гомельского губкома РКП(б) от 12.04.1922 г., на обсуждение был вынесен вопрос о необходимости «приступить к агитационной работе среди польского населения об изъятии церковных вещей с Польского костела в пользу голодающих, что бы они не встречали препятствия к изъятию таковых». В итоге было вынесено следующее постановление: «провести ряд митингов и собраний граждан поляков, находящихся в г. Гомеле, об изъятии с местного польского костела ценных вещей, а также (…) находим необходимым (…) по всей губернии изъять из польских костелов ценные вещи, дабы тем помочь голодающим братьям Поволжанам в самом непродолжительном времени» [24, с. 20].

Реакция населения на эти события, как свидетельствуют документы, была различной. В информационном отчете Гомельского губкома РКП(б) за июль 1922 г. указано, что кампания прошла «безболезненно». Обзор деятельности Гомельского губкома РКП(б) с апреля по сентябрь 1922 г. содержит следующее: «Общее настроение крестьянства можно считать вполне благоприятно», кампания «прошла успешно и без особых инцидентов». Однако встречаются и прямо противоположные оценки. В информационном отчете Гомельского губкома РКП(б) за апрель 1922 г. в разделе «Общий вывод» читаем следующее: «Некоторые волнения произошли при изъятии ценностей в Гомельском костеле и в Залинейном районе». В литературе приводится следующий довольно показательный пример по Гомельской губернии.

24 ценностей. В Гомеле в последние дни задержано девять человек крикунов кроме один арестован ордеру которых семь человек освобождены недостаточностью материала, а три человека заключены под стражу. Ведется следствие дело будет передано Реватрибунал. Число задержанных два интеллигента служащие поляки один железнодорожник…» [15, л. 156]. Вот так католическое население неоднозначно реагировало на происходящие события.

Материальные результаты изъятия церковных ценностей были значительны. По сведениям Наркомфина, только к 1 июля 1922 г. и только в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим из церквей РСФСР было изъято: золота - 34 пуда (557 кг), серебра - 23 998 пудов (393 тонны), прочих ценных металлов - 82 пуда (1 тонна 343 кг), алмазов и бриллиантов - 15 тыс. штук, жемчуга - 1,5 пуда (24,6 кг), драгоценных камней - 1,14 пуда (18,7 кг). В денежных знаках того времени сумма, полученная за церковные ценности, к осени 1922 г. определялась в 8 ООО ООО ООО ООО (8 триллионов) руб. На август 1923 г. всего было изъято церковных ценностей на 6 576 932 руб. 66 коп., из которых было продано на 46 48 217 руб. 57 коп. (70%), передано в Главмузей на 426 514 руб. 31 коп., осталось в Гохране на 1 502 200 руб. 78 коп [25, с. 223]. Результаты внушительные и маловероятно, что такое несметное богатство было направлено на помощь голодающим Поволжья.

Одновременно с ограблением церкви, активно проводились и аресты священнослужителей. Например, одним из громких процессов того времени был суд над Я. Цепляком. Преемника Э. Роппа Я. Цепляка ждала та же участь, что и его предшественника, однако события развивались гораздо драматичнее. Процесс над архибискупом и 14 активными католическими священнослужителями по решению Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) проходил в Верховном суде Москвы 21-26 марта 1923 г. Комиссия решила; что «материалов для обвинения вполне достаточно, только центр тяжести обвинения должен быть Перенесен на чисто контрреволюционную деятельность…». Цепляку ставилось в обвинение то, что он давал указания духовенству не допускать создания «двадцаток», не заключать соглашений об аренде церковного имущества. Я. Цепляк и настоятель костела св. Екатерины в Петрограде К. Буткевич были приговорены к высшей мере наказания. Процесс вызвал протест в христианском мире. Учитывая тот факт, что патриарх Тихон также находился под следствием и ему тоже выдвигались обвинения, могла сложиться ситуация, когда две исторические конфессии могли остаться без руководства. Однако бросить такой вызов мировому сообществу и миллионам верующих внутри страны, большевики еще не могли. Многие руководители партии не считали подобные методы антирелигиозной борьбы целесообразными. Учитывая сложившуюся конъюнктуру, ВЦИК 29 Марта 1923 т. заменил смертный приговор Цепляку на 10 лет тюрьмы, К. Буткевич 31 марта был расстрелян. 21 марта 1924 г.

Президиум ЦИК принял постановление о высылке из пределов СССР католического архиепископа Я.Г. Цепляка [35, с. 113].

Кампания по изъятию церковных ценностей, а так же связанные с этим аресты духовенства и прихожан вызвали массовое возмущение среди населения. Во избежание дальнейших осложнений власти в 1923 гг. резко меняет политику в отношении религии и Церкви

В течение 1923-1924 гг. ЦК РКП(б) рассылает на места директивы и постановления, в которых в категорической форме требует прекратить репрессии против духовенства и закрытия храмов, а также призывает к необходимости «самого осторожного отношения к религиозным предрассудкам населения». В тоже время аналогичные решения принимаются и в отношении Католического костела [24, с. 27]. «Принимая во внимание: 1) сильный национализм польского населения питающийся воспоминаниями о национальном гнете царской России, а также нашептыванием польских контрреволюционеров и белогвардейцев особенно в связи с советско-польской войной 1920 года; 2) клерикализм населения выращенный религиозными гонениями царского правительства, умелой и крепкой организацией католического костела, причем католические ксендзы являлись проводниками просвещения и культуры на польском языке. (…) Полное фактическое равноправие польских советских школ со школами на других языках явится главным стимулом советизации польского населения» [3, л. 16].

Одним из основных направлений в работе советов депутатов была регистрация религиозных обществ и заключение договоров на право пользования костелами и каплицами. Кроме договора для регистрации составлялись также устав религиозного общества, список верующих, список служителей культа и опись имущества, находящегося в молитвенном доме [24, с. 30].

С середины 20-х гг. внимание властей к РКЦ значительно усиливается. Судебный процесс над Я. Цепляком, его высылка из СССР в некоторой степени ослабили жесткое противостояние Москвы и Ватикана. Папа изъявил готовность идти на некоторые уступки в вопросе деятельности РКЦ в СССР. Многие приходы, ранее отказывавшиеся от государственной регистрации, начали проходить эту процедуру. Папа дал согласие на замену ксендзов-поляков немцами и итальянцами. Видимо, были даны некоторые указания и по политическим вопросам, «хотя варшавский епископ Ропп, явный ненавистник советской власти, продолжал рассылать приказы ксендзам о сопротивлении советской власти» [35, с. 114].

После суда над Цепляком две диоцезии в БССР пустовали. Руководство ими осуществлялось временными администрациями. Могилевской диоцезией, которая после реформирования Костела на территории СССР состояла из 11 деканатов, 60 парафий со 115 ООО верующих и 35 священнослужителями, руководил ксендз С. Пржырэмбэль. Затем его место занял прелат А. Малецкий, в 1926 г. назначенный бискупом для управления Ленинградской Апостольской администрацией. Его место занял Б. Слокон, являвшийся одновременно и администратором Минской диоцезии. Б. Слокон был сторонником белорусизации Костела. Он хорошо владел белорусским языком. Во время своих многочисленных поездок по республике он везде наряду с польским употреблял и белорусский язык. Безусловно, рост авторитета и влияния Слокона был зафиксирован и компетентными органами. Местные власти чинили ему препятствия для организации встреч с верующими, а в 1927 г. он был арестован и отправлен на каторжные работы [35, с. 114].

В БССР, особенно в приграничный районах и местах компактного проживания католиков и поляков, антисоветские настроения преобладали. Способствовала этому и несбалансированная антирелигиозная работа, католики-белорусы в большинстве своем желали присоединения к Речи Посполитой. И Москва, и Варшава нарушали положения Рижского договора в сфере национальной и конфессиональной политики. Необходимо отметить, что большинство священнослужителей, многие из них коренные жители Польши, не ограничивались сугубо пастырской деятельностью. Руководитель ОГПУ в БССР И. Опанский сообщал в ЦК КП(б) Б, что в республике 36 священнослужителей РКЦ враждебно настроены против Советской власти [29, с. 184]. Вместе с тем на всех католических клириков вешался ярлык польских шпионов и контрреволюционеров: «Римско-католическая церковь является крупнейшим фактором нестабильности, как в силу того, что ее влиянием охвачены значительные слои населения (не менее 200-250 тыс.), так и, в особенности, в силу того, что она выполняет роль прямой агентуры польского государства» [35, с. 115].

Но в то же время в предложениях по антирелигиозной пропаганде среди католиков за 1927-1928 гг. отмечалось, что «теперь значительная часть католиков стала лояльно относиться к революции, нужно разделить религиозные массы и установить другой подход в антирелигиозной пропаганде среди католического населения». Отмечалось так же то, что была большая сплоченность между духовенством и населением, т. к. при царизме католическое население находилось в угнетенном положении. Всякие антирелигиозные мероприятия очень часто считают неуважением к ним же самим. И это связано с тем, что духовенство было одновременно проводником польского языка, культуры, преследования католической церкви воспринималось как национальный гнет. В этом кроется корень причисления себе белорусов католиков к польской национальности. Поэтому проводить антирелигиозную работу нужно специально подготовленными людьми и желательно уделять больше внимания индивидуальной пропаганде. Вместе с антирелигиозной работой необходим объяснять белорусам-католикам историю католицизма в Беларуси [5, л. 134.].

С 1929 г. началось «развернутое наступление социализма» на религию и Церковь по всей стране. По городам и деревням прокатилась волна арестов священнослужителей, их высылок в места заключения, где томились уже десятки проповедников различных конфессий. Связано это было с принятием 8 апреля 1929 г. на заседании Президиума ВЦИК рассмотренного Секретариатом ВЦИК и СНК РСФСР Постановления «О религиозных объединениях», которое являлось действовавшим законом в области религии и Церкви в нашей стране с учетом определенных поправок и изменений на протяжении 60 лет (до 1990 г.) [25, с. 249].

Судьба почти всего католического' духовенства России, миллионов прихожан и сотен приходов была предрешена. 1929 год открыл собой последнее и самое печальное десятилетие официального существования Римско-католической Церкви при Советской власти. Вслед за усилением государственной антицерковной политики последовало ухудшение внутренней жизни Католической Церкви.

Отличительными чертами от гонений на Православную церковь было то, что РКЦ поддерживал Ватикан, к тому же были акции протеста со стороны католического населения, поскольку население очень уважительно относилась к своим священнослужителям и к церковному имуществу. Это заставляло власть постоянно менять свою политику по отношению к католической церкви, переходить от более лояльной к реакционной. Но к концу 20- х гг. деятельность Костела на территории СССР была практически полностью загнана в подполье.

Список литературы

1Лиценбергер, О.А. Римско-католическая церковь в России [Текст] / О.А. Лиценбергер. - Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001. - 367 с.

2Лялина, Г.С. Баптизм. Иллюзии и реальность [Текст] / Г.С. Лялина. - М.: Политиздат, 1977. - 175 с.

2Мараш, Я.Н. Политика Ватикана и католической церкви в Западной Беларуси (1918-1939) [Текст] / Я.Н. Мараш. - Мн.: Беларусь, 1983 - 96 с.

2Митрохин, Л.Н. Баптизм [Текст] / Л.Н. Митрохин. - М.: Политическая литература, 1966. - 263 с.

2Мчедлов, М.П. Религия и политика: традиционное и новое [Текст] / М.П. Мчедлов // Вопросы научного атеизма. - 1987. - Вып.

2Пичуков В.П., Лебедев А.Д. Протестантская церковь на Гомелыцине в 20-30-е гг. XX в.: обобщенный образ [Текст] // Беларусь i суседзк пстарычныя щлях1, узаемадзеянне i узаемауплывы, III м1жнародная навук. канф. - Гомель: ГДУ iM Ф. Скарыны, 2010. - 340 с.

2Русская православная церковь. XX век [Текст] / Беглов А.Л., Васильева О.Ю., Журавский А.В. И др. - М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2008. - 800 с.

2Цыпин, В. История Русской православной церкви: Синодальный и новейший периоды [Текст] / В. Цыпин. - М.: Изд-во. Сретенского монастыря, 2007. - 816 с.

Больше работ по теме: