Проблемы власти в русской политической мысли

Содержание

Введение

1. Особенности генезиса российской государственности как первопричина фундаментальных конфликтов внутри власти

. Особенности политической власти России в 21 веке

Заключение

Список использованной литературы

Введение

В работах, посвященных современной российской политике, анализу внутренних проблем власти отводится значительное место. Подобный интерес понятен, ибо в условиях незрелости гражданского общества, слабости политических институтов именно противоречия и конфликты внутри правящей элиты зачастую становятся главным источником общественных изменений. Изучение же характера и направленности происходящих изменений имеет ключевое значение для понимания сути переходных процессов не только в России, но и в других странах СНГ, отличающихся общностью черт посткоммунистической трансформации. При этом авторы, как правило, акцентируют внимание на том, что острота данных проблем является ярким свидетельством незавершенности процессов формирования властных элит, которая в конечном счете усиливает неопределенность политического процесса.

Многие разделяют мнение, что эти конфликты таят в себе перманентную угрозу дестабилизации государства и общества. Подобное понимание предопределяет приоритетное внимание к исследованию, с одной стороны, вопросов состояния и деятельности властной элиты как особой корпорации управленцев, а с другой - к функционированию институционального механизма принятия и реализации политических решений. Разумеется, эти аспекты неразрывно связаны друг с другом. Поэтому в ходе конкретного анализа подчас бывает нелегко провести разделительную линию между акторными и институциональными сторонами внутренних проблем власти, многие из которых носят устойчивый и долговременный характер и имеют тенденцию к нарастанию. Но и под таким углом зрения приоритетным представляется все же анализ причин, порождающих внутренние проблемы власти, а также «инвентаризация» этих проблем по степени и характеру влияния на политический процесс.

1. Особенности генезиса российской государственности как первопричина фундаментальных конфликтов внутри власти

Практически все исследователи, пишущие о российской власти, обращают внимание на отягощенность ее непрекращающимися внутренними конфликтами, которые отражают общую неустойчивость положения властной элиты. В результате неизменной остается ситуация, при которой независимо от того, какие группы контролируют процесс принятия решений, осуществляемый ими политический режим «больше всего... заботится о сохранении своей власти над государством».

В решающей степени происхождение и характер конфликтов внутри власти связаны с особенностями возникновения современного посткоммунистического российского государства, которое, как известно, возникло не в результате революционного разрыва с прежней советской государственностью, а в ходе ее трансформации, приспособления к новым реалиям. Относительно плавный и постепенный характер этой трансформации, в свою очередь, был обусловлен тем, что «демократическая революция» августа 1991 г. привела лишь к частичному обновлению властных элит. В отличие от новой политической элиты страны, состав которой в первые годы президентства Бориса Ельцина существенно обновился, бюрократическая элита сохранила свой прежний советский «костяк». Даже в тех случаях, когда во главе властных институтов, будь то администрации субъектов Федерации или федеральные министерства, оказывались представители новой генерации российских политиков, выходцев из демократического движения, их «подпирали» мощные группы старой советской бюрократии. Влияние этого слоя существенно укрепилось в середине 1990-х годов после начала приватизации ключевых активов российской экономики, когда возникла «буржуазия в виде «класса уполномоченных», ставленников советской номенклатуры в бизнесе».

Номенклатура и явилась основной носительницей традиции прежней советской государственности, которая представляла собой разновидность бюрократического корпоративизма. В рамках этой модели эгоистические устремления отраслевых и территориальных бюрократических корпораций сдерживались центральной партийно-государственной властью, выступавшей в роли интегратора различных интересов и выразителя общенациональных целей развития. Одновременно партийная вертикаль пронизывала всю систему институтов власти, предприятий и учреждений страны сверху донизу, придавая государственной организации целостный характер. Революция 1991 г. уничтожила власть КПСС как горизонтальной интегрирующей государственной корпорации. Отраслевые и территориальные бюрократические корпорации, которые быстро трансформировались под влиянием формировавшихся рыночных отношений и стремительной коммерциализации, оказались предоставленными самим себе. Вполне вероятно, что «переход к рынку» поначалу означал всего лишь ликвидацию «натурального характера межкорпоративных и внутрикорпоративных отношений». В такой обстановке вполне естественным выглядело «насильственное или добровольное стремление осколков социалистической государственности примкнуть к некой более крупной общности, действовать под «крышей»«.

В условиях слабости гражданского общества, неустойчивости институтов государства, ослабления роли права как всеобщего регулятора общественных отношений сохранить целостность государственности, консолидировать разные по мощи и влиянию корпорации мог только персоналистский фактор - режим личной власти национального лидера. Ситуация кардинальным образом не изменилась и во второй половине 1990-х годов, когда на ключевые роли в российской политике выдвинулись только что сформировавшиеся в процессе приватизации государственной собственности финансово-промышленные олигархии, оттеснившие с лидирующих позиций бюрократические корпорации. Государство как система устойчивых институтов, стоящих над группами интересов, так и не сложилось. В результате оно было подменено приватизировавшими административный ресурс различными фракциями бюрократического аппарата, прочность позиций которых в решающей степени зависела от воли верховной власти, чей персонализированный характер стал фундаментальным основанием посткоммунистической государственности, остающимся неизменным при разных политических режимах.

В подобных условиях позиции бюрократических корпораций и финансово-промышленных олигархий оказались в сильной зависимости от характера их взаимоотношений с правящим режимом, который как партнер и опекун является непостоянной политической величиной, поскольку подвержен значительному влиянию со стороны целого ряда факторов, имеющих ярко выраженную персоналистскую окраску, таких как личные приоритеты членов президентской команды, расклад сил между ними и т. п. В результате борьба за близость к верховной власти для групп интересов при новой посткоммунистической российской государственности приобрела бытийное для них значение.

2. Особенности политической власти России в 21 веке

Характерной особенностью системы власти при Путине стал ее усложненный институциональный дизайн, в значительной степени способствующий дальнейшему нарастанию многочисленных внутренних дисбалансов системы в целом. Его отличительные черты таковы:

слабое и все уменьшающееся разделение властей по горизонтали;

ослабевающее разделение властей по вертикали;

конфликты между отраслевыми блоками правительства и, в более широком плане, внутри всей системы управления на федеральном уровне;

моноцентричность, обусловливающая механистичность всей конструкции системы с жесткими субординационными связями и жесткими сочленениями, порождающая отсутствие свободы маневра у отдельных узлов и, как следствие, парализующая их способность адекватно реагировать на новые вызовы, что неизбежно ведет к безответственности на разных уровнях.

Сверхцентрализация в сочетании с отсутствием гражданского контроля породили целый комплекс трудноразрешимых проблем нынешней власти. Вертикаль действительно укрепить удалось, но за это пришлось уплатить высокую цену. В политической геометрии Путина вертикалей, исходящих из одного центра, оказалось много больше одной. При усилении вертикальных, субординационных связей произошло разрушение горизонтальных - межклановых, межведомственных, межкорпоративных. В результате горизонтальные взаимодействие и координация все чаще должны осуществляться на самом верху, что резко замедляет функционирование всех горизонтальных связей в системе и ослабляет возможности консолидированного действия. Борясь с опасностью сепаратизма по горизонтали (в виде регионального сепаратизма, например), система провоцирует корпоративно-ведомственный сепаратизм по вертикали, когда единый государственный организм расчленяется на корпоративные сегменты.

Соотношение запросов снизу, находящих ответ на первом по иерархии более высоком уровне, и запросов, передаваемых на еще более высокий уровень, отражает разделение властей по вертикали - степень самостоятельности уровней власти и одновременно степень их ответственности за принимаемые в системе решения. Самостоятельность низовых уровней и их ответственность в глазах граждан имеют тенденцию к постоянному снижению. Результирующая механическая конструкция - пирамида власти - приобретает очень высокий центр тяжести и, стало быть, потенциально неустойчива.

Сверхцентрализация предопределяет выхолащивание принципа разделения властей. И законодательная, и судебная власти постепенно теряют самостоятельность, превращаясь в систему институтов, оформляющих по соответствующей линии решения, принятые в президентских структурах. Очевидно, что все важнейшие законы последних лет, утвержденные Федеральным собранием, как и наиболее громкие судебные дела, типа «дела ЮКОСа», разрабатывались и инициировались в институтах исполнительной власти. Уменьшается реальное разделение властей и по вертикали в результате происшедшего в ходе федеративной реформы стягивания ресурсов под контроль центрального правительства и перераспределения полномочий от региональных властей в пользу федерального центра.

Но при этом власть без внешнего за ней контроля вынужденно утяжеляется из-за наращивания размножающихся институтов внутреннего контроля, становится все менее эффективной, не способной быстро реагировать на меняющиеся условия и вызовы среды. Такая громоздкая механическая конструкция не обладает гибкостью, необходимой для адаптации к изменениям вовне. Построенная таким образом система, если она не перестроится, в долгосрочном плане не имеет шансов на выживание.

В тяжеловесном властном механизме есть много винтиков, каждый из которых выполняет узкую функцию, занят своим делом, но явно не хватает элементов, обеспечивающих интересы системы в целом, следящих за тем, чтобы общий результат им соответствовал. Собственно, по самой внутренней логике устройства системы такого рода функциями в ней наделен лишь сам президент и несколько его доверенных помощников. Любая нестандартная ситуация требует их вмешательства, а они просто физически не в состоянии постоянно обеспечивать оперативную переналадку систем в ручном режиме. К тому же некоторых из них, например разработчика большинства путинских реформ Дмитрия Козака, уже использовали для работы в наиболее сложном регионе - на Кавказе, что резко уменьшило его возможности как общесистемного регулятора. Результат - общая заторможенность системы, колоссальная ее внутренняя инерция. В отсутствие сильного интегратора в действиях системы и в мотивации основных политических акторов часто не прослеживаются общесистемные интересы. Разрыв между интересами власти в целом и отдельных винтиков бюрократической машины увеличивается. Одновременно растет проблема несоответствия целевой функции системы в целом сумме целевых функций отдельных ее элементов.

Фрагментированность и многослойность государственного механизма при моноцентризме принятия решений приводят к росту безответственности на всех уровнях государственного управления. Особенно ярко это проявляется в ситуациях, когда управленческая пирамида сталкивается с неожиданными вызовами. Так, в сентябре 2004 г. во время трагических событий в Беслане руководители силовых ведомств фактически самоустранились от решения задачи по освобождению заложников, перепоручив ее командирам более низкого ранга. При этом никто из силовых министров не понес ответственности за огромные потери среди заложников во время штурма школы. Для сравнения: во время террористического акта в Буденновске в июне 1995 г. министр внутренних дел Виктор Ерин и директор Федеральной службы безопасности Сергей Степашин находились непосредственно на месте событий и после неудачной операции по освобождению заложников вместе с вице-премьером и министром национальностей Николаем Егоровым, курировавшим политику России на Северном Кавказе, публично заявили о своей ответственности за происшедшее, после чего президент Ельцин отправил их в отставку. Другой пример неадекватности реакции властной пирамиды на новые вызовы связан с массовыми акциями протеста пенсионеров и иных категорий льготников против монетизации льгот, прокатившимися по всей стране в начале 2005 г. Тогда региональные и муниципальные власти в большинстве случаев оказались в растерянности и бездействовали, уповая на президента и правительство.

Ощущая неэффективность сверхцентрализованной системы, власть, не доверяющая обществу и опасающаяся его, стремится к решению этой проблемы традиционными административно-бюрократическими методами - через наращивание институтов контроля. В годы президентства Путина наблюдался повсеместный количественный рост структур, выполняющих функции внутриведомственного контроля и внутренней безопасности. В определенном смысле можно утверждать, что контроль - это краеугольный камень выстраиваемой Путиным модели государства. По данным Контрольного управления президента, только в системе федеральных органов действует 66 контрольных служб и подразделений, многие из которых имеют структуры на уровне регионов и федеральных округов. Например, функции финансового контроля выполняют сразу несколько ведомств: Контрольное управление президента, Счетная палата, фактически ставшая институтом президентско-парламентского контроля, Федеральная служба по финансовому мониторингу, Федеральная служба по финансово-бюджетному контролю. Впрочем, наличие у власти столь мощного контролирующего инструментария не снижает уровня хищений бюджетных средств. На окружном уровне контрольные подразделения представлены Генпрокуратурой, МВД, Минюстом, Минфином, Минприроды и др.

В последнее время все более активно обсуждается идея создания централизованной системы координации и взаимодействия органов контроля по типу сталинского Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Предлагаемая форма - президентский совет по координации органов государственного контроля.

В последние годы наблюдается явная тенденция к повышению роли и авторитета территориальных органов юстиции: возрождение Службы судебных приставов, наделение ее функциями розыска и проведения дознания, наделение органов юстиции функциями по обеспечению единства правового пространства, контроля за деятельностью арбитражных управляющих, правовой контроль за учреждениями юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним и многое другое.

Несмотря на активную деятельность власти по созданию административно-бюрократических вертикалей и укреплению традиционных форм контроля слабая эффективность этих усилий заставляет власть искать иные способы осуществления контролирующих функций. Один из них - попытка в случае необходимости переходить на «ручной режим» управления, через доверенных лиц. Именно такая схема поначалу закладывалась в создание института полномочных представителей президента в федеральных округах. Образцом для нее стала губернская реформа Екатерины II 1775 г. Тогда в целях борьбы с коррупцией в государственном аппарате как на центральном, так и на местном уровнях управления императрица ввела институт генерал-губернаторов, которыми были назначены вельможи, пользовавшиеся ее личным доверием. Однако проблема «ручного управления» заключается в том, что в условиях сильной забюрократизированности политического процесса эта система постепенно интегрируется в общий порядок, поглощается им. Именно так и произошло с институтом полпредов, которые со временем встроились во властную вертикаль и по бюрократической линии вместе с созданными при них аппаратами стали напрямую подчиняться руководителю администрации президента России.

Многие эксперты обращали внимание на большую схожесть институционального дизайна нынешней системы власти со сталинской. В этой связи можно выделить следующие черты их сходства:

гипертрофированная роль спецслужб и распространение их представителей и соответствующего стиля работы на все структуры и ведомства;

жесткий централизм с постоянной горизонтальной ротацией назначенцев центра на местах для обеспечения их полной лояльности и меньшей зависимости от местных политических кланов;

унитаризм, ограничение регионального разнообразия и самостоятельности, жесткая унификация форм общественной организации на региональном и локальном уровнях;

закрытость (непубличность) управленческих схем и механизмов, жесткий контроль за информационными потоками, отсутствие процедур общественного обсуждения, предшествующих принятию решений;

кастовость бюрократической элиты при обилии в ней горизонтальных (пришедших извне) и вертикальных (с других уровней) новичков и падении профессионализма в силу ослабления конкуренции, происходящей к тому же не по основанию эффективности деятельности чиновника в решении задач, стоящих перед системой;

жесткая зарегулированность общественной жизни при мощном бюрократическом контроле, осуществляемом от имени государства, и с элементами декоративной демократии.

Однако существуют и некоторые важные отличия, в силу которых нынешняя система, обладая сходством со сталинской, лишена ее управленческой эффективности. Так, открытость страны в условиях ставшего глобальным мира и колоссальные доходы казны от экспорта нефти и газа, становящиеся объектом бюрократического предпринимательства, неизбежно ведут к ослаблению действенности административной составляющей власти. Отсутствие же в современной системе важнейшего блока сталинского времени - механизма страха и репрессий - способствует тому, что, взаимодействуя с иммобильной политической средой, подобная система неизбежно начинает работать вхолостую.

Одной из важнейших проблем власти в последние годы стало замедление процессов обновления элит. В 1990-х годах институциональные каналы ротации элит так и не были созданы. По мере становления в начале ХХI столетия авторитарно-бюрократической системы, сужения сферы применения института выборов и выхолащивания сути выборных процедур рекрутирование элит стало осуществляться по принципам принадлежности к «питерскому» землячеству или к корпорации спецслужб. Изменились и принципы отбора кадров, главными из которых стали лояльность и исполнительность. В результате эволюция персонального состава управленческой элиты пошла по линии стандартизации, нивелирования индивидуальности. Не случайным стало появление и широкое распространение термина «андроид» применительно к ряду высокопоставленных деятелей путинской команды. Политики с выраженной индивидуальностью оказались невостребованными и постепенно были выдавлены на второстепенные роли (Михаил Касьянов, Владимир Рыжков).

Те же процессы произошли и на уровне регионов: среди губернаторов сильных и колоритных фигур эпохи Ельцина осталось мало, а на смену им пришли главным образом непубличные чиновники. Системе нужны не личности, а винтики - слабые, безликие, исполнительные, зависимые. Именно такого типа люди продвигаются ею на самый верх, свидетельством чему три наивысших после Путина чиновника в государстве: премьер Михаил Фрадков, спикеры нижней и верхней палат парламента Борис Грызлов и Сергей Миронов. Для кадровой политики данного времени характерным стало интенсивное перетасовывание чиновников с массовыми назначениями «своих» непрофессионалов включая людей без какого бы то ни было предшествующего опыта работы в госструктурах, для проформы выдерживаемых пару месяцев до назначения на каком-то государственном посту.

Подобные изменения в процессах обновления элит объяснялись тем, что новая правящая команда, пришедшая из Петербурга к руководству ключевыми политическими институтами страны и ведущими промышленно-финансовыми корпорациями и не имевшая до этого опыта участия в федеральной политике, была заинтересована в том, чтобы максимально оградить себя от конкуренции со стороны более опытных и ресурсно обеспеченных «ельцинских» элит. Это практически закрыло доступ в новый правящий слой представителям других социальных групп. В перспективе подобная ситуация может создать серьезное напряжение в государственном аппарате и оказать дестабилизирующее влияние на стабильность всей системы властных институтов.

Одновременно массовый приток на федеральный уровень «кадровых иммигрантов» из Петербурга способствовал, с одной стороны, обновлению бюрократических элит, а с другой - привнес в них элемент провинциальности. Произошел перенос локального опыта и управленческих схем на федеральный уровень.

Отсутствие же механизмов конкуренции при ротации элит обусловило расцвет таких явлений, как прием на работу на значимые позиции в государственном аппарате и в крупных корпорациях по критерию родственных связей, личной преданности, фаворитизм. Широкое распространение получили продажа должностей за деньги, заполнение вакансий сотрудниками, на которых имеется «компромат» и на которых поэтому можно оказывать эффективное давление, заставляя действовать в интересах их покровителей. Все это в целом ведет к снижению профессионализма политической элиты и государственного аппарата и влечет падение эффективности управления.

Еще одна проблема, связанная со сверхцентрализацией и отсутствием конкуренции, - рост коррупции. Вопрос не только в количественных показателях, а в изменении качества коррупции, которая из простого подкупа государственных чиновников постепенно превратилась в форму их полулегального участия в предпринимательской деятельности. Если в 1990-х годах чиновники по преимуществу удовлетворялись примитивным «крышеванием» бизнес-структур, то в начале ХХI столетия они стали стремиться к тому, чтобы, используя административное давление, становиться совладельцами бизнеса или вовсе вытеснять из него прежних хозяев. Такая тенденция ведет к свертыванию механизмов рыночной конкуренции в экономике и постепенной замене их регулированием посредством бюрократического сговора.

Таким образом, сложившаяся в последнее десятилетие политическая система имеет много проблем, которые требуют разрешения.

Заключение

Практически все исследователи, пишущие о российской власти, обращают внимание на отягощенность ее непрекращающимися внутренними конфликтами, которые отражают общую неустойчивость положения властной элиты. В результате неизменной остается ситуация, при которой независимо от того, какие группы контролируют процесс принятия решений, осуществляемый ими политический режим больше всего заботится о сохранении своей власти над государством.

Характерной особенностью системы власти при Путине стал ее усложненный институциональный дизайн, в значительной степени способствующий дальнейшему нарастанию многочисленных внутренних дисбалансов системы в целом.

Проанализированные выше проблемы нынешней российской власти, такие как чрезмерная централизация управления при разъедающих ее внутриэлитных конфликтах и административном предпринимательстве, громоздкость бюрократического аппарата и неэффективность усложненной системы властных институтов, снижение уровня профессионализма элиты, сами по себе при сохранении стабильности в обществе не являются критически опасными для властной элиты - тем более пока у власти есть возможность благодаря высоким ценам на нефть за счет социальных расходов поддерживать лояльность населения. В то же время эти проблемы объективно ограничивают возможности власти задачами самосохранения и делают практически нереалистичным проведение политики, направленной на осуществление глубоких изменений в обществе и модернизации существующей политической и социально-экономической системы.

российский власть государственность конфликт

Список использованной литературы

1.Гельман В. Я. Политические партии в России: от конкуренции - к иерархии / В. Я. Гельман / / Полис. - 2008. - N 5. - С. 135-152.

2.Гончаров В. В. Взаимодействие исполнительной и законодательной (представительной)власти в субъектах Российской Федерации: современные проблемы и перспективы развития / В. В. Гончаров / / Российская юстиция. - 2010. - N 3. - С. 59-62.

.Гончаров В. В. Проблемы и перспективы использования в Российской Федерации положительного опыта формирования и функционирования системы исполнительной власти за рубежом / В. В. Гончаров / / Международное публичное и частное право. - 2010. - N 3. - С. 39-46.

.Зорин В. А. Модели политического лидерства российских президентов / В. А. Зорин / / Полис. - 2010. - N 4. - С. 77-89.

.Попов О. А. Основные проблемы формирования системы политической коммуникации в федеральных органах исполнительной власти / О. А. Попов / / Право и политика. - 2009. - N 5. - С. 1118-1122.

.Пути российского посткоммунизма : Очерки / Под ред. М. Липман и А. Рябова ; Моск. Центр Карнеги. - М. : Изд-во Р. Элинина, 2007. - 307 с.

.Социально-политические последствия современного кризиса и проблемы кризисного регулирования : [статьи] / / Полис. - 2010. - N 1. - С. 108-134 - Из содерж.: Кризис XXI века: с чем, собственно, мы имеем дело / А. А. Галкин. - С. 109-110 ; О социально-политических последствиях современного кризиса / К. Г. Холодковский. - С. 110-112 ; Глобальный кризис и социально-политические сдвиги в мире / В. И. Пантин. - С. 112-114 .

Больше работ по теме: