Место и роль идеологических кампаний 1949-1953 гг. в художественной жизни г. Новосибирска
Оглавление
Введение
Глава 1. Организация и проведение идеологических кампаний в сфере художественной культуры в 1946-1953 гг.
Глава 2. Утверждение новых идеологических ориентиров в художественной жизни г. Новосибирска в 1946-1948 гг.
.1 Литература
.2 Театральное искусство
.3 Музыка
.4 Изобразительное искусство
Глава 3. Место и роль идеологических кампаний 1949-1953 гг. в художественной жизни г. Новосибирска
.1 Влияние идеологической кампании по борьбе с космополитизмом на художественную культуру г. Новосибирска
3.2 Идеологическое воздействие на художественную культуру г. Новосибирска во второй половине 1949-1953 гг.
Заключение
Список источников и литературы
Приложения
Введение
Актуальность
Феномен советской художественной культуры всегда привлекал внимание философов, историков, культурологов. Уже в 1920-е и 1930-е гг. особое внимание уделялось идеологической составляющей художественной культуры. Причем выводы исследователей, в основном, определялись навязанным им властью представлением о художественной культуре как об орудии коммунистического воспитания трудящихся. Поэтому, то обстоятельство, что в идеологической работе партии художественная культура занимала одно из главных мест, оценивалось только положительно.
В начале 90-х годов восхваление культурной политики советской власти сменилось неприятием и отрицанием всего, что свойственно советской культуре. Вместе с тем любые общественные процессы и явления не носят однозначный характер, их надо показывать во всей многомерности и противоречивости. В последние годы исследователи стали чаще пытаться объективно взглянуть на достижения и отрицательные стороны советской художественной культуры, однако не будет преувеличением сказать, что эта сфера по-прежнему остается одной из наименее изученных.
Каждому этапу развития культуры свойственны свои специфические черты, которые во многом определяют ее дальнейшее функционирование. Очевидно, что без исследования явлений и процессов предыдущих исторических периодов невозможно увидеть причины происходящих сегодня событий. В современных условиях, когда все чаще звучат высказывания о культурном кризисе и идут острые дискуссии о роли идеологии в новой общественной системе, изучение истории советской художественной культуры особенно актуально. Необходимы серьезные исследования методов и форм воздействия советской власти на художественную жизнь общества. С целью воздействия на художественную культуру власть использовала различные приемы, среди которых важное место заняли идеологические кампании. Особое значение приобретает изучение культуры в период позднего сталинизма, когда художественная жизнь стала ареной активной деятельности коммунистической партии по разработке и внедрению идеологических ориентиров. Наиболее ярко это проявилось в проведении проработачных кампаний в области литературы и искусства.
В связи с вышесказанным, представляется актуальным изучение влияния идеологических кампаний, организуемых властью, на художественную жизнь г. Новосибирска. Во-первых, это позволит сделать выводы о процессах, протекающих под влиянием идеологических кампаний в советской художественной культуре в целом. Во-вторых, результаты такого исследования важны для понимания особенностей развития региональной культуры. В-третьих, рассматривая кампании в качестве одной из форм воздействия власти на художественную жизнь, историки имеют возможность не только оценить их место среди других методов подчинения культуры, но и ответить на вопрос, насколько эффективна идеологизированная культура вообще.
Историография
Историография проблемы воздействия идеологических кампаний 1945-1953 гг. на художественную культуру своеобразна. С одной стороны исследований, в которых рассматривалась бы конкретно эта проблема, очень мало. С другой стороны, есть возможность опереться на большой массив научных трудов, посвященных истории культуры и интеллигенции всего советского периода, а также идеологической деятельности ВКП (б) - КПСС,
В изучении указанной проблемы можно выделить два этапа: советский и постсоветский. В свою очередь советский этап подразделяется на два периода: вторая половина1940-х - середина 1950-х и вторая половина 1950-х - конец 1980-х. В сталинский период серьезных исследований не проводилось, выводы предопределялись партийными установками. Естественно, что идеологические кампании в сфере художественной культуры представлялись как единственно возможный путь развитии культуры, а их влияние рассматривалось как сугубо положительное. Тем не менее, ценность литературы этого периода в том, что, из нее мы можем почерпнуть дополнительные сведения о принципиальных, открыто декларируемых партией идеологических установках, а также выявить информацию, которую власть хотела скрыть. С этой точки зрения, данные исследования могут относиться к источникам, поскольку они позволяют оценить атмосферу тех лет, отношение общественности к идеологическим кампаниям. Большая часть научных исследований в этот период была посвящена историко-партийной проблематике, в них выдвигались на первый план вопросы партийного руководства культурой, проблемы идейно-политического воспитания трудящихся. В этих работах принципы историзма и научности уступали место принципу партийности и идеологической целесообразности. Основой исторических исследований была концепция возрастания руководящей роли коммунистической партии в социалистическом строительстве. Много было публикаций, основанных на региональном материале. Большой интерес представляет приводимый в этих исследованиях фактический материал.
После ХХ съезда КПСС создались более благоприятные условия для углубленной научно-исследовательской деятельности. В эти годы в научный оборот было введено большое количество новых архивных документов и других ранее неопубликованных материалов, повысился научный уровень работ, расширилась проблематика исследований. Начиная с середины 1950-х можно говорить о том, что история советской культуры оформилась как профессиональная научная дисциплина. Большое значение в этом процессе имел выход в свет обобщающих монографий Кима М. П., в которых подводились итоги деятельности партии по развитию советской культуры. Нет необходимости в рамках данного исследования давать подробную характеристику развитию историографии советской культуры. По этой проблеме написаны специальные исследования. Но на некоторых особенностях этого процесса необходимо остановиться.
В 1960-1980-е годы в изучении истории советской культуры начался новый этап, связанный с разработкой теоретических проблем. Шли дискуссии о том, что такое культура, какова методология ее исследования, разрабатывалась периодизация истории советской культуры. Были сделаны попытки изучения художественной культуры как целостной системы. К этому времени можно отнести становления нового проблемно-комплексного подхода, ставшего предтечей освоения системного анализа применительно к изучению истории культуры. Советская историография пополнилась работами, в которых раскрывались закономерности и особенности культурной революции в СССР и, в частности, в Западной Сибири. В то же время было издано большое количество работ, посвященных различным проблемам советской литературы, театра, кино, музыки, изобразительного искусства. Однако даже в обобщающих исследованиях по истории советской культуры авторы, как правило, ограничивались односторонней апологетической характеристикой процессов культурного строительства, а также отдельных отраслей культуры.
Особое место в советской историографии занимало изучение партийного руководства художественной культурой. В 1960-е-1980-е гг. в советской историографии появилась серия работ, в которых рассматривались различные аспекты указанной проблемы. Важно отметить, что, в них уже имелся конкретный историко-архивный материал. Большой фактический материал был использован в обобщающих «Очерках истории идеологической деятельности КПСС». Несмотря на идеологизацию, некоторые исследования сохранили научную значимость в рамках социально-исторического подхода к изучению художественной культуры, одна из основных задач которого как раз и состоит в анализе партийно-государственной политики.
Начиная с 1960 г. появились работы, в которых рассматривались взаимоотношения интеллигенции с властью в различные периоды советской истории. В основном эти исследования были основаны на региональном материале, и отражали специфику деятельности местных партийных органов по руководству интеллигенцией. В целом, в публикациях советского периода взаимоотношения власти с интеллигенцией интерпретировались упрощенно, с позиций власти, что делало невозможным объективное рассмотрение механизмов идеологического воздействия партии на интеллигенцию и культуру, целей и противоречивых результатов идеологических кампаний.
В историографии советской культуры одно из центральных мест занимают труды по истории интеллигенции. В целом, так называемое интеллигентоведение развивалось в том же русле, что и история советской культуры. Главная роль принадлежала таким историкам культуры, как М.П. Ким, Л.М. Зак, С.А. Федюкин, В.А. Ульяновская. Заметную роль в исследовании интеллигенции сыграли труды сибирских историков В.Л. Соскина и С.А. Красильникова.
Подводя общий итог освоения проблемы советской историографией, можно сказать, что советскими исследователями была создана теоретическая и методологическая база для дальнейшего изучения системы идеологического влияния партии на художественную жизнь. К концу 1980-х определились такие перспективные исследовательские подходы к истории культуры, как системный и социальный. Относительно глубоко была изучена тема государственной системы управления культурой. Но идеологический контроль со стороны власти, ограничения в доступе к источникам делали невозможным действительно объективную разработку проблем истории культуры.
В конце 80-х - начале 90-х в связи с изменением общественно-политической ситуации в стране начинается новый этап в историографии советской культуры. Решающим фактором перемен в исторической науке стал критический подход к марксистско-ленинской методологии исторических исследований. Появилась возможность обсуждения ранее запрещенных тем. Стали доступными для изучения и анализа значительные документальные комплексы высших и местных органов партийного и государственного управления, а также различных учреждений культуры, редакций газет и журналов. Эти документы явились основой для объективного исследования механизмов управления идеологизированной культурой
Появившаяся в начале 90-х годов литература по указанной проблеме требует специальной характеристики. Особенностью некоторых работ этих лет была некоторая односторонность в изображении взаимоотношений художественной интеллигенции и власти. Процесс поиска новых ориентиров, присущий историографии этого времени, зачастую сводился к показу только негативных сторон развития советской художественной культуры. Но если говорить об общем характере исследований, то их объединяла попытка объективного анализа всего комплекса источников, использование новых исследовательских подходов, переосмысление целых направлений в развитии культуры.
Одна их специфической черт историографии советской культуры состоит в том, что она не замыкается на трудах историков культуры. Ее составной частью являются отдельные культуроведческие работы, труды по теории и социологии культуры, биографические исследования. Это порождает определенные трудности для историков культуры. Во-первых, встает задача отбора литературы для использования ее при разработке проблем истории культуры, во-вторых, требуется разработка своих подходов в изучении и освещении истории культуры. Именно таким является социальный подход, цель которого состоит не в анализе жанрового разнообразия культуры и ее отдельных отраслей, а культуры как общественного явления.
За последнее десятилетие, появились исследования, в основу которых был положен социальный анализ художественной культуры. Среди них стоит выделить серию работ В.Л. Соскина, в которых через призму социального подхода рассматриваются различные аспекты советской культуры первого советского десятилетия. Принципиальное значение для социальной истории культуры имеет выход в свет его монографии «Российская советская культура (1917-1927 гг.). Очерки социальной истории». Ценность данной работы состоит, прежде всего, в том, что автор разработал собственный подход к исследованию культуры. В основе этого подхода лежит выделение среди многих тенденций, пронизывающих культуру, двух основных - демократическую и антидемократическую (тоталитарную). Признание этих тенденций позволяет характеризовать специфику каждого отдельного периода в истории советской культуры, понять общий ход развития, оценить результаты.
В последнее десятилетие вышли в свет социокультурные исследования И. Голомштока, М. Геллера, А. Некрича, в которых проанализированы вопросы развития тоталитарного искусства, исследован генезис механизма власти в системе сталинизма. Проблеме взаимоотношений культуры и власти посвящены монографии К. Аймермахера, Т.В. Беловой, Т.Ю. Красовицкой, М.Р. Зезиной. К сожалению, в этих исследованиях основное внимание уделено довоенному периоду. Так Т. Белова ограничивается перечислением постановлений, ознаменовавших собой проведение идеологических кампаний в сфере художественной культуры и последующих за этим гонений на интеллигенцию. Это показательно: в изучении историками культуры послевоенного времени до сих пор существуют большие пробелы. Малоизученными оказались проблемы воздействия на художественную культуру посредством идеологических кампаний, подготовка и проведение идеологических кампаний, новые идеологические ориентиры, которые власть пыталась в послевоенный период внедрить в общественное сознание и некоторые другие.
Отчасти, эти пробелы помогают закрыть исследования механизмов функционирования властных структур, а также политической борьбы в высших эшелонах власти в послевоенное десятилетие. В этой связи большой интерес представляют работы Ю.Н. Жукова, Р.Г. Пихои, Т.П. Коржихиной.
В последние годы появились труды, посвященные анализу сущности позднего сталинизма. Одним из первых особое место периоду 1945-1953 гг. в рамках сталинизма отвел Д.А. Волкогонов. Весьма ценной является монография А.А. Данилова, А.В. Пыжикова «Рождение сверхдержавы СССР в первые послевоенные годы», в которой внутренняя политика власти, в том числе утверждение новой идеологической концепции, рассматривается через призму холодной войны. Анализ доктрины советского патриотизма содержится в работах А.В. Фатеева. Исследованию общественного сознания послевоенного времени посвящены работы И.С. Кузнецова и Е.Ю. Зубковой. Хотя во всех вышеназванных исследованиях специально не рассматриваются вопросы культурного строительства, но они дают представление об условия и обстоятельствах идеологической деятельности власти в послевоенное время. Тесно связано с исследованием тоталитаризма определение места и роли института цензуры в политической структуре общества. Российские историки обратились к изучению цензуры только с 1990-х годов, но уже в этом направление сделаны большие успехи. Появился ряд монографий, в которых рассматриваются формы, методы, направления, функции советской цензуры, деятельность центральных цензурных учреждений, в том числе по идеологическому руководству художественной культурой.
Наиболее близкое отношение к теме нашего исследования представляют работы, в которых рассматриваются различным аспекты проведения идеологических кампаний. Исследования Д.Л. Бабиченко посвящены идеологическому контролю литературного процесса 1940-х со стороны ЦК партии. Автор на основе тщательного изучения архивных документов восстановил историю создания и выхода в свет постановлений второй половины 1940-х гг., определивших на долгие годы путь развития советской литературы.
Ряд исследований посвящен изучению политики государственного антисемитизма, всплеск которого пришелся на изучаемые годы. Особенно ценной является монография С.Г. Костырченко, в которой показана реальная расстановка сил в верхних эшелонах власти в период проведения идеологических кампаний.
Большой интерес у исследователей вызвали идеологические кампании в сфере науки. Особенно досконально рассмотрена история гонений на генетику после проведения в августе 1948г. сессии ВАСХНИЛ. Эти исследования также важны для понимания общей идеологической обстановки в послевоенные годы.
В последние годы появились исследования по близкой тематике основанные на региональных материалах. Среди них стоит выделить работы С.Г. Сизова, в которой показана специфика взаимоотношений власти и интеллигенции в Западносибирском регионе в ходе проведения идеологических кампаний. С.Г. Сизов проделал большую работу по сбору и изучению материалов об общественно-политической и профессиональной деятельности интеллигенции, проанализировал деятельность местных отделений творческих союзов, показал специфику взаимоотношений интеллигенции с партийно-государственным аппаратом, роль властных структур в развитии высшего образования, учреждений культуры, особенности борьбы с инакомыслием в интеллигентской среде. Вместе с тем, он не останавливался специально на проблеме влияния идеологических кампаний на художественную культуру.
Изучению деятельности местных органов власти, развития общественно-политической и культурой жизни регионов в 1940-х -1950-х посвящены исследования И.А. Чуднова, О.В. Неценко, М.С Петренко, Е.С. Гениной, А.Б. Коновалова. Существует также несколько работ сибирских историков, в которых рассматриваются различные проблемы взаимоотношений власти и интеллигенции в изучаемый период.
Подводя общий итог развития историографии проблемы идеологического воздействия на художественную культуру можно сделать следующие выводы. Идеологические кампании никогда не оставались вне границ историографии. Но советские исследования отличались односторонним освещением фактов, однобокостью оценок, умолчанием целого ряда явлений и сторон общественной жизни. С другой стороны получили определенное освещение теоретико-методологические проблемы исследования истории культуры. Хотя советской историографии была присуща идеологическая ограниченность, некоторые темы получили детальную разработку, в том числе история системы партийно-государственного управления культурой.
Для современной историографии характерен возрастающий интерес к структуре, методам и формам политического и идеологического давления на культуру. Поскольку общие и конкретные черты функционирования идеологизированной культуры раскрываются в различных областях знания, необходимо привлекать материалы культурологических, социологических, философских исследований. Несмотря на имеющиеся достижения многие аспекты идеологических кампаний 1945-1953 гг. остаются освещенными фрагментарно и нуждаются в системном научном анализе. Так малоизученными остаются механизмы проведения идеологических кампаний на местах, роль местных органов власти в этих процессах, воздействия идеологических кампаний послевоенного периода на художественную жизнь регионов, на интеллигенцию, на деятельность культурных учреждений и отделений творческих союзов. Необходимы обобщающие работы по истории культуры позднего сталинизма в рамках социального подхода. Но их создание вряд ли возможно без региональных исследований, разработка которых остается одной из актуальных задач историографии советской культуры.
Источники
В процессе работы над темой использовался широкий круг источников. Первую группу источников представляют материалы, раскрывающие механизмы подготовки и проведения идеологических кампаний в сфере художественной культуры в масштабах страны. К этой группе относятся официальные партийные документы: материалы съездов, конференций, пленумов, тексты публичных выступлений советских политиков, постановления ЦК ВКП (б), публиковавшиеся в печати. Эти документы носили публичный характер и содержали открыто декларирующиеся идеологические установки. Они дают целостное представление об идеологической обстановке и основных направлениях идеологической работы партии в сфере художественной культуры. Существуют различные сборники документов, отражающие культурную политику партийно-государственных органов. Для понимания общего курса ВКП (б) - КПСС в отношении художественной культуры были проанализированы речи И. В. Сталина, А. А. Жданова и других политических деятелей.
Вторая группа источников отражает специфику проведения идеологических кампаний на региональном уровне. Это документы Государственного архива Новосибирской области. Основную источниковую базу составляют фонды обкома и горкома ВКП (б), которые содержат важные материалы, с одной стороны, касающиеся политики партии по отношению к художественной культуре, с другой, отражающие содержание художественной жизни г. Новосибирска: постановления обкомов и горкомов, информации о работе учреждений искусств, справки о репертуарах театров и филармонии за различные периоды, репертуарные планы, утвержденные начальником Областного отдела по делам искусств, планы работы творческих союзов. Большое значение для понимания механизмов партийного руководства художественной жизнью имеют отчеты о работе парторганизаций различных учреждений искусств и творческих союзов, а также протоколы партийных собраний художественной интеллигенции. По ним можно судить о реакции художественной интеллигенции на важнейшие общественно-политические события тех лет, а также на события культурной жизни, включая принятие ЦК ВКП (б) постановлений о литературе и искусстве. Вместе с тем необходимо учитывать, что эти документы отражают официальную позицию и не дают полного представления о настроениях и взглядах, существовавших в среде интеллигенции. Для изучения настроений художественной интеллигенции во время проведения идеологических кампаний важны близкие по характеру к протоколам партийных собраний стенограммы собраний творческих работников города, которые имеются в ГАНО.
В фонде Областного отдела по делам искусств содержатся документы, которые дополняют материалы фондов обкомов и горкомов в вопросах идеологического руководства художественной культурой, а именно, планы деятельности учреждений искусств в Новосибирской области, докладные записки директоров театров и филармонии, переписка с облисполкомом и Комитетом по делам искусств при СНК РСФСР по вопросам репертуара, решения по репертуару театров и филармонии, а также протоколы заседаний Художественных Советов.
Выводы о том, как менялось содержание художественной жизни города Новосибирска под воздействием идеологических кампаний, во многом опираются на архивные материалы театров Оперы и балета, Красный факел, Юного зрителя, филармонии. Для изучения положения дел в творческих союзах большой интерес представляют фонды Новосибирских отделений Союза советских писателей, Союза советских композиторов и Союза советских художников.
Используются в работе и материалы финансового характера, в частности, акты обследования финансовой деятельности учреждений искусств, финансовые отчеты, справки о выполнении производственного и финансового плана. Эти материалы, позволяют сделать ряд важных выводов, в частности о том, как менялась посещаемость театров в период проведения идеологических кампаний.
Для всестороннего освещения проблемы большую ценность представляют мемуарные источники. В последние годы вышли воспоминания известных представителей художественной интеллигенции, а также партийных и государственных деятелей. Такие источники весьма важны для понимания характера идеологических процессов, курса партии в художественной сфере, настроений интеллигенции. Но необходимо учитывать, что воспоминания всегда носят личный, субъективный характер. К тому же мемуары столичных деятелей не могут дать представления о специфики развития событий в художественной жизни города Новосибирска. К сожалению, изданных воспоминаний новосибирских работников художественной культуры очень мало. Отчасти заполнить этот пробел помогают источники, содержащиеся в личных фондах ГАНО. Это письма, дневники, записные книжки, рукописи таких известных представителей художественной интеллигенции этого времени, как поэтесса Е.К. Стюарт, председатель Новосибирского отделения Союза советских композиторов К.Н. Нечаев, художник И.В. Титков и многих других.
В работе использовались материалы периодических и литературно-художественных изданий, изучаемого периода, такие как «Правда», «Литературная газета», журнал «Новый мир». Именно периодическая печать благодаря той роли, которую она играла в насаждении идеологических постулатов, позволяет наиболее полно восстановить содержании кампаний в художественной сфере. Для понимания особенностей проведения идеологических кампаний в г. Новосибирске большую ценность представляют местные издания газета «Советская Сибирь» и литературный журнал «Сибирские огни».
Своеобразным источником служат произведения литературы и искусства, созданные в послевоенный период, особенно те, которые вызвали дискуссии или были запрещены по идеологическим мотивам.
В целом, база источников дает возможность решить поставленные исследовательские задачи, выявить основные механизмы проведения идеологических кампаний, а также положительные и отрицательные стороны развития художественной жизни города Новосибирска под их воздействием. В тоже время необходимо отметить, что почти все источники носят тенденциозный характер, лишь комплексное использование всех видов источников позволяет делать обоснованные выводы.
Цели и задачи исследования
Целью данной работы является изучение процессов, механизмов воздействия государства посредством идеологических кампаний на художественную жизнь в 1946-1953 гг., включая выявление противоречий, основных результатов и региональной специфики на материалах Новосибирска.
Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
. Выявление изменений, происходящих в содержании и методах идеологического воздействия на художественную жизнь в течении всего периода 1946-1953 гг. Выделение места идеологических кампаний в идеологической системе этого периода.
. Анализ новой идеологической концепции, сложившейся после войны и подлежавшей внедрению в общественное сознание посредством идеологических кампаний.
. Исследование деятельности органов ВКП (б) - КПСС по отношению к художественным учреждениям и творческим союзам в ходе проведения идеологических кампаний.
. Выявление особенностей развития и функционирования культурных учреждений и творческих союзов в указанный период.
. Изучение механизма внутреннего регулирования художественной жизни, в частности, роли творческой интеллигенции в проведении идеологических кампаний.
. Анализ воздействия партийно-государственных структур на творческие процессы в среде художественной интеллигенции.
. Выявление изменений в восприятии и оценке публикой художественных произведений.
Объект и предмет исследования
Объектом исследования являются изменения, которые происходили в художественной жизни г. Новосибирска под воздействием идеологических кампаний 1946-1953 гг. Предметом исследования являются, с одной стороны, механизмы, динамика, цели идеологических кампаний, с другой, различные элементы художественной жизни, такие как художественные учреждения, творческие союзы, органы государственного и партийного руководства художественной культурой, критика, а также так же воздействие идеологических кампаний на творческую деятельность интеллигенции.
Хронологические рамки
Хронологические рамки исследования охватывают отрезок времени с 1946 года по 1953 год. Это самостоятельный исторический период развития страны, который связан с послевоенным восстановлением экономики, завершением формирования сталинского режима, началом холодной войны. Но это также важный этап в развитии советской художественной культуры, характеризующийся усилением идеологического влияния партии. Нижняя граница совпадает с выходом в августе 1946 года ряда постановлений ЦК ВКП (б), которые касались литературы и искусства и знаменовали собой начало идеологических кампаний. Выбор верхней границы объясняется тем, что в 1953 г. со смертью Сталина завершился период, за которым закрепилось название «поздний сталинизм», произошли перемены в государственной власти и соответственно изменения культурной политики.
Территориальные рамки
Исследование основано на материалах г. Новосибирска и отражает региональные особенности проведения идеологических кампаний в сфере художественной культуры. Город Новосибирск в послевоенный период становится одним из важнейших культурных центров Сибири. Здесь функционировали три крупных театра (театр Оперы и балета, театр Красный факел, театр Юного зрителя), филармония. В Новосибирске существовало старейшее отделение ССП, издававшее журнал «Сибирские огни», а также отделение ССК и ССХ.
Художественная культура г. Новосибирска развивалась в соответствии с общими тенденциями культурного строительства в СССР, поэтому целесообразно предварять свое исследование рассмотрением культурной политики ВКП (б)-КПСС в стране в целом.
Методология и методы исследования
Методологическое значение имеет обоснование ключевых понятий, в рамках которых строится исследование. Специальной интерпретации требует понятие художественная жизнь. Поскольку в научной литературе нет единства в понимании этого термина, необходимо остановится на определении, отвечающем требованиям социального и системного подходов. В основу этого определения положены разработки советских и российских философов, культурологов, социальных историков культуры М.С. Кагана, В.Т. Ермакова, А.К. Уледова, В.Л. Соскина. Художественная жизнь, имея в своей основе художественную деятельность, и, прежде всего деятельность по созданию художественных ценностей, т.е. искусство, проявляется в функционировании целой системы общественных институтов, таких как культурные учреждения, творческие союзы, органы государственного и партийного руководство культурой, художественная критика и т. д. Эти компоненты обеспечивают взаимодействия между различными полюсами художественной жизни - художниками и публикой. Причем при социальном анализе художественной культуры их изучение выходит на первый план, так как в их деятельности отражаются общественные отношения. Важное методологическое значение имеет разграничение понятий художественная жизнь и художественная культура. Правомерно представлять художественную жизнь как часть художественной культуры. Нельзя забывать и о том, что художественная жизнь является подсистемой общественной жизни, а, значит, ее главной характеристикой должен являться процесс. Именно эта особенность художественной жизни позволяет изучать художественную культуру в развитии. Можно сказать, что художественная жизнь - явление многоаспектное и противоречивое. Художественная жизнь представляет собой сложную систему взаимодействия различных компонентов и в то же время является частью других систем. Одно из преимуществ системного подхода заключается в том, что он дает возможность исследовать в единстве и взаимосвязи компоненты художественной жизни, а также проанализировать процессы, обуславливающие развитие художественной культуры в целом.
Сущность культурной политики государства тоталитарного типа определялась партийно-государственными органами, деятельность которых направлялась на формирование представлений о месте и роли художественной жизни в обществе. Они определяли приоритетные направления развития художественной культуры, регулировали деятельность творческих объединений, культурных учреждений, отдельных представителей культуры. Существующая в стране система тотального идеологического давления заставляет каждого зрителя, читателя воспринимать художественные произведения так, как это было необходимо власти. Не надо также забывать о том, что в условиях советского строя художественная культура сама была отражением официальной идеологии и использовалась властью как инструмент идеологического воздействия на общество.
Таким образом, партийно-государственная политика явилась той «осью, которая пронизывала художественную жизнь и, в сущности, формировала ее облик». Именно анализ культурной политики государства является главной задачей социального подхода, который стал центральным для данного исследования. Исходным пунктом для нашего подхода, в соответствии с методологическими разработками В. Л. Соскина, стало признание неоднородности культуры, ее противоречивости. Главными среди этих противоречий были те, которые отражали воздействие политики и идеологии. Они проявились в борьбе двух основных тенденций - демократической и антидемократической, возникновение которых уходит своими корнями еще в дореволюционное прошлое. О причинах и условиях возникновения и развития этих тенденций В.Л. Соскин пишет следующее: «... корни находились в природе дореволюционного российского прошлого, наполненного борьбой за лучшую жизнь, за свободу и демократию, за человеческое достоинство и культурный прогресс и вместе с тем опутанного предрассудками, рабской психологией, почитанием силы. Большевики, овладевшие народной стихией, опирались на демократический протест и, естественно, не могли не выражать и в лозунгах, и на практике народные чаяния, стремление масс к свету, к знаниям. Они ведь и сами в массе своей были плоть от плоти народа. Но вместе с тем доктрина большевизма и весь опыт революционной деятельности формировали качества иного рода - партийную узость, предубеждение против демократии, стремление к монополизму, неприятие инакомыслия и многое другое, что порождалось теорией и практикой диктатуры. Переплетение указанных тенденций придавало процессу культурных изменений черты неоднозначности. При этом на разных этапах сила и масштаб проявления этих тенденций были не одинаковы. Между ними шло своего рода состязание, но управляемое, нити которого все более сосредотачивались в руках партии- государства». Постепенно, по мере укрепления власти происходил сдвиг в сторону преобладания тоталитарной тенденции, формирование тоталитарной культуры. В этом заключается ключ к пониманию советской культуры.
В связи с тем, что в последние годы появились новые подходы к изучению интеллигенции и, соответственно, возросло количество определений, необходимо уточнить, что в данном исследовании используется социально-профессиональное понимание термина интеллигенция. Под художественной интеллигенцией понимается социальный слой, профессионально занимающийся творческой деятельностью, создающий и распространяющий ценности художественной культуры. В послевоенный период художественная интеллигенция стала главным объектом воздействия в ходе идеологических кампаний. В связи с этим в разработке темы возникло немало трудностей. Существовала опасность отождествления воздействия идеологических кампаний на художественную жизнь с воздействием на интеллигенцию. Системный подход к исследованию художественной культуры должен был помочь избежать этого. Его использование давало возможность более полно выявить роль интеллигенции в развитии советской культуры, в организации художественной жизни, в проведении идеологических кампаний, более глубоко изучить воздействие идеологических кампаний на творческую деятельность, которая является основным фактором развития художественной культуры.
Под идеологическими кампаниями понимается система действий и мероприятий, направленных на внедрение в общественное сознание идеологических ориентиров, которые обеспечивают и обслуживают интересы власти, обусловленных необходимостью решения тех или иных социально-политических и экономических проблем. Необходимо рассмотрение идеологических кампаний в рамках всеобъемлющей системы партийно-государственного идеологического контроля над всеми сферами общественной и культурной жизни общества.
Частью системного подхода является структурно-функциональный анализ, позволяющий выявить внутреннюю структуру идеологических кампаний, определить механизм их проведения.
Для достижения целей данного исследования необходим межсистемный анализ. В этом случае предметом исследования становятся связи между идеологической системой, органической частью которой являются идеологические кампании, и художественной жизнью, во всей ее многоаспектности и противоречивости. Таким образом, будет раскрыта проблема воздействия идеологических кампаний 1945-1953гг. на художественную жизнь.
Конкретно-исторический метод исследования предполагает изучение целей и процесса проведения идеологических кампаний, роли партийно-государственных органов, содержание идеологии послевоенного периода, отношения художественной интеллигенции и власти. Для выявления специфики механизмов проведения идеологических кампаний на местах, особенностей развития региональной художественной жизни, взаимодействие центральных и местных органов власти, а так же для исследования динамики идеологических кампаний с 1946 г. по 1953 г. используются проблемно-хронологический и сравнительно-исторический методы.
Глава 1. Организация и проведение идеологических кампаний в сфере художественной культуры в 1946-1953 гг.
Тоталитарная система подчинила себе все значительные явления художественной культурной жизни. Художественная культура, поставленная под тотальный контроль партийного руководства, становится частью государственной системы, а культурная жизнь общества - сферой наиболее активной деятельности по разработке и внедрению идеологических ориентиров, предназначенных для общего потребления. Характерной особенностью культурной жизни послевоенного периода явились идеологические кампании в области литературы и искусства. Эти кампании представляли собой звенья одной цепи и являлись, прежде всего, составной частью послевоенной идеологической политики, проводившейся в жизнь партийным руководством в системных целях. В связи с этим идеологические кампании нельзя понять правильно, абстрагируясь от политико-экономической ситуации в стране и международного положения СССР.
В результате итогов войны чрезвычайно возрос авторитет СССР как державы победительницы, на долю которой выпали наибольшие тяготы и потери. Даже У. Черчилль признавал, что «именно русская армия выбила дух из немецкой армии... В мире не существовало другой силы, которая могла бы это сделать». Советскому Союзу удалось выйти из изоляции и занять почетное место «великой державы», определявшей послевоенное устройство мира на международных конференциях «большой тройки». Таким образом, в послевоенные годы произошло коренное изменение в соотношении политических сил на мировой арене. Но союзники не смогли найти взаимопонимание в вопросах раздела сфер влияния, что привело к расколу мира на два военно-политеческих блока и началу соперничества двух держав.
Обретение СССР статуса «сверхдержавы» и начавшаяся холодная война не могли не оказать влияния на внутриполитическую жизнь государства. Как замечают А.А. Данилов и А.В. Пыжиков, «все функционирование общественного организма» после окончания Великой Отечественной войны было связано с «осознанием новой геополитической роли Советского Союза в общемировом устройстве» Естественно, что планы партийного руководства «концентрировались вокруг расширения советского влияния, экспансии большевистской гегемонии на Восток и Запад». Эти цели требовали от партийного руководства внесения серьезных изменений в идеологический процесс, формирования в общественном сознании образа нового врага - американского империализма. Так появились новые идеологические ориентиры: «советский патриотизм», борьба с «низкопоклонством перед Западом», «упадничеством», «космополитизмом», которые предполагалось закрепить в массовом сознании при помощи испытанного метода идеологических кампаний.
На корректировку официальной идеологической доктрины оказала воздействие тяжелая экономическая ситуация в стране. За годы войны Советский Союз понес не только значительные людские потери, но и огромный материальный ущерб, который составил астрономическую сумму - около 3 триллионов рублей. Уже в 1945 году перед страной встала чрезвычайно сложная задача: в кратчайшие сроки восстановить разрушенное войной хозяйство, восстановить экономику ранее оккупированных территорий. Начало холодной войны усугубило ситуацию. Тенденция к демилитаризации, главенствующая первые два-три послевоенных года, сменилась в 1947-1948 годах сверхмилитаризацией. Вновь потребовалось колоссальное напряжение сил советского народа. Полстраны лежало в руинах, население в массе своей вело полуголодное существование, промышленность за редким исключением производила одну лишь военную продукцию, что влекло за собой острый дефицит товаров гражданского спроса.
В то же время советский народ, вынесший тяготы военных лет, надеялся, что победа, добытая им с таким трудом и жертвами, изменит жизнь к лучшему. Ограничивались ли эти надежды только улучшением материального благосостояния? Исследователи, которые обращаются к изучению социально-психологической атмосферы в послевоенном обществе, так или иначе, говорят об «оппозиционных настроениях». И.С. Кузнецов пишет о том, что «перед лицом гитлеровского «нового порядка» произошло определенное «примирение угнетенных и недовольных россиян с режимом, у многих окрепла или возродилась вера в его народный характер» и надежда на возможность перемен к лучшему в рамках существующей системы». Даже в условиях разрухи и отсутствия послаблений со стороны властей (в первую очередь экономических) в гуще народа преобладало «великое терпение» и вера в вождя. Что касается «оппозиционных настроений послевоенной поры», то И.С. Кузнецов относит их на счет «ситуативной реакции на невыносимые притеснения». Существует другая оценка социально-психологической ситуации послевоенного времени. Так Е.Ю. Зубковой делается вывод, что к этому времени «положение власть предержащих начинало напоминать сидение на вулкане, внутри которого вызревала и накапливалась энергия огромной разрушительной силы». В отличие от Кузнецова, Зубкова склонна рассматривать фронтовиков в качестве «неодекабристов» со свойственным им свободомыслием и стремлением смести ненавистный политический строй. Точка зрения И.С. Кузнецова кажется наиболее убедительной. Конечно, опыт войны и впечатления от заграничных походов побуждали к размышлениям о справедливости сталинского режима, но он воспринимался как неизменная данность. В обществе преобладало полное доверие к руководству страны и правящей партии.
Таким образом, возвращаясь к причинам проведения идеологических кампаний, мы считаем, что точка зрения тех исследователей, которые говорят о необходимости борьбы с «инакомыслием» и «оппозиционными настроениями» как о главной причине, толкнувшей власть на проведение кампаний не совсем верна. В некотором смысле они идут на поводу у официальной советской пропаганды, которая провозгласила борьбу с инакомыслием главной идеологической установкой. Нельзя забывать о том, что специально организованные идеологические кампании власть использовала в качестве способа социальной мобилизации. В условиях послевоенной разрухи партийное руководство считало этот способ наиболее эффективным для восстановления хозяйства и создания военно-промышленного комплекса, который не уступал бы военному потенциалу США и его союзников. Идеологические кампании, насаждая идеи советского патриотизма, борьбы с низкопоклонством перед Западом, должны были мобилизовать советской народ перед лицом империалистической угрозы, способствуя, таким образом, самоизоляции СССР и увеличению роли правящей партии во всех сферах общественной жизни.
Переходя к идеологическим кампаниям в художественной сфере, следует ответить на вопрос, почему именно художественная культура стала в этот период главным объектом идеологического воздействия? Чтобы ответить на этот вопрос следует вспомнить, что советская власть на протяжении всего своего существования рассматривала художественную культуру, руководствуясь принципом полезности. Искусство и литература, используя яркие художественные образы, должны были оказывать воспитательное воздействие на широкие круги населения. Художественную культуру власть рассматривала как часть идеологии. Действительно, к 1940-м годам, когда государство создало всеохватывающий аппарат контроля и управления культурой, и культурный процесс стал полностью управляемым, сложно было провести разграничительную грань между культурой и идеологией. Был создан эффективный механизм идеологического воздействия на общество через художественную культуру. В то же время, рассматривая идеологические кампании 1946-1953 гг. в связи с художественной жизнью, нельзя забывать, что кампании не замыкались на этой общественной сфере, они преследовали далеко идущие цели консолидации и мобилизации общества посредством насаждения новых идеологических ориентиров.
Но были и другие причины, почему художественная интеллигенция вновь подверглась нападкам со стороны партийного руководства. Многие исследователи говорят о том, что часть интеллигенции после войны рассчитывала на смягчение идеологического давления на культуру, искусство, науку. Выводы исследователей подкрепляются воспоминаниями некоторых представителей интеллигенции. Так Константин Симонов писал: «Как я помню, и в конце войны, и сразу после нее, и в сорок шестом году довольно широким кругом интеллигенции, во всяком случае, художественной интеллигенции, которую я знал ближе, казалось, что должно произойти нечто, двигающее нас в сторону либерализации...». Конечно, речь не шла о либерализации, в том смысле, в котором мы понимаем это слово теперь. Многих мыслящих представителей интеллигенции не устраивал тотальный контроль власти над творчеством, зависимость художников от партийных чиновников мало сведущих в искусстве. В документах ЦК ВКП(б) содержатся сведения о выступлениях писателей с требованиями расширить существующие идеологические рамки. Например, в докладной записке заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.М. Еголина секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову о положении дел в литературе от августа 1945 года сказано, что редактор журнала «Знамя», выступая на пленуме заявил: «Мы воевали, мы боролись, дайте нам свободу слова». Правда далее он объяснил, что под «свободой слова» он понимает «высшее требование к самому себе». Таким образом, настроения не несли в себе опасности для правящего режима, но они могли послужить и послужили поводом для нападок на художественную интеллигенцию и развертывания серии идеологических кампаний.
Необходимо кратко охарактеризовать идеологические новшества, которые внедрялись в общественное сознание в послевоенные годы. Первым важным компонентом идеологической концепции становится советский патриотизм, возведенный в ранг государственной политики. Возникновение его следует отнести к концу 20-х - началу 30-х годов, когда Сталин начал создавать империю советского образца. Как замечает С.Г. Костырченко: «В идеологии стала доминировать пропаганда патриотизма в духе классической триады той же николаевской эпохи: «православие - самодержавие - народность». Естественно эта формула подвергнулась модернизации, в ходе которой первый элемент был заменен на марксизм-ленинизм, второй - на сталинское единовластие, а третий, будучи, лишь формально-декларативным придатком к первым двум, вообще не нуждался в адаптации, сохранив свою демагогическую функцию неизменной».
В то же время благодаря пропаганде советского патриотизма в 1930-х годах удалось преодолеть многие издержки левацко-нигилистического подхода к отечественной культуре, характерного для 1920-х годов.
В предверии войны ставка на патриотизм себя оправдала. Вне всякого сомнения, усилению патриотических тенденций способствовала Великая Отечественная война, потребовавшая мобилизации всех нравственных и духовных сил советского народа. Однако после войны произошла трансформация концепции советского патриотизма. Во-первых, первоначальный принцип равенства советских наций отошел на второй план, и предпочтение стало отдаваться русским, как самой многочисленной нации, призванной служить ядром советского государства. Отсюда было совсем недалеко до сначала робких, потом более открытых проявлений великодержавного шовинизма и дискриминации по национальному признаку, в том числе антисемитизм. Во-вторых, на языке официальной пропаганды под советским патриотизмом стало пониматься не что иное, как беспощадная борьба против раболепия и низкопоклонства перед иностранщиной и чуждого советскому народу буржуазного космополитизма.
Вокруг этого нового пропагандистского «изобретения» строилась вся идеологическая работа послевоенных лет. Не было ни одной сферы деятельности, на которую бы не оказало влияние корректировка идеологической доктрины в сторону советского патриотизма. Особенно это касалось художественной культуры, которая, как уже было сказано, должна была служить проводником идеологических установок в обществе. Но сначала надо было внедрить эти идеи в сознание самих деятелей культуры. О том, как это происходило, дает представление серия идеологических постановлений ЦК ВКП (б) второй половины 1940-х годов: «О журнале «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», «О кинофильме Большая жизнь», «Об опере Мурадели «Вечная дружба».
Определило направленность идеологических кампаний постановление «О журнале «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 года. В этом документе подчеркивалось, что в журнале «Звезда» за последнее время появилось много «безыдейных», «идеологически вредных» произведений, произведений «культивирующих несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». В том же духе высказывались претензии к журналу «Ленинград», в котором был опубликован ряд произведений, «проникнутых духом низкопоклонства ко всему иностранному». Главные обвинения были предъявлены редакциям журналов, которые «не справились с возложенным на них делом и допустили серьезные политические ошибки в руководстве журналами» и Правлению Союза советских писателей, которое «попустительствовали проникновению в журнал чуждых советской литературе тенденций и нравов».
Важным для нас является то, что в постановлении было дано четкое определение, в чем состоит назначение советской литературы: «Сила советской литературы, самой передовой литературы в мире, состоит в том, что она является литературой, у которой нет, и не может быть других интересов, кроме интересов народа, интересов государства. Задача советской литературы состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий, готовым преодолеть всякое препятствие. Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, «искусства для искусства» чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь место в наших журналах». Это являлось прямым развитием принципов, которыми партия руководствовалась во всех своих решениях о литературе, начиная с 1920-х годов. Журналам ставили в вину опубликование произведений А.А. Ахматовой и М.М. Зощенко. В адрес этих выдающихся отечественных литераторов были допущены прямые оскорбления. Так Зощенко был назван «пошляком и подонком литературы» и безосновательно обвинен в том, что во время войны «ничем не помогал советскому народу». Стихотворения Ахматовой, говорилось в документе, «наносят вред советской молодежи и не могут идти в ногу со временем».
Возникает закономерный вопрос, был ли случайным выбор таких объектов для критики? Чтобы ответить на него, необходимо обратиться к предыстории выхода постановления. Так как этот вопрос прекрасно освещен в литературе, остановимся лишь на отдельных событиях, предшествующих появлению этого идеологического документа. В конце 1943 года в Управлении пропаганды и агитации ЦК была составлена докладная записка, в которой начальник управления Г. Александров, его заместитель А. Пузин и заведующий отделом художественной литературы А. Еголин информировали секретарей ЦК ВКП (б) Г. Маленкова и А. Щербакова о «грубых политических ошибках журналов «Октябрь», «Знамя» и «Новый мир». В докладной записке были упомянуты многие писатели, но среди тех, кого отметили особо, был М.М. Зощенко, чья «пошлая, антихудожественная и политически вредная повесть» «Перед заходом солнца» была опубликована в журнале «Октябрь». Союз советских писателей СССР принял специальное постановление о журнале «Октябрь», где повторил все выпады против Зощенко. Можно сказать, что с этого времени Зощенко впал в немилость. Он написал оправдательные письма Сталину и Щербакову, но это не помогало. В феврале 1944 г. в Москве состоялся девятый расширенный пленум ССП СССР. Избранный на нем новый председатель правления Н. Тихонов в своем докладе подверг резкой критике Н. Асеева, М. Зощенко и И. Сельвинского. Выступивший в конце заседания начальник управления пропаганды ЦК Г. Александров объявил Зощенко писателем, изображающим только развратников, жуликов, шарлатанов.
Ну а что же Анна Ахматова? На первый взгляд ее судьба складывалась благополучно. Был включен в план Госиздата на 1945 год сборник поэтессы «Стихи. 1905-1945». В марте 1906 года в издательстве «Правда» была подписана к печати ее новая книга «Избранные стихи. 1910-1946». Стихи А. Ахматовой в 1945 году публикует журнал «Знамя».
Не говорит ли это о том, что выбор для критики столь непохожих литераторов был в большей степени спонтанным? Так считают многие исследователи. В частности, В.В. Кожинов выдвигает версию о том, что существовала связь между Постановлением ЦК ВКП (б) о ленинградских журналах 1946 г. и «Ленинградским делом» 1949 г. В сущности, постановление было направлено не столько против Зощенко и Ахматовой, сколько против ленинградского руководства. Нельзя с этим не согласиться, если вспомнить, что в каждом идеологическом шаге присутствовало влияние Сталина. Ему приписывал «инициативу постановки вопросов о положении в журналах «Звезда» и «Ленинград» сам Жданов. Вот что говорил об этой идеологической кампании Хрущев: «Жданов сыграл отведенную ему роль, но все-таки он выполнял прямые указания Сталина». Руководители Ленинграда давно вызывали подозрения Сталина в желании получить независимость от центральной власти. Эти подозрения подогревались противниками Жданова во главе с Маленковым, который боролся с А.А. Ждановым за пост секретаря ЦК по идеологии. И вот ему представился удобный момент для нанесения удара по Жданову.
августа 1946 года состоялось заседание Оргбюро, посвященное обсуждению вопроса о журнал «Звезда» и «Ленинград». Сталин впервые за десять лет участвовал в заседании Оргбюро, что свидетельствует о том, какое большое значение предавалось вопросу. Сталин и Маленков в резких выражения критиковали журналы «Звезда» и «Ленинград». Конечно, сам факт критики ленинградских журналов, бросал тень на руководство города, но каких либо серьезных обвинений к нему сначала не предъявлялось. Все изменилось после выступления Маленкова, который не преминул заметить, что Ленинградский горком включил Зощенко в состав редколлегии журнала «Звезда» без согласования с ЦК. Это послужило тому, что в окончательный вариант постановления был включен пункт о грубой политической ошибке ленинградского горкома.
Сразу после выхода в свет постановления «О журналах «Звезда» и «Ленинград», 15 и 16 августа, перед партактивом и писателями Ленинграда с докладом на эту тему выступил Жданов. Он пытался не акцентировать внимание на критике горкома. Вместо этого, демонстрируя свое рвение в борьбе с крамолой, он не постеснялся осыпать массой ругательств ленинградских писателей и редколлегии журналов. Зощенко он назвал «проповедником безыдейности и пошлости, беспринципным и бессовестным литературным хулиганом», Ахматову - «монахиней и блудницей в одном лице». Известный прозаик И.М. Меттер пишет о том, какую реакцию вызвал доклад Жданова у присутствующих: «Я отлично помню то ощущение раздавленности и унижения, которое навалилось на нас в актовом зале Смольного во время развязного, площадно-грубого, литературоведчески полуграмотного доклада Жданова». Стоит обратить внимание, на обвинения А.А. Жданова, так как они отражают сущность идеологической политики партии в сфере художественной культуры на протяжении всего послевоенного десятилетия: «Не случайно, что в литературных журналах стаи увлекаться современной низкопробной буржуазной литературой Запада. Некоторые наши литераторы стали рассматривать себя не как учителей, а как учеников буржуазно-мещанских литераторов, стали сбиваться на тон низкопоклонства и преклонения перед мещанской литературой. К лицу ли нам, советским патриотам, такое низкопоклонство...? К лицу ли нашей советской литературе, являющейся самой революционной литературой в мире, низкопоклонство перед ограниченной мещанско-буржуазной литературой Запада?». Доклад А.А. Жданова отражал общий политический курс. Это подтверждает то, что текст доклада, положенный в основу постановления ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», И.В. Сталин оценил как «превосходный» и потребовал его быстрейшего опубликования.
Таким образом, возвращаясь к вопросу о внутрипартийной борьбе, необходимо отметить следующее. Конечно, постановка вопроса о скрытых механизмах выхода постановления должна иметь место, но нельзя забывать, о том, что постановление о журналах, решая важные идейно-политические задачи, имело самостоятельное значение, оно положило начало кампании по борьбе с «низкопоклонниками перед Западом». Противоречия между партийными функционерами сыграли свою роль, но не в том, что данное постановление появилось, а в том, что объектом критики были выбраны ленинградские журналы и ленинградские писатели.
В резолюции президиума правления Союза советских писателей СССР (от 4 сентября 1946 г.) Постановление ЦК было названо «важнейшим документом нашей партии, определяющим боевую программу дальнейшей работы правления ССП и всех писательских организаций страны». Далее говорилось, что «необходим коренной перелом в идейной жизни и работе Союза писателей». В связи с этим беспартийный Н.С. Тихонов был освобожден от обязанностей председателя правления, на его место пришел член ЦК ВКП(б) А.А. Фадеев. Одновременно должно было пройти обсуждение докладов редакций ведущих литературных журналов, «Литературной газеты», издательства «Советский писатель», осуществлена перестройка работы по подготовке кадров».
Зощенко, не пожелав признать себя виновным, написал Сталину письмо, в котором попытался оправдаться: «Я никогда не был антисоветским человеком... А происходил из дворянской семьи, но никогда у меня не было двух мнений... Я всегда шел с народом». На это письмо ответа не последовало. Зощенко и Ахматову исключили из Союза «как не соответствующих в своем творчестве требованиям параграфа 2 Устава Союза, гласящего, что членами Союза могут быть писатели, «стоящие на платформе советской власти и участвующие в социалистическом строительстве». С момента выхода постановления до 1951 года Зощенко исчез со страниц советской печати. В последнее время были опубликованы свидетельства того, что чрезвычайно тяжело эти годы складывались и для А.А. Ахматовой. После исключения из ССП она была лишена продовольственных карточек. Она получала крошечную пенсию, были времена, когда она просто голодала.
Постановление ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград» резко изменило обстановку в художественной среде. Сегодня есть немало мемуаров, в которых авторы вспоминают о событиях, связанных с выходом постановления и началом проработачных кампаний. И.М. Меттер пишет: «Во всяком случае, мне казалось, что несправедливая жестокость, обрушившаяся на Михаила Михайловича в августе сорок шестого года, ни в ком из ленинградских писателей не вызвала злорадства». Это вполне возможно не только потому, что Зощенко в интеллигентской среде по-настоящему уважали и ценили. Дело в том, что литераторы не могли не осознавать безосновательность и абсурдность обвинений, предъявленных Зощенко и Ахматовой, а значит, понимали, что любой писатель мог быть подвергнут критике. Так описывает свои впечатления Петр Капица: «Мы так и эдак пытались объяснить для себя происшедшее. Появилась, мол, насущная необходимость круче подвернуть гайки во всей идеологической работе. За войну люди, побывавшие в оккупации и на территории капиталистических государств, стали терять ориентиры, потянулись к иностранщине». Писательница Т. Хмельницкая писала в своих воспоминаниях: «Речь Жданова своей грубостью, нелепостью обвинений поразила всех. Люди растерялись. Всем было странно и страшно».
На этом идеологический накат на литературу не закончился. В 1948 году выходят постановления ЦК ВКП (б) о журналах «Крокодил» и «Знамя». Они имели целью еще раз напомнить литературным журналам, что их основными задачами является «борьба с пережитками капитализма в сознании людей», критика буржуазной культуры Запада. Вместо того чтобы публиковать произведения, «правдиво и ярко отображающие жизнь в ее революционном развитии, раскрывающие новые качества советских людей - строителей коммунизма», журнал «Знамя напечатал ряд произведений, лишенных «жизненного правдоподобия», построенных на «вымученных психологических домыслах, заимствованных из образцов упадочной буржуазной литературы».
Итак, власть достигла своей цели. Во всесоюзном масштабе развернулась кампания по борьбе с «безыдейностью», «низкопоклонством перед Западом», принявшая форму травли отдельных деятелей литературы и искусства. В среде художественной интеллигенции вновь воцарился страх. Ни о каких «послевоенных послаблениях» больше не могло идти и речи. Выразить свое негодование никто открыто не решался. Оставалось одно - выполнять идеологические предписания. Писатели в этот период создали целый ряд произведений. Стоит назвать некоторые из них: «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Повесть о настоящем человеке» Б. Полевого, «Спутники» и «Кружилиха» В. Пановой, «Звезда» Э. Казакевича, «Счастье» П. Павленко, «Буря» И. Эренбурга, «Русский вопрос» К. Симонова, «Русский лес» Л. Леонова, «Районные будни» В. Овечкина и другие. Многие из них удостоились Сталинских премий, получили широкую известность. Некоторые произведения знают и читают до сих пор. Но нельзя забывать о том, что они создавались в условиях грубого вмешательства Сталина в творчество авторов, следовали политической конъюнктуре, а значит, так или иначе, обслуживали идеологическую машину сталинского руководства.
Следующим объектом критики стало театральное искусство. Спустя всего 12 дней после выхода постановления о ленинградских журналах 26 августа 1946 года увидело свет другое постановление ЦК - «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению». В этом документе говорилось о серьезных изъянах о состоянии репертуара театров. Главный недостаток заключался с том, что были вытесненными из репертуара театров «пьесы советских авторов на современные темы», а среди тех, которые все же были поставлены, «имеются пьесы слабые и безыдейные», создающие «неправильное, искаженное представление о советской жизни». Причиной такого положения дел в театральном искусстве было названо то, что Комитет по делам искусств не справляется со своими обязанностями, более того именно он «внедряет в репертуар театров пьесы буржуазных зарубежных драматургов», что является «предоставлением сцены для пропаганды реакционной буржуазной идеологии и морали, попыткой отравить сознание советских людей мировоззрением, враждебным советскому обществу, оживить пережитки капитализма в сознании и быту». Вновь досталось Союзу советских писателей, который «ничего не делает для повышения идейно-политического уровня создаваемых ими произведений, не борется против пошлости и халтуры».
Вот какую задачу поставил перед драматургами ЦК ВКП(б): «Наши драматурги и режиссеры призваны активно участвовать в деле воспитания советских людей, отвечать на их высокие культурные запросы, воспитывать советскую молодежь бодрой и жизнерадостной, преданной Родине и верящей в победу нашего дела, не боящейся препятствий, способной преодолевать любые трудности. Вместе с тем советский театр призван показать, что эти качества свойственны не отдельным, избранным людям, героям, но многим миллионам советских людей». Ориентиры были заданы, казалось бы, четкие. Только реализовать их, не прибегая к идеализации советской действительности, оказалось задачей практически невыполнимой.
Писатель и критик А. Борщаговский в своих воспоминаниях рассматривает это постановление как документ, направленный на борьбу с теми драматургами и режиссерами, кто хотел писать и ставить социально значимые пьесы, боролся с «лакировкой». Он пишет: «Так была дана улица приспособленцам и конъюнктурщикам, литераторам (и режиссерам, и художникам), готовым весьма скромными художественными средствами (а то и при полной их нищете!) обслужить нехитрую социальную схему: социализм в стране построен, последний советский человек, как утверждал А. Жданов, выше любого лучшего человека западного мира, плохой человек такая редкость у нас, что и заниматься им кощунственно...». Такая оценка правомерна. Постановление о театрах необходимо рассматривать в связи с кампаниями по насаждению советского патриотизма, который строился на представлении о новом типе советского человека, «находящегося на более высокой ступени развития, одухотворенного высокими идеалами». Все, что не попадало под это определение, считалось «безыдейным», «идеологически вредным», «культивирующим дух низкопоклонства перед Западом».
сентября появляется еще одно постановление, вошедшее в серию идеологических постановлений ЦК ВКП(б) 1946 года, на этот раз оно касалось киноискусства - «О кинофильме «Большая жизнь». Сталин всегда предавал особое значение кино в деле идеологического воспитания народа. И на этот раз кино должно было сыграть свою роль в насаждении советского патриотизма. События развертывались по той же отработанной схеме: сначала - разъяснительно-погромное выступление Сталина, затем - решение ЦК, повторявшее основные моменты выступления генерального секретаря. На этот раз были вскрыты «серьезные изъяны» в работе Министерства кинематографии и «идейно-художественные ошибки» в картинах ведущих советских кинорежиссеров. Были названы имена С. Эйзенштейна, В. Пудовкина, Л. Лукова, Г. Козинцева и Л. Трауберга. Наиболее резкой критике подверглись фильмы «Большая жизнь», «Адмирал Нахимов» и «Иван Грозный».
В первом из этих фильмов рассказывалось о жизни донецких шахтеров. И вновь критика строилась все на тех же шаблонных высказываниях: «не дает правильного представления о действительном размахе и значении проведенных Советским государством восстановительных работ в Донецком бассейне»; «главное внимание уделено примитивному изображению всякого рода личных переживаний и бытовых сцен»; «дано фальшивое изображение советских людей», «фильм наделяет советских людей нравами, совершенно не свойственными нашему обществу» и так далее. Во второй серии «Ивана Грозного» недовольство Сталина вызывает то, что Эйзенштейн «представил войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клус-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильным волей и характером, - слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета». Вот как искусствовед Е. Громов объясняет, почему вызвала столь жесткую критику вторая серия фильма (за первую серия в январе 1946 года Эйзенштейн получил Сталинскую премию): «В эйзенштейновском фильме идея покаяния - одна из магистральных, главных. Тем самым в глазах Сталина, когда он это понял, обесценивался экранный образ Ивана Грозного, что задевало лично диктатора. Он никогда не испытывал чувства вины и раскаянья». После выхода постановления ЦК С. Эйзенштейн был вынужден по личному указанию Сталина переделывать вторую серию «Ивана Грозного», но она так и не вышла на экран, 11 февраля 1948 года С. Эйзенштейна не стало.
Режиссер В. Пудовкин подвергся критике за то, что в фильм «Адмирал Нахимов» не были включены такие факты, что «русские были в Синопе и что в Синопском бою была взята в плен целая группа турецких адмиралов во главе с командующим», то есть фильм был раскритикован за недостаточно героический показ русского прошлого. После переделки картины в соответствие с концепцией советского патриотизма Пудовкин награждается Сталинской премией.
Таким образом, перед киноискусством, как и перед другими отраслями искусства, ставилась задача воспитания народа в духе советского патриотизма. Киноискусство не должно было порождать сомнения в правильности советского строя, оно было призвано насаждать социальный оптимизм, укреплять веру в неизбежность коммунизма, способствовать сплочению народа вокруг вождя. Интересен тот факт, что официальная критика продолжает призывать к показу реальных противоречий советской жизни. Действительно, Сталин не мог отрицать, что в обществе имеются недостатки, но он их считал «нетипичными». Как пишет Е. Громов: «Это было то магическое слово, с помощью которого советское искусство загонялось в тупики пресной идеализации, которая неминуемо оборачивалось плоским упрощенчеством».
февраля 1948 года ЦК ВКП (б) принимает постановление о музыке «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели. Эта опера была написана В. Мурадели вместе с Г. Мдивани к 30-й годовщине Октябрьской революции. Композиторы выполняли заказ, шедший от Комитета по делам искусств. Требовалось сочинить оперу, прославляющую нерушимую дружбу народов Советского Союза на примере Кавказа. Никто не сомневался в том, что опера будет отмечена Сталинской премией и другими наградами. Около 20 оперных театров страны, в том числе и Большой театр, начали подготовку к постановке этой оперы. Но все просчитались. Сталин не принял оперу. Кремлевский владыка возмутился самой идеологической концепции новой оперы, которая шла в разрез с его взглядами и, пожалуй, чувствами. Не те кавказские народы были показаны прогрессивными». Существовал еще один серьезный недостаток: «И в этой заключительной сцене авторы показывают, что ведущей революционной силой является не русский народ, а горцы (лезгины, осетины)». А это уже в корне противоречило идеологической концепции советского патриотизма, которая строилась на представлении о том, что русский народ является самой великой, самой революционной нацией.
Но у власти были претензии не только к идейному содержанию оперы «Великая дружба», но и к ее художественной форме. Композитор был обвинен в том, что «пренебрег лучшими традициями и опытом классической оперы вообще, русской классической оперы в особенности, отличающейся внутренней содержательностью, богатством мелодий и широтой диапазона, народностью, изящной, красивой, ясной музыкальной формой, сделавшей русскую оперу лучшей оперой в мире, любимым и доступным широким слоям народа жанром музыки». Обращение к широким народным массам в таком специальном вопросе примечательно. Надо сказать, что оно присутствовало и в постановлениях 1946 года. Это может показаться отголоском демократической тенденции в оценке явлений искусства, но только на первый взгляд. Главный критерий для отбора прост: любое музыкальное произведение должно быть понято слушателями сразу. Если же произведение было непонятно, принималось не сразу, то считалось, что оно народу не нужно. Создателя этого произведения причисляли к композиторам «формалистического», «антинародного» направления, в уничтожении которого состояла главная цель постановления.
Вместе с В. Мурадели в «формализме» обвиняются лучшие советские композиторы: Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян, В. Шебалин, Г. Попов, Н. Мясковский. Как отмечалось в постановлении, в их творчестве, особенно наглядно представлены «формалистические извращения, антидемократические тенденции в музыке, чуждые советскому народу и его художественным вкусам.» Далее в постановлении перечисляются основные признаки такой музыки: «отрицание основных принципов классической музыки», «проповедь атональности, диссонанса и дисгармонии», «увлечение сумбурными, невропатическими сочетаниями, превращающими музыку в какофонию, в хаотическое нагромождение звуков». И что особенно важно: «Эта музыка сильно отдает духом современной модернистской буржуазной музыки Европы и Америки, отображающей маразм буржуазной культуры, полное отрицание музыкального искусства, его тупик».
Следует отметить, что борьба с «формализмом» велась еще в 30-е годы, причем она касалась не только музыки, боролись с «формалистами» в литературе, изобразительном искусстве, театральном творчестве. И вот после войны партийное руководство во главе со Сталиным вновь пускает в ход дубинку «формализма». Обвинение некоторых деятелей советского искусства в формализме, причем не только композиторов (обвинялись зачастую наиболее талантливые) означало для них постановку вне искусства. Исполнение их произведений было запрещено. Все это делалось сталинским руководством в рамках идеологических кампаний по борьбе с «тлетворным влиянием Запада».
Как же воспринималась эти кампания деятелями искусства? Сохранилась докладная записка заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) Д.Т. Шепилова (к тому времени Г.Ф. Александров потерял уже свою должность) «о высказываниях» в связи с опубликованием постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели. Шепилов сообщает о закрытом партийном собрании в Союзе композиторов СССР, на котором с краткой информацией о решении ЦК выступил Т. Хренников. «Все выступавшие горячо одобрили решение ЦК». Были и такие, кто проявил самокритичность: «Композитор Кабалевский говорил, что «хотя его имени нет в постановлении, но его творчество также имеет формалистические тенденции». Не столь гладко проходило собрание в Московской консерватории: «Некоторые преподаватели консерватории высказывали мысль о том, что сильно ударили по наиболее яркой группе композиторов. В произведениях Шостаковича, Мясковского есть и хорошее. Кое-кто высказывал опасение, не будет ли симфонизм - высшая форма музыки подменена музыкой в стиле хора Пятницкого». Есть в докладной записке сведения о том, как отреагировали на постановление главные герои кампании по борьбе с «формализмом». По данным Шепилова, «Прокофьев принял постановление спокойно, собирается обратиться с письмом на имя товарища Жданова с просьбой о приеме, в частности о консультации по новой опере на советскую тему (как будто по повести Полевого «Повесть о настоящем человеке»). Шостакович находится в более взволнованном состоянии, но также собирается приступить к сочинению оперы «Молодая гвардия». Композитор Шебалин официально приветствует постановление, однако среди близких ему лиц говорит, что... это результат чьих-то «происков».
Вряд ли докладная записка передает истинное отношение композиторов к идеологическим кампаниям, но все же обращает на себя внимание то, что такая жесткая критика со стороны властей, по официальной версии, была воспринята ими достаточно спокойно. Не говорит ли это о том, что некоторые из композиторов, подвергшихся критике, понимали, что являются всего лишь пешками в идеологической игре партийной верхушки во главе со Сталиным? В конечном счете, власть не лишила их возможности работать, в отличие от тех же Ахматовой и Зощенко. Сталин включил Шостаковича в Комитет по празднованию собственного юбилея, дал ему Сталинскую премию в 1950 году, и еще одну в 1952 году. В 1951 году получают эту премию и Прокофьев, а также Хачатурян. Мясковского ею награждают в 1950 и 1951 (посмертно). Вот как объясняет это быстрое «прощение» профессор Ленинградской консерватории, музыкальный критик Л. Гаккель: «Любая власть хочет властвовать над живым народом, живой страной, а страна без творцов, и, может быть, в особенности - без музыкантов, не кажется и не является живой... Потому не губили, поэтому заваливали работой в конце 40-х - начале 50-х; кажется, что Шостакович писал музыку ко всем парадным фильмам того времени».
Биография Шостаковича, может быть отчетливей, чем в других случаях обнажила трагизм положения творческой личности в тоталитарной системе. Как верно отмечает А.В. Богданова: «Шостакович был сыном своей эпохи и страны. Он великолепно понимал и ощущал всю репрессивную мощь режима, погубившего многих его друзей и соратников по искусству. Но одновременно, как и другие честные художники, он переживал патриотические чувства в связи с войной, испытывал страх за близких, боялся лишиться возможности заниматься музыкальным творчеством. За счастье оставаться композитором он вынужден был платить очень путаной мозаикой музыкальных текстов, публичных выступления и заявлений, приватных разговоров и перепиской с друзьями и т. п.».
Сложным в конце 1940-х гг. было положение в изобразительном искусстве. Созданная в 1947 г. Академия художеств во главе с А.М. Герасимовым включилась в борьбу с формализмом. Под огнем критики оказался председатель Московского Союза Советских художников Сергей Герасимов. Группа художников (Бакшеев В.Н., Яковлев В.Н., Кацман Е.А., Налбандян Д.А. и др.) написали письмо М.М. Молотову, в котором обвинили С. Герасимова в том, что он является идейным вдохновителем части художников, придерживающихся формалистического направления в искусстве. Эта группа формалистов противопоставлялась части художников, которые борются за социалистический реализм (А. Герасимов, В. Яковлев, Б. Иогансон, Д. Налбандян и др.). В этом письме содержатся сведения об открытых выступления художников-формалистов. Так 26 ноября на обсуждении выставки 1949 года выступили Полякова и Таежный, которые сделали заявление, что «нам не угрожает и не опасен никакой формализм, и что бороться надо только с проявлениями натурализма». Они обратились к С. Герасимову: «Но пусть он будет спокоен - у него за плечами его ученики, которые любят его и уважают». Исход этого так называемого «противостояния двух направлений в искусстве» был предрешен. В итоге, С. Герасимов, А. Дейнека, П. Корин и другие известные художники и педагоги, чье творчество было названо «антихудожественным», были изгнаны из Московского художественного института им. Сурикова. Совершенно очевидно, что разделение художников на «формалистов» и «реалистов» было только на руку партийному руководству, которое из многообразия художественных тенденции выбирало одну, ту, что отвечала его целям, объявляя при этом другую враждебной классу, партии, народу
Желание монополизировать художественную культуру проявилось в критике всего, что не укладывалось в рамки соцреализма. Требование партийности, народности, общепонятности, простоты и доступности средств выражения, оптимизма - все, что объединялось концепцией соцреализма, повлияло на развитие художественной культуры на долгие годы. Тотальную идеологизацию художественной культуры следует считать негативным явлением. Однако в осмыслении развития советской культуры не должно быть крайностей и упрощения. В советской культуре переплелись две линии развития: демократическая и антидемократическая. И хотя в послевоенный период явно преобладала последняя, но это не исключало определенные положительные черты. Господствующий режим стремился показать себя проводником подлинно демократической культуры. Об этом свидетельствует постоянное обращение к народности, подчеркивание демократических традиций русской культуры. Примечательно, что все решения выносились на широкое, почти что всенародное, обсуждение. Это тоже была своеобразная демонстрация лозунга «Искусство должно принадлежать народу». Другое дело, что цели, которые преследовала власть, обращаясь к «голосу народа», были далеко не демократическими. По мнению Зубковой, «голос народа» власть использовала, как «воспитательное» средство в своих отношениях с интеллигенцией». Прикрываясь зачастую некомпетентным мнением публики, партийное руководство продолжало идеологический накат на художественную культуру.
Уделяя внимание развитию художественной культуры, власть стремилась использовать ее в качестве рупора своей идеологии. Но объективно в этом процессе возникали ценности, которые превосходили установленные сверху нормативы. Нельзя перечеркивать огромные завоевания советской художественной культуры, которые были сделаны как в рамках официальной идеологии, так и вопреки ей. Остались в отечественной литературе отмеченные Сталинской премией «Звезда» Э. Казакевича, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, «Золотая карета» Леонова, «Далекие годы» К. Паустовского. Не смотря на все препятствия, которые чинила им власть, продолжали работать А. Ахматова, М. Зощенко. В классику советского киноискусства вошли «Молодая гвардия» С. Герасимова, «Подвиг разведчика» Б. Барнета. Огромную роль в развитии музыкальной культуры сыграло творчество Д. Шостаковича, В. Шебалина, С. А. Хачатуряна, Н. Мясковского. Достойное место в искусстве занимают работы В. Фаворского, П. Корина. И это лишь малая часть того, что следует отнести к достижениям советской культуры.
В 1949 году под флагом советского патриотизма развертывается еще одна идеологическая кампания. На этот раз ярлыком становится термин «безродный космополит». В «Краткой советской энциклопедии» 1948 года дается такое определение этому термину: «Космополитизм, - идеология, противопоставляющая патриотизму идею всемирного братства людей: «человек - гражданин мира. Возник еще в античном мире (киники, стоики, ранее христианство). На прошлых исторических этапах играл прогрессивную роль в борьбе против национальной исключительности. В настоящее время имеет реакционное значение, противопоставляя пустые либеральные фразы революционному пролетарскому интернационализму, отстаивающему боевую международную классовую солидарность трудящихся и активно поддерживающему национально-освободительные движения. В отличие от космополитизма пролетарский интернационализм стремился не к безналичному государству, а к многонациональному социалистическому государству, не к безнациональной культуре, а к культуре национальной по форме, социалистической по содержанию».
Это определение не только использовали при отнесении к «космополитам», но и пошли гораздо дальше: космополитом отныне можно было признать любого неугодного властям человека, а космополитизмом - любое опасное явление в обществе. Образ «врага-космополита» был необходим властям для достижения идеологической однородности общества, его консолидации в условиях обострения международной обстановки в конце 1940-х. В целом, кампания по борьбе с «космополитизмом» стала закономерным продолжением кампаний против «низкопоклонства перед Западом». Впрочем, эти два явления считались двумя сторонами одного и того же «советского патриотизма». Антипатриотизм неизменно включался в содержание определения космополитизма и был центральным пунктом проработки космополитов на всех собраниях.
С самого начала борьба с космополитизмом приобрела черты антисемитской кампании. С.Г. Костырченко в своей монографии пишет о том, что «развенчание «безродных космополитов» сначала в театральной критике, а потом и в других сферах культуры и общественной жизни не просто совпало с арестами еврейских писателей и общественных деятелей, но было в значительной мере спровоцировано этим генеральным наступлением на так называемый еврейский буржуазный национализм. То были две стороны одной медали». Отчасти, антисемитскую направленность кампании можно объяснить обострением международной обстановки в конце 1940-х годов, разочарованием советского руководства в политике созданного при поддержке СССР государства Израиль. В этих условиях Сталин стал рассматривать евреев как своеобразную «пятую колонну» империалистического Запада.
Одной из первых акций кампании стала ликвидация Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). В ЕАК входил цвет еврейской интеллигенции. Возглавлял его талантливый актер-трагик Соломон Михоэлс, который, по мнению многих исследователей, был убит по прямому приказу Сталина в январе 1948 года. Членами его были поэты и писатели И.С. Фефер, Л.М. Квитко, П.Д. Маркиш, С.З. Галкин, художественный руководитель Московского государственного еврейского театра В.Л. Зускин, главный врач ЦКБ имени Боткина Б.А. Шимелиович, директор Института физиологии РАМН СССР Л.С. Штерн и др. Комитет имел свой печатный орган - газету «Эйникайт» («Единение»). В ходе поездок в США, осуществляющихся по заданию ЦК ВКП(б), С. Михоэлс и другие члены ЕАК общались с представителями еврейской культурной элиты США, что потом ставилось им в вину.
Уже к началу 1948 года сценарий всего «дела» о еврейском национализме был разработан сотрудниками МГБ. 26 марта 1948 года МГБ СССР направило в ЦК ВКП и Совет министров записку о ЕАК, в которой утверждалось, что его руководители являются активными националистами, проводят антисоветскую националистическую работу. Среди тех, кого власти наметили для ареста и суда были видные представители интеллигенции еврейского происхождения. По сценарию, разработанному МГБ, Еврейский антифашистский комитет должен был предстать, как координирующий центр националистической антисоветской шпионской деятельности, руководящий широко разветвленной во всем Советском Союзе еврейской буржуазно-националистической организацией. 20 ноября 1948 вышло постановление политбюро, которое гласило, что следует немедленно распустить Еврейский антифашистский комитет, который «являлся центром антисоветской пропаганды и регулярно поставлял антисоветскую информацию органам иностранной разведки».
Целью властей было уничтожение еврейской культурной среды весьма отличающийся по настроениям от того что хотела видеть эта самая власть в советской культуре. 3 февраля 1948 года было принято постановление ЦК ВКП(б) «О роспуске объединений еврейских писателей и о закрытии альманахов на еврейском языке», а 16 ноября 1949 года власти закрыли Государственный еврейский театр и все четырнадцать еврейских театров страны. В марте 1952 года было принято решение начать следствие по делам всех лиц, имена которых фигурировали в ходе допросов по делу ЕАК. Всего в это дело было вовлечено 213 человек, среди которых немало известных деятелей науки, литературы и искусства: И. Эренбург, В. Гроссман, С. Маршак, М. Блантер, академик Б. Збарский, профессор-историк Л. Зубок, поэт Б.Слуцкий и многие другие. Сжигались книги еврейских писателей. Эта же участь постигла библиотеку Еврейского театра в Москве.
Еще одной гранью атаки на космополитов был конфликт между двумя творческими группировками. После войны в Москве при Всероссийском театральном обществе действовало объединение критиков, в которое входили многие из тех, кого потом «Правда» заклеймила как космополитов и антипатриотов. Они пользовались покровительством писателя К.М. Симонова, который занимал тогда пост заместителя генерального секретаря Союза писателей и, что особенно важно, Д.Т. Шепилова, заведующего Отделом пропаганды и агитации. Объединение театральных критиков находилось в некоторой оппозиции руководству Союза писателей во главе с А.А. Фадеевым.
Противостояние усугублялось тем, что, пользуясь некоторой творческой свободой, которую критикам обеспечивало высокое покровительство, они в своих статьях критиковали серую литературу и спектакли, ставили в пример классику, в том числе европейскую. Конечно, в их статьях не было ничего антисоветского и антипатриотического, но это стало поводом для того, чтобы развязать компанию. А.А. Фадеев со своими сторонниками организовал письмо на имя Сталина от рядовой журналистки Бегичевой. Именно в этом письме были собраны почти все еврейские фамилии, которые потом были названы в статье «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Сталин отнесся к нему более чем благосклонно. 18 декабря 1948 года был открыт пленум Союза писателей, на котором Фадеев выступил с разоблачением критиков-космополитов. Уже тогда исход дела был ясен.
Шепилов, как полагает Борщаговский, резко противился в силу своей принципиальности и здравомыслия развязыванию позорной кампании против театральных критиков. Конечно, можно согласиться с Борщаговским в том, что Шепилов был умным и образованным человеком, но трудно поверить в то, что он противодействовал борьбе с космополитами. Он был, прежде всего, партийным чиновником и делал то, что ему приказывали по службе. Другое дело, что иногда четких приказов не поступало, и тогда нужно было угадывать, что замышляет руководство. Это не всегда удавалось сделать вовремя. Но уже после того как «Литературная газета напечатала 22 декабря изложение речи Фадеева, Шепилов быстро перестраивается из недавнего покровителя критиков в их ярого гонителя. 23 января 1949 года Шепилов отправляет Сталину записку, в которой выдвинул политическое обвинение своих бывших протеже, сообщил о неблагополучии с кадрами в творческих союзах, о малом проценте в них русских, не говоря о мелочах - зажиме критики, групповщине и т.д. Эта записка оказалась Сталину как нельзя кстати. 24 января 1949 года под председательством Маленкова состоялось заседание Оргбюро ЦК, на котором было решено развернуть широкомасштабную пропагандистскую кампанию против безродного космополитизма и антипатриотических сил.
января 1949 года в «Правде» была опубликована статья под заголовком «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», отредактированная лично Сталиным. Именно он дал статье ее историческое название. В статье «Правды» театральные критики, все как на подбор с еврейскими фамилиями, были обвинены в «попытке дискредитировать передовые явления нашей литературы и искусства, яростно обрушиваясь именно на патриотические, политически целеустремленные произведения под предлогом их якобы художественного несовершенства». При этом космополитизм подразделялся на «ура-космополитизм», «оголтелый космополитизм» и «безродный космополитизм». «Правда» настаивала, что театральные критики «являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма... надо решительно... покончить с либеральным попустительством всем этим эстетствующим ничтожествам, лишенным здорового чувства любви к родине, ... очистить атмосферу искусства от антипатриотических обывателей...». В статье были названы имена театральных критиков: А. Гурвича, И. Юзовского, А. Борщаговского, Я. Варшавского, Л. Малюгина, Г. Бояджиева. Но дело было совсем не в них. И не в антисемитизме Сталина, как считают некоторые исследователи. Его гнев мог обрушиться на любую национальную группу, на любого человека, будь он даже член Политбюро, или близкий родственник. Что касается евреев, то, как считает А.В. Фатеев, антисемитизм было наиболее удобно использовать как «приводной ремень для трансляции «образа врага» в широкие массы народа».
«Антипатриотизм» театральных критиков послужил предлогом для начала кампании против космополитов. Следует заметить, что некоторые из них не только были лояльны к существующему режиму, но имели перед ним определенные «заслуги». Например, критик Абрам Гурвич принимал самое активное участие в травле писателя Андрея Платонова во второй половине 1930-х годов. Но критиков легко можно было обвинить в «антипатриотических прегрешениях», ведь именно они должны были по мысли партийного руководства блюсти идеологическую чистоту искусстве.
Как сложилась их дальнейшая судьба? А. Борщаговский был освобожден от работы в журнале «Новый мир» и уволен из Центрального театра Красной Армии, где он работал заведующим литературной частью. Аналогичная участь постигла и критика Л. Малюгина, он был освобожден от обязанностей члена редколлегии газеты «Советское искусство». Объявленные «главарями антипатриотической группы театральных критиков» А. Гурвич и И. Юзовский направили покаянные письма в «Правду» и руководству Союза писателей. И. Альтман, единственный из московских театральных критиков, был исключен из Союза писателей и арестован. У него не нашлось высокого защитника, и вообще он проявил строптивость и отказался покаяться. Был он вдобавок когда-то эсером. Главным его гонителем стал А.А. Фадеев. Именно по его настоянию в 1947 году Альтман был назначен заведующим литературной частью Московского еврейского театра. Спасая самого себя, он добился того, что Альтмана 9 сентября 1950 г. исключили из Союза писателей.
Между тем кампания по борьбе с космополитами расширялась. 29 января 1949 г. в газете «Культура и жизнь» была опубликована статья Шепилова под красноречивым названием «На чуждых позициях (о происках антипатриотической группы театральных критиков)». Эта статья наряду с передовой «Правды» от 28 января сыграла роль партийной установки в развертывании идеологической кампании: «Только люди чуждые советскому обществу, безродные космополиты, лишенные священного чувства любви к Родине, к родной культуре могут отрицать передовую роль и великое преобразовательное значение советской литературы и искусства». Призыв разгромить буржуазных космополитов в искусстве породил лавину статей в газетах и журналах как общегосударственного, так и местного уровня. Особенно в обличении космополитов отличился журнал «Крокодил». Вот несколько выдержек из статьи «Пигмеи и гиганты»: «Космополиты-пигмеи... замахивались критическими саксофонодубинками на великих русских композиторов-мелодистов. В кино они мешали работать советским режиссерам и сценаристам, нагло размахивая перед объективом старой ковбойской шляпой американца Гриффита, подобранной на голливудской свалке... В изобразительном искусстве, они, как черви, подтачивали холсты наших художников и лезли на мрамор наших скульпторов, оставляя омерзительные следы низкопоклонства перед заграницей».
Не было ни одного творческого союза, культурного или научного учреждения, где бы ни прошли собрания, поносившие «безродных космополитов». 9-10 февраля1949 г. прошло партийное собрание в Союзе советских писателей, на котором единогласно было принято решение присоединиться к редакционным статьям газет «Правда» и «Культура и жизнь». Спустя несколько дней после этого собрания состоялось заседание ленинградского отделения Всероссийского театрального общества. На этом заседании выявилось, что «антипатриотические» идеи и теории присутствуют и в среде ленинградских критиков и театроведов. Прошли подобные собрания в Малом театре и МХАТ СССР им. Горького. Актеры и режиссеры в своих выступлениях рассказывали о том, как «упорно на протяжении многих лет» антипатриотическая группа критиков пыталась сорвать работу театров по созданию современного советского репертуара.
После драматургии власти стали искать «космополитов» в других сферах искусства. Ими были объявлены известные деятели кино: Л.З. Трауберг, Г.М. Козинцев, Е.И. Габрилович, М.Ю Блейман, Г.И. Авенариус и другие. К «антипатриотам» были причислены критики А. Эфрос, Н. Пунин, О. Бескин. В то же время председатель оргкомитета Союза советских композиторов Т.Н. Хренников обрушился с нападками на музыковедов Д.В. Житомирского, Л.А. Мазеля, С.И. Шлифтштейна.
Вообще, положение руководителей творческих союзов было сложным. Они были обязаны проводить в жизнь партийные директивы, выполнять любые указания Сталина. С другой стороны, некоторые из них пытались смягчить участь тех, кто подвергся нападкам со стороны властей и своих коллег по творческой деятельности. В одном из своих гораздо более поздних интервью Т.Н. Хренников рассказывал о том, какое давление на него оказывало партийное руководство: «Нажим со стороны всяких организаций оказался весьма сильным: требовалось выявить в союзе «жертвы» и положить их на плаху во благо чистоты идеологии. Подчас даже называли конкретные фамилии и от меня ждали соответствующих характеристик, а затем и оргвыводов... А я усердно старался убедить, что речь идет не о врагах, а о талантливейших музыкантах, составляющих гордость советской культуры».
Кампания по борьбе с космополитизмом охватила все сферы художественной культуры. Многочисленные идеологические запреты и проработки препятствовали творческой деятельности литераторов, художников, музыкантов. В среде интеллигенции процветало поощряемое властью доносительство. Если власти хотели запугать творческую интеллигенцию, то это им удалось. Реакция большинства деятелей культуры на открытое идеологическое давление - страх. Выразить свое негодование, если оно было, никто не решался, поскольку это могло привести к весьма печальным последствиям. Без сомнения, идеологические кампании потрясли художественную интеллигенцию. Но не это отражает общую направленность политики партийного руководства и лично Сталина по отношению к художественной культуре. Идеологические кампании в художественной культуре были составной частью послевоенной политики, проводившейся коммунистической партией в целях консолидации и сплочения нации вокруг властных структур государства. Идеологи Сталина использовали литературу и искусство в качестве рычага давления и убеждения, чтобы заставить советский народ добровольно следовать официальным нормам и правилам. Борьба с низкопоклонством перед Западом и космополитизмом были еще одним средством воздействия на умы народа.
В качестве итогов рассмотрения идеологических кампаний в сфере художественной культуры необходимо кратко изложить их основные особенности. Во-первых, в развертывании идеологических кампаний сыграли роль как внутренние (трудности восстановления разрушенного войной хозяйства), так и внешние (обострение международной обстановки, начало «холодной войны») факторы. Массовые идеологические мероприятия должны были мобилизовать общество на восстановление экономики и создание эффективного военно-промышленного комплекса, отвлечь народ от насущных проблем, консолидировать его перед империалистической угрозой, представленной в данном случае в лице низкопоклонников перед Западом, буржуазных космополитов, антипатриотов, а также буржуазных националистов.
Во-вторых, большую роль в появлении идеологических постановлений и в выборе объектов для критики сыграли противоречия между партийными функционерами, а также решение Сталина начать «Ленинградское дело» и дело «Еврейского антифашистского комитета». Борьба с космополитами-антипатриотами, была отчасти прикрытием для более широкой антисемитской кампании, которая вылилась затем в репрессивные акции. Поэтому он внимательно следил, чтобы наличествовал процент космополитов неевреев. Развязав космополитическую кампанию, Сталин не мог позволить себе выступить перед всем миром в качестве антисемита. Тем более, нельзя с уверенностью утверждать, что он им был. Фактическое отождествление космополитов в первую очередь с лицами еврейской национальности имело под собой политическую основу. И только в этом контексте следует рассматривать государственный антисемитизм, который отчетливо проявился в борьбе с космополитизмом.
В-третьих, в алгоритм проведения кампаний очень удачно для партийного руководства вписались противоречия и интриги в среде творческой интеллигенции. Некоторые деятели культуры использовали борьбу с «чужеродным засильем» для выбивания повышенных окладов и личном устройством на освободившиеся руководящие должности.
В-четвертых, идеологические кампании 1946-1953 гг. следует рассматривать в рамках насаждения новой идеологической концепции советского патриотизма. Искоренение таких «вредных уклонов» как «формализм», «низкопоклонство перед Западом», «космополитизм» считалось лишь разными проявлениями «советского патриотизма».
Наконец, нельзя забывать о том, что идеологические кампании в художественной сфере были закономерным явлением в культурной политике партии. Они напрямую затронули все сферы художественной культуры, продолжив идеологическое давление на художественную интеллигенцию, начатое с приходом к власти большевиков. Идеологические кампании привели к закреплению тоталитарной тенденции в художественной культуре, что крайне ослабило содержание культурной жизни в Советском Союзе. Конечно, нельзя однозначно оценивать развитие художественной культуры. Как и в предыдущие годы все, что происходило в художественной жизни, было пронизано влиянием не только антидемократической, но и демократической тенденции. По-мнению, историка культуры В.Л. Соскина, чья методология положена в основу данного исследования, «эти тенденции выражали себя в достижении как объективно положительных, так и объективно негативных результатов». Без этого невозможно ответить на вопрос, как в условиях тоталитарного общества стало возможно творчество Д. Шостаковича, С. Прокофьева, А. Ахматовой, П. Кончаловского, М. Зощенко, С. Эйзенштейна и других талантливых деятелей культуры.
Многие демократические акции носили показной характер. Но нельзя отрицать того, что роль государства в культурной сфере была не только негативной. Власть много сделала для развития советского искусства. Была создана определенная система дотаций различных учреждений культуры, наград и поощрений творческой интеллигенции. Каждый год проводились выставки, смотры и другие культурные мероприятия. Власть много сделала для распространения в массах классической культуры. Правда цена этих достижений настолько высока, что порождает сомнения в правильности выбранного властью способа. Государство монополизировало все формы и средства художественной жизни страны, создало всеохватывающий аппарат контроля и управления искусством. Мощное, неприкрытое и постоянное давление властных структур всех уровней, посредством идеологических установок, решений, проверок привели к тому, что художественная культура стала эффективным орудием воздействия на общество. Тотальную идеологизацию советского искусства и влияние такового на общественное сознание в целом можно считать негативным явлением. В послевоенный период в советском обществе были еще раз надолго посеяны семена ксенофобии, антисемитизма, ненависти и страха перед Западом, сохраняющиеся до сих пор и особенно бурно произрастающие в период кризисов.
Глава 2. Утверждение новых идеологических ориентиров в художественной жизни г. Новосибирска в 1946-1948 гг.
.1 Литература
Под руководством местных партийных организаций идеологические кампании прошли по всей стране, исключение не составил г. Новосибирск. После войны литературная жизнь Новосибирска оживилась. В 1946 г. вновь начал выходить журнал «Сибирские огни». Этот журнал был создан в 1922 г. По времени возникновения он стали вторым в советской России литературным журналом. Чуть раньше, в 1921 г., появилась в Москве «Красная новь». Журнал был сразу замечен и быстро завоевал внимание читателей, в том числе и тех, кто представлял культурную российскую элиту. Немало замечательных произведений, опубликованных в журнале «Сибирские огни», вошло в золотой фонд отечественной словесности. Это романы В. Шукшина «Любавины», «Я пришел дать вам волю», первая часть эпопеи В. Шишкова «Угрюм-река», эпические полотна А. Иванова «Вечный зов» и «Повитель», роман А. Черкасова «Хмель», повести В. Астафьева «Кража», В. Распутина «Деньги для Марии», стихи и поэмы Л. Мартынова, Вас. Федорова, Е. Стюарт... В первый год Великой Отечественной войны выход журнала из-за материальных трудностей был приостановлен, но в 1942 г. на базе «Сибирских огней» появились две книжки альманаха «Огневые дали», а с 1943 г. альманах стали называться «Сибирскими огнями».
В 1946 г. журнал «Сибирские огни» был возобновлен по настоянию Новосибирского отделения Союза советских писателей. Его ходатайство поддержал Новосибирский обком ВКП (б), увидевший в этом возможность мобилизации литературных сил Сибири в новых послевоенных условиях. Вот что написал в телеграмме начальнику Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) Г.Ф. Александрову заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации Новосибирского обкома А.М. Ремов: «Возобновление издания «Сибирских огней», как единственного на всю Сибирь литературно-художественного журнала, сейчас, в период нового творческого подъема в нашей литературе, вполне назрело и жизненно необходимо». Ответственным редактором журнала отдел пропаганды обкома рекомендовал писателя С.Е. Кожевникова, который редактировал альманах «Сибирские огни» и имел большой опыт работы. В редколлегию вошли писатели А.И. Смердов, А.Л. Коптелов и Е.К. Стюарт.
августа 1946 г. «Советская Сибирь» опубликовала критическую статью Л. Левина «Ближе к современности». За несколько дней до начала идеологической кампании в Новосибирске он, пока еще в мягкой форме, критиковал «Сибирские огни» за то, что журнал не напечатал на своих страницах «значительных произведений, посвященных советской действительности». Определяли лицо журнала такие произведения как роман Ф. Олесова «Прощание», повесть А. Коптелова «Снежный пик», главы из романа С. Маркова «Юконский ворон». Опубликование этих произведений, по мнению автора статьи, нельзя считать заслугой журнала. Критик выразил тревогу по поводу того, что «образ индейца Кузьмы в романе С. Маркова вызывает большую симпатию, нежели образы советских людей, написанные Ф. Олесовым и А. Коптеловым». Автор хорошо уловил новые тенденции в идеологии. Литераторам было предписано изображать только лучшие стороны характера советского человека, показывать советский народ бодрым, жизнерадостным, преданным Родине, верящим в победу коммунистической идеи, способным преодолевать любые трудности.
Начало кампаний в Новосибирске было положено 27 августа 1946 г. В этот день в газете «Советская Сибирь» появилась статья «Самокритика - испытанное оружие большевизма» (перепечатка из газеты «Правда»). В ней говорилось о значении Постановления ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» и резко критиковалась «вредная теория», которая предусматривала право писателей на идеологические ошибки. Авторы статьи, не стесняясь в выражениях, называли М. Зощенко «злобствующим пасквилянтом», «клеветником», А. Ахматову «пошлой», «салонной поэтессой». Тон идеологической кампании был задан.
В течение следующего месяца на страницах главной партийной газеты города появился ряд статей, направленных против новосибирских писателей. 7 сентября в рубрике «Критика и библиография» газеты «Советская Сибирь» была опубликована статья Л. Левина, посвященная разбору сборника стихов К. Лисовского «Северная весна». В статье была отмечена «невзыскательность автора в отношении идейного содержания своих стихов», «отсутствие внимательной и строгой редактуры, которая должна была отсеять из сборника многие слабые, безразличные строки, сомнительные в идейном и художественном отношении стихи». Главное ошибкой автора, по мнению редакции «Советской Сибири», было выделение в особый раздел лирических стихов. Особенно авторы статьи были возмущены тем, что раздел завершал сборник: «Уж не эти ли лишенные какой-либо свежей мысли и своеобразия перепевы знакомых лирических мотивов поэт считает наибольшим своим творческим достижением и выражением своей индивидуальности».
Лирика, выражение собственных мыслей и переживаний, размышления на «вечные» темы не только не ценились, они считались вредной тенденцией. С этой тенденцией боролись и раньше, но в послевоенный период стали бороться особенно. С чем это было связано? Можно выделить несколько причин. Во-первых, сыграли свою роль послевоенные настроения в рядах художественной интеллигенции. Уставшие от войны люди хотели спокойной мирной жизни, отсюда возросший интерес к лирике, к человеческим чувствам. Эти тенденцию в искусстве отмечало и партийное руководство: «В некоторых писательских кругах получила хождение нелепая теорийка о послевоенной «передышке», о мифическом праве литературы на «отдых» от идейности и политической определенности». Это заставляло власть усилить бдительность на идеологическом фронте. Во-вторых, в условиях холодной войны, конфронтации с западным миром, советской власти нужна была своя, особенная коммунистическая художественная культура, которую можно было бы противопоставить буржуазной культуре. Особенность и сила советской литературы и искусства должны была заключаться в том, что у писателей и художников не должно было быть других интересов, кроме интересов партии и государства. Лирика же только отвлекала деятелей культуры от главного - от помощи государству в воспитании советского человека. В-третьих, художественная культура была призвана мобилизовать народ на трудовой подвиг, на восстановление хозяйства. Для этого надо было показывать успехи в социалистическом труде и строительстве. Такая культурная политика способствовала созданию большего количества литературных произведений, картин, песен, кинофильмов, симфоний с ярко выраженной гражданской тематикой. Но постоянное обращение только к одной теме - беспредельного патриотизма, гордости за социалистические завоевания, приводили к ее исчерпанию. Неизбежно появлялись такие работники искусства, которые спекулировали на нужной тематике, создавая при этом произведения на низком художественном уровне.
Свою лепту в идеологическую кампанию внес знаменитый сибирский писатель А. Л. Коптелов. Он написал статью в «Советской Сибири» «Дела и книги областного издательства. Появление этой статьи было напрямую связано с постановлением ЦК о журналах. Это видно из обвинений, которые А. Коптелов предъявил Новосибирскому областному издательству. Он отметил, что в 1946 г. в Новосибирске не было издано ни одной значительной книги на современные темы, на темы социалистического труда. Таким образом, по мнению автора, издательство не выполнило главные задачи, связанные с «воспитанием советской молодежи в духе непримиримой борьбы со всяческими препятствиями, встречающимися на пути дальнейшего развития и укрепления социалистического строя». Он обвиняет издательство за то, что оно утратило свою организующую роль и не заказало за последние годы ни одной книги новосибирским литераторам. Традиционные замечания Коптелов высказывает по поводу новых книг новосибирских поэтов и писателей: «В них есть тенденция ухода от современной действительности в «чистую лирику», безыдейность, аполитичность». Книгу Е. Стюарт «Ласковое солнце» он критиковал за то, что в ней «нет ничего, что бы говорило о нашем величественном времени, о советском народе, о солнце новой жизни»; поэта К. Лисовского - за то, что его стихи пронизаны чуждым советским людям настроением «непонятной безысходности». Через месяц в «Советской Сибири» была опубликована еще одна статья А.Л. Коптелова, посвященная детской литературе. Он подверг критике новосибирское отделение Союзпечати за выпуск недоброкачественных книг для детей. Он пишет: «Дельцы из новосибирского отделения Союзпечати решили рубль превращать в сто тысяч и делают они это за счет детей». Вновь Коптелов критикует Е. Стюарт, (на этот раз за изображение в своем стихотворении мальчика «никак не похожего на советского школьника») и Л. Лисовского за аполитичное, «беспомощное стихотворение «Лесной хор».
Идеологический накат на сибирских писателей продолжил литературный критик А. Высоцкий в статье «Произведения, искажающие советскую действительность». Резкий, не допускающий никаких возражений заголовок его статьи свидетельствует, что публикация, по-видимому, была согласована в обкоме ВКП (б). В статье были подвергнуты критике романы Ф. Олесова «Прощание молча» и И. Шухова «Накануне», напечатанные в журнале «Сибирские огни». Писатели вновь обвинялись в искажении советской действительности. Автор статьи обращает внимание на то, что Ф. Олесов изобразил жизнь в Кирове-Кузнецком как жизнь «старого провинциального захолустья». В романе много «обывательских разговоров», а «труд советских людей и их повседневное стремление к достижению успехов в социалистическом труде и строительстве» не показаны. Что касается романа И. Шухова, то автор статьи ставит ему в вину «клеветнический показ колхозной деревни». Шухов показал в своем произведении казачью семью из числа «крепко зажиточных» до ее вступления в колхоз, а это уже являлось ошибкой, так как «это нехарактерно», ведь «казачьи колхозы создавались беднотой и середняками». Так же, по мнению критика, недостатком романа являлось обилие любовных историй и бытовых сцен. «Не в возрождении старого дореволюционного быта зажиточность и богатство колхозной деревни», - пишет критик. - Ее богатство - в новых социалистических основах хозяйства, в честном труде, в возросшем полическом самосознании, в руководстве партии, спасшей своей политикой коллективизации миллионы крестьян, обреченных при капитализме на нищету и вымирание». А далее следовала грозное предупреждение: «Кто этого не понял, тот ничего не понял в существе подлинных интересов советского народа и Советского государства и не может дать правдивое, высокоидейное художественное произведение о людях». Заканчивается статья требованием к Новосибирскому отделению Союза советских писателей и редакции журнала «Сибирские огни» «добиться коренного перелома в идейной жизни и творческой работе писателей, повернуть их внимание к актуальным темам современности, к темам героического труда советских людей, к показу лучших, благородных качеств нашего народа, воспитанных в нем партией Ленина-Сталина».
На следующий день к разбору недостатков в работе редакции «Сибирских огней» в свете постановления ЦК ВКП (б) подключилась московская «Литературная газета». 14 сентября в этой газете была напечатана статья Елены Усиевич «Проза в журнале «Сибирские огни»». Глубокого разбора произведений, напечатанных в журнале, в статье не было. Основываясь лишь на некоторых эпизодах романов И. Шухова, Ф. Олесова, С. Маркова, критик сделала выводы о «недостоверности» изображаемой в журнале советской действительности и «катастрофическом положении» журнала.
Постановление «О журналах «Звезда» и «Ленинград» имело в Новосибирске заметный резонанс. 20 сентября 1946 г. состоялось городское собрание писателей и журналистов, посвященное обсуждению постановления ЦК. Тон обсуждению задал доклад заместителя заведующего отделением пропаганды и агитации обкома А. М. Ремова. Он обвинил редакцию журнала «Сибирские огни» в том, что наряду с удачными произведениями журнал публикует произведения, искажающие советскую действительность. К таким произведениям Ремов отнес главы из романов все тех же Ф. Олесова и И. Шухова. Кроме того, по его мнению, была неправильно отражена советская Ойротия (Горный Алтай) в повести А. Л. Коптелова «Снежный пик». Что касается творчества поэтов, то, по мнению обкомовского докладчика, «в этом жанре наиболее ярко выражаются безыдейность, аполитичность, оторванность от жизни». Стихи Елизаветы Стюарт докладчик упрекал в «пессимизме», стихи Льва Кондырева в «пустоте» и «безыдейности», стихи Л. Мартынова и Г. Замятиной назвал политически вредными. О писателе А. Мисюреве представитель обкома отозвался, как об «оторвавшемся от жизни», «проявлявшем полную творческую бездеятельность», «потерявшем моральный облик советского человека». А.М. Ремов задался вопросом, как могло случиться, что Новосибирское отделение Союза советских писателей и редакция «Сибирских огней», бывшие до войны на хорошем счету, допустили снижение идейно-политического и художественного уровня? Ответ он нашел в постановлении ЦК. Во-первых, это случилось потому, что правление новосибирского отделения писателей и редколлегия «Сибирских огней» забыли о том, советские журналы не могут быть аполитичны. Во-вторых, он увидел причину в том, что часть писателей «потеряла чувство нового, не имеют постоянного общения с колхозниками, понизили политическую активность». В-третьих, причиной ошибок в работе Новосибирского отделения Союза писателей являлось, по мнению Ремова, отсутствие «настоящей, деловой критики и самокритики, семейный, приятельский подход к оценке творчества того или иного писателя, боязнь обидеть друг друга, испортить приятельские отношения».
Выступившие писатели активно обсуждали вышедшую в день совещания статью «Об одной вредной тенденции» другого партийного работника А.Н. Дремова, в которой автор обвинил местных поэтов в «безыдейности, оторванности от советской политики, от коренных интересов народа, партии, государства». Вот перечень того, что, по его мнению, является вредным: «сознательная пейзажная лирика, псевдоглубокая «философская» символика, поэтизация седой древности, выражение субъективных комнатных чувств, выдаваемых за интимный, тихий голос народа». Основа у всего этого одна - «безыдейность, оторванность от советской политики, от коренных интересов народа, партии, государства». В послевоенном творчестве Ильи Мухачева он увидел «стремление отдохнуть от идей», занявшись пейзажной лирикой». Стихи Льва Кондырева называет «лирическими безделушками», а стихотворение «Наяды» Леонида Мартынова - «бредом поэта». Резко отзывается А.Н. Дремов о юмористических стихотворениях Л. Кондырева из цикла «Повести Мелкина»: «Нехорошо, стыдно за автора становится, когда читаешь эти стихи... В них показывается, по мнению автора, средний советский человек, а по существу какой-то идиот, недоумок». Особенно от критика достается Елизавете Стюарт. Ему не нравится то, что все ее стихи «идут по линии личных интимных переживаний». Не нравится критику, что Е. Стюарт «не только учится индивидуальной замкнутости в своей скорлупе у Б. Пастернака, но и декларирует это, называя свою книжку «Второе дыхание», так же как назвал свою книжку Б. Пастернак.
Всего в прениях приняли участие восемнадцать человек. Члена редколлегии журнала «Сибирские огни» А.Л. Коптелова признал ошибки журнала, но обратил внимание на то, что выбор у редакции не велик, так как литераторы предпочитают уходить от современной тематики. «Мне кажется, что причина не только в том, что притупилась зоркость, идейная требовательность, но и в том, что не было настоящего творческого соревнования писателей, не было настоящей работы над важнейшими темами современности»,- так пытался А.Л. Коптелов объяснить то, что в журнале были напечатаны некоторые из критикуемых произведений.
Важно замечание А.Л. Коптелова, что писатели очень мало работают, некоторые литераторы «даже игнорировали избирательную кампанию, не приняли своим оружием - художественным словом - никакого участия». Участие в избирательной кампании рассматривалось властью как еще один способ давления на литераторов, писатель должен был помнить, что его творчество имеет ценность не само по себе, а как проводник официальной идеологии. Не удивительно, что уклонение в этом случае считалось проявлением «безыдейности». Тем не менее, из слов А.Л. Коптелова следовало, что писатели под разными предлогами уклонялись от участия в такого рода мероприятиях. Выступивший писатель заметил также, что за восемь месяцев существования журнала многие писатели Новосибирска так и не приняли в нем участия, «творческая активность писателей Новосибирска чрезвычайно низка». Чем это объяснить? Ведь еще недавно, настаивая на возобновлении «Сибирских огней», А.М. Ремов писал о том, что «журнал будет обеспечиваться литературным материалом достаточно разнообразным характером и на соответствующем художественном уровне».
Вот как объяснял это сам А.Л. Коптелов: « После войны появилась неправильная, вредная тенденция. Кончилась война, и литература как будто демобилизовалась. Причем, этому настроению поддались отдельные наши большие писатели, внесшие огромный вклад в дело разгрома врага. Вы знаете строчки, которые появились в свое время в журнале «Новый мир»:
Прошу до слез до безрассудства,
Дойдя, войдя и перейдя,
Немного смутного искусства
За легким пологом дождя.
Эти строчки были подхвачены у нас, товарищи их повторяли, говорили о тенденции смутного искусства. И мы видим дальше, что тенденция смутного искусства получила развитие в работе молодых поэтов Новосибирска». Эти слова можно расценивать как свидетельство о настроениях, характерных для писательских кругов. Литератор не может существовать без выражения своих личных чувств и переживаний. В условиях же, когда любая фраза рассматривалась с точки зрения идеологии, творить было непросто. Призыв писать на «современные темы» (под этим подразумевались темы пропагандистского характера) еще больше ограничивал пространство для творчества.
В целом собрание протекало по заданному направлению, все писатели приветствовали постановление и придерживались линии обкома. Так А.Л. Коптелов в своем выступлении много внимания уделил критике стихов Льва Кондырева. Писатель согласился с А.М. Ремовым, что стихи этого молодого поэта стали пустыми, безыдейными «безделушками». В книге Е.К. Стюарт «Ласковое солнце» он прослеживает линию демобилизации. Но, что касается оценки ее книги «Второе рождение», А.Л. Коптелов не согласился с А.Н. Дремовым. Он считал, что «это гражданские стихи, стихи о войне, о нашем народе, о победе, о счастье, о том саде, который наши люди будут создавать». Примечательно, что, не решаясь спорить с представителем обкома А.М. Ремовым, писатели в отдельных случаях возражали А. Н. Дремову, хотя их тезисы совпадали, так как статью А.Н. Дремова, наверняка, утверждал отдел агитации обкома ВКП (б). Так поэт А. Лисовской в своем выступлении позволил себе не согласиться с выводом А. Дремова о том, «главное в нашем народе жизнерадостность, а главное в стихах Е. Стюарт- пессимизм», в ее цикле «Новый дом», по мнению А. Лисовского, «поэтесса преодолела свой субъективизм».
Все литераторы, которыми были недовольны в обкоме, были подвергнуты критике на собрании. Поэт Альберт Лисовский начал свое выступление с самокритики, называя главным недостатком своих стихов «чувства разлуки, прошедшей молодости, одиночества», которые он хотел донести до читателя. После этого он плавно перешел к критике чужих стихов и отметил те же «чувства надлома, надрыва» в стихах Е.К. Стюарт и молодого поэта В. Федорова. «Не эти минорные, полные тоски и нытья мотивы необходимы сейчас, в период очень сложной международной обстановки, нашим людям, нашим читателям»,- восклицает поэт. Вновь достается Льву Кондыреву: «Большинство стихов Льва Кондырева - это проповедь самой настоящей пошлости, безыдейности от начала до конца... Эти стихи с претензией на «философию. Но это мелкая «философия». Это «философия» сна и желудка».
Как вели себя главные объекты критики? Как говорилось в «Советской Сибири», собрание ожидало от Елизаветы Стюарт, что она «со всей прямотой, честно и открыто раскроет причины глубоко ошибочной и вредной тенденции в своем творчестве». Но, отмечается далее, поэтесса не оправдала ожиданий: «О всячески старалась отвести справедливую советскую критику ее ошибок». Елизавета Стюарт на собрании попыталась отстоять свое право писать лирические стихи. Она вступила в полемику с Дремовым, пытаясь отвести от себя обвинения в том, что она написала стихи, вошедшие в сборник «Второе рождение» о тоске: «Ведь я написала «Второе рождение» не о тоске, а о преодолении тоски... И я ощущаю свое поэтическое право на эту тему, стихи такого рода полезны и сейчас». Она прямо говорит о том, что «нельзя спекулировать на актуальности темы, нельзя, чтобы под этим предлогом проникали в литературу стихи нечестно сделанные, чтобы не шел брак в литературу». Замечание для того времени очень смелое. Стюарт позволила себе исправлять ошибки Ремова. Она обратила внимание на его фразу из доклада: «Очерк не поднялся до уровня рассказа», и объяснила ему, что речь идет о разных жанрах в литературе.
Писательница А. Герман также нашла в себе мужество критиковать не только статью «Советской Сибири», но и отдельные высказывания заместителя заведующего отделением пропаганды и агитации А. М. Ремова: «Когда вы говорили о стихах Л. Кондырева, вы сказали, что это искусство для искусства. Я думаю, что это для Кондырева звучит как комплимент. Здесь я имею в виду мастерство, например, Пастернака, о произведениях которого можно сказать: искусство для искусства... Но ставить на одну доску по мастерству Кондырева и Пастернака нельзя».
В отличие от Е. Стюарт и А. Герман, которые не стали заниматься обсуждением творчества своих товарищей, Лев Кондырев все свое выступление посвятил критике местных литераторов. Он обвинял Е. Стюарт в косноязычии, называет ее стихотворения «порочными». Критиковал А.Л. Коптелова за неправильное изображение войны в книге «Родная кровь»: «В ней много натурализма, любования страданиями людей».
Безоговорочно поддержал линию обкома писатель Н. Алексеев. Много внимания в своем выступлении он уделил значению для писателей марксизма и политической учебы. Потом он перешел к критике сибирских поэтов. Говоря о поэзии Замятиной и Мартынова, писатель произнес следующие слова: «Конечно, такую поэзию можно читать. А, внимательно читая, думаешь, что у нас не все благополучно». Характерны эти последние слова. Литература, предельно идеологизированная, целиком и полностью должна быть посвящена прославлению социалистического режима - такова была главная идеологическая установка. Требование идеализировать советскую действительность соседствовало с требованием ее реалистического изображения. Следовать этому было практически не возможно. Становится понятно, почему перед журналом «Сибирские огни» после его возобновления встала проблема нехватки художественного материала. Даже самые преданные режиму авторы зачастую уклонялись от работы над современными темами, так как вероятность того, что произведение не понравится властям, была велика.
Возвращаясь к собранию писателей, следует отметить то обстоятельство, что основную часть выступлений занимали критика и самокритика. К этому призывало партийное руководство. «Никакие приятельские отношения не должны были притуплять критику», - так говорилось в постановлении ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград». Многие писатели и поэты были искренне убеждены во вредности «идеологически невыдержанных» литературных произведений. Но бесспорно, что среди причин, заставлявших критиковать своих товарищей, присутствовал и страх за свою судьбу. Выступая с критическими замечаниями, они защищали себя от возможных обвинений в недостаточной идейности.
Тем не менее, помимо критики и самокритики имели место и другие замечания. Вольно или невольно некоторые литераторы (например, Елизавета Стюарт в своем выступлении) затрагивали очень важный вопрос: в чем может выражаться творческая индивидуальность? Это не означает, что ставились под сомнение основы социалистического реализма или право партии руководить советской литературой. Речь шла не более чем о возможности выражать свои личные чувства и переживания посредством творчества, а не только отображать в своих произведениях актуальные вопросы советской действительности.
Резолюция собрания была опубликована в «Советской Сибири». В критическом ключе в резолюции было названо 14 фамилий литераторов. Отмечались ошибки редколлегии журнала «Сибирские огни» в подборе произведений для печати. Было названо ошибочным опубликование в журнале рецензии Н. Сидоренко на книгу «Второе дыхание» Е. Стюарт, в которой автор положительно отозвался о сборнике поэтессы. В основу дальнейшей работы отделения Союза советских писателей и редакции журнала «Сибирские огни» было решено положить постановление ЦК о журналах. В качестве ближайших практических мероприятий было решено отправить писателей в командировки на новостройки, предприятия и в колхозы.
Был поставлен вопрос об исключении из Союза советских писателей А. Мисюрева. Причиной послужил написанный им в 1945 г. очерк «Сила народная» об одном сельсовете Новосибирской области. В резолюции говорилось, что этот очерк свидетельствует о политической безграмотности автора, о недобросовестном отношении к работе над материалом. Это привело к тому, что в очерке «люли колхозной деревни, вынесшие на своих плечах огромный труд во время войны... изображены уродливо, а отдельные утверждения автора граничат с клеветой на колхозную деревню». Больше серьезных оргвыводов не последовало. Тем не менее, следует согласиться с замечанием С.Г. Сизов, что нельзя недооценивать влияния подобных собраний на писателей и поэтов. При помощи подобных идеологических мероприятий власть оказывала воздействие на писателей и поэтов, добиваясь, чтобы они не выходили за рамки заданного ею курса.
декабря бюро обкома принял постановление «О журнале «Сибирские огни». В постановлении говорилось, что, несмотря на продолжительное время, прошедшее с момента опубликования постановлений ЦК ВКП (б), коренного перелома в идейной и творческой жизни писательской организации и редакции журнала еще не было достигнуто. Виновата в этом редколлегия журнала (Кожевников, Кондаков, Коптелов, Ремов, Смердов), которые, по мнению властей, забыли, что литературные журналы являются «могучим средством воспитания советских людей и, в особенности, молодежи» и поэтому «должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя - его политикой». Виновато также правление Новосибирского отделения Союза советских писателей, которое «не обеспечило идейное и творческое руководство журнала и писательской организацией», «не вело борьбы против проявлений безыдейности, аполитичности и оторванности писателей от жизни». Вину возложили на отдел пропаганды обкома и на горком ВКП (б), которые недостаточно контролировали работу журнала «Сибирские огни» и на Новосибирской писательской организации, мало помогали им в устранении вскрытых ошибок.
В постановлении бюро обкома было сказано, что редакция журнала «Сибирские огни» и правление Новосибирского отделения Союза советских писателей должны были сосредоточить внимание всех писателей на темах советской действительности, «героического труда народа по восстановлению и дальнейшему развитию социалистического хозяйства, на отображении лучших сторон и качеств советского человека, воспитанного партией». По мнению обкома, необходимо было усилить в журнале литературно-критический раздел и повести решительную борьбу с проявлениями в писательской среде «мелкобуржуазной нетерпимости к критике», проводить широкое обсуждение каждого нового произведения до его опубликования.
декабря 1946 г. состоялось спецсовещание Новосибирского Управления МГБ, на котором обсуждались ошибки в работе журнала «Сибирские огни». Было отмечено, что в результате нетребовательности редакции к отбору произведения, помещенных на страницах журнала, достоянием читателей стали произведения низкого художественного качества и «явно не выдержанные в идеологическом отношении». Помимо романа Ф. Олесова «Прощание молча», который и прежде упоминался в критическом ключе, к безыдейным произведениям был отнесен рассказ «Русские парни» редактора журнала «Сибирские огни» С.Е. Кожевникова. Их обвинили в том, что «не найдя подходящих красок для героев, они наделили их не свойственными советским людям чертами, представили их в уродливом виде». «По существу, Кожевников и Олесов воспроизвели клевету на советских людей, на нравы и обычаи советской молодежи, грубо извратили советскую действительность», - заключило спецсовещание.
декабря 1946 г. прошел XXII пленум Новосибирского горкома ВКП (б). Основной вопрос, который рассматривался на пленуме - идеологическая работа новосибирских партийных организаций в связи с выходом постановлений ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре театров и мерах по его улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь». Пленум горкома отметил, что идеологические ошибки, о которых говорилось в постановлениях, имеют место в литературе, репертуаре театров, клубов, филармонии. Вновь обратили внимание на ошибки в работе редакции журнала «Сибирские огни», допустившей опубликование произведений, «искажающих советскую действительность». К ним в который раз были отнесены романы Ф. Олесова «Прощание молча», И. Шухова «Накануне» и стихи Мартынова. Подвергалось критике Новосибирское отделение ОГИЗа за издание «пессимистических», «субъективно-лирических» стихов Е. Стюарт и «идеологически-слабых» стихов Н. Алексеева. Серьезные идеологические ошибки были отмечены в работе новосибирских театров и филармонии. По мнению местной власти, наличие указанных явлений свидетельствовало о том, что горком и райкомы ВКП (б) снизили бдительность и ослабили руководство идеологической работой в среде интеллигенции, призванной пропагандировать идеологию и политику партии средствами литературы и искусства.
Пленум горкома постановил: «Решительно усилить идейно-политическую работу среди писателей, работников искусств и других работников идеологического фронта, обеспечив тем самым их творческий подъем в работе над созданием полноценных, идейно-художественных литературных произведений, театральных постановок, концертов, произведений искусства, воспитывающих в советских людях бодрость, жизнерадостность, уверенность в своем деле, готовность преодолевать всякие трудности». В целях повышения уровня идеологической работы первичные партийные организации Новосибирского отделения Союза советских писателей, театров, филармонии, радиокомитета должны были отчитываться в своей работе перед бюро горкомов и обкомов. Городской отдел по делам искусств во главе с Г.И. Казарновским должен был постоянно следить за тем, чтобы «пустые, безыдейные, слабые в художественном отношении» пьесы и музыкальные произведения не попали в репертуар театров и филармонии.
Идеологический накат на новосибирских литераторов продолжался и в последующие месяцы. Одним из наиболее критикуемых поэтов был Лев Кондырев. В ноябре вновь появилась статья в «Советской Сибири» с критикой его сборника «Стрела» вышедшего в издательстве «Советский писатель». К. Тараданкин, автор статьи написал о творчестве поэта: «Большие темы войны, темы героической борьбы советского народа против немецко-фашистских захватчиков мельчают под пером автора. Он говорит о войне прибауткой, скороговоркой». Кондырев написал стихотворение, посвященное патриотическому движению советских людей, вносивших свои трудовые сбережения на постройку танков и самолетов для фронта. По мнению Тараданкина, он сделал это без необходимой серьезности: «Откровенное зубоскальство! Глупая карикатура на великое народное движение. Надо потерять чувство меры и стыда, чтобы решиться так говорить о советском патриотизме». Возмутило критика стихотворение Кондырева «Мураши», в котором поэт сравнивает работу советских людей с муравейником, над которым трудятся муравьи: «Так, взмахом пера на один уровень низводится благороднейший труд советских строителей и сооружение насекомыми муравейника». Завершает Тараданкин свою статью критикой в адрес редактора сборника стихотворений «Стрела» Павла Антокольского.
В 1947 г. тон критических замечаний несколько смягчается. В начале года в «Советской Сибири» выходит статья А. Высоцкого с разбором четвертого номера «Сибирских огней». Хоть он и сказал, что новый номер журнала пока еще не знаменует собой идейно-творческого подъема, и что эту задачу журналу еще предстояло решить «упорной идейно-политической и творческой учебой, но почти обо всех произведениях, напечатанных в журнале, критик отозвался положительно. Одобрительную оценку получили произведения тех авторов, которые ранее подверглись жесткой критике, например, роман С. Маркова «Юконский ворон», рассказ В. Вихлянцева «Конец Ганса Шпеллера», а также стихотворение «Новый дом» Ел. Стюарт. Присутствовали в статье и критические замечания. Критике подвергся поэт Л. Черноморцев за то, что в стихотворении «Песнь о Сибири» ничего не сказал о созидательной работе русских, а затем советских людей по освоению Сибири. Заканчивается статья призывом к «сибирскому отряду советских писателей» бороться «со всякого рода проявлениями аполитичности, ухода от современности, замыкания в скорлупе узкого мирка «литературщины», фальшивых пережитков старого.
июня 1947 г. XXII пленум горкома рассмотрел вопрос о ходе выполнения постановлений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам. Были отмечены некоторые улучшения в работе новосибирских партийных организаций по идейному воспитанию трудящихся, которые привели к положительным результатам: появлению в журнале «Сибирские огни» очерков и стихов, отражающих героический труд людей, выполнение пятилетнего плана в Сибири, обновление репертуара театров. Вместе с тем, по мнению партийного руководства, Новосибирская писательская организация еще недостаточно глубоко освещала в художественных произведения социально-экономические и культурные преобразования, которые происходили в Сибири.
В связи с 25-летием журнала «Сибирские огни» в Новосибирске бала созвана конференция писателей-сибиряков. Приехала на конференцию бригада правления Союза писателей: критики Л. Субоцкий, Ф. Левин, прозаики А. Караваева, Л. Сейфулина, поэты А. Жаров, А. Сурков и др. Конференция открылась 27 ноября 1947 г. Как написала после ее завершения А. Караваева, главной темой конференции была тема современности, «отображения нового подъема мощи нашей Родины в эпоху послевоенной сталинской пятилетки».
На конференции с докладами выступили новосибирские писатели С. Кожевников, А. Смердов и А. Коптелов. «Несомненен подъем литературной жизни нашего края после исторических решений ЦК ВКП (б) и доклада тов. Жданова. Но мы еще явно отстаем от движения общего литературного фронта нашей Родины», - говорил в своем докладе редактор «Сибирских огней С. Е. Кожевников. - Сибиряки ни во время войны, ни после нее не создали ни одного монументального произведения, обобщающего героический опыт советских людей в эпоху величайшего напряжения всех сил».
В центре внимания собравшихся были выступления А. Караваевой и Л. Сейфулиной. А. Караваева говорила об огромной ответственности советских писателей перед всем человечеством: «Слово советского писателя несет с собой жизнеутверждающее начало, укрепляет веру в человека, в торжество благородства и правды, между тем как современная литература Запада проповедует человеконенавистничество, воспевает на все лады всяческие пороки и извращения». О задачах советской литературы говорила и Л. Сейфулина. Серьезной критики сибирских писателей в их выступлениях не было. Более того, Л. Сейфулина дала положительную оценку работе ряда сибирских писателей С. Маркова, А. Коптелова, С. Кожевникова, А. Смердова, Н. Устиновича, указав лишь на отдельные недостатки.
Заключительное заседание конференции открылось большим выступлением секретаря Новосибирского обкома ВКП (б) по пропаганде В. Я. Королева. Анализируя итоги конференции, он отметил, что критика и самокритика не получили должного развития в обсуждении вопроса, почему произведения, искажающие советскую действительность появились на страницах Сибири. Он объясняет это «недопустимой терпимостью со стороны писательской организации, со стороны редакции». Секретарь обкома по агитации и пропаганде, посчитал нужным сказать и о положительных моментах. По его мнению, сибирские литераторы сделали выводы из постановления ЦК ВКП (б), журнал стал лучше, сибирские писатели создали ряд значительных произведений.
Во время Сибирской конференции писателей вышел 6-ой номер журнала «Сибирские огни». Критический разбор этого номера был опубликован в «Советской Сибири». Автор статьи А.Н. Дремов написал, что опубликование в 6-ом номере журнала повести С. Сартакова «Плот идет на север» являлось шагом вперед на пути выполнения постановлений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам. Главная заслуга С. Сартакова, по мнению критика, была в том, что «он показал трудовой процесс, его поэзию и красоту», «показал в героях своей повести новые моральные качества, присущие советским людям». А. Н. Дремов отметил, что появление такого крупного произведения на советскую тему является свидетельством начала перелома в сибирской литературе к современной тематике.
Таким образом, власть добилась своего: писатели были напуганы, «безыдейность» была, как будто, искоренена, появились произведения на темы советской действительности. Но точка в идеологической кампании поставлена не была. Интеллигенцию, в том числе литераторов, продолжали считать единственным в советском обществе носителем низкопоклонства перед иностранщиной. О низкопоклонстве говорили как о пережитке прошлого, унаследованного частью советской интеллигенции от «старой, буржуазно-помещичьей» России. «Господствующие классы царской России холопствовали перед Западом. Этим холопским духом они заражали и своих ученых лакеев. Только их, ибо великие люди русского народа никогда не болели этой позорной для русских людей болезнью», - так о низкопоклонстве перед Западом написал М. Рейхруд в статье для «Советской Сибири». Далее он спрашивает: «Почему же до сих пор живут элементы низкопоклонства среди некоторой части советской интеллигенции?». И сам отвечает на этот вопрос: «Главным образом, в силу низкого идейного уровня ее марксистско-ленинской образованности, слабости идейной закалки». В этом уже повинны партийные организации, которые недооценили значение «повседневной работы по большевистскому воспитанию кадров нашей интеллигенции».
В рамках последовательного утверждения советского патриотизма никакие факты преклонения перед Западной культурой не должны были иметь места. «У нас нет никаких оснований преклоняться перед Западной культурой. Наша страна стала страной самой передовой культуры, которая стоит неизмеримо выше идущей к упадку разлагающейся буржуазной культуры», - подобные формулировки очень часто встречались на страницах газет.
Постановление ЦК ВКП (б) о литературе и последовавшая за ним кампания по борьбе с безыдейностью явились важной вехой в развитии литературы г. Новосибирска. Никогда еще тема труда не занимала такого большого места в творчестве новосибирских литераторов, как в послевоенные годы. В разработке этой темы появились новые черты, присущие именно для послевоенного периода: главным конфликтом становится борьба передового, коммунистического, творческого отношения к труду с рутиной, обывательской косностью. Таков смысл повести С. Сартакова «Плот идет на север», таков смысл многих других произведений сибирских литераторов. Тема коммунизма, изображение лучших качеств советского человека, разоблачение пережитков прошлого, буржуазной культуры Запада - все это ярко проявилось в новосибирской литературе.
Но все это общие тенденции для всей советской литературы послевоенного периода. Специфической особенностью творчества новосибирских литераторов, является обращение к сибирской тематике, к роли сибиряков в процессе строительства коммунизма, в выполнении пятилетних планов, показ социально-экономических и культурных преобразований в Сибири, воспевание новой коммунистической Сибири, изображение Новосибирска как индустриального и культурного центра Сибири. В истории сибирской литературы не было такого разительного факта, чтобы за короткое время было столь значительное количество произведений на сибирскую тематику. Надо признать, что это достижение не только заслуга литераторов, но и, отчасти, результат идеологических кампаний по насаждению коммунистической идейности в литературе.
Борьба за идейность в литературе сопровождалась хотя бы словесно требованиями высокого художественного мастерства. Власть понимала, что литературное произведение, чтобы выполнить свое назначение как орудия пропаганды, должно иметь некоторую художественную ценность. Многие произведения в постановлениях ЦК ВКП (б), а также в постановлениях обкомов и горкомов подвергались критике именно за то, что они художественно бесцветны и невыразительны. Другое дело, что зачастую это требование отходило на второй план по сравнению с идейностью литературного произведения.
В целом же постановления свидетельствовали, что тоталитарная тенденция продолжала набирать силу. Государство упорно стремилось направлять творческий процесс в нужное русло. Стремление поместить литературу в тесные рамки соцреализма, привело к резкому ограничению тематики литературных произведений. Писатели и поэты теряли возможность самовыражения в своем творчестве. Плачевно сказалось на литературе сужение эмоционального диапазона творчества, особенно это касалось поэзии, у которой отняли главную ее принадлежность - лиричность. Талантливые новосибирские поэты: Е. Стюарт, Л. Кондырев, И. Мухачев, Л. Мартынов и др., были вынуждены писать стихи на заранее заданные темы, что отрицательно отразилось на художественном уровне их творчества.
2.2 Театральное искусство
августа 1946 года выходит постановление ЦК ВКП (б) «О репертуаре драматических театров и мерах по их улучшению. В течение двух последующих месяцев постановление о репертуаре активно обсуждалось в театрах Новосибирска. 24 сентября 1946 года постановление ЦК ВКП (б) обсуждалось на общем партийном собрании парторганизации Театра Юного Зрителя. Председательствовал на собрании заведующий Новосибирским отделом по делам искусств Г.И. Казарновский.
В резолюции собрания отмечалось, что были допущены ошибки в работе театра. В репертуаре театра из одиннадцати пьес всего две были на современную советскую тематику, но и эти постановки были осуществлены на недостаточно высоком художественном уровне. Наиболее серьезным было замечания по поводу пьесы «Петушков младший» Э. Бурановой, в которой «неправильно представлены моральные качества советского школьника». Пьесы «Осада Лейдена» и «Мистер Паркер» в резолюции были названы «случайными».
На собрании парторганизации Театра Юного Зрителя было решено начать работу над новыми спектаклями, в основу которых были положены пьесы советских авторов: «Сказка о правде» М. Алигер, о юной партизанке Зое Космодемьянской и «Наследники» А. Бруштейн. Главная ответственность за постановку этих спектаклей была возложена на партийных членов коллектива.
В решении собрания обращалось внимание на необходимость повышения политического образования членов партийной организации: «Работники театра в первую очередь могут быть активными участниками коммунистического воспитания только в том случае, если они сами будут обладать глубокими знаниями Марксистско-Ленинского Искусствознания». Завершает резолюцию собрания фраза: «Театры должны быть на передовых позициях борьбы за коммунистическую идеологию». Еще раз подтвердился взгляд партийно-государственной власти на искусство как средство идеологического давления.
Постановления «О журналах «Звезда» и «Ленинград» и «О репертуаре драматических театров и мерах по их улучшению» 11 сентября 1946 г. обсуждались на партийном собрании в театре «Красный факел. Этому мероприятию местная власть предавала большое значение, на собрании присутствовали представители от горкома ВКП (б) (Королев), от отдела искусств (Казарновский), от райкома (Былева), а также от редакции газеты «Советская Сибирь». Собрание протекало в соответствии с установившимся порядком: сначала доклад, посвященный идеологическим документам, потом выступления членов и кандидатов ВКП (б). Доклад секретаря парторганизации театра С.А. Резвякова, к сожалению, в архиве не сохранился, но и стенограмма собрания может дать общее представление о том, какое волнение в среде театральной интеллигенции вызвали постановления ЦК. Творческих работников «Красного факела» могла напрямую коснуться кампания по борьбе с низкопоклонством перед Западом, так как в репертуаре театра были пьесы зарубежных авторов: «Встреча в темноте» Ф. Кнорре, «Хозяйка гостиницы» Карла Гольдони, «Золотой мальчик» К. Одетса, а также пьеса американской писательницы Лилиан Хельман «Семья Фарелли теряет покой». Все работники театра единодушно признали постановления ЦК правильными (а иначе и не могло быть). Но некоторые отмечали, что в работе» Красного факела» какие-либо «идеологические искривления» отсутствуют. Например, актриса К. И. Орлова заявила, что считает «идейное и идеологическое направление театра правильным», а, включив в репертуар «Золотого мальчика» и «Семью Фарелли» театр не сделал ошибок. Вот, что сказала по этому поводу режиссер театра В.П. Редлих: Спектакли «Семья Фарелли» и «Золотой мальчик» не дань моде, а мы работали со всей серьезностью и создали полноценные идейные спектакли». Как художественный руководитель, она попыталась выдвинуть на первый план достоинства критикуемых спектаклей. Большой интерес представляет высказывание еще одного режиссера театра «Красный факел» Н.М. Михайлова: «Актеры склонны играть в классических пьесах, но чтобы заставить ведущего актера играть в советской пьесе стоит больших трудов: отказываются вплоть до ухода». Этот факт объяснялся достаточно просто: показать на сцене полноценного советского человека было очень сложно, ответственность в этом случае была гораздо выше, к тому же советские пьесы зачастую не отличались высоким художественным уровнем.
Критиковался театр и за постановку «низкопробных» пьес современных советских авторов: «Голубиное гнездо» Бурановой и «Факир на час» Дыховичного и Слободского. Что касается пьесы Э. Бурановой, то незадолго до начала кампании в газете «Советская Сибирь» появилась похвальная рецензия на ее постановку в «Красном факеле». Критик Левин, автор статьи «Сделано в Новосибирске», писал: «Примеры совместной творческой работы, к сожалению, не так часто встречаются в нашей театральной практике... Гораздо спокойнее поставить пьесу признанного советского драматурга, к тому же достаточно апробированную, нежели взяться за работу над произведением нового автора». Здесь он был совершенно прав, ставить новые пьесы было опасно в условиях, когда любое произведение могло быть названо «безыдейным», «извращающим советскую действительность», «политически и идеологически вредным». «В этом смысле появление пьесы Э. Бурановой «Голубиное гнездо» должно быть признано интересным событием в жизни Новосибирска», - продолжает критик. Он, правда, отметил ряд недостатков в пьесе: «недостаточное владение сюжетными принципами комедии» и использование автором «фельетонных средств», но «недостатки пьесы в значительной степени искупаются ее достоинствами». По его мнению, в целом, «Голубиное гнездо» - добродушная и веселая комедия о хороших советских людях, несмотря ни на что добивающихся поставленной перед собой цели». Левин сделал вывод, что театр правильно сделал, что поставил пьесу и «стремление театра самостоятельно строить свой репертуар заслуживает всяческого одобрения». Еще одна пьеса Э. Бурановой «Петушков младший» была поставлена на сцене ТЮЗа. Но в «Красном факеле» постановке этой пьесы предавали особое значение, ведь это был первый опыт тесного сотрудничества с местным авторов в работе над спектаклем. Постановкой пьесы занималась режиссер театра В.П. Редлих. В спектакле были задействованы лучшие актерские силы: Е.Г. Агаронова, Н.Ф. Михайлов, С.С. Бирюков и др. Но вышло постановления ЦК ВКП (б), и в условиях борьбы с «засорением репертуара» пьеса «Голубиное гнездо» была признана малохудожественной и безыдейной.
Резолюция собрания была выдержана в традиционном стиле в соответствии с требованиями, которые были поставлены перед театрами в постановлениях ЦК о репертуаре. Одним из основных недостатков являлось то, что «пьесы советских драматургов не занимали превалирующего места в идущем репертуаре, из 12 было только 3 спектакля на современные темы» («Сотворение мира», «Так и будет», «Раскинулось море»). Было решено снять с репертуара спектакли «Золотой мальчик» и «Семья Фарелли» «как не отвечающие требованиям сегодняшнего дня», «Факир на час» и «Чужой ребенок» «как пьесы низкопробные» и «Голубиное гнездо» «как пьесу слабую и нуждающуюся в авторской доработке». Собрание постановило считать основой репертуара пьесы советских авторов на современные темы, «направленные на показ жизни советского общества, лучших сторон характера советского человека, на воспитание советской молодежи в духе преданности Родине, готовности преодолевать любые трудности». Для этого было необходимо «входить в контакт, как с известными, так и начинающими драматургами, оказывать последним помощь в создании высококачественных произведений». Что касается актеров, то теперь они были обязаны «безоговорочно принимать и исполнять эпизодические роли в спектаклях советских авторов».
В разгар идеологической кампании 20 сентября 1946 г. в «Советской Сибири» была опубликована передовая статья «За большевистскую идейность в работе театров», посвященная разбору ошибок и недостатков в работе новосибирских театров. Главным недостатком было названо то, что пьесы советских авторов на современные темы оказались вытесненными из репертуара: « В репертуаре «Красного факела» есть только 4 пьесы советских авторов, в ТЮЗе - две: «Старые друзья» и «Осада Лейдена», причем последняя по своим художественным достоинствам оказалась на низком уровне». Вместе с тем, как говорилось в статье, театры, особенно «Красный факел» стали пропагандировать пьесы заграничных авторов. Включение в репертуар театра «Красный факел» «пошлой и безыдейной» пьесы «Возвращение» по рассказу А. Платонова было признано серьезной ошибкой. Рассказ "Возвращение" от автора повести "Котлован" о муках коллективизации, был опубликован в журнале "Новый мир" в 1946 г. и получил негативную оценку советской литературной критики. Художественное руководство ТЮЗа обвинялось в «политической беспечности» за постановку пьесы американского автора Моррисона «Убийство мистера Паркера». Эта пьеса в постановлении ЦК ВКП (б) о репертуаре драматических театров была названа «образцом низкопробной и пошлой зарубежной драматургии, открыто проповедующей буржуазные взгляды и мораль». Соответственно, постановка этой пьесы считалась «предоставлением советской сцены для пропаганды реакционной буржуазной идеологии и морали». Пьесу Э. Бурановой «Голубиное гнездо на этот раз критиковали за то, что в ней «важная тема электрификации колхозной деревни оказалась затертой среди надуманных, нагроможденных комедийных эпизодов». Вспомнили и о том, что в газете не так давно были напечатаны положительные отзывы на постановку пьес «Голубиное гнездо» и «Золотой мальчик». Естественно, теперь рецензии были признаны неверными, так как в них «серьезный политический разбор новых спектаклей подменялся субъективными и произвольными оценками».
Проведение идеологических кампаний на местах четко координировалось центром, но бывали случаи, когда мнения местной и центральной власти в оценке деятельности того или иного культурного учреждения не совпадали. 19 июня 1948 г. газета «Советское искусство» напечатала передовую статью «Главное в перестройке театров - качество спектаклей», в которой критиковался театр «Красный факел» за «снисходительное отношение к советскому репертуару». 22 июня 1948 г. в «Красном факеле» прошло открытое партийное собрание, на котором работники театра попытались опровергнуть эти обвинения. С докладом выступил Н.Ф. Михайлов. Он прямо заявил, что статья «искажает факты», так как на пленуме горкома ВКП (б) было сказано, что театр «Красный факел» после решения ЦК партии о репертуаре ведет правильную репертуарную политику. Возможно, именно это позволило собравшимся дискутировать с одной из главных партийных газет. В таком же духе было выступление директора театра Н.А. Новидарского. Он попытался фактами опровергнуть статью: «У нас за год 16 новых постановок, из них 11 советского репертуара, 2 пьесы западной классики и 1 современная западная («Глубокие корни»)... Посещаемость нашего театра увеличивается». Актер М. Кудрявцев предложил опровергнуть статью на страницах журнала «Культура и жизнь». «Мы приглашали на просмотр репетиций «Хлеб наш насущный» секретарей Райкомов ВКП (б) и секретаря Обкома товарища Кулагина; на репетицию «Дни и ночи» генерала, командующего военным округом товарища Еременко. Это ли пренебрежительное отношение к советским пьесам»,- возмущенно говорил М. Кудрявцев.
Резко критиковал выступивших работников театра секретарь горкома ВКП (б) Н.К. Андросов: «Партийное собрание такого крупного театра как «Красный факел» недостаточно политически зрелое. Своими выступлениями тт. Н.Ф. Михайлов, В.П. Редлих, Н.А. Новидарский неправильно направили собрание. Речь идет о передовой статье с большими принципиальными вопросами. Не надо сводить все разговоры к оскорблению». Тем не менее, он согласился с коллективом театра, что их репертуарная линия правильна.
По результатам собрания была составлена резолюция, в которой хотя и признавалось, что «Советское искусство» своевременно подняло вопрос о качестве спектаклей, но отмечалось, что в этой статье «допущено извращение фактов, неправильное обвинение театра «Красный факел» в серьезных политических ошибках, которых на самом деле нет в театре». Особенно коллектив театра был возмущен следующими обвинениями: «Репертуар театра сейчас строится главным образом на произведениях Кальдерона, Шекспира и других классиков, что же касается советских драматургов, то в «Красном факеле» снисходительно согласились сыграть пьесы «Остров мира», «О друзьях товарищах». Сборы в «Красном факеле» из месяца в месяц падают. Руководители его надеются поправить дела за счет «Рюи Блаза» и других постановок в таком же роде». В резолюции собрания говорится, что советские пьесы в репертуаре театра составляют 70%. Резолюция содержала и постановляющую часть. Было решено обратиться в Горком и Обком ВКП (б) с просьбой проверить неправильные обвинения театра в игнорировании советской драматургии и «опротестовать перед соответствующими организациями эту часть». Директору театра Н.А. Новидарскому, художественному руководителю В.П. Редлих и нескольким другим театральным работникам было поручено составить письмо с опровержениями указанных обвинений в газету «Культура и жизнь».
Закономерным следствием идеологической кампании по борьбе с низкопоклонством перед Западом было резкое сокращение в новосибирских театрах пьес зарубежных авторов. В то же время увеличилось число постановок русской классической драматургии и, особенно, пьес советских авторов. На момент выхода постановлений театр «Красный факел» имел в своем репертуаре 12 пьес, из них только 5 на современную советскую тематику, в ТЮЗе из 9 пьес только 2 были произведениями советских авторов, в Театре оперы и балета спектаклей на современную тематику не было. На требования властей о постановке спектаклей на современные советские темы театры отреагировали достаточно быстро. Уже к весне 1947 г. «Красный факел» выпустил 4 пьесы советских драматургов («Глубокая разведка», «За тех, кто в море», «Обыкновенный человек», «Русский вопрос»). ТЮЗ к этому времени осуществил постановку трех спектаклей на современную тему.
Секретарь Новосибирского горкома по пропаганде и агитации Н. К. Андросов в 1947 г. в отчете перед Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) привел следующие данные по репертуару театра «Красный факел»: «Если до постановления ЦК ВКП (б) «О репертуаре драматических театров и мерах по их улучшению» в репертуаре «Красного факела» было 5 спектаклей русской и западной классики (русской - 4, западной -1), т. е. не менее 50% всех спектаклей, то после постановления из 12 спектаклей произведений русской и западной классики всего 2: «Васса Железнов» Горького и «Укрощение строптивой» Шекспира».
Усилился контроль над репертуаром. Была создана многоступенчатая партийно-государственная система контроля за театральным репертуаром. Пьесы ставились только из списка, рекомендованного Всесоюзным комитетом по делам искусств. Преимущество отдавалось пьесам, имеющим пропагандистский характер. За этим особенно внимательно следили чиновники из Главного управления репертуарного контроля (ГУРК), отделения которого существовали в областных центрах. Репертуар театров областного уровня после рассмотрения в отделе искусств утверждался в обкоме ВКП (б). Спектакль в обязательном порядке принимался комиссией, куда входили представители художественной интеллигенции, работники из отдела искусств и представители партийных органов. Произведениям советских драматургов обеспечивалась дополнительная поддержка (лучшее оформление, лучшие творческие силы). Репертуар театра обсуждался на партийных собраниях. Здесь же утверждался и план работы художественного совета.
В основу работы парторганизаций театров было положено постановление ЦК ВКП (б) «О репертуаре театров и мерах по его улучшению». Главной задачей, стоящей перед парторганизациями была мобилизация сил всего коллектива на выполнение этого указания ЦК ВКП (б). О том, как работала парторганизация, дает представление отчетный доклад секретаря партбюро первичной парторганизации театра «Красный факел» Резвякова за период с января 1946 г. по март 1947 г. Из доклада следует, что партбюро занималось следующими вопросами: оживление внутрипартийной работы, увеличение численности парторганизации, работа с молодыми коммунистами, организация марксистско-ленинской учебы, улучшение идеологической работы, контроль за выполнением производственного плана, осуществление контроля за хозяйственной деятельностью предприятия, решение материально-бытовых проблем коллектива театра, оказание помощи в работе комсомольской организации и Местному комитету. Таким образом, круг обязанностей партбюро был достаточно широк. Он свидетельствует о почти тотальном контроле партийной организации над жизнью театра.
О задачах парторганизаций говорил на XXII пленуме Новосибирского городского комитета секретарь обкома В. Я. Королев: «Партийная организация должна покончить с недооценкой идеологической работы и обеспечить постоянное руководство деятельностью местных издательств, радиовещания, отделения Союза советских писателей, театров, клубов, учебных заведений, всех учреждений и организаций, призванных постоянно помогать воспитанию масс. Надо постоянно помнить об опасности проникновения чуждой идеологии, пытающейся оживить и поддерживать пережитки капитализма в сознании и быту наших людей».
Весьма интересным является то, что работники театра обвинили партбюро в недостаточном внимании к производственным и творческим вопросам. Так, на партсобрании актриса Е.Г. Агаронова заявила, что «сейчас, когда театр держит экзамен на политическую зрелость, повседневное руководство и помощь со стороны партбюро особенно необходимо, т. Резвяков (секретарь партбюро) мало бывает на репетициях и на приемах спектаклей». В отрыве партбюро театра «Красный факел» от коллектива обвинил и представитель горкома ВКП (б) Смирнов. В заключительном слове С.А. Резвяков признал, что партбюро уделяло недостаточно внимания творческим вопросам, что привело к снижению качества спектаклей.
Во время проведения идеологических кампаний в работе театров роль партийных организаций усилилась. Вместе с тем, на них ложилась вина за неудовлетворительное, по мнению вышестоящих органов, выполнение постановлений ЦК ВКП (б). 16 ноября 1948 г. в театре «Красный факел» состоялось закрытое партийное собрание, посвященное обсуждению решения горкома ВКП (б) «О состоянии партийно-политической и идеологической работы в Новосибирском театре оперы и балета». Первой выступила секретарь райкома ВКП (б) А.Е. Панфилова. Она начала доклад с того, что в театре «Красный факел» отсутствуют отрицательные явления, которые были отмечены горкомом в деятельности партийной организации оперного театра. «В «Красном факеле» учатся в университете Марксизма-Ленинизма - 17 человек, тогда как в оперном театре - 1 человек», - привела пример А.Е. Панфилова. Тем не менее, недостатки в работе театра «Красный факел» все же есть, и их необходимо «глубоко вскрыть» и наметить пути их исправления. В частности, была отмечена недостаточная сплоченность коллектива, разногласия между В.П. Редлих и Н.Ф. Михайловым, грубость директора театра Н.А. Новидарского в общении с работниками, снижение активности в работе парторганизации. В последнем, по мнению присутствующих, была виновата секретарь парторганизации К. Орлова, которая плохо справлялась со своими обязанностями. Разбирался на собрании также факт получения заместителем директора В.К. Гуральник посылок от родственников из Америки.
Это же решение горкома ВКП (б) обсуждалось в декабре 1946 г. на партийном собрании в ТЮЗе. Собрание началось с доклада секретаря Центрального райкома ВКП (б) Микуты. Партийное собрание отметило, что многие недостатки, имевшие место в работе парторганизации оперного театра присутствуют и в работе ТЮЗа. Несмотря на то, что идеологическая работа в театре за 1948 г. улучшилась, ее состояние не отвечало требованиям, которые предъявляет ЦК партии. В резолюции собрания было сказано, что к повышению своего идейно-теоретического уровня не привлечена группа ведущих работников театра, в том числе художественный руководитель. Партийное собрание отметило важность исправления ошибок и недостатков в идеологической работе театра, так как только в этом случае станет возможно создание высокоидейных спектаклей, «помогающих коммунистическому воспитанию трудящихся и способствующих дальнейшему улучшению советского искусства».
августа 1947 г. на партсобрании ТЮЗа был заслушан доклад секретаря Новосибирского горкома ВКП (б) по агитации и пропаганде Н.К. Андросова по постановлению 26-ого пленума горкома «О ходе выполнения постановлений ЦК ВКП (б)» «. Партийное руководство посчитало, что постановления ЦК ВКП (б) в ТЮЗе выполняются неудовлетворительно, вследствие чего в его работе присутствуют серьезные ошибки: создание спектаклей недостаточно высокого качества и отсутствие в репертуаре театра спектаклей для школьников. Партийное собрание приняло резолюцию, в которой критика театра была признана правильной. Руководство театра обязалось в короткие сроки организовать политико-воспитательную работу, так как «без высокоидейной сознательности, без наличия подлинного советского мировоззрения работников идеологического фронта, невозможно осуществить стоящие перед театром задачи». В соответствие с требованиями горкома был принят новый репертуарный план до конца 1947.
Важным этапом в борьбе ТЮЗА за выполнение постановления ЦК о репертуаре была постановка «Молодой гвардии» Фадеева. Этот спектакль должен был восстановить пошатнувшееся положение театра. Вот как сказал об этой постановке директор ТЮЗа Воронин: «Показав Шекспира - театр сделал большое и интересное дело... Но спектаклем «Молодая гвардия», мы, кроме художественного успеха, обязаны завоевать и большой политический успех». Постановке этой пьесы придавалось огромное значение. Для работы над спектаклем была приглашена В.П. Редлих. За распределением ролей в спектакле следил заведующий отделом искусств Г.И. Казарновский.
Отвечала требованиям ЦК партии постановка пьесы М.И. Алигер «Сказка о правде», посвященная партизанке Зое Космодемьянской. «Новосибирский ТЮЗ взял на себя большую и почетную задачу - воплотить на сцене бессмертный образ Зои Космодемьянской и донести его до молодежи», - сказал об этой постановке директор ТЮЗа. Бюро Новосибирского горкома ВЛКСМ в своем постановлении «О постановке спектакля «Сказка о правде» в ТЮЗе» отметил, что «образ героя Советского Союза Зои Космодемьянской - пламенной патриотки Родины имеет исключительное значение для раскрытия морального облика советской молодежи».
Помимо этого, в репертуар ТЮЗа вошли такие пьесы как «Красный галстук» С.В. Михалкова, «Богатырский сказ» Як. Апушкина, «Старые друзья» Л.А. Малюгина, «Двенадцать месяцев» С. Маршака. Начал театр и работу с местными драматургами Л. Гераскиной, А. Герман, В. Пухначевым. Постановку пьесы-сказки «Хрустальд и Катринка» Л. Гераскиной театр осуществил уже в начале 1948 г. Остались в репертуаре и пьесы русских классиков: «Доходное место» и «Бедность не порок» Островского, «Недоросль» Фонвизина. Из произведений иностранных авторов в репертуаре ТЮЗа сохранилась только пьесы Мольера и Шекспира.
Тщательный отбор репертуара, постоянный контроль приводили к тому, что театры перестали ставить острые пьесы, тем более что написание таких пьес тоже прекратилось. Популярность у зрителей пропагандистских пьес была невелика. Посещаемость театров резко упала. Так, если число зрителей, посетивших вечерние спектакли в театре «Красный факел» в 1946 г., составляло 86 тыс. чел. (51,8% от возможного количества зрителей), то в 1947 г. число зрителей снизилось до 75 тыс. чел.(43,7%), а в 1948 г. - до 70 тыс. чел (39,6%). То же самое можно было наблюдать в ТЮЗе: в 1947 г. число зрителей на утренних спектаклях составило 60% от запланированного количества, на вечерних - 42%. 3 января 1949 г. заведующий отделом искусств Г.И. Казарновский направил в бюро горкома ВКП (б) справку о работе театров, в которой говорилось, что финансово-материальное положение театров оставляет желать лучшего, финансовый план во всех театрах не выполнен, бывают спектакли, на которых присутствуют всего несколько человек.
Ситуация усугублялась тем, что провинциальные театры были в конце 1940-х сняты с государственных дотаций и переведены на самоокупаемость. 4 марта 1948 г. ЦК ВКП (б) принял постановление «О сокращении государственных дотации театрам и мерам по улучшению их финансовой деятельности. Согласно распоряжению Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР с 15 марта 1948 г. на самоокупаемость были переведены 640 театров, среди них и театры г. Новосибирска. В связи с переводом театров на самоокупаемость исполнительный комитет Новосибирского Городского Совета депутатов отметил, что неправильная практика финансирования, осужденная Советом министров РСФСР имела место и в Новосибирске: «Директора и художественные руководители театров вместо повседневной, активной борьбы за улучшение работы, встали на путь иждивенчества и в течение всего года требовали от Исполнительного комитета Городского Совета увеличения ассигнований. Эти нездоровые настроения находили поддержку и в Отделе по делам искусств. В результате из городского бюджета за 1947 г. было выделено на дополнительное финансирование театров 1, 418 тыс. руб.».
После этого решения Комитета по делам искусств новосибирские театры столкнулись с рядом проблем. Среди главных был вопрос, как привлечь зрителей, которые неохотно шли на пропагандистские спектакли. Меры по привлечению зрителей в театры были различны: увеличение выездных спектаклей, расширение рекламы спектаклей, проведение обсуждений спектаклей с выездом на места ведущих актеров, регулярный обзор спектаклей в местной прессе, проведение конференций зрителей. Но наибольшие результаты давала организация посещений театров коллективами крупнейших учреждений и предприятий. На помощь театру пришли партийные органы, внедрявшие практику привлечения зрителей в «добровольно-принудительном порядке».
Театр активно использовал организационную мощь партийного аппарата. На постановки советских пьес в «Советской Сибири давались преимущественно хвалебные рецензии. Постановка в «Красном факеле» пьесы А. Крона «Глубокая разведка» была отнесена к числу бесспорных творческих достижений театра. В «Советской Сибири» была опубликована похвальная статья от имени зрителей. Заслугой постановщика - заслуженного артиста РСФСР В.П. Редлих и исполнителей, по мнению авторов статьи, было то, что «они создали спектакль высокой общественной значимости». «Это спектакль больших чувств, он ставит проблемы, которые сегодня волнуют советского человека», - так отозвалась о постановке в «Красном факеле» пьесы А. Крона газета. Вслед за этим появляются положительные рецензии на спектакли по пьесам «За тех, кто в море» Б. Лавренева и «Обыкновенный человек» Л. Леонова.
Говоря о газете «Советская Сибирь» нужно отметить ее большую роль в развертывании идеологических кампаний. Она полностью перепечатывала постановлений ЦК ВКП (б), выступления руководителей партии и правительства, наиболее важные статьи из центральных газет (в особенности из «Правды»). Кроме того «Советская Сибирь» освещала проведение кампании в Новосибирске, публиковала программные документы местных партийных органов, доклады руководителей обкома и горкомов, критические статьи, в которых давалась оценка деятельности театров, творческих союзов, отдельных представителей художественной интеллигенции. Но и она не была защищена от критики. В справке о работе отдела пропаганды «Советской Сибири» в 1947 г. одним из серьезнейших недостатков было названо то, что газета почти не критиковала идеологические извращения на местах в области литературы и искусства. Недостаточно проявила себя газета и в борьбе с низкопоклонством перед иностранщиной. Воспитанию советского патриотизма и национальной гордости отдел пропаганды «Советской Сибири», по мнению властей, также уделил мало внимания.
июля 1948 г. в «Правде» была опубликована статья, в которой «Советская Сибирь» подверглась жесткой критике за опубликование «ошибочных рецензий» на пьесы «Хлеб наш насущный» и «Закон зимовки». В статье говорилось, что «Советская Сибирь» забыла о главной задаче театральной критики - помогать местным театрам стать «рассадником» передовой социалистической идеологии и морали. Было отмечено так же, что «Советская Сибирь» избегает критиковать театры города, сохраняя в своих отзывах о спектаклях хвалебный тон. Партийные органы в рамках идеологической кампании за повышение идейного уровня спектаклей поставили перед театрами задачу жестко следовать репертуарному плану. На одном из партийных собраний в театре «Красный факел» завязался спор между В.П. Редлих и С.А. Резвяковым по поводу следования производственному плану. Художественный руководитель театра считала, что лучше задержаться на несколько дней, но осуществить постановку на высоком художественном уровне, на что С.А. Резвяков ответил, что «план есть план, и наша задача всеми силами бороться за его выполнение».
Надо отметить, что это не единичный случай разногласий в этом вопросе между художественным и партийным руководством театра. Особенно остро проблема следования репертуарному плана встала перед «Красным факелом» в конце 1947 г., когда выяснилось, что театру из 10 намеченных на этот год премьер удалось осуществить только 6. 26 декабря 1947 г. состоялось партийное собрание, посвященное положению дел в театре. Главными виновными в невыполнении плана были названы директор театра Н.К. Новидарский и главный художественный руководитель театра В.П. Редлих. Один из актеров театра сказал следующее: «Как не уверяет тт. Новидарский и Редлих, что у нас есть репертуарный план, но эта уверенность опрокидывается жизнью. План, составленный на бумаге без учета базы и реальных возможностей - это не план, а фикция... Художественное руководство не контролировало постановщиков, не вмешивалось в выправление идейной линии спектакля, боясь своим вмешательством «обидеть» режиссера. Таким образом, из-за личных отношений страдает государственное дело... Кто нам дал право менять планы чуть ли не каждый квартал? Репертуарный план - это государственный план и мы должны вести решительную борьбу за его выполнение». В таком же духе говорил секретарь парторганизации театра С.А. Резвяков. Он сделал вывод, что вина за тяжелое финансовое положение театра лежит на Н.К. Новидарском и В.П. Редлих, и предложил им заняться составлением реального и разработанного в деталях репертуарного плана на 1948 г.
В борьбе за выполнение репертуарного плана, повышение его идейной направленности театры прибегали к организации социалистического соревнования среди постановочных коллективов и производственных цехов. Соревнования приурочивали к тем или иным знаменательным датам. В 1947 г. в честь 30-й годовщины социалистической революции коллектив театра «Красный факел» взял на себя обязательства выпустить раньше намеченного срока юбилейный спектакль «Дни и ночи» К. Симонова. Спектакль удалось выпустить досрочно на 5 дней, при этом было сэкономлено 4500 р. на оформлении декораций. Затем коллектив театра взял на себя обязательство в честь выборов в местные Советы депутатов выпустить в короткий срок два спектакля: «Хлеб наш насущный» и «Жизнь в цвету». Включился во всенародное социалистическое соревнование в честь 30-летней годовщины Великой Октябрьской революции и Новосибирский театр оперы и балета. Было решено за счет уплотнения рабочего дня выполнить репертуарный план, состоявший из 5 произведений, к 7 ноября. В оставшееся после 7 ноября время было решено дополнительно поставить оперу «Аида». Такая спешка привела к тому, что качество новых постановок было значительно ниже предыдущих.
Стремясь заставить театры ставить как можно больше советских пьес, местное партийное руководство зачастую ссылалось на мнения простых тружеников. С этой целью проводились конференции зрителей, перед которыми работники театров должны были отчитываться о своей деятельности. Первая после войны конференция состоялась 14 апреля 1947 г., она должна была обсудить творческий путь театра «Красный факел» после выхода постановления ЦК ВКП (б). На конференции зрителей с докладом выступила В.П. Редлих. Кратко осветив историю театра и рассказав о его неудачах и ошибках, она остановилась на четырех последних работах «Красного факела» - спектаклях на современные советские темы, которые свидетельствовали о том, «насколько правильно и глубоко театр воспринял указания ЦК ВКП (б)».
Выступления зрителей почти никогда не выходили за рамки того, что ранее уже было сказано представителями власти. Во многом, это свидетельствует о том, что решение главной задачи идеологических кампаний - насаждение в обществе новых идеологических ориентиров, - выполнялось. Говоря о неудачах театра, зрители называли постановки, которые уже подверглись всесторонней критике, как «безыдейные». Что касается, деятельности «Красного факела» после выхода постановлений по идеологическим вопросам, то она была признана успешной, в частности, был отмечен «правильный поворот к темам современности». Но были и замечания другого рода. Так, директор детской технической станции Ю. Шаров несомненным недостатком репертуара театра назвал отсутствие классики: «Где Чехов, Островский? Наконец, почему бы ни поставить «Ревизора». Совершенно не понятно, почему перестали ставить «Горе от ума», бесследно и также не понятно исчезла «Собака на сене»». Это не было мнением одного человека, идеология идеологией, а постановки классических пьес зрители посещали с большей охотой.
Интересным документом, характеризующим изменения, произошедшие в театральной жизни, является справка о работе учреждений искусств Новосибирска, составленная Г.И. Казарновским. Приведу некоторые выдержки их этого документа: «Прошло три года с момента опубликования исторических постановлений ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства. За это время в корне изменилась жизнь наших театров и, прежде всего, репертуар. Основной вывод, который сделан нашими театрами из постановлений ЦК ВКП (б) это то, что на театры возложены почетные и ответственные задачи по коммунистическому воспитанию трудящихся. За последние годы нашими театрами было поставлено более 40 пьес на современные темы. Большинство из них лучшие произведения советской драматургии. Многие удостоены Сталинской премии. Главное, что решается в этих пьесах - воссоздание на сцене образа нашего современного советского человека... Однако наряду с этим в репертуаре наших театров продолжали проникать произведения слабые и ненужные. Нельзя, например, оправдать постановку в «Красном факеле» пьесы «Закон зимовки», неверно трактующей образ советского человека. Напрасно также была поставлена пьеса «Крылья» Бражнина».
Первые послевоенные годы для театров Новосибирска отличались особой важностью. Никогда еще они не занимали столь важное место в идеологической работе партии. ЦК ВКП (б) выдвинул перед драматургами и работниками театров задачу - создать пьесы и спектакли о жизни советского общества, о жизни советского человека, о движении страны к коммунизму. Новосибирские театры успешно выполняли эту задачу. К 1948 г. в репертуаре главного драматического театра города «Красного факела» и в репертуаре Театра Юного Зрителя преобладающее место отводится советским пьесам. За выполнением постановления ЦК ВКП (б) «О репертуаре театров и мерах по их улучшению» местные власти внимательно следили. Была создана многоступенчатая партийно-государственная система контроля над репертуаром театров областного уровня от отдела искусств и обкома ВКП (б) до партийной организации того или иного театра и художественного совета. Тщательный и целенаправленный отбор репертуара привел к тому, что в театральном искусстве утвердился принцип бесконфликтности, лакировки действительности.
.3 Музыка
Музыкальное искусство в Новосибирске в изучаемые годы было достаточно развито. На его развитие большое влияние оказала деятельность эвакуированных в годы войны исполнителей и композиторов. Новосибирск принял и разместил у себя Ленинградскую филармонию с ее лучшим в стране симфоническим оркестром. Он познакомил сибиряков со многими произведениями классической русской и зарубежной музыки. Деятельность ленинградцев способствовала организации в Новосибирске собственных музыкальных коллективов. К концу 1940-х гг. в городе было создано два симфонических оркестра и оркестр народных инструментов. В городе работала крупнейшая в Сибири Новосибирская Государственная филармония.
Важнейшим событием в музыкальной жизни Новосибирска стало открытие в мае 1945 г. Новосибирского театра оперы и балета. Первый в регионе Сибири и Дальнего Востока стационарный оперный театр, занял прочное место в ряду крупнейших театров страны. В его репертуаре послевоенных лет представлены были лучшие образцы мирового музыкально-театрального наследия: «Иван Сусанин», «Запорожец за Дунаем», «Кармен», «Травиата», «Евгений Онегин», «Севильский цирюльник», «Пиковая дама», «Корсар» и др.
Идеологические кампании по борьбе с низкопоклонством и безыдейностью не миновали музыкальное искусство. В связи с выходом известных постановлений ЦК ВКП (б) отдел искусств отметил следующие недостатки в работе Новосибирской государственной филармонии: включение в репертуар эстрадных концертов «заунывных, полных надрыва» песен, танго иностранных композиторов, «разухабистых, кабацких, псевдо цыганских романсов». Кроме того, серьезной ошибкой было создание «ансамбля комедии и водевиля», в репертуаре которого была «зарубежная макулатура» - «Убийца мистера Паркера» и «Лгунья».
сентября прошло открытое партийное собрание парторганизации Новосибирской государственной филармонии. На собрании присутствовал заведующий отделом искусств Г.И. Казарновский. На повестке дня - доклад директора и художественного руководителя филармонии Т. Л. Полякова о производственной работе Новосибирской филармонии в связи с решениями ЦК ВКП (б). Главным оказался вопрос, что делать с ансамблем миниатюр Рогачевского, чей репертуар явно не соответствовал новым требованиям. Выступившие артисты (Макурин, Шнейдеров) предлагали ансамбль распустить. Это предложение поддержал и Г.И. Казарновский.
В целом и в докладе Т.Л. Полякова и в выступлениях артистов было очень мало сказано о постановлениях ЦК ВКП (б), основное внимание уделялось материально-бытовым и творческим вопросам коллектива. Критиковалось руководство филармонии за невнимательное отношение к репертуару артистов: «Программы концертов не составлялись, и руководство зачастую не знает, что делает тот или другой актер». Вменялось в вину дирекции филармонии и увлечение развлекательными концертами в ущерб «серьезной работе» и ошибки в работе с кадрами. Прозвучало важное замечание секретаря парторганизации филармонии Эльсон по поводу того, что Т.Л. Поляков совмещает работу директора филармонии и художественного руководителя, чего быть не должно. Он же выразил недовольство по поводу тотального контроля администрации театра за репертуаром: «Не дело администратора указывать актерам, что им читать».
Предлагалось немедленно заняться пересмотром репертуара творческих работников филармонии и для этого даже отозвать в Новосибирск несколько концертных бригад, которые находились в это время в поездках. Выступившие артисты говорили и об усилении партийной учебы и организации лекций-концертов. Было сказано, что Новосибирская филармония должна заниматься воспитательной работой со зрителем. И это не случайно, поскольку в те годы основной смысл деятельности любого культурного учреждения виделся в воспитательной работе с населением, причем эта работа должна быть жестко подчинена политическому курсу партии. Особый интерес представляет выступление Г.И. Казарновского, именно отдел искусств был обязан осуществлять основной идеологический контроль над работой театров и филармонии. Докладчик сделал вывод, что работники филармонии постановление о репертуаре поняли правильно, но посетовал на то, что критики и самокритики в выступлениях прозвучало недостаточно. Действительно, создается впечатление, что все выступившие артисты старались не называть фамилий, за исключением фамилии Хмелевской, которой не было на собрании. Но и ее обвинили всего лишь в отсутствии таланта, а не в том, что ее творчество не соответствовало каким-либо идеологическим установкам, что считалось более важным. Заведующий отделом искусств отметил также, что необходимо серьезно подумать над новым планом лектория, так как тот, который был представлен, уже не соответствовал идеологической обстановке. Между тем идейно-политической учебе отводилась важная роль в создании партийного пропагандиста на сцене.
К идеологическому воспитанию работников филармонии в духе постановления ЦК возвращались и в последующие годы. Так, 27 февраля 1947 года прошло собрание парторганизации филармонии, на котором Казарновский сделал доклад «О выполнении решений ЦК партии о журналах и репертуаре драматических театров». Касаясь оценки работы филармонии, начальник отдела искусств заявил, что за 6 месяцев, прошедших с момента выхода постановлений ЦК, в работе филармонии почти ничего не изменилось, несмотря на то, что после решения партии этот вопрос поднимался на собраниях парторганизации три раза. Просмотр новых номеров в филармонии по-прежнему не устраивается. Виновными в подобных «искривлениях» были названы все тот же художественный руководитель филармонии Т.Л. Поляков, а также «все члены партии, которые не требуют и не настаивают на выполнении данного решения».
В связи с началом идеологической кампании по борьбе с низкопоклонством перед Западом, новосибирская филармония приняла специальный план мероприятий, направленный на усиление пропаганды русской классической музыки, популяризации произведений советских композиторов. «Нам стало ясно, что профиль работы новосибирской филармонии необходимо круто повернуть в сторону широкой пропаганды произведений лучших образцов русской советской классики. Мы направили наши силы на то, чтобы концертная эстрада в Новосибирске была местом полезного культурного отдыха и несла идеи воспитывающие трудящихся в духе коммунизма», - докладывал директор филармонии в отдел пропаганды горкома. План предусматривал организацию лектория по вопросам искусства. За период с выхода постановлений по май 1947 г. было проведено 62 лекции, из них 30 было посвящено русской музыке, 10 - советской музыке. Русской литературе отвели 11 лекций, советской - 6. Западноевропейской литературе и музыке были посвящены только 6 лекций. В 1946-1947 г. был организован цикл симфонических концертов. Для участия в этих концертах, проходивших раз в месяц в оперном театре, были приглашены известные советские музыканты лауреат Всесоюзного и международного конкурсов М. Фихтенгольц, лауреат международного конкурса пианистов Гинзбург и другие. В репертуар концертов входили произведения Бетховена, Чайковского, Римского-Корсакова, Шостаковича, Хачатуряна.
октября 1946 года партийное собрание, посвященное обсуждению идеологических постановлений, прошло в Новосибирском Государственном театре оперы и балета. С пространным докладом выступил главный дирижер театра И.А. Зак. Докладчик остановился на трех вопросах: чем вызвано опубликование постановлений Центрального комитета, к чему сводится их содержание и какие непосредственные выводы должны сделать из постановлений работники театра. Начал он с рассуждений о преемственности русской и советской культуры: «Советская культура выросла, развилась и расцвела на базе критической переработки и освоения культурного наследства прошлого. Мы являемся наследниками всего лучшего, что создано в литературе, искусстве, в культуре мировой и, в особенности - мы, безусловно, наследовали все лучшее, что создано русской культурой». Это высказывание, явно заимствованное из речи Жданова, пример общей ориентации культурной политики на борьбу за патриотические приоритеты. Далее шли размышления о воспитательной функции советского искусства, о том, какая роль принадлежит художественной культуре в деле «идейного воздействия». И вот, оказывается, что после войны «появились отдельные представители интеллигенции, которые «забыли о боевом назначении советского искусства». Стоит сказать, что на партсобраниях, которые прошли в филармонии и в театре «Красный факел» докладчики, лишь в нескольких ритуальных предложениях охарактеризовав политику центральной власти, переходили к тому, что могло, так или иначе, касаться их творческой деятельности. В этом случае был дан сравниетельно подробный анализ причин и содержания идеологических мероприятий.
И.А. Зак высказал и собственную оценку творчества критикуемых деятелей культуры. «Я читал «Похождение обезьяны» Зощенко. Приходится удивляться, как гнусный пасквиль на советскую жизнь мог найти себе место на станицах советского журнала. В этом предельно по содержанию глупом произведении оплевано все, с чем мы сталкиваемся каждый день, оплеваны советские люди - они сплошь дураки по Зощенко; оплевана советская жизнь, ибо лучше не жить среди советских людей, а находится в клетках. Наконец, И.А. Зак перешел к работе Оперного театра и называет случаи безответственного отношения некоторых членов коллектива к своей работе. Им были отмечены слабые, по его мнению, спектакли «Севильский цирюльник» и «Запорожец за Дунаем». Главной задачей оперного театра докладчик считал повышение художественного уровня спектаклей. Правда, с оговоркой, что «идеологическое воздействие оперного только тогда полноценно, когда полноценны средства исполнительские - вокал, оркестр, актерское мастерство и т. д.».
В резолюции собрания главными недостатки оперного театра были названы невысокий художественный уровень некоторых спектаклей, безответственное отношение артистов к своим обязанностям, неудовлетворительная работа партбюро, «не сумевшего организовать идейно-политическое воспитание работников театра». Положительным фактом было признано включение в репертуар театра оперы лауреата сталинской премии М. Коваля «Севастопольцы», «установление творческой связи с иногородними композиторами, создающими оперы на советские темы, а также работу с новосибирским композитором Новиковым над оперой «Бесприданница»».
Обсуждалась на собрании статья новосибирского композитора В. Е. Неклюдова «Спектакль, требующий поправок», опубликованная в «Советской Сибири» неделей раньше. В статье композитор критиковал постановку театром оперы М.И. Глинки «Иван Сусанин». Он отметил несколько серьезных ошибок режиссера Н.Г. Фрида, в результате которых не получила воплощения на сцене главная идея оперы: «Победа народа - в высокой нравственной и героической самоотверженности его сынов». Не соглашаясь с некоторыми моментами статьи, выступившие артисты оперного театра признали ее, в целом, правильной и своевременной. Эта статья не была единственным выступлением В.Е. Неклюдова в печати с критическими замечаниями по поводу качества спектаклей. Газета «Советская Сибирь» напечатала так же его статью «Чио-чио-сан в Театре оперы и балета». По мнению В.Е. Неклюдова, в этой постановке Г. В. Евреинова сгладилась острота социально-психологической драмы. Драматическое же зерно оперы, по мнению В.Е. Неклюдова, состояло в столкновении морали японской женщины «с прекрасным и мужественным сердцем» и «циничной, буржуазной» морали лейтенанта американского флота.
Критика и самокритика становятся главными атрибутами партийных собраний. Еще в июле 1946 г. «Советская Сибирь» опубликовала статью «Большевистская самокритика - непременное условие движения вперед». Смысл статьи ясен уже из названия. Приведем выдержку из этой статьи: «Величественные задачи первой послевоенной сталинской пятилетки вдохновляют народы Советской страны на трудовые подвиги... Но было бы ошибочно думать, что эти задачи могли быть решены легко без напряжения сил. Потребуется мобилизация всех творческих сил трудящихся, нужна коренная перестройка всей хозяйственной, советской и, прежде всего, партийной работы. Непременным условием этой перестройки является смелая большевистская критика и самокритика. Товарищ Сталин учит, что самокритика лежит в самой основе большевистской партии. Свежий ветер большевистской самокритики отсеивает все негодное, отжившее, мешающее нашему движению вперед». Итак, критика и самокритика, нужна для того, чтобы «отсеивать» все, что мешает партийной власти проводить свою политическую и идеологическую линию. Партии нужны литература и искусство, воспевающие советскую власть, воспитывающего советского человека в духе социалистической идеологии, вдохновляющие народ на трудовые подвиги. Все остальное не только не нужно, все остальное - вредно, а от всех «вредных» тенденций в искусстве необходимо избавляться. Проще всего это сделать, подвергнув критике того или иного неугодного власти деятеля культуры, приписав ему «низкопоклонство перед Западом», «формализм», «безыдейность».
В 1947 г. «Советская Сибирь» в соответствии с постановлениями продолжила борьбу за улучшение репертуара театров. 3 января выходит статья В. Городинского «Юность театра», посвященная работе Новосибирского театра оперы и балета. Можно выделить два основных направления критики. Во-первых, оперный театр критиковался за недостаточное внимание к русскому классическому наследию (из десяти опер, поставленных на сцене, только три принадлежали к русской классике). Во-вторых, главной задачей театра по-прежнему являлась работа над постановкой советской оперы. Ни одной советской оперы в репертуаре театра к этому времени еще не было. Хотя театр начал работу над постановкой оперы Коваля «Севастопольцы». В завершение статьи было сказано о необходимости установления связей с композиторами и либреттистами, в том числе для работы над оперными произведениями на темы, почерпнутые из сибирской действительности.
Постановка в Новосибирском оперном театре оперы о героической обороне Севастополя была одобрена Комитетом по делам искусств при Совете министров СССР. В ней были заняты основные силы театра, оркестр и хор в полном составе. В октябре 1947 г. в г. Молотов (ныне Пермь), где в то время находились Коваль и либреттист Браун, выехал директор театра Г. Юлианов и режиссер Н. Фрид для работы над совместным исправлением партитуры и либретто. В ноябре для встречи с композитором и либреттистом в Москву поехали дирижер И. А. Зак и секретарь парторганизации М. Бунден. В феврале в Новосибирск приехал композитор Коваль и включился в работу театра над спектаклем вплоть до его выпуска. Опера была встречена с воодушевлением, ведь это была первая советская опера на сцене Новосибирского театра оперы и балета. В «Советской Сибири» были напечатаны отзывы зрителей на премьеру спектакля «Севастопольцы». Зрители отметили, что театр удачно справился с постановкой. Были и критические замечания. Например, многие посчитали неудачной сцену, в которой жители города просят моряков не оставлять их в плену врага. Объяснялось это следующим образом: «Для нас, советских людей, кажется неестественным, что большая часть жителей оставлена на произвол врагов, без всякого руководства».
В репертуаре Новосибирского театра оперы и балета произошли серьезные изменения. С момента открытия до конца 1946 г. театр осуществил 10 постановок, из них 4 представляли русскую классику и 6 иностранную. Таким образом, в репертуаре имело место количественное преобладание западной классики над русской. Советских опер и балетов в репертуаре театра не было. После постановлений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам репертуарный план театра был пересмотрен. С января по ноябрь 1947 г. было поставлено 3 произведения советских композиторов: «Севастопольцы» М. Коваля, «доктор Айболит» И. Морозова и «Великая дружба» В. Мурадели, о которой речь пойдет ниже. Кроме того, в течение 1947 г. в театре была осуществлена постановка двух произведений русской классики: «Лебединое озеро» Чайковского и «Русалка» Даргомыжского. Таким образом, 60 % репертуара составили произведения советских авторов. Изменилось и соотношение между произведениями русских и иностранных авторов. Из 15 названий, находящихся в репертуаре, 3 представляли советских композиторов, 6 - русскую классику и 6 - иностранную классику.
Идеологические кампании в музыкальной жизни Новосибирска затронули также деятельность Новосибирской радиостанции. Она тогда была одной из самых крупных в стране. 27 сентября 1946 г. в «Советской Сибири» была опубликована статья Д. Давыдова «О музыкальном вещании». Он отмечает, что Новосибирская радиостанция безответственно относится к пропаганде музыки. Особенно это касается пояснительных текстов к популярным передачам. Автор приводит пример ошибочного утверждения ведущего одной из музыкальных радиопередач: «Русская музыкальная культура этого времени (18 в.) представляет собой резкое противопоставление двух начал: с одной стороны - народное песенное творчество, чрезвычайно богатое и самобытное, но оторванное от общеевропейской мировой культуры, с другой - западное музыкальное мастерство, вооруженное блестящими техническими достижениями, но совершенно оторванное от нашей народной песни». Ошибка, по мнению Д. Давыдова состояла в том, что подобный «комментарий бросал тень на источники русской народной музыки, которая без технических достижений Запада якобы не могла развиваться. Между тем, всем, кроме автора передачи, хорошо известна передовая прогрессивная роль русской музыки и ее сильного влияния на развитие музыкальной культуры Запада».
Д. Давыдов отметил, что музыкальное вещание «стало скатываться на путь угождения пошлым обывательским вкусам. Особенно его возмутило то, что в репертуаре Новосибирской радиостанции сохранились иностранные пластинки, представляющие собой, по словам автора, «типичную кафешантанную порнографию». В числе этих пластинок, он назвал следующие. Затронул Д. Давыдов и литературно-драматическое вещание. Политической безграмотностью областного радиокомитета он назвал выпуск в эфир «творений пошляка и подонка литературы Зощенко». Музыкальная редакция оказалась виновата в том, что «дала ход безыдейной салонной мелодекламации». Лишь в последнее время, замечает автор статьи, ситуация на радио стала меняться, когда стали передавать «Молодую гвардию» А.А. Фадеева и «Люди с чистой совестью» П.П. Вершигоры. Главными виновниками низкого идейного и художественного уровня радиовещания Д. Давыдов назвал председателя областного радиокомитета К. Н. Зобачева и его заместителей, которые «не уделяли серьезного внимания радиовещанию». Вывод Д. Давыдова прост: надо выводить музыкально-художественное вещание из «застоя», опираясь на идеологические постановления ЦК ВКП (б). Статья Д. Давыдова - конкретное свидетельство того, как местные партийные органы влияли на отбор репертуара редакции радио.
В конце января 1947 г. ЦК ВКП (б) принял постановление «О мерах по улучшению центрального радиовещания». В постановлении отмечалось, что радиовещание недостаточно используется для идейного воспитания трудящихся. Партийное руководство подвергло критике Всесоюзный радиокомитет за то, что он не «обеспечил планомерную пропаганду музыки русских и советских композиторов», «не проявил требовательности к идейным и художественным достоинствам музыкальных и литературных произведений, в результате чего по радио часто передавались слабые, малохудожественные произведения». Работа местных радиокомитетов, по мнению ЦК ВКП (б) также неудовлетворительна. ЦК партии призвал обкомы и горкомы ВКП (б) повседневно руководить работой местных радиокомитетов, поставить их на службу воспитанию народа в духе коммунизма.
В соответствии с этим требованием ЦК ВКП (б) бюро Новосибирского обкома ВКП (б) приняло 28 февраля 1947. постановление «О мерах по улучшению областного радиовещания». Повторяя формулировки ЦК ВКП (б), бюро обкома постановило считать важнейшей задачей облрадиокомитета «улучшение качества вещания и повышение роли радио в политическом воспитании и подъеме культурного уровня трудящихся». Для этого радиокомитету было необходимо положить в основу репертуара лучшие произведения мировой и, в первую очередь, отечественной музыки; повысить качество литературного вещания, широко пропагандируя произведения советской литературы и драматургии на современные темы; улучшить содержание информаций и бесед на общеполитические темы.
февраля 1948 г. состоялось заседание бюро обкома ВКП (б) для обсуждения мероприятий в связи с выходом постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели». Приведем полностью текст постановления обкома:
«Бюро обкома ВКК (б) постановило:
. Поручить Новосибирскому горкому ВКП (б) провести партийное собрание в парторганизации театра Оперы и балета, радиокомитета и филармонии с обсуждением постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели»
. Утвердить план мероприятий отдела пропаганды и агитации обкома ВКП (б) по разъяснению постановления ЦК ВКП (б) об опере «Великая дружба». Утвердить лекторами и докладчиками на собраниях творческих работников, партийного и комсостава главного дирижера театра Оперы и балета И.А. Зак, председателя Новосибирского отделения Союза композиторов А.П. Новикова, художественного руководителя филармонии Т.Л. Полякова, режиссера театра Оперы и балета И.Я. Ажоткина.
. Поручить руководству облрадиокомитета (т. Горшкову) и Новосибирской филармонии (тт. Андрееву и Полякову) пересмотреть план художественного вещания радиокомитета и репертуара ансамблей и солистов филармонии с целью исключить из него осужденные ЦК ВКП (б) формалистические произведения и организовать широкую популяризацию лучших достижений советской музыки.
. Поручить отделу пропаганды и агитации горкома ВКП (б) (т. Андросову) и городскому отделу по делам искусств (т. Казарновскому) совместно с Новосибирским отделением Союза советских композиторов организовать в доме работников искусств творческие отчеты новосибирских композиторов с обсуждением направленности и содержания их творчества.
. Поручить дирекции, художественному руководству и парторганизации театра Оперы и балета наметить мероприятия по организации дальнейшей совместной творческой работы театра с композиторами подлинно-народных, достойных нашей эпохи оперных произведений.
Постановление «Об опере Мурадели «Великая дружба» обсуждалось на партийных собраниях в филармонии и в оперном театре. Спустя десять дней после выхода постановления, 20 февраля 1948 г., подобное собрание состоялось в театре оперы и балета. Театр был подвергнут критике за постановку оперы В. Мурадели «Великая дружба», которая в постановлении была названа «формалистической». К выходу постановления подготовку к постановке оперы начали большинство советских оперных театров, исключение не составлял Новосибирский государственный театр оперы и балета. В успехе оперы никто не сомневался, ведь композитор, написавший оперу, выполнял заказ Комитета по делам искусств. Более того, постановка этой оперы считалась необходимой в русле борьбы за преобладание советских произведений в репертуаре театров. «Постановкой вслед за «Севастопольцами» Мариана Коваля еще одной оперы советского композитора театр показал, что его творчество направлено на то, чтобы как можно шире раскрыть в музыке великие образы сталинской эпохи», - так отозвалась о постановке Новосибирским оперным театром оперы В. Мурадели газета «Советская Сибирь». Ситуация изменилась после выхода постановления. Оперу «Великая дружба» пришлось спешно исключать из репертуара. Театральные деятели, никак не ожидавшие такого поворота событий, прибегли к испытанному «большевистскому методу» критики и самокритики на партийных собраниях.
Как и на собрании по обсуждению идеологических постановлений 1946 г. с докладом выступил И.А. Зак. Он произнес запутанную речь о формализме в искусстве и, наконец, перешел к опере «Великая дружба». Он недоумевал: «Может возникнуть такой вопрос: полтора года тому назад мы собирались в этом же самом помещении, мы обсуждали три постановления Центрального Комитета партии, в результате чего пришли к убеждению, что необходимо ставить советскую оперу. Мы, как и ряд других театров, ставили их, и это отмечалось, как явление положительное: на конференции оперных театров в Москве эта работа нам поставлена в заслугу; наши партийные и советские организации считали это правильным. Что же, здесь есть противоречие? С одной стороны говорилось - нужно, с другой - ненужно». И.А. Зак сам ответил на свой вопрос: «Кажущееся противоречие, которое здесь имеется, только кажущееся. Это типичное диалектическое противоречие, которое нас двигает вперед. Мы с вами очень хорошо, грубо выражаясь, на собственной шкуре знаем, что за недостатки присущи опере Мурадели. Эти недостатки не являются частным случаем, а они тесно связаны с неблагополучным состоянием советской музыки». Опера Коваля «Севастопольцы» не упоминалась в постановлении ЦК ВКП (б), но так как там говорилось о «неблагополучном состоянии советской музыки» вообще, то докладчик посчитал нужным раскритиковать и ее. Несколько принципиальных моментов можно выделить в последовавших за докладом И.А. Зак выступлениях артистов театра оперы и балета. Певица Л.В. Мясникова признала, что постановка оперы «Великая дружба» была «самым неудачным опытом, который наглядно показал, насколько наш народ, как зритель прекрасно разбирается в искусстве». Она отметила, что на опере «Великая дружба» можно было по пальцам пересчитать зрителей.
Как уже отмечалось, выход постановления привел в некоторое недоумение многих деятелей музыкальной культуры: что делать, если власть сначала требует обязательного введения в репертуар советских произведений, а потом сама же их критикует. Артистам ничего не оставалось кроме как присоединиться к критике, причем обвинения иногда доходили до абсурда. Например, артист оперного театра Сорочинский в своем выступлении говорил о вреде, который приносит вокалистам, исполнение партий, ролей в операх советских композиторов. Многие вспоминали с какой неохотой они приступали к работе над оперой «Севастопольцы» и, особенно, над оперой «Великая дружба». «Странно было работать с хором, потому что, она (опера «Великая дружба») написана, как говорили певцы, не певчески, эти вещи петь нельзя, это было сплошное «орево», - делится своими воспоминаниями хормейстер Е.П. Горбенко.
На собрании был поднят вопрос о творчестве новосибирского композитора И. Морозова. Именно он написал музыку к балету «Доктор Айболит». Интересно, что, разоблачая Шостаковича, Прокофьева и других «столичных» композиторов, работники оперного театра признали, что творчество И. Морозова совсем не подходит «под рубрику той музыки, о которой говорилось в постановлении». Правда, Сорочинский отметил его «увлечение джазом», но тут же сказал, что содружество с оперным театром позволит И. Морозову и другим композиторам «создавать как раз такую музыку, которая нам нужна». Главный хормейстер оперного театра Е. П. Горбенко вспомнил, как пренебрежительно отнеслась московская комиссия к творчеству И. Морозова: «Да, это хорошая музыка, но чего-то не хватает, на что-то она похожа». Он возмущенно замечает: «Видите ли, те товарищи, что здесь были, они культивировали то понятие, что музыка та хороша, которая ни на что ни похожа. И таким настроениям постановление Центрального Комитета положило конец». Опера «Доктор Айболит» И. Морозова была награждена Сталинской премией. В заключение партийного собрания была зачитана резолюция. Было решено принять постановление ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» как программу действий в работе над созданием новых оперных спектаклей.
марта 1948 г постановление «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели обсуждалось на открытом партийном собрании парторганизации Новосибирской государственной филармонии. На собрании присутствовали не только работники филармонии, были здесь представители от Новосибирского отделения Союза советских композиторов, вновь принимал участие в обсуждении постановления Г.И. Казарновский (он был обязан давать работникам культуры некие идейно-художественные ориентиры, которые поддерживались властью, и, наоборот, демонстрировал то, что для власти было неприемлемым), доклад на собрании сделал режиссер оперного театра И. Ажоткин.
Интерес представляют выступления новосибирских композиторов. А.П. Новиков заявил в своем выступлении: «Союз композиторов очень вялый, дряхлый. Композиторы писали совсем не то, что нужно, мы увлекались текстами западных писателей... Сейчас, когда слышишь на концерте песни, то за них стыдно». Другой новосибирский композитор В.Е. Неклюдов увидел «роковую ошибку» Шостаковича и Прокофьева в том, что они мало интересовались марксистским мировоззрением. Что касается новосибирских композиторов, то он отметил, что они «мало пропагандируют классику», «плохо подходят к выбору программ для концертов», «недобросовестно относятся к работе». Молодой композитор Ушаков заявил: «композиторы оторвались от народа и из-за этого их и шлепнули».
Г.И. Казарновский отметил в своем выступлении, что за последние годы решениями ЦК ВКП (б) работники искусств «были выдвинуты на передовые позиции». Действительно, интерес власти к искусству в послевоенное время значительно возрос. Причины этого вполне понятны, художественная интеллигенция должна была своими произведениями вдохновлять людей на трудовой подвиг, на восстановление разрушенного войной хозяйства. Эта политика в принципе могла иметь для страны и положительные последствия, партийные и государственные органы на местах должны были усилить внимание к художественной культуре, оказывать ей необходимую помощь. Но многочисленные идеологические ограничения, жесткий партийный контроль не позволяли ей серьезно изменяться в лучшую сторону.
Показательно то, как Г.И. Казарновский говорил в своем выступлении о формализме: «Произведения, которые пишут в Союзе композиторов очень недоброкачественные, написаны слабо. Концерт Хачатуряна был формалистический. Мельникова в «Одинокой гармони» тоже подошла формалистически». Подобные высказывания свидетельствуют о том, что термин «формализм» превратился в политический ярлык. Никто не понимал значение этого термина, зато все знали, что «формализм» - это плохо, за это надо критиковать. Выступившие артисты в основном критиковали работу филармонии, о самом постановлении говорили мало. Замечания были вполне традиционны: «пренебрежение к классике», «плохая посещаемость лекций-концертов», «плохая организация зрителей», «политическая отсталость работников филармонии», «некритический подход к своей работе».
Обсуждался на собрании репертуар Сибирского народного хора. Руководитель хора Корольков, который стоял у его основания, сказал, что композиторы мало пишут произведений для Сибирского хора, единственный композитор, который «пишет то, что нужно» А. Новиков. Секретарь парторганизации Эльсон предложил проводить встречи с композиторами и делать им заказы. Сибирский народный хор был создан в 1945 г. Он внес большой вклад в сбор и обработку местного песенного фольклора. В послевоенные годы в стране было создано еще десять подобных коллективов с возложенной на них задачей - пропаганда народного творчества. Народные хоры возникли в Москве, Воронеже, Свердловске, Рязани, Омске. Т.Л. Саблина написала об этом в своей книге: «Накал непобедимых эмоций - гордость за свой народ, восхищение его беспримерной нравственной силой сочетался с обостренным интересом ко всем проявлением духовной и творческой силы этого народа, с повышением внимания ко всему, что рождено им или привнесено в искусство». Нельзя забывать и о том, что тяга к народному творчеству в послевоенный период удачно согласовывалась с кампанией по борьбе с низкопоклонством перед Западом.
«Советская Сибирь» опубликовала высказывания представителей музыкальной общественности Новосибирска. «Надо признать, что вместе с постановлением ЦК ВКП (б) в жизнь оперных театров ворвался свежий ветер, - сказал И.А. Зак. - Мы считали оперу «Великая дружба» хорошей, лучшей из всех остальных произведений на советскую тему. И если ЦК ВКП (б) осудил именно эту оперу - это означает, что мы все ошибались. Мы примирялись с недостатками советских композиторов. Постановление дает урок не только композиторам, но и всем работникам оперных театров. Среди некоторых музыкантов есть «теория», будто бы народ не дорос до понимания музыки. Постановление возвратило всех на правильную позицию. То, чего не понимает народ, то, что народ не волнует - ненужное, вредное искусство». Режиссер оперного театра И. Ажоткин отметил, что «постановление ЦК ВКП (б) вызывает чувство радости и удовлетворения, потому что в нем нашли ярчайшее выражение сокровенные чувства и мысли широких масс советского народа». Не остались в стороне от выхода постановления новосибирские композиторы. Председатель правления Сибирского отделения Союза советских композиторов А. Новиков заявил, что в творчестве сибирских композиторов не все благополучно. На его взгляд, единственно правильным решением для каждого композитора является пересмотр своего творчества. Он обвинил музыкального редактора Новосибирского облрадиокомитета и лектора филармонии В.Е. Неклюдова, чьи критические статьи публиковались в «Советской Сибири», в том, что он ни разу за 5 лет не выступил с анализом творчества сибирских композиторов.
марта 1948 г., спустя месяц после выхода постановления, члены новосибирского отделения ССК собрались, чтобы обсудить это документ. Собрание продолжалось два дня. Председатель отделения А. Новиков выступил с обзором деятельности новосибирских композиторов. Он остановился на двух моментах: были ли элементы формализма в их творчестве, и отразилась ли в произведениях новосибирских композиторов социалистическая Сибирь. «Формализм был, а о Сибири композиторы почти не писали, а если и писали, то очень плохо», - таков был вывод докладчика. В формализме был обвинен композитор П. Вальдгард. По мнению, Новикова, он в своем творчестве подражал образцам западноевропейского и американского джаза. Вальдгард, в свою очередь, признал, что он допускал формалистические приемы, но отметил, что это легко устранимый недостаток. О формализме говорил в своем выступлении К. Нечаев: «Корни формализма кроются не в тех или иных приемах композиторов, а в отношении к жизни, к тому, что происходит вокруг. Если композитор не чувствует, что он органически связан с народом, наравне со всеми участвует в строительстве коммунизма, его произведения будут далеки от духовных запросов советских людей». Собрание приняло резолюцию, в которой осудило бездеятельность Сибирского отделения Союза советских композиторов и наметило пути дальнейшей работы.
Новосибирское отделение Союза советских композиторов располагало небольшим количеством членов, всего восемь человек, но и за их творчеством местная власть внимательно следила. В связи с выходом постановления об опере Мурадели «Великая дружба» требования к новосибирским композиторам со стороны местного партийного руководства резко возросли. Заведующий отделом искусств Казарновский в справке 1949 г. о работе учреждений искусств города назвало несколько ценных, по его мнению, произведений: детские песенки Нечаева, Алтайскую сюиту Ильина, песни Новикова и Левашова, музыкальный спектакль Коростелева и Вальгардта. Вместе с тем, он отметил, что композиторы оторваны от общественной жизни, «келейно» ведут обсуждение произведений, не приглашая других работников культуры. Только после выхода постановления ЦК ВКП (б) об опере «Великая дружба» деятельность композиторов несколько оживилась, была организована встреча композиторов с комсомольским составом города.
В рамках идеологических кампаний развернулась борьба за повышение идейного уровня интеллигенции. В театре оперы и балета к 1947 г. была организована политшкола из 16 человек, 3 кружка по изучению краткого курса истории ВКП (б), 4 кружка комсомольского просвещения. Но этого было недостаточно. Отдел искусств отмечал, что коммунисты и комсомольцы, которые были охвачены политической работой, составляли незначительную часть коллектива. Что касается беспартийных работников театра, то серьезной работы с ними не велось. 2 октября 1948 г. прошло заседание бюро горкома, посвященное состоянию идеологической работы в театре оперы и балета. Партийно-политическая и идеологическая работа в коллективе театра оперы и балета была признана недостаточной. В частности, было отмечено, что в университете Марксизма-Ленинизма никто не учился, лекций проводилось мало, самостоятельная учеба не была организована, критика и самокритика отсутствовали, вследствие этого идейный и политический уровень работников театра был крайне низок. Коллективу театра вменялось в вину то, что они мало внимания уделили изучению постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели». За доклад в радиокомитете, посвященный постановлению ЦК ВКП (б) И.А. Зак был обвинен в политической неграмотности и «непонимании основных вопросов марксистской методологии искусства».
Творческой работой театра бюро горкома было также недовольно. В основном недовольство было вызвано тем, что театр осуществил постановку оперы «Великая дружба». Кроме того, был отмечен низкий художественный уровень постановок оперы «Севастопольцы», которая была исключена из репертуара, а также «Евгений Онегин», «Запорожец за Дунаем», «Травиата». Главными виновными во всех этих недостатках было признано руководство театра и, в особенности, директор театра Г. Юлианов и главный дирижер театра И.А. Зак. Г. Юлианов был обвинен в «насаждении нравов буржуазных театров», «грубом административном произволе», «зажиме критики и, помимо всего прочего, в «допущении хищения крупных сумм государственных средств». Г. Юлианов был арестован. Исключение его из партии и снятие с должности директора оперного театра последовало незамедлительно. Кроме того, критике было подвергнуто бюро парторганизации театра, которое вместо того, чтобы «призвать к порядку зарвавшихся администраторов», встало на позиции невмешательства, «оказалось неспособно организовать партийно-политическую и идеологическую работу театра», «не проявило необходимой партийной принципиальности, бдительности и настойчивости».
Бюро обкома приняло постановление «О состоянии партийно-политической и идеологической работы», в котором призвало партийную организацию театра устранить указанные недостатки, перестроить работу в соответствии с решениями ЦК ВКП (б). 5 октября 1948 г. постановление бюро обкома обсуждалось на партийном собрании в оперном театре. От горкома на нем присутствовали Н.К. Андросов, А.Н. Дремов, Т.П. Казакова, от райкома - Микута, Столбцова, от отдела искусств - Г.И. Казарновский. Принял участие в собрании начальник управления театров РСФСР Соломанов. Секретарь горкома Н.К. Андросов кратко напомнил присутствующим содержание решения бюро Городского Комитета ВКП (б) и призвал собрание помочь до конца вскрыть недостатки. Выступил на собрании и критикуемый горкомом дирижер театра И.А. Зак. Он признал свою вину за то, что настаивал на сохранении Г. Юлианова в должности директора театра и сказал, что постарается по мере сил исправиться и наладить работу в театре. Работники театра не поддержали своего главного режиссера. Все, как один, старались назвать как можно больше его недостатков. И.А. Зака обвиняли в честолюбии, корыстолюбии, хамстве, в «зажиме критики». Его считали главным виновным в постановке оперы «Великая дружба». Но он не был замешан в краже государственных средств, поэтому по отношению к нему никаких оргвыводов не последовало.
Собрание приняло резолюцию, в которой были намечены меры по перестройке партийно-политической и идеологической работы театра. Предполагалось к концу октября укомплектовать группу слушателей вечернего университета Марксизма-Ленинизма в количестве не менее 35 человек, начать занятие кружков по изучению краткого курса ВКП (б) и биографии Сталина, утвердить новый состав агитколлектива театра, проводить не реже двух раз в месяц лекции по искусству, а также на общеполитические и образовательные темы среди коллектива театра. Также было предложено парторганизации и дирекции театра после каждой премьеры устраивать открытое заседание Художественного совета, на которое следовало приглашать представителей партийных органов.
Влияние идеологических кампаний на музыкальную культуру г. Новосибирска нельзя оценивать однозначно. Советская политика по отношению к музыке имела ряд особенностей, включавших помимо отрицательных моментов и положительные: следование классическим традициям, связь с русским фольклором. В период проведения идеологических кампаний в Новосибирске музыкальное искусство получило дальнейшее развитие. Это относится ко всем жанрам: симфонической, народной, эстрадной музыке, но приоритет принадлежал русской классике. Самым профессиональным музыкальным коллективом региона являлся симфонический оркестр под управлением И.А. Зака. В послевоенные годы им была сыграна почти вся русская классическая музыка, лучшие произведения классической зарубежной музыки. Огромным достижением, которое было бы невозможным без участия государства, было открытие в Новосибирске оперного театра. Вместе с тем, музыку, как и остальные виды искусства, власть рассматривала как служанку своих идеологических интересов, поэтому все, что не соответствовало образу монолитного советского искусства, отсекалось. В рамках кампании по борьбе с низкопоклонством перед Западом, это означало изоляцию советского музыкального искусства от мирового художественного процесса, что отрицательно сказалось на развитие музыки.
Поскольку в Сибири количество композиторов было невелико, больших проработок и чисток здесь не наблюдалось. Но проходившие кампании по борьбе с формализмом и безыдейностью не могли не оказать влияние на их творчество. Вмешательство местной власти в творчество композиторов, ограниченно-упрощенная оценка музыкальных произведений с точки зрения идейности и политической благонадежности привела к замедлению развития музыкального искусства.
2.4 Изобразительное искусство
Идеологические кампании не прошли и мимо творчества новосибирских художников. Новосибирское отделение Союза советских художников было организовано в 1932 г. после решения ЦК ВКП (б) «О перестройке художественных организаций». В 1933 отделение официально оформилось и было узаконено Западно-Сибирским Крайисполкомом и Крайкомом ВКП (б). После войны власть потребовала от художников, так же как и от других работников культуры, коренных перемен в творчестве, создания произведений на актуальные темы советской действительности.
Главным событием в изобразительном искусстве г. Новосибирска, да и всего региона, стала Сибирская межобластная выставка живописи, графики и скульптуры в 1947 г. Значительное место на выставке было уделено работам новосибирских художников. К ней готовились заранее, тем более что в свете идеологических постановлений был необходим жесткий отбор работ, которые будут представлены на выставке. «Советская Сибирь» с января начала информировать о том, как идет подготовка новосибирских художников к межобластной выставке. Г.Г. Ликман должен был представить серию этюдов из колхозной жизни. И.И. Тютиков работал над жанровым полотном о труде колхозниц в годы отечественной войны, Н.Ф. Смолин - над портретами знатных людей Сибири, А. Ганжинский - над портретом Героя Советского Союза А. Матросова.
Выставка была открыта 14 мая 1947 г. На ней было представлено 760 произведений 136 художников из Омска, Новосибирска, Томска, Кемерова, Красноярска, Алтая, Красноярска, Алтая, Иркутска. Оценивая представленные на выставке работы, «Сибирские огни» секретарь Новосибирского обкома ВКП (б) по пропаганде и агитации В. Я. Королев отметил следующее: «Наряду с произведениями высокоидейными и художественными на выставке имеются безыдейные, бессодержательные, пустенькие картинки, слабые по замыслу и исполнению, а также произведения, в которых сказываются чуждые советскому изобразительному искусству влияния или внутренние колебания авторов. Безыдейность, оторванность от жизни, от действительности дают себе знать, в немалом количестве представленных на выставке пейзажей, которые при внешней красивости лишены внутреннего содержания, не выражают ничего, кроме созерцательного, пустого любования природой».
Газета «Советская Сибирь» посвятила целую страницу Сибирской выставке. В газете приводится мнение секретаря обкома по пропаганде. В.Я. Королев обвинил в формализме художников А.П. Жибинова, Д.И. Кузнецова, отметил «внутренние колебания» Л.Н. Огибенина и Б.И. Лебединского. В творчестве новосибирской художницы М.Л. Возлинской он увидел «тенденцию к салонной живописи»: «Ее портреты заслуженного артиста РСФСР И.А. Зак, заслуженной артистки РСФСР В.П. Редлих выполнены в Западной манере письма, представляют собой сусальные произведения. Автор явно не понял ни советской действительности, ни психологии советских людей, ни их мировоззрения и продолжает оставаться на позициях, осужденных ЦК нашей партии».
О задачах, которые стоят перед художниками, подробно рассказал И. Тютиков - новосибирский художник, получивший на Сибирский межобластной выставке третью премию: «Задача советского художника отобразить в живописи, графике, скульптуре величие и ясность идеи построения коммунистического общества, посредством живой пластической формы показать богатое внутреннее содержание советского человека, его великие дела, преобразованные сталинской пятилеткой пейзажи Родины». Что касается его мнения о выставке, он отметил, что сибирские художники «еще не сумели полностью охватить разновидность тематики, некоторые работы плохо продуманы и наспех выполнены». Показательны также отзывы зрителей об этой выставке, опубликованные в «Советской Сибири». Зрители отмечали, что на выставке слабо представлена современная индустриальная Сибирь. Мало картин, изображающих сцены из жизни, «отражающих наших людей в труде, быту и отдыхе». Вместо этого сибирские художники представили много пейзажей и портретов.
Ясно, что подобные «замечания» были сделаны в связи с развернувшимися в стране идеологическими кампаниями. При оценке произведений художников главное - присутствие «идейности» или «безыдейности» в их творчестве. Естественно, что в этом случае наиболее высокие отзывы получали те произведения, в которых были отражены какие-либо актуальные темы. Пейзажи, если они не отражали преобразование природы советским человеком, не поощрялись. Но это для художников была единственная отдушина. И, несмотря на то, что власти решительно пытались привлечь художников к написанию «идейных» картин, количество пейзажей не уменьшалось, а увеличивалось.
Центральная власть не осталась в стороне от борьбы за идеологическую чистоту в творчестве членов Новосибирского отделения Союза советских художников. В ноябре 1948 г. в Москве была организована выставка новосибирского коллектива художников. 26 ноября состоялось заседание оргкомитета ССХ РСФСР, на котором присутствовали представители от Комитета искусств РСФСР, Художественного фонда СССР, мастера советского изобразительного искусства и председатель Академии художеств СССР А.М. Герасимов. С докладом выступил председатель Новосибирского отделения ССХ И. Титков. Затем развернулась дискуссия о творчестве новосибирских художников. В качестве положительных моментов было отмечено, что все художники, участники выставки, работают в реалистическом направлении. Художник Д.А. Налбандян сделал вывод, что в Новосибирском отделении ССХ идеологические постановления ЦК ВКП (б) были основательно проанализированы, что в нем нет буржуазных влияний. Был отмечен идейных рост молодых художников Л.Н. Огибенина и О. Шереметинской, которые находились ранее под «дурным влиянием» импрессионистов и «недооценивали классическое наследие русской национальной живописи». По итогам дискуссии была принята резолюция, в которой был отмечен творческий рост художников. В то же время, было сказано, что в творчестве новосибирских художников недостаточно отразилась индустриальная тема, а ряд произведений, представленных на выставке, как по идейному замыслу, так и по профессиональному мастерству ниже уровня требований.
В августе 1948 г. прошла областная выставка новосибирских художников. Она должна была показать, насколько местные художники шагнули вперед на пути выполнения постановлений ЦК ВКП (б) по сравнению с межобластной выставкой 1947 г. Как оказалось, претензии к художникам со стороны местной власти не изменились. В «Советской Сибири» появилась статья С. Белоголового с критическим разбором картин, представленных на выставке. Он отметил, что на выставке вновь преобладают пейзажи, так и не появились крупные композиционные работы, отображающие тему труда. Присутствовали на выставке, по мнению автора статьи, и образцы формалистической живописи, например, картина «Зима в Новосибирске» Смирнова, на которой вместо крупного промышленного города изображены «занесенные снегом лачужки, задворки города». К неудачным работам были отнесены картины И. Титкова, «внешне красивые, но за их красивостью проступает однообразие, натуралистические приемы художника». Как считает Белоголовый, безответственно подошел к работе над картиной «Ленин в Красноярске» И. Тютиков. Композиция этой картины, по мнению критика, страдает преобладанием обстановки над человеком, «фигура Ленина написана бледно, без пафоса, теряет свою выразительность из-за отсутствия в ней подвижности, стремительности». Причину этих недостатков Белоголовый увидел в оторванности художников от общественности города и области и в том, что правление Новосибирского отделения Союза советских художников предпочитает не вмешиваться в творчество художников.
В справке 1949 г. о работе учреждений искусств Новосибирска о творчестве художников было сказано следующее: «Художники братья Титковы, Н.Ф. Смолин, М.А. Мочалов и др. пишут картины, в которых пытаются отобразить рост и расцвет новой социалистической Сибири, и портреты передовых людей промышленности и сельского хозяйства города и области. Но по-прежнему большинство художников крайне слабо связано с жизнью. Поэтому в своих работах отображают главным образом прошлое Сибири или малозначащие темы».
Кампании по борьбе с безыдейностью и формализмом должны были повлиять на развитие изобразительно искусства Новосибирска послевоенных лет. Главной целью художественной политики партии было дальнейшее развитие метода социалистического реализма через борьбу с вредными тенденциями и создание произведений искусства на строго заданные темы. Но каковы были результаты такой политики? На одном из заседаний горкома ВКП (б) в 1949 г., посвященном творческой деятельности новосибирских художников председатель Новосибирского отделения ССХ И.В. Титков произнес следующие слова: «Мы, новосибирский коллектив художников, очень мало сделали по выполнению решений ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства. Не создали еще ни одного такого произведения, о котором бы говорил и знал весь народ, вся наша страна». Прошло уже три года с момента выхода постановлений. Было написано много жанровых картин, соответствующих принципам социалистического реализма. Такие картины получали поддержку обкомов и отделов искусств, имели положительные рецензии, отправлялись на различные выставки. Но заставить новосибирских художников написать пропагандистские картины, которые бы знала вся страна, партийному руководству так и не удалось.
Итак, сделаем предварительные выводы. Первые послевоенные годы в художественной жизни Новосибирска богаты важными событиями. Новосибирскими писателями А. Кожевниковым, А. Коптеловым, А. Смердовым, поэтами Е. Стюарт, И. Мухачевым, композитором А. Новиковым, художниками И. Тиковым и В. Титковым, И. Тютиковым и др. созданы значительные произведения во всех областях творчества. Театры стали неотъемлемой частью художественной жизни Новосибирска. На послевоенные годы приходится расцвет главного драматического театра города «Красный факел». Особая страница в истории театра связана с именем В.П. Редлих. Воспитанница второй студии МХАТ, она была художественным руководителем «Красного факела» с 1945 по 1960 гг. Именно в эти годы «Красный факел» стали называть «Сибирским МХАТом», имея в виду высокую сценическую культуру, чувство глубокой психологической правды и тонкий художественный вкус, которые определяли уровень лучших его работ. В 1948 г. ведущие деятели Новосибирского театра оперы и балета за постановку спектакля «Доктор Айболит» были удостоены Сталинской премии. Это лишь небольшая часть достижений художественной культуры Новосибирска в период проведения идеологических кампаний по борьбе с низкопоклонством, безыдейностью, формализмом. Но и эта часть свидетельствует о том, что ни многочисленные материальные трудности послевоенного времени, ни жесткие рамки, в которые была поставлена художественная интеллигенция, не уничтожили основу высокой художественной культуры.
Значение постановлений ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре театров и мерах по их улучшению», «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» в развитии художественной культуры Новосибирска было очень велико. В первые послевоенные годы местная власть по указанию ЦК ВКП (б) организовывала и направляла идеологические кампании. Требования ЦК ВКП (б) повсеместно утверждать принципы «партийности» и «социалистического реализма» в художественной культуре достигали цели. Для литературы, театров, музыки и изобразительного искусства Новосибирска изучаемого периода было характерно создание произведений на современные советские темы. Абсолютное большинство художественной интеллигенции Новосибирска поддерживало мероприятия ВКП (б) и принимало в них активное участие. Это определялось не только страхом, но и искренней верой в правильность большинства из проводимых мероприятий. Местное партийное руководство имело в лице художественной интеллигенции надежных идеологических союзников. Закрепление в ходе идеологических кампаний тоталитарной тенденции в художественной культуре нанесло заметный ущерб развитию литературы и искусства Новосибирска, хотя и не остановило этот процесс.
Идеологические кампании в Новосибирске проходили менее шумно, чем в Москве и Ленинграде. Отличались они и более щадящим характером по отношению к местной художественной интеллигенции. Пик идеологических кампаний в Новосибирске пришелся на конец 1946 - начало 1947 гг. В этот период обсуждение постановлений ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре театров и мерах по их улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь» прошло во всех учреждениях культуры и творческих союзах Новосибирска. На это время пришлась и наиболее жесткая критика художественной интеллигенции в печати. Затем тон критический замечаний несколько смягчился. С выходом в феврале 1948 г. постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» идеологическая кампания разгорелась вновь. На этот раз упор делался на борьбе с формализмом, еще одной стороной низкопоклонства перед Западом.
Местное партийное руководство в постановлениях ЦК увидело прочную основу для постоянного идеологического контроля над творчеством интеллигенции и возвращалось к ним снова и снова для того, чтобы напомнить деятелям художественной культуры, что их основной задачей являлось создание произведений с ярко выраженной гражданской тематикой и критика буржуазной культуры Запада.
государство идеологический художественный интеллигенция
Глава 3. Место и роль идеологических кампаний 1949-1953 гг. в художественной жизни г. Новосибирска
.1 Влияние идеологической кампании по борьбе с космополитизмом на художественную культуру г. Новосибирска
В последние годы сталинского правления проводились целая серия идеологических кампаний против советской интеллигенции. Они касались не только литературы и искусства. Были организованы различного рода обсуждения и псевдодискуссии, в ходе которых были выявлены идейные враги в философии, биологии, физике, политэкономии. Главным в идеологической политике было последовательное утверждение советского патриотизма, как его понимал И. В. Сталин. Именно под флагом советского патриотизма развертывались обличительные кампании во всех сферах жизни советского общества. По мнению Е. Громова, глобальной целью партийного руководства являлось «взращивание в своих подданных, особенно в молодежи, фанатичного советского шовинизма, высокомерного отношения ко всему «не нашему» - иноземному, чужому». В постановлениях 1946-1948 гг. по вопросам литературы и искусства поднималась тема советского патриотизма, и осуждалось низкопоклонство перед Западом. Но если в этих постановлениях особого русофильства не было, критике подверглись в числе других и русские деятели культуры, то в 1949 г. на первый план выдвинулось все славянское, в первую очередь, русское. Тогда же в стране была развернута кампания против «безродных космополитов». В редакционной статье «Правды» от 29 января 1949 г. «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» в космополитизме были обвинены Ю. Юзовский, Г. Бояджиев, А. Борщаговский, А. Гурвич, Л. Малюгин, Е. Холодов, Я. Варшавский. Налицо была антисемитская направленность новой идеологической кампании: из всех названных критиков-театроведов Г. Бояджиев - армянин, Л. Малюгин - русский, остальные - евреи.
Идеологическая кампания по борьбе с космополитизмом проводилась интенсивно и жестко по всей стране. В Новосибирске разоблачение буржуазной космополитической идеологии разворачивались следующим образом. 2 марта 1949 г. в «Советской Сибири» была опубликована статья профессора филологии Ф. Головенченко. В статье было сказано, что в недрах Всероссийского театрального общества, в газете «Советское искусство», в журнале «Театр» и в комиссии по драматургии Союза советских писателей орудовала «антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства». Ф. Головенченко, следуя партийным установкам, обрушился на критиков с серьезными обвинениями: «Носители тлетворной, буржуазной, упадочной идеологии, эти космополиты поносили советской искусство и пытались сбивать драматургов и театры на ложный путь эстетства. Раболепствуя перед иностранщиной, представители этой антипатриотической группы нападали на лучшие произведения советской драматургии, травили театры за то, что они брались за советскую тему». Главное же состояло в том, что они заметили и не смогли оценить рождение новых «истинных произведений искусства», которые «в своих образах раскрывают идейный смысл событий и работы людей советской эпохи». Далее в статье шел подробный разбор «клеветы» театральных критиков на советское искусство. Ю. Юзовский посмел искать слабости и недостатки в произведениях М. Горького, издевательски писал о пьесах А.А. Сурова, «проповедовал театральные «принципы» формалиста Мейерхольда». А. Гурвич нападал на советских драматургов за то, что «они изображают волевых советских людей». А. Борщаговский «бесстыдно третировал высокоидейные талантливые произведения наших дней» и «выдвинул клеветнические тезисы об упадке советского театра». А. Бояджиев заявил, что советское театральное искусство «явно деградировало». «Но критики-эстеты тщетно стремились, навязать нашим драматургам антинародные буржуазные эстетские законы, затормозить успешное развитие советского театрального искусства, - заключил Ф. Головенченко. - Оно завоевывает новые и новые успехи, отбрасывая как мусор, тех, кто старается вставлять палки в колеса.
Профессор Ф. Головенченко, повторяя обвинение центральной прессы, затронул важный вопрос, касающийся выступлений критиков-космополитов против лакировки действительности в драматургии. В послевоенные годы ключевые позиции в Союзе писателей постепенно захватывала группа писателей и драматургов, объявивших себя истинными носителями социалистического реализма: А.В. Сафронов, А.А. Суров, М.С. Бубенцов, А.А. Первенцев, Б.С. Ромашов. Они только выиграли от инициированных партийной властью кампаний, призванных укрепить коммунистическую идейность литературы и искусства. Результатом кампаний, как известно, стало создание огромного количества произведений на темы советской действительности, зачастую обладавших очень небольшой художественной ценностью.
В конце ноября 1948 г. в Москве под эгидой Всероссийского театрального общества, Комитета по делам искусств и комиссии по драматургии ССП прошла творческая конференция, на которой обсуждались спектакли, поставленные московскими театрами к 31-й годовщине Октябрьской революции. А. Борщаговский, будучи основным докладчиком, говорил о том, что советская драматургия последних лет, за редким исключением, идейно и художественно беспомощна, что театры переживают кризис. Подобные заявления во многом определялись конфликтом между объединением театральных критиков и руководством ССП. Но критики, обвиненные в начале 1949 г. в космополитизме, были правы хотя бы в том, что постановка высокоидейных, но низкохудожественных драматургических произведений, отрицательно сказалась на развитии театрального искусства. И как бы партийное руководство не пыталось убедить всех в том, что советские театры переживают подъем, постоянные идеологическое давление и запугивания привели к тому, что количество действительно интересных постановок было невелико, партийные пьесы и персонажи не соответствовали правде жизни, в театральном искусстве утвердились принципы лакировки действительности. Что касается кампания против критиков-космополитов, то она только усугубила и без того тяжелое положение советских театров.
Разоблачение антипатриотической группы критиков увязывалось с реализацией постановлений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам. Для того чтобы продемонстрировать достижения советской драматургии, в 1949 г. по всей стране были организованы смотры спектаклей на современные темы. 28 марта 1949 г. бюро горкома приняло постановление «О проведении смотра спектаклей на современные темы в театрах г. Новосибирска». В постановлении было сказано следующее: «В целях привлечения внимания работников театра к вопросам создания высококачественных в идейном и художественном отношении спектаклей на современные темы Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР решил провести в мае с. г. смотр спектаклей на современные советские темы. Смотр подведет итоги выполнения исторических указаний ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства, выявит результаты деятельности театров в новых условиях и явится творческим отчетом драматургических театров перед советскими зрителями».
В начале марта 1949 г. была опубликована статья С. Е. Кожевникова под безапелляционным заголовком «Вредители в советской литературе». В статье говорилось о негативном влиянии критиков-космополитов на литературу Сибири. «Безродные космополиты барски-пренебрежительно смотрели на литературу области, всячески пытаясь принизить ее значение, исключить из общелитературного процесса, скомпрометировать ее в глазах писателей, работающих на периферии, сбить их с пути, - писал С. Е. Кожевников. - Разумеется, все это они делали тихой сапой. Они вели свою темную «работу» преимущественно по закрытым каналам: доклады на заседаниях различных комиссий советских писателей, обзоры на совещаниях по вопросам литературы в области, закрытые рецензии ОГИЗа и т. д.».
В статье критиковались неправильные рецензии Ф. Левина, Е. Усиевич и др. на некоторые произведения новосибирских литераторов. Основным критиком журнала «Сибирские огни» считался Ф. Левин. Он принял активное участие в идеологических кампаниях 1946-1948 гг. по борьбе с безыдейностью в литературе. Его довольно резкие критические заметки о писателях-сибиряках печатались в «Сибирских огнях», в газетах «Советская Сибирь», «Культура и жизнь» и многих других периодических изданиях. В связи с разоблачением критиков-космополитов, пришла очередь Ф. Левину подвергнуться разносной критике. «Критика журнала «Сибирские огни» была длительное время отдана «на откуп» Ф. Левину, окопавшемуся в Комиссии по критике в Союзе писателей. В своих многочисленных обзорах и докладах о «Сибирских огнях» безродный космополит Ф. Левин под предлогом заботы о высокой «художественности» занимался шельмованием почти всех произведений писателей-сибиряков» - говорилось в статье. Критику ставилось в вину опубликование ошибочной рецензий на роман В. Н. Ажаева «Далеко от Москвы». Роман "Далеко от Москвы" был опубликован в 1948 г. в журнал "Дальний Восток", его автору, Василию Николаевичу Ажаеву в 1949 г. присудили Сталинскую премию, в следующем году по книге сняли фильм, а в 1954 г. композитор Иван Держинский написал по ней оперу, которая недолгое время шла в Москве.
Роман «Далеко от Москвы» был первым большим произведением о тружениках тыла, в нем рассказывалось о крупном строительстве на Дальнем Востоке во время войны. Власть приняла эту книгу быстро и положительно. В ней было все необходимое: руководящая роль партии - секретарь горкома, который всегда знает, что делать (тогда еще не мешало, что этот секретарь - еврей Залкинд); имелся старожил-рыбак Карлов, который лучше инженеров представлял, по какому берегу реки следует вести трубопровод; был "закоснелый" старый инженер Тополев - его перевоспитывали; была "дружба народов" в виде стахановца Умары Магомеда; был вредитель - кулацкий сын, которого удается разоблачить - т.е., весь набор, обязательный для произведений соцреализма. И это «одно их лучших произведений 1948 г.» критик Ф. Левин посмел обвинить в безыдейности. «Неверно» оценил Ф. Левин и три романа о студенчестве: «Трое в серых шинелях» В. А. Добровольского, «Университет» Г. Коновалова и «Верность» К. Локоткова.
В 1946 г. в «Сибирских огнях» был опубликован роман С. Маркова «Юконский ворон» об открытии и изучении русским народом Аляски. «Роман появился в те дни, когда американские империалисты особенно активно занимались превращением Аляски в плацдарм для своих империалистических устремлений, - говорилось в статье С. Кожевникова. - Но этот патриотический роман был сразу же встречен в штыки критиком Е. Усиевич. В закрытой рецензии Е. Усиевич пренебрежительно писала, что это «чтиво для благовоспитанных английских девиц». «В той же закрытой рецензии, - продолжал С.Е. Кожевников, - Е. Усиевич превознесла формалистическое эстетское стихотворение Л. Мартынова «Наяды», опубликование которых было безусловной ошибкой «Сибирских огней».
С.Е Кожевников привел еще ряд примеров, как безродные космополиты пытались сбить сибирских писателей с правильного партийного пути, «восхваляя ошибочные произведения или встречая заговором молчания высокоидейные яркие художественные произведения». Особенно редактора «Сибирских огней» возмутило неприятие столичными критиками повести А.Л. Коптелова об альпинистах «Снежный пик» и очерка А.А. Смердова «В степи Кулундинской», в котором рассказывалось, как академик Т.Д. Лысенко, преодолевая отсталые настроения некоторых колхозников, борется за высокий урожай. Об этом очерке А.А. Смердова в закрытой рецензии ОГИЗа было сказано: «Благодатный материал - опыт работы таких выдающихся людей, как Лысенко и Кривошей, не получил желаемого литературного оформления. Автор внес много отсебятины, неудачной выдумки. Неудачная литературщина пестрит в его очерках». С.Е. Кожевников с такой оценкой очерка А. Смердова был не согласен, он написал: «Хороший очерк А.А. Смердова оценен в этой закрытой рецензии, как литературная тарабарщина».
Таким образом, если одна часть литераторов, бывших объектами критики в 1946 г., во время кампании против космополитов получила реабилитацию, то другая, вновь подвергались критике. Здесь прослеживается четкая закономерность. Если такие произведения, как роман С. Маркова «Юконский ворон», повести А. Коптелова «Снежный пик» критики ранее признали малохудожественными, то обвинения в адрес, например, Л. Кондырева были совершенно другого рода. Поэт обвинялся в «безыдейности», в неправильном отражении советской действительности, в формализме - это, по тем меркам, гораздо более серьезные обвинения. Такие обвинения исключали возможность оценивать автора в положительном ключе. Следует отметить, что и в первом и во втором случае в 1949 г. появился повод для нападок на критиков, которые не оценили по достоинству «высокоидейные» произведения, и вместо этого хвалили эстетские «никчемные».
Нужно сказать, что конфликт между критиками и сибирскими литераторами из-за расхождений в оценке тех или иных литературных произведений назревал давно. Поэты и писатели очень болезненно воспринимали критику в свой адрес. Ярким примером может служить случай с рецензией Л. Левина на сборник стихов К. Лисовского «Северная весна», о которой говорилось в предыдущей главе. Поэт резко отреагировал на разгромную статью. В письме редактору «Сибирских огней» С.Е. Кожевникову он писал: «Никому в нашей стране не позволено так легкомысленно, походя, зачеркивать творчество советского поэта, тенденциозно не замечать положительных качеств его работы и, перестраховываясь, бормотать нечто невразумительное о поэтичности «подлинной и мнимой». Не такой критики требует от нас время и тот, кто понял постановления ЦК ВКП (б), как вексель на огульное шельмование писателя глубоко и безнадежно заблуждается».
Этот случай был не единственный. В течение первых послевоенных лет до появления в конце января 1949 г. редакционной статьи «Правды» критики находились в более выгодном положении и позволяли себе достаточно смелые выступления по поводу литературных произведений, особенно если речь шла о региональных писателях и поэтах, к которым они с высоты своего положения относились несколько пренебрежительно. Можно предположить, что выбор кремлевского руководства пал на критиков не случайно. Причина была не только в том, что среди них было много евреев, и не только в том, что критики позволяли себе откровенные высказывания по поводу советской культуры. Власть понимала, что в своих нападках на критиков, она встретит поддержку и одобрение со стороны «обиженных» ими творческих работников, которые будут рассматривать действия власти как своего рода «восстановление справедливости». Так и произошло. На протяжении нескольких месяцев работники культуры изощрялись в поиске вредного влияния как московских, так и местных критиков-космополитов.
Не мог остаться в стороне от проводимой кампании главный литературный журнал города «Сибирские огни». В разгар борьбы с космополитами журнал опубликовал пространную редакционную статью «За советский патриотизм в литературе и критике». В статье говорилось, что «для протаскивания своих антипатриотических взглядов» «буржуазные эстеты» пользовались страницами местной прессы. В частности, редакция «Сибирских огней» совершила грубую ошибку, предоставив страницы журнала безродному космополиту, буржуазному эстету Бровману, который в статье о В.Г. Белинском преувеличил влияние на великого русского критика идеалистической философии Шеллинга и Гегеля. Вспомнили и о том, что альманах «Огневые дали» в 1942 г. опубликовал обзор творческой работы сибирских писателей первых лет войны, написанный «оголтелым космополитом и беспачпортным бродягой от критики» Б. Дайреджиевым. Огромный вред новосибирской литературе причинил, по мнению авторов статьи, А. Гурвич во время своего визита в Новосибирск: «Не затруднив себя даже прочтением книг, которые он «обозревал», Гурвич, пользуясь своим испытанным «методом», изничтожил одного за другим, всех наиболее творчески активных местных авторов. А «метод» этот состоял с том, что, предъявляя, якобы, высшие эстетические требования, он объявлял писателей-сибиряков незрелыми, ограниченными рамками областной локальности. По Гурвичу выходило, что местные писатели работают где-то за пределами советской литературы, что их творчество - это «провинция» большой настоящей литературы». В длинном перечне инкриминировавшихся А. Гурвичу космополитических деяний было и то, что он по одному небольшому отрывку из романа А. Коптелова «Когда ковалась победа» «формалистки придравшись к одному - двум стилистическим моментам, дал уничтожающую оценку всему произведению». Из-за этого писатель оборвал свой роман об Отечественной войне на первой части и больше к нему не возвращался. «Этот факт, - говорилось в статье, - может служить наглядным примером той вредоносной, ядовитой дезориентации писателя, которую влекли за собой налеты космополитствующих, эстетствующих критиков-антипатриотов».
В статье не был обойден и вопрос о вредном влиянии критиков-космополитов на театральную жизнь Новосибирска. «С барским высокомерием и наглым позерством, - написали «Сибирские огни», - Гурвич совершил рейд по новосибирским драматическим театрам, издевательски ошельмовав все «просмотренные им спектакли». «Немало вреда, - говорилось далее, - своими эстетско-формалистическими дезориентирующими оценками причинили творческим работникам сибирских театров во время своих мимолетных «гастролей» критики-космополиты С. Дрейден, Н. Оттен, Фрейдкина и другие, которых благосклонно поставляло на места для «вразумления» местных театральных работников Всероссийское Театральное Общество, в котором, как известно, до последнего времени монопольно орудовали безродные космополиты Юзовский, Бояджиев и другие». Эти критики оказали, по мнению автора статьи, отрицательное влияние на местных театральных критиков: Н. Ларионова, В. Лаврентьева, Ю. Шарова, опубликовавших неверные рецензии. В. Лаврентьев в одном из критических выступлений в «Советской Сибири» «охаял политически острую, актуальную пьесу Н. Вирты «Хлеб наш насущный». Н. Ларионов в обзоре театрального сезона 1946 г. «раболепно, с формалистических позиций превозносил «театральность, сценичность» пьес иностранных авторов и приветствовал дружное появление «иностранных гостей» на сценах новосибирских театров, как свидетельство, якобы, творческого роста театральных коллективов, относя к «достижениям» театров постановку таких насквозь идейно чуждых изделий зарубежной, буржуазной драматургии, как «Золотой мальчик» Одетса. В статье были подвергнуты критике новосибирское литераторы, которые писали «упаднические» и формалистические произведения (Л. Кондырев, Е. К. Стюарт, Н. Алексеев, Э. Буранова). Характерно, что были названа те литераторы, чьи имена уже звучали во время идеологических кампаний 1946 - 1948 гг.
Вопросы, поднятые советской печатью об антипатриотической группе театральных и литературных критиков-космополитов широко обсуждались советской общественностью. Собрания советской интеллигенции, творческих работников литературы, науки, искусства прошли во всех областных и краевых центрах Сибири. 9 марта 1949 г. подобное собрание состоялось в Новосибирске. На общегородском собрании работников литературы и искусства присутствовали более 500 писателей, журналистов, художников, партийных работников. Это свидетельствует о размахе кампании 1949 г. Перед участниками собрания с докладом выступил известный советский поэт А. Жаров. Сокращенная стенограмма его доклада была опубликована в газете «Советская Сибирь». По содержанию и стилю выступление А. Жарова было резким, едким, жестким идеологическим памфлетом. Докладчик подчеркнул враждебность космополитической буржуазной идеологии советскому мировоззрению. «Космополиты проповедует отказ от Родины. Любовь к своей отчизне - не знакомое им чувство. Понятие о принадлежности к нации космополиты считают предрассудком, пережитком прошлого. Но, делая это, англо-американские вдохновители космополитизма говорят об исключительности своей нации о превосходстве своей расы над другими расами и нациями... Понятие мирового единения, всемирного братства для нас - классовое понятие. Советский народ стремится к братству трудящихся. Но это не космополитизм, а интернационализм».
А. Жаров в своем докладе сделал упор на том, что космополиты стремились преуменьшить значение русской культуры, в то время как В. Сталин говорил о русском народе как о наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Поэт указал на то, что критики-космополиты пытались отыскать признаки влияния западной культуры на творчество русских деятелей культуры, а о том, какое огромное влияние оказала русская культура на культуру Запада, никогда не говорили.
После доклада московского поэта выступили местные работники культуры. Каждое выступление в прениях содержало новые факты «вредоносной деятельности эстетствующих космополитов». Примеры того, как в новосибирскую культуру проникало влияние критиков-антипатриотов, привел А.Л. Коптелов. В своем выступлении вскрыл «низость и подлость» критиков-космополитов А. Высоцкий.
Композитор В. Левашов отметил, что в годы войны Новосибирское отделение Союза Советских композиторов возглавлял «критик-формалист» Ю.Я. Вайнкоп. В печальном для музыки 1948 году, когда во всех художественных учреждениях "прорабатывалось" злополучное постановление ЦК ВКП (б) об опере В. Мурадели "Великая дружба", а на собрании в Союзе композиторов клеймили "формалиста" Д.Д. Шостаковича, противопоставляя ему "реалиста" И.И. Дзержинского, выступил Ю.Я. Вайнкоп и сказал, что выдающаяся советская опера, за которую ратует начальство, появится лишь в том случае, если ее напишет Шостакович. Ю.Я. Вайнкопа прогнали с работы, лишили возможности читать лекции и зарабатывать на существование. Позднее выяснилось, что он не отказался от собственных убеждений.
С самокритичной речью выступил редактор газеты «Советская Сибирь» В. Лаврентьев. Он признал ошибочными опубликование в «Советской Сибири» рецензии Ю. Шарова на спектакль «Закон зимовки» и своей рецензии на спектакль «Хлеб наш насущный». «Я совершенно неправильно подошел к оценке пьесы, - заявил В. Лаврентьев, - не понял ее общеполитическое значение, ее политическую направленность. Я очень благодарен критике, которой подверг меня обзор «Правды», и той критике, которой меня подвергли в Новосибирске до и после обзора. Эта ошибка научила меня многому и, прежде всего, тому, что любое критическое выступление на страницах печати должно, прежде всего, выражать политическую оценку произведений, оценку того, как пьеса, спектакль или книга помогают духовно вооружить наш народ».
Столь же самокритично звучало выступление Н. Ларионова, чьи рецензии на театральные постановки часто печатала «Советская Сибирь». В то же время он не преминул заметить, что совершал ошибки, находясь под «тлетворным» влиянием группы критиков-антипатриотов, которые для того чтобы «вести свою подрывную работу» организовали семинар театральных критиков в Москве, на котором довелось присутствовать и Н. Ларионову. Этим семинаром руководили А. Гурвич, И. Альтман и другие.
Заключил прения и подвел итоги обсуждения доклад заведующего отделом пропаганды обкома А.Н. Дремов. Он сказал, что космополиты нанесли большой ущерб культуре Сибири. Приведены были и соответствующие примеры. Собрание приняло решение, в котором было выражено глубокое удовлетворение разоблачением критиков-космополитов, отмечались серьезные ошибки в деятельности местных критиков, слабость литературно-критического отдела в журнале «Сибирские огни» и необходимость всемерно содействовать привлечению новых кадров литераторов и театральных критиков.
марта 1949 г. в городском отделе по делам искусств состоялось открытое партийное собрание по обсуждению редакционной статьи «Правды» «Об одной антипатриотической театральных критиков». Во всех выступлениях присутствовали такие формулы, как «буржуазный националист», «эстетствующий космополит», «беспачпортные бродяги», «клеветники-космополиты» и т. д. Член ВКП (б) Н.М. Танцырева заявила, что безродные космополиты, «враждебные советскому народу», «чуждые социалистической Родине», «холодные и безразличные к советскому искусству» нанесли вред не только в столице, но и в Новосибирске. В частности, она отметила, что на развитии театрального искусства города отрицательно сказался приезд в Новосибирск по инициативе Всероссийского театрального общества московских театральных критиков. Их лекции Н.М. Танцырева назвала не чем иным, как «засорением умов». Недостатки в работе новосибирских культурных учреждений: низкий идейный уровень репертуара театров, филармонии, художественной самодеятельности - все это также являлось, по ее мнению, результатом вредительской деятельности «безродных космополитов». Таким образом, если в 1946-1948 гг. работникам художественной культуры воспитывать народ в духе советского патриотизма мешали безыдейность, аполитичность, отступление от принципа партийности, то теперь, по мнению партийного руководства, решить эту задачу было невозможно без преодоления пережитков космополитической идеологии.
О вредном влиянии московских критиков на театральную жизнь Новосибирска говорил секретарь собрания член ВКП (б) К. Толстой: «Критики-космополиты мешали работать даже маленьким театрам. Включаешь в репертуар пьесу, театр приступает к репетициям, работает, и вдруг читаешь статью в авторитетной газете «Культура и жизнь», что пьеса некачественная, и на основании этой статьи приходится снимать пьесу с репертуара». Это замечание свидетельствует о том, что идеологический диктат имел печальные последствия для творческой деятельности театров. То, что включение пьесы в репертуар было невозможным без одобрения партийного руководства, говорит само за себя. Но и после этого уверенности в том, что постановка увенчается успехом, у работников театра не было. В любой момент власть могла изменить свой взгляд на пьесу, увидеть в ней крамолу, а вину за ее постановку возложить на театр. Пьесу приходилось спешно исключать из репертуара, а это означало, что все труды пропадали даром. Неудивительно, что театры предпочитали ставить пьесы, награжденные Сталинской премией. В этом случае театральные работники могли быть уверены, что они не будет обвинены в невнимательном отношении к идейному и художественному уровню своего репертуара.
Важный вопрос поднял на собрании директор Областного Дома Народного Творчества М. Романов. Он сказал, что в народе идут разговоры о том, что в стране начались гонения на евреев. Вот выдержка из его выступления: «Ко мне подсел бывший здесь представитель Комитета Культпросветработы из Москвы и говорит: «Как это, все фамилии еврейские?». Я ему начинаю объяснять, что это враги и национальность тут не при чем. Объяснил, как партия ставит вопрос о национальностях. Мы должны вести разъяснительную работу среди населения по этому вопросу, что кто бы ни был, если он является чуждым элементом для нас - он должен получить по заслугам независимо от его национальности. Космополиты засели в учреждениях искусств и вредят. Мы должны вести упорную и настойчивую борьбу с этими врагами нашего искусства, литературы и т.д.».
Действительно, космополитом мог быть объявлен каждый, вне зависимости от его национальности. Разговоры об антисемитской политике государства не поощрялись. Но не заметить того, что фактически произошло отождествление «безродных космополитов» с лицами еврейской национальности было невозможно. Партийное руководство не могло выставить себя разжигателем межнациональной вражды, проще было исподволь поощрять антисемитизм. Образ врага должен быть конкретен и понятен, а людей, «носящих нерусские фамилии» или «скрывающихся под псевдонимами» было легко превратить в объекты истерического разоблачения. Тем не менее, многие представители художественной интеллигенции верили или хотели верить в то, что государственная политика не носит антисемитской окраски. Они, так же как М. Романов, убеждали себя в том, что космополиты «это враги, и национальность здесь не при чем».
Собрание приняло постановление, в котором клеймились позором безродные космополиты-антипатриоты. Партийное собрание обязало всех коммунистов парторганизации быть бдительными в повседневной работе и проводить систематическую массово-политическую разъяснительную работу среди беспартийных. Главной задачей партийной организации Отдела Искусств было признано создание в театрах области высокоидейных спектаклей, «которые будут помогать делу построения коммунистического общества и поднимать наше патриотическое советское искусство на новую идейную и художественную высоту». Таким образом, кампания по борьбе с космополитизмом сделала еще один виток ужесточения идеологического контроля.
Принятое решение представляло собой пример того, как жестко и безапелляционно решался вопрос о виновности московских космополитов. Вместе с тем, космополитов среди своих коллег не выискивали, критиковали театральных критиков, чьи имена были названы в центральных газетах, рассуждали о космополитизме вообще.
Вопрос «О большевистской идейности советской литературы и борьбе против буржуазных космополитов» обсуждался на собрании писателей Новосибирска. На собрании, которое продолжалось 12 и 13 апреля 1949 г., число выступивших писателей дошло до 21. Каждое выступление отличалось своими особенностями и представляет интерес для исследователя. Но, в целом, выступления были построены по общему плану: во-первых, поиск влияния столичных критиков-космополитов на художественную культуру Новосибирска и, в частности, на местную писательскую организацию; во-вторых, критика собственных ошибок, совершенных под этим «пагубным» влиянием; в-третьих, разоблачение ошибок в творческой деятельности своих коллег.
Наиболее обстоятельной критике подверглись драматург Э.И. Буранова и поэты Е.К. Стюарт, Л. Кондырев, Н. Алексеев. Э.И. Буранова обвинялась в совершении грубых политических и идейных ошибок. Ей припомнили ее «безыдейные и порочные» пьесы «Петушков младший» и «Голубиное гнездо», а также сценарий к провалившемуся фильму «Драгоценные камни». На собрании был поставлен вопрос об исключении Э.И. Бурановой из Союза писателей. Э.И. Бурановой была дана возможность оправдаться. В своем выступлении она сослалась на слова министра Большакова, который в статье о кинематографии 1948 г. обвинил в провале фильма «Драгоценные зерна» не сценариста, а режиссеров. Э.И. Буранова попыталась убедить присутствующих в том, что она не имеет ничего общего с космополитами.
Новосибирский поэт Н. Алексеев сосредоточил усилия на том, чтобы отмежеваться от поэта, обвиненного в космополитизме, П. Антокольского. Он выступил с самокритичной речью, заявив, что у него немало ошибок и критика их нужна.
На собрании возник спор о творчестве Е.К. Стюарт. С критикой поэтессы выступил И. Ветлугин. Он полагал ошибочными выводы о том, что Е.К. Стюарт покончила со своими заблуждениями и как, было сказано в «Сибирских огнях» «освободилась от камерных настроений». «Стюарт все еще держится на своих прежних позициях, а если изредка, на время, отходит от них, то делает это не совсем искренне, - заявил И. Ветлугин. Некоторые писатели и поэты, присутствующие на собрании не согласились с этим мнением. В защиту Е.К. Стюарт выступили С.Е. Кожевников, А. Коптелов, А. Смердов.
Интерес представляет замечание И. Ветлугина по поводу того, что Е.К. Стюарт рассматривала постановления ЦК ВКП (б) как временные меры. По словам поэта, Е.К. Стюарт, являясь литературным консультантом, в письме к начинающему поэту Иванову, приславшему ей «формалистические» стихи, пояснила, что сейчас в журнале печатаются произведения о новаторах, о труде, поэтому «все остальное, даже неплохое по художественным качествам, отодвигается на неопределенный срок». «Как видно из этого заявления, - заключил И. Ветлугин, - Стюарт все еще полагает, что «неплохими по художественным качествам» могут быть и безыдейные произведения и что придет время, когда они будут напечатаны».
А. Смердов, выступая на собрании новосибирских писателей, сделал в своем докладе несколько оговорок. Когда речь шла об ошибках сибирских поэтов, он заметил: «Я боюсь, как бы ни поняли меня так, что я пытаюсь подогнать эти факты под кампанию, как бы ни расценили их дежурными придирками». О том же сказал И. Ветлугин: «Некоторые наши товарищи понимают то, что сейчас происходит, как «очередную» кампанию, и, терпеливо перенося «дежурные» придирки, не делают для себя выводов».
Кампания по борьбе с космополитизмом в художественной жизни Новосибирска приобрела и персонифицированный характер. В Новосибирском оперном театре основной удар был направлен по главному дирижеру Исидору Аркадьевичу Заку. Этот выбор был не случаен. В октябре 1948 г. бюро горкома исключило из рядов ВКП (б) бывшего директора Г. Юлианова, обвиненного в хищении крупной суммы государственных средств. Этим же решением И.А. Заку было сделано серьезное предупреждение. Он был обвинен в насаждении старых буржуазных порядков в театре, в зажиме критики, грубости. На собрании партийной организации, где обсуждалось решение горкома ВКП (б) И.А. Зак покаялся и пообещал изжить «недостойные звания члена ВКП (б) поступки». Благодаря этому на некоторое время его оставили в покое. Но в апреле 1949 в связи с развертыванием в Новосибирске антикосмополитической кампании он стал основным объектом критики, а его ошибки были признаны не иначе как политические и «космополитического характера».
апреля 1949 г. его «дело» было рассмотрено на заседании партийного бюро оперного театра. Первым выступил секретарь парторганизации В.Я. Кирсанов - один из ведущих исполнителей. Он сказал о том, что И.А. Зак не оказывал помощи новому директору оперного театра В.Н. Холмину, встал на путь саботажа и срыва работы. «Все указания директора Зак демонстративно срывал... категорически отказывался участвовать в организации выездных спектаклей в рабочие районы, называл их халтурой, высмеивал их». И далее следовал перечень других «прегрешений» главного дирижера театра. Выступивший предложил освободить И.А. Зака от работы в театре и исключить его из партии.
Директор театра В.Н. Холмин также огласил длинный список «космополитических вредительств» главного дирижера. «Двуличность, мстительность, грубость, зазнайство, желание властвовать», - вот качества, которыми он наделил главного дирижера театра. Директор позволил себе и достаточно грубые высказывания в адрес И.А. Зака, назвав его «взбесившимся мелким буржуа». Кому-то из своих коллег И.А. Зак сказал о том, что руководство оперного «разгоняет всех евреев из театра». Это высказывание с подачи некоторых работников театра стало известно директору тетра В.Н. Холмину, о чем он не преминул заметить на собрании.
Надо сказать, что противоречия между новым директором и главным дирижером начались сразу же после приезда В.Н. Холмина в Новосибирск. В январе 1949 г. И.А. Зак подал заявление директору Новосибирского театра оперы и балета с просьбой перевести его на работу в другой театр. В заявлении было сказано: «Рядом Ваших действий я, как руководитель дискредитирован в театре и вне его. Наши с Вами точки зрения на роль и место главного дирижера в оперном театре, на существо творческого процесса различны. Также различны и наши с Вами оценки проделанной мной работы. Немногочисленные встречи с Вами и знакомство с Вашей краткой деятельностью убедили меня в полном отсутствии у Вас чувства такта, по крайней мере, по отношению ко мне. Все вышеизложенное лишило меня возможности отвечать за состояние творческой деятельности театра и обязывает меня ставит вопрос об освобождении меня от должности главного дирижера, каковым я Вашим приходом в театр фактически не являюсь». Это заявление было рассмотрено секретарем Новосибирского горкома по агитации и пропаганде Н.К. Андросовым, который не поддержал И.А. Зака в его желании уйти из театра.
Выдержка из этого документа раскрывает сущность противоречий между главным дирижером и директором театра. И.А. Зак, отличавшийся, по словам его коллег, вспыльчивостью и честолюбием, не смог ужиться с новым начальством, которое не желало считаться с главным дирижером в решении административных и творческих вопросов. Талантливый, обладающий редкой работоспособностью, эрудицией, И.А. Зак был художественной совестью театра. Он отказывался участвовать в таких мероприятиях, как выездные спектакли, так как считал их халтурой. Действительно, руководство театра, организуя выездные спектакли, преследовало лишь одну цель - выполнение финансовых планов и планов по зрителю. Художественный уровень подобных спектаклей был очень низок. Так, И.А. Зак был возмущен, когда ему предложили на одном из выездных спектаклей дирижировать оркестром, состоящим из 12 человек. Он не хотел выступать без репетиций, даже в ущерб выполнению репертуарного плана. Увольнение артистов И.А. Зак воспринимал как развал театра.
Взяв слово, И.А. Зак был вынужден оправдываться по ряду фактов. Вместе с тем, он заявил, что добросовестно относился к своей деятельности на протяжении двадцати одного года работы дирижером и получил высокую оценку в характеристики, данной ему отделом искусств. Напомнил он и о том, что получил за свое творчество Сталинскую премию. Заканчивая выступление, он сказал, что признает себя «во многом виновным» и раскаивается. Но его раскаянье выглядело не очень убедительно. Он опровергнул почти все обвинения, которые попыталось предъявить ему руководство театра. Главной же своей ошибкой он назвал то, что не настаивал на своем увольнении из театра.
Таким образом, он не оправдал ожиданий тех своих коллег, которые надеялись услышать покаянную речь. Выступившие после И.А. Зака работники театра, выразили сомнение в искренности его заверений в том, что он «перевоспитается» и исправит свои ошибки. Все без исключения члены партбюро проголосовали за его исключение из партии. В заключительной речи В. Кирсанов сказал следующее: «Деятельность И.А. Зака нанесла огромный вред театру. И.А. Зак насаждал в театре мелкобуржуазные космополитические элементы. Его раскаянье не подтверждается на деле. Единое мнение партийной организации исключить И.А. Зака из рядов ВКП (б)».
На следующий день персональное дело И.А. Зака обсуждалось на общем собрании парторганизации Новосибирского государственного театра оперы и балета. В.Я. Кирсанов повторил свои обвинения в адрес главного дирижера. Вновь выступил директор оперного театра. Он предъявил И.А. Заку обвинение в распространении в театре мелкобуржуазной идеологии, и выразил возмущение по поводу того, что И.А. Зак, «человек большой культуры, знающий не только свое дело - музыку, но и теорию марксизма-ленинизма скатился до того, что его дело разбирают на собрании».
Еще один удар по И.А. Заку нанес режиссер театра И.Я. Ажоткин. Разногласия между ними начались задолго до развертывания антикосмополитической кампании. Конфликт между этими творческими деятелями усугубился в период проведения кампании, создавшей благоприятную атмосферу для откровенных публичных разбирательств и выяснения отношений. И.Я. Ажоткину представился момент для того, чтобы публично раскритиковать главного дирижера. И.Я. Ажоткин произнес длинную обвинительную речь в адрес И.А. Зака. Он сделал упор на том, что И.А. Зак отказался принять участие в работе над спектаклем «Аленький цветочек». По мнению режиссера, после выхода постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели», в котором раскрывалась необходимость создания советских музыкальных произведений, это спектакль был чрезвычайно важен для оперного театра. И.Я. Ажоткин назвал дирижера «индивидуалистом мелкобуржуазного толка», человеком «чуждым советской действительности». Он заявил, что таким людям как И.А. Зак не место в партии и в советском театре.
На партийном собрании слово было предоставлено и другим работникам театра. В основном это были очень короткие замечания, состоявшие из несколько предложений. Но они хорошо показывают, что накал критики был велик. Почти все выступившие осудили И.А Зака и поддержали предложение партийного бюро об исключении его из партии. Отличалось от остальных выступление артиста В. Каблукова, предложившего И.А. Заку строгий выговор». Его слова встретили агрессивный отклик со стороны присутствующих. В адрес В. Каблукова посыпались обвинения в непродуманности выступления, в недостаточно серьезном отношении к своим обязанностям, как члена партии. Предложение В. Каблукова никто не поддержал. За исключение И.А. Зака из парии проголосовало 36 человек из 37 присутствующих на собрании.
Партийное собрание приняло резолюцию, в которой последовательно были изложены все отмеченные выше ошибки главного дирижера оперного театра И.А. Зака. Между прочим, его обвинили даже в том, что он не сумел оказать влияния на свою жену, которая продолжала петь в церковном хоре. Но все это было только предлогом. Настоящая причина была одна - руководству театра в связи с проведением в стране антикосмополитической кампании нужно было предпринять практические меры по разоблачению носителей враждебной буржуазной идеологией. Главный дирижер театра, еврей по национальности, не так давно подвергнувшийся критике со стороны горкома, подходил для этой роли как нельзя лучше.
И.А. Зак был исключен из партии и уволен из Новосибирского театра оперы и балета. Он уехал из города. На протяжении последующих лет И.А. Зак работал в разных театрах оперы и балета в Львовском им. Франко (1949-1951), Харьковском академическом им. Н.В. Лысенко (1951-1955), Челябинском им. Глинки. В Новосибирск он вернулся только в 1968 г. В последние годы своей жизни И.А. Зак писал: «Я продолжаю работать. Правда, не в театре, а в консерватории, где обучаю молодежь оперному «ремеслу»... Человеку очень важно быть востребованным, чувствовать себя нужным... В мои 89 лет мне это пока дано...» (из письма к К.И. Антоновой).
Идеологическая кампания против космополитов-антипатриотов привела к еще одному результату. Критика драматургов, пишущих на партийные темы, стала недопустимой. На театральные постановки их пьес давались преимущественно хвалебные рецензии. Яркий пример, рецензия Б. Рясенцева на постановку Новосибирским областным драматическим театром пьесы А.А. Сурова «Большая судьба». Действие пьесы «Большая судьба» разворачивалось в первые послевоенные годы. Никон Камень вернулся с фронта в колхоз, в котором он был до войны председателем и увидел, что его колхоз стал отстающим. Он развил бурную деятельность, для того, чтобы вновь вывести колхоз на передовые позиции. Но ему мешал секретарь райкома В. Костюшин, который вместо деловой помощи «грозил» и «нажимал». Оскорбленный Камень проникся тяжелой обидой (первое название пьесы «Обида») и фактически отстранился от дел. Но на пост секретаря райкома избирают А.П. Телегина, и он вместе с остальными колхозниками подверг председателя «суровой и справедливой критике», в результате чего Н. Камень «сбросил груз личной обиды» и «развернулся во всю ширь своих творческих возможностей». Таким образом, главный конфликт пьесы «Большая судьба», как и многих других послевоенных произведений на современные советские темы, состоял в борьбе передового коммунистического начала, которое олицетворял А.П. Телегин с обывательской косностью и «бескрылым» консерватизмом, представленным в лице В. Костюшина.
Критик сделал акцент на том, что пьеса «Большая судьба» - произведение партийного искусства, «образец остро-публицистической драматургии, пронизанной передовыми идеями того века, когда все пути ведут к коммунизму». Пьесам А.А. Сурова, по мнению критика, свойственно «живое чувство современности, раскрытие существенных сторон действительности, патриотическая гордость строителей коммунизма». Затем автор статьи перешел к обвинениям в адрес критиков-космополитов. «Именно этими чертами творчество А. Сурова (как и все передовое советское искусство) и вызывало приступы ярости у представителей антипатриотической кучки безродных космополитов, долгое время подвизавшихся в театральной критике, - Юзовского, Альтмана, Борщаговского, Малюгина и др. Эти «критики», разоблаченные ныне, как злобные враги социалистической культуры, не только охаивали пьесы А. Сурова, но пытались даже практически помешать, например, постановке «Зеленой улицы», идущей сейчас в МХАТе», - написал Б. Рясенцев. Статья была опубликована в разгар проведения идеологической кампании, и упоминание о вредительской деятельности космополитов было обязательно. Оценивая постановку пьесы «Большая жизнь», автор рецензии написал о том, что областной драматический театр добился серьезного «идейно-творческого» успеха. По мнению критика, в ходе спектакля во взаимоотношениях действующих лиц раскрылась «новая природа советских людей, их новое мировосприятие, их духовная красота», зритель увидел, как «новое укрепляется и развивается в борьбе со старым, в победе над ним».
В период проведения кампании по борьбе с космополитизмом, партийное руководство усилило контроль над деятельностью первичных партийных организаций новосибирских учреждений культуры и отделений творческих союзов. 7 марта 1949 г. бюро городского комитета ВКП (б) рассмотрело вопрос о состоянии идеологической работы в Новосибирском отделении Союза советских художников. Основной докладчик Г.М. Слоущ заявил, что партийная организация играла незначительную роль в деятельности новосибирского отделения ССХ, в результате чего состояние идеологической работы в отделении художников находилось на начальной стадии. По словам Г.М. Слоуща, идейно-теоретический уровень художников был настолько низок, что многие из них, например, Т.Г. Ликман, не знали, что такое «космополитизм» и почему с ним надо вести борьбу. Бюро горкома отметило, что для художников очень редко читались лекции на общественно-политические темы, «воспитывающие советский патриотизм и мобилизующие на борьбу с аполитичностью, буржуазным объективизмом, безродным космополитизмом, низкопоклонством перед буржуазной культурой». По мнению бюро горкома, именно эти недостатки в работе партийной организации отделения ССХ, привели к тому, что «новосибирскими художниками не было создано ни одного крупного глубоко патриотического, политически целеустремленного и высокохудожественного произведения. Отдел пропаганды горкома обязывался оказывать помощь отделению ССХ в изучении теории марксизма-ленинизма и организации лекций на общественно-политические темы, в том числе на тему борьбы с пережитками буржуазной идеологии, безродным космополитизмом и низкопоклонством перед Западом.
При чтении документов того времени возникает ощущение, что усилия партийных органов по организации партийной учебы в среде интеллигенции были не очень эффективны. Многие люди стремились уйти от идеологической обработки, записавшись в кружки самостоятельно изучающих политические дисциплины, что, как правило, было способом ничего не делать. Пропуски занятий в университете марксизма-ленинизма были очень распространены, о чем говорилось и в официальных документах.
апреля состоялось партийное собрание Новосибирского отделения ССХ, на котором выступил секретарь горкома по агитации и пропаганде Н. Андросов. Он повторил обвинения горкома и отметил, что сейчас, в период напряженной идеологической борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед буржуазной культурой Запада, художники должны уделить особое внимание воспитанию народа в духе советского патриотизма. Он сказал: «Бюро горкома рассматривает новосибирское отделение Союза советских художников как передовой отряд в борьбе с буржуазной идеологией. Партия ждет от художников высокоидейных произведений. Некоторые художники спрашивают: «Неужели мы будем лучше работать, если выучим историю ВКП (б)?». Я заявляю, что создать по настоящему патриотическое произведение может только идеологически подготовленный художник».
Все выступившие поддержали постановление горкома. Н.Н. Хомков признал, что секретарь горкома партии правильно критиковал состояние идеологической подготовки и творческой деятельности художников. «Нам надо быть ближе к современности и эту современность нельзя изображать средствами художников Запада. Это есть не что иное, как проявление космополитизма и низкопоклонства перед деградирующей буржуазной культурой. Мы должны изучать русское наследие. Как говорил товарищ Жданов, мы должны достичь вершин наших русских классиков, а от них уже двигаться вперед», - заявил художник. В творчестве некоторых новосибирских художников были обнаружены проявления космополитизма и низкопоклонства перед Западом. В частности, А. Возлинскую обвинили в том, что ее работы «носят проповедь итальянской школы». За неправильный показ героического труда советских людей во время Великой Отечественной войны подверглась критике О.А. Шереметинская. Ее картины, по мнению художника К. Смирнова, «навевали грусть и безысходную тоску» и «явно несли на себе печать низкопоклонства перед Западом». При этом художник не стал уточнять, в чем заключалось низкопоклонство. Да и четких критериев, по которым можно было бы определить низкопоклонство перед «иностранщиной» и космополитизм, не существовало. Скорее наоборот, критерии были настолько размыты, что под это определение могло подойти любое отклонение от официальной линии.
Партийные органы интересовались не только идейным уровнем работы новосибирских художников, но и настроениями в художественной среде. По их мнению, здесь было не все благополучно. В справке о работе отделения художников, направленной в горком, отмечалось, что в Новосибирском отделении ССХ «наряду с невысоким общекультурным и идейным уровнем ряда художников есть еще ошибочные настроения не изжитых западноевропейских влияний и влияний буржуазного космополитического искусствоведения». Так, в беседах и выступлениях художников Л.Н. Огибенина и О.А. Шереметинской проскальзывали «неправильные представления о роли художника, и о вопросе талантливости». Что это за представления? По свидетельству председателя правления Новосибирского отделения ССХ И.В. Титкова, названные лица позволяли себе высказывания, что если у художника нет таланта, то не помогут занятия в политкружке или выходы на заводы. «Снобизм и некоторое барство», по словам И.В. Титкова, проскальзывали в их заявлениях по поводу того, что «если художник по своим данным портретист, он не может написать большую картину». Были у властей претензии и к творческой работе этих художников. Председатель отделения обвинил Л.Н. Огибенина в том, что он «слишком долго возится над портретами молодых рабочих», и раскритиковал О.А. Шереметинскую за слишком продолжительную работу над «маловыразительным» портретом девочки, в котором «нет настоящей мысли». «Недостаточно ясны и четки», по его определению, были некоторые высказывания его брата В.В. Титкова о связи идеологического воспитания художников и повышения их профессионального мастерства.
июня 1949 г. бюро обкома приняло постановление «О работе Новосибирского отделения Союза Советских писателей». Указаны были недостатки литературной критики в журнале «Сибирские огни» и в газете «Советская Сибирь». По мнению обкома, руководство писательской организации уделяло недостаточно внимания выявлению недостатков в произведениях отдельных авторов и критике плохих произведений. С.Е. Кожевников, А.А. Смердов и А. Коптелов были обвинены в том, что они занимали ошибочную, «либеральную» позицию по отношению к Е.К. Стюарт. На заседании бюро секретарь обкома И.Д. Яковлев, обращаясь к редактору журнала «Сибирские огни» С.Е. Кожевникову, сказал следующее: «Почему вы не раскритикуете Стюарт с принципиальных позиций последовательно и строго? Образцом является Центральный Комитет партии, то, как он поступил с Ахматовой и ее упаднической поэзией. Я не собираюсь проводить параллели между Стюарт и Ахматовой, но мы должны брать пример непримиримой большевистской критики. Ведь это не просто ее вывихи, а система. Вы, старый деятель литературы, член партии и мы не можем вам делать скидку на неопытность. Вы возглавляете журнал «Сибирские огни», а занимаете беспринципную, гнилую позицию. Почему вы не раскритиковали Алексеева, Кондырева с его «Каменщиком» и других?».
В начале апреля был опубликован обзор первого номер «Сибирских огней» за 1949 г. Получили хорошую оценку опубликованные в этом номере стихи А. Смердова, Ю. Гордиенко, И. Рождественского, очерк С. Кожевникова «Ленинские пометки на карте Сибири». Несомненным творческим успехом была названа поэма Е.К. Стюарт «Анна» о знатной колхознице, завоевавшей почет и славу своим трудом. По мнению, автора статьи литературоведа Ю. Мосткова, эта поэма свидетельствовала, что поэтесса «вырвалась из плена камерных настроений и обратилась к нашей действительности». Был отмечен и роман А. Волошина «Земля Кузнецкая» - произведение о Кузбассе. Сюжет этого романа был построен на противостоянии новатора инженера Рогова, который стремился перевыполнить план угледобычи и «самоуспокоенного резонера» Дробота, довольного тем, что уже есть. «Заслуга автора», - написал критик, - в том, что он показал страстное, коммунистическое отношение к труду рядовых советских людей».
Показательно, что, дав положительную оценку всем литературным произведениям, напечатанным в первом номере «Сибирских огней» за 1949 г., Ю. Мостков выявил грубые ошибки в статье В. Владимирова «Заметки о прозе 1948 г. В чем состояли его ошибки? В. Владимиров ориентировался на теорию «дистанции во времени». Он считал, что создание широкого, обобщающего полотна о войне возможно только спустя длительное время после ее окончания. Он утверждал, что большинство романов и повестей о Великой Отечественной войне представляют собой пока что «беллетризированные записки очевидцев», и обобщающая сила их невелика. Казалось бы, что в этих замечаниях нет ничего порочного, тем более что автор заявил, что советские писатели способны неизмеримо быстрее справиться с этой задачей. Но Ю. Мостков посчитал, что критик «Сибирских огней» тем самым принизил значение произведений о войне К. Симонова, В. Гроссмана, А. Корнейчука, М. Бубенова, получивших одобрение высшего партийного руководства. Исходя из этого, он заключил, что В. Владимиров не сделал выводов их факта разоблачения антипатриотической группы критиков.
Среди тех, кто особенно активно боролся с космополитами, нередко были весьма малообразованные работники учреждений культуры, которые за политической активностью пытались скрыть собственную профессиональную некомпетентность. Им отводилась заметная роль в усилиях партийного руководства по формированию у людей правильного образа мыслей и поведения. Предпочтение отдавалась тем, кто был готов во всем следовать директивам власти и проводить их в жизнь. Упорство и безусловное подчинение официальным нормам и приказам считалось наивысшими достижениями, во всяком случае - большими, нежели способности или подготовка в конкретной сфере знания. Мыслительные горизонты людей, использовавшихся для идеологической обработки и контроля в идеологии, характеризовались довольно ограниченными стандартами. Понимание ими роли работников искусства в обществе было удивительно неглубоким. «Только тот специалист, деятель культуры, науки, искусства, кто, будучи пламенным светским патриотом, воспитывает в народе чувство советского патриотизма, ведет борьбу против всяких проявлений реакционной буржуазной идеологии, борьбу против растленной культуры капиталистического Запада, против ядовитых идей безродного космополитизма и буржуазного национализма, только тот верен народу, кто помогает ему в героическом созидании коммунизма», - говорилось в справке «О постановке идеологической работы и творческой деятельности в коллективе новосибирских художников».
Участие более образованных людей в идеологических кампаниях - одна из наиболее болезненных и трагических тем в исследуемой проблеме. Но обойти ее никак нельзя. Конечно, многие использовали идеологическую кампанию для карьерного роста и сведения счетов, но все же этот фактор не был решающим в развертывании травли того или иного деятеля культуры. Некоторые искренне верили в то, что критики-космополиты нанесли огромный вред советской художественной культуре. Но, думается, что таких людей в среде художественной интеллигенции было сравнительно не много. Космополитическая кампания была постыдна и для тех времен. Даже спустя длительное время работники культуры предпочитали отмалчиваться о причинах, заставивших их принять участие в гонениях на космополитов. Но, чтобы человек ни думал, как бы искренне ни верил в правильность партийной политики, всегда оставалась одна причина, которая мешала людям поступать по совести. Эта причина - страх за свою судьбу в случае отказа от участия в идеологических мероприятиях власти.
.2 Идеологическое воздействие на художественную культуру г. Новосибирска во второй половине 1949-1953 гг.
Следует отметить, что после полосы наиболее громких пропагандистских выпадов против космополитов в Москве, в Новосибирске к этой теме больше не возвращались. Местные партийные органы, проведя показательные мероприятия и отчитавшись перед ЦК ВКП (б) не касались больше этого вопроса. По мнению С.Г. Сизова в Западной Сибири в 1951-1952 гг. прямое идеологическое давление на культуру со стороны местных партийных структур несколько ослабло в связи с завершением наиболее громких кампаний. С этим нельзя согласиться. Деградация культурной политики в эти годы продолжалась. В результате проведенной в период идеологических кампаний первых послевоенных лет работы был отработан специфический механизм взаимодействия деятелей культуры с партийными органами и контроля над творческой деятельностью. Реальная власть партийных и государственных чиновников, управлявших художественной культурой, заметно возросла. Пусть в стране не произошел расцвет социалистической культуры, о чем вещали советские идеологи, главная задача была выполнена: деятели художественной культуры обратилась к темам современности. На разнообразном материале они старались показать вдохновляющую роль коммунистической партии, созидательную силу коллектива в борьбе за коммунизм. В конечном итоге, все это привело советское искусство к внутреннему кризису, но власть признать это не могла, да и хотела. В последние годы сталинского правления она продолжала настойчиво и решительно осуществляет меры по удержанию художественной культуры под идеологическим колпаком. Это можно ясно увидеть на примере художественной жизни в Новосибирске.
В 1950 г. на партийном собрании один из ведущих работников Новосибирского оперного театра И.Я. Ажоткин сказал: «Выполняя основные задачи социалистического искусства: уничтожение пережитков капитализма, преодоление пережитков буржуазной идеологии, разоблачение вредных идей преклонения перед Западом, разоблачение вредных буржуазно-идеологических влияний, проникающих из-за рубежа, показ средствами искусства нового человека, с его новым отношением к труду, к коллективу, советское искусство приобретает черты политической целеустремленности, черты партийности и определенной идеологической направленности. Именно этому учат, этого требуют от работников идеологического фронта известные постановления ЦК ВКП (б) о литературе, о кино, о драматическом театре и постановление ЦК ВКП (б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели». Таким образом, спустя длительное время после выхода в свет постановлений ЦК ВКП (б) суть и дух этих постановлений продолжили довлеть над культурой.
Местная власть внимательно следила за тем, чтобы в репертуаре театров преобладали русские и советские произведения. Так в 1951 г. Новосибирский театр оперы и балета осуществил 7 новых постановок, из них 1 произведение русской оперной классики, 3 советских произведения, 1 опера «братской народности», 1 опера западноевропейской классики и 1 классический балет. Анализ репертуара 1951 г. с точки зрения его соответствия требованиям власти содержался в отчетном докладе секретаря парторганизации оперного театра А. В. Смирнова. Докладчик отметил, что серьезной ошибкой в выборе репертуара 1950 г. была постановка оперы Г. Жуковского «От всего сердца» и «по своему содержанию ничего не дающей нашему зрителю» оперы Д. Верди «Бал-маскарад».
Ситуация с оперой «От всего сердца» очень напоминало то, что произошло в 1948 г. с оперой В. Мурадели «Великая дружба». Опера Г. Жуковского «От всего сердца» была отмечена Сталинской премией. За постановку этой оперы взялись лучшие оперные театры страны, в том числе Большой театр. И.Я. Ажоткин на одном из партийных собраний в Новосибирском театре оперы и балета заявлял, что следует положительно оценивать работу над этой оперой: «Пусть это новое оперное произведение несет в себе еще много существенных недостатков. Но опера «От всего сердца» это подлинно советская опера о колхозной жизни наших дней, о новом человеке социалистического сегодня. Поэтому включение в репертуар театра этой оперы, работа над ней и выпуск именно в 1950 г. показывают правильную репертуарную линию театра». Необходимо отметить, что коллектив оперного театра не отказался от постановки, даже под угрозой срыва репертуарного плана. Такое рвение объяснялось достаточно просто: в дни празднования пятилетия творческой деятельности Новосибирского оперного театра «общественность» города на собрании, посвященном итогам пятилетней работы театра, упрекнула его в отсутствии в репертуаре советской оперы и советского балета. Во второе половине 1950 г. оперному театру пришлось быстро исправлять положение. Помимо постановки вышеупомянутой оперы была осуществлена постановка советского балета «Красный мак».
Далее события приняли иное направление. 18 апреля 1951 г. в «Правде» появляется редакционная статья «О постановке оперы «От всего сердца» в Большом театре», в которой было сказано следующее: «Спектакль показывает жизнь колхоза в ложном свете, выведенные в нем советские люди лишены живых человеческих черт, духовный мир их обеднен, и оно никак не могут служить олицетворением лучших качеств советского колхозного крестьянства... Музыка Г. Жуковского, слабая сама по себе в профессиональном отношении, еще больше подчеркнула идейную фальшь либретто, еще более обезличила и обеднила образы советских людей, еще больше обнаружила отсутствие в произведении жизненной правды». Эта статья должна была еще раз напомнить работникам искусств о роли, которую они должны играть в деле воспитания народа. После критики оперы «От всего сердца» в центральной печати продолжать показ этой оперы в театре было невозможно, она была исключена из репертуара. Не помогло даже то, что специально присланная бригада Комитета искусств отметила, что Новосибирскому театру оперы и балета удалось избежать многих ошибок, которые допустил Большой театр и создать «в целом реалистичный и правдивый спектакль»
К месту сказать, что оперы «Великая дружба», «Севастопольцы» и «От всего сердца» были крупнейшими советскими музыкальными произведениями, последняя была к тому же на тему советской действительности. Но они были встречены властью в штыки. В 1951 г. на страницах центральной печати развернулась дискуссия о дальнейшем развитии советской оперы и балета. Партийное руководство во главе с И.В. Сталиным, задав художественной интеллигенции ориентиры на освоение современного советского материала, не отказалось от этой идеи. Работать же с этим материалом при создании опер и особенно балета было сложно. А с учетом того, что деятели художественной культуры не имели право ни на шаг уклониться от канонов социалистического реализма, т. е. от показа советской действительности в самых красочных тонах - практически невозможно.
Урок с оперой «От всего сердца» заставил Новосибирский оперный театр особенно внимательно подойти к выбору советского репертуара. Ставили только то, что прошло многократную проверку в других оперных театра страны, эксперименты с постановкой незаконченных произведений, как это было с оперой Г. Жуковского, больше не допускались. В 1951 г. была осуществлена постановка советской оперы В.И. Дзержинского «Тихий Дон», которая шла в оперных театрах страны с 1934 г., балета А. Спадавеккиа «Берег счастья», апробированного в 1948 г. на сцене Музыкального театра имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, а также оперы для детей М. Красева «Морозко», награжденной Сталинской премией в 1951 г. Оценивая эти постановки, секретарь парторганизации оперного театра А.В. Смирнов сказал, что коллектив театра с успехом решил задачу показа на своей сцене произведений советских композиторов, выполнил, предъявленные к художественной культуре требования ЦК ВКП (б) по коммунистическому воспитанию трудящихся.
Новосибирские театры продолжали руководствоваться в своей деятельности постановлением ЦК ВКП (б) «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», приятым 26 августа 1946 г. 24 июня 1950 г. состоялась городская конференция зрителей, на которой обсуждался репертуар новосибирских театров. Все зрители в своих выступлениях говорили об идейном содержании спектаклей, умалчивая о художественном уровне постановок. Положительная оценка давалась спектаклю в том случае, если он нес на себе идеологическую нагрузку. «Театру удалось с исторической правдивостью показать сущность колчаковщины в Сибири» - сказал рабочий завода «Труд» о спектакле «Красного факела» «Навсегда». «Особенно нам понравился спектакль «За вторым фронтом», превосходный по своей политической остроте, по силе, с которой в нем обличаются враги, прикидывающиеся друзьями. Этот спектакль ярко показал нам превосходство советских людей и гнилость капиталистического мира», - так оценил постановку пьесы В. Собко театра «Красный факел» инженер металлургического завода Генкин. Показательно, что зрители на этой конференции уже не критиковали театры за постановки «безыдейных», «искажающих советскую действительность» спектаклей. Зато по-прежнему звучали требования ставить как можно больше советских произведений, отражающих жизнь трудящихся. И это не смотря на то, что советские пьесы на актуальные темы составляли больше половины репертуара всех новосибирских театров. «Мы хотим видеть как можно больше спектаклей о современности. Пусть в то время, когда американский театр, используемый имперской пропагандой, деградирует, из года в год демонстрируя всему миру позорную картину распаду буржуазной культуры, наш советский театр растет и крепнет», заявил учащийся ремесленного железнодорожного училища Курач. Интерес представляет выступление рабочего Блескина. Он сказал о том, что рабочие хотели бы видеть на сцене жизнь рабочих: социалистические соревнования, политическую учебу рабочих, примеры того, как рабочие «упорным трудом, путем рационализации стремятся к тому, чтобы перевыполнить пятилетний план в четыре года». Сложно сказать, что на самом деле думали рабочие о подобных спектаклях. Но, по крайней мере, можно утверждать, что посещали они такие спектакли не очень охотно, а если посещали то скорее потому, что это считалось необходимым, так же как были необходимы занятия по повышению идейно-политического уровня. Вместе с тем, нельзя говорить о том, что усилия властей по насаждению идеологии посредством искусства не дали результатов. Власть, пропагандируя тезис о том, что художественная культура стоит на службе у народа, добивалась своего, у людей формировалось потребительское отношение к культуре. Большая часть простых тружеников была действительно убеждена в том, что главная задача художественной интеллигенции отображать советскую действительность. И мало кто задумывался над тем, почему действительность, показанная на сцене театров, в литературных произведениях, на картинах, отличается от того, что они видят вокруг себя каждый день.
Театры продолжали ставить пьесы советских авторов. В отчетном докладе секретарь парторганизации ТЮза А.Н. Зубаревский отметил, что с большим успехом прошли спектакли по пьесам Д. Медведева и А. Гребнева «Сильные духом», И.В. Штока «Гастелло», В. Гольдфельда «Иван да Марья». Несмотря на то, что контроль над репертуаром театров был очень строгий, в адрес театров продолжали сыпаться обвинения за постановку низкохудожественных и безыдейных спектаклей. Так, упреки в относительно недостаточном идейно-художественном качестве звучали в связи с такими постановками ТЮЗа, как «Три мушкетера», «Страна чудес», «Репка». Воспитательница детского дома №17 Козина на конференции зрителей заявила, что подобные спектакли бесцельны, они ничего не несут юному советскому зрителю». Когда в марте 1950 г. встал вопрос о постановке в ТЮЗе сказочной пьесы «Маленький Мук» большинство работников театра выступило против, объясняя это тем, что сказка себя изжила и не имеет никакого политико-воспитательного значения для детей.
мая 1950 г. «Правда» опубликовала статью «Репертуар основа работы театра», в которой было сказано, что, только располагая полноценными советскими пьесами, правдиво и ярко показывающими жизнь советского общества, театр может оправдать свое высокое звание активного борца за коммунистическое воспитание трудящихся. Эту статью обсуждали на партийном собрании в театре «Красный факел». Собрание отметило, что с момента выхода постановлений ЦК ВКП (б) в репертуар театра были включены лучшие произведения советской драматургии, «полноценные в художественном и идейном отношении, содействующие коммунистическому воспитанию трудящихся: «Обыкновенный человек», «Русский вопрос», «Дни и ночи», «Великая сила», «Московский характер», «Счастье», «Незабываемый 1919-й». Были поставлены пьесы советских драматургов на исторические темы («Иван Грозный», «Пушкин»), пьесы из русской классики («Последняя жертва» А.Н. Островского, «Последние» М. Горького, «Анна Каренина» Л. Толстого), пьесы из западной классики («Укрощение строптивой» У. Шекспира, «Сам у себя под стражей» Кальдерона). Таким образом, репертуарная линия театра соответствовала партийным требованиям.
Тем не менее, партсобрание обратило внимание на недостаточную популяризацию советских пьес. Действительно, руководство театра было вынуждено лавировать между необходимостью выполнения финансового плана и включения в репертуар малоприбыльных пропагандистских пьес. Чтобы выйти из этого положения шли на хитрость. Пьесы советских драматургов преобладали в репертуаре (за сезон 1949-1950 гг. было поставлено 6 новых пьес, из них 5 советских пьес), но их тираж был значительно меньше. К примеру, «Московский характер» показали всего 28 раз, «Счастье» - 22 раза, в то время как некоторые спектакли по классическим пьесам повторялись за один сезон до 50 раз. Собрание, вслед за редакционной статьей «Правды» посчитало такое отношение дирекции к советским пьесам недопустимым и обязала руководство театра увеличить тираж спектаклей на советские темы. Надо также отметить, что эта проблема касалась не только «Красного факела», но и других театров города. Так пьеса С. Михалкова «Красный галстук» прошла в ТЮЗе в 1951 г. всего 5 раз, в то время как «Ревизор» Н.В. Гоголя - 53.
Партийное руководство требовало от театров, чтобы пьесы отражали разные стороны жизни советского государства. Например, секретарь парторганизации театра «Красный факел» следующим образом разделил по содержанию советские пьесы, вошедшие в репертуар театра 1951 г.: «Битва за жизнь» Е. Шатровой и М. Волиной и «В середине века» Л.Р. Шейнина отражают борьбу за мир простых людей запада. «Рассвет над Москвой» А.А. Сурова и «Кандидат партии» А. Крона - пьесы о нашей советской действительности, о росте советского человека в его борьбе за лучшую производительность труда. «Вей ветерок» Я. Райниса и «Мещане» М. Горького освещали историческую борьбу прогрессивных сил народа с отживающим старым миром».
В 1951 г. произошел важный поворот в отношении партийного руководства к классике, связанный с тем, что качественных интересных пьес, отражающих советскую действительность, катастрофически не хватало. Власть не смогла заставить драматургов соединить в своих произведениях большую идейность и высокий художественный уровень. Репертуарный вакуум требовалось чем-то заполнить, и партийное руководство обратилось к классическому наследию. И раньше постановки русской классики были обязательной частью репертуарного плана, но все же не самой важной. Теперь же классический репертуар решили использовать в пропагандистских целях. «Жизнь выдвинула на повестку дня вопрос об освоении классики. Необходимость серьезной, глубокой работы над освоением классики доказывать не надо, ее познавательная, идейная, воспитывающая роль доказана», - сказала главный режиссер В.П. Редлих на партийном собрании в театре «Красный факел», посвященном обсуждению работы театра над классическим репертуаром. «Мы любим великих мастеров прошлого, но, к сожалению, наши последние работы над классикой отмечены отсутствием творческого огонька. Нельзя эти работы признать полноценными, удачными, - продолжала режиссер. - Увлеченность актеров и режиссеров спектаклями на тему сегодняшнего дня, показом нашей советской действительности, увела нас от серьезной, вдумчивой работы над классикой. Нередко приходилось даже уговаривать режиссеров ставить классику». Зачастую так оно и было. Стремление режиссеров к постановкам классических пьес рассматривалось как уклонение от выполнения главной задачи советских театров - идеологического воспитания зрителей. Такое обвинение могло повлечь за собой серьезные последствия.
Теперь ситуация изменилась. Но это не означало, что власть отказалась от использования театров в качестве орудия пропаганды. «Мы сейчас должны читать произведения классики современными партийными глазами и решать спектакли с позиций советского реализма», - сказала В.П. Редлих. Пьесы М. Горького, А.Н. Островского, А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, прежде чем их показывали на сцене театра, стали подвергаться коренной переделке. В результате пьесы приобретали совершенно иное звучание, направленное на обличение пороков прошлого. Классические пьесы проходили строгий отбор. Список разрешенных авторов был ограничен. Классический репертуар театра «Красный факел» был утвержден на три года вперед. В 1951 г. предполагалось осуществить постановку пьес «На всякого мудреца довольно простоты» А.Н. Островского, «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева, «Вей ветерок» Я. Райниса, «Изобретательная влюбленная» Лопе де Вега. На 1952 г. наметили постановки пьес «Мещане» М. Горького, «Живой труп» Л.Н. Толстого, «Вишневый сад» А. П. Чехова, «Женитьба Фигаро» Бомарше. В 1953 г. решили поставить пьесы «Виндзорские проказницы» У. Шекспира, «Егор Булычев» М. Горького, «Смерть Пазухина» М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Были и положительные моменты в развитии новосибирских театров в последние годы сталинского периода. Театрам, наконец, удалось оправиться после перевода их в 1948 г. на бездотационную работу. Уже в 1949 г. оперный театр перевыполнил репертуарный план: вместо запланированных 10 спектаклей, было осуществлено 15 постановок. Посещаемость театра увеличилась по сравнению с 1948 г. на 12%, и как следствие доходы театров увеличились на 297 т. р. Но только в 1951 г. в оперном театре впервые со времени его открытия был выполнен производственно-финансовый план. Возросли сборы со зрителей. К примеру, если в 1949 г. план по сборам был недовыполнен на 500 т. р., в 1950 - на 292 т., то в 1951 г. перевыполнен на 26 т. р. ТЮЗ в 1951 г. досрочно выполнил план по доходам. «Красный факел», начиная с 1949 г. систематически перевыполнял производственно-финансовый план. Таким образом, театр не только не испытывал нужды в дотации, но и имел прибыль.
За период 1949-1953 гг. бюро обкома и горкома приняли ряд постановлений, о работе культурных учреждений Новосибирска, которые дают представления об основных требованиях, которые власть предъявляла к художественной интеллигенции. 4 августа 1949 г. бюро обкома приняло постановление о «О работе Новосибирского театра оперы и балета». В этом постановлении ясно видно, что выполнение указаний ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам продолжало оставаться в центре внимания местного партийного руководства. В решении обкома указывалось на необходимость положить в основу работы театра постановления ЦК ВКП (б). Бюро обкома отметило, что коллектив театра оперы и балета добился значительных успехов в постановке произведений русской классики. Вместе с тем, бюро обкома отметило в работе оперного театра ряд недостатков, среди которых была названа неправильная трактовка опричнины в спектакле «Царская невеста». В постановлении отмечалось, что партийная организация не выполнила указания обкома и горкома об усилении идейно-политического воспитания творческих кадров и повышения их квалификации. По-прежнему партийное руководство не упускало из виду выполнение театром финансового плана. Областному отделу по делам искусств было дано указание строго следить за качеством принимаемых спектаклей. В целом данное постановление свидетельствует о том, что местные партийные органы продолжали держать творческую деятельность театра под жестким контролем.
Приведем для сравнения постановление обкома «О работе Новосибирского Государственного театра оперы и балета», принятое 27 февраля 1952 г. Главным отличием этого постановления от предыдущего являлось еще большее внимание к творческим вопросам. Некоторые замечания были оправданны: спешка и «штурмовщина» в подготовке спектаклей, недостаточное внимание к качеству рядовых спектаклей, неукомплектованность оперной трупы, низкий профессиональный уровень некоторых артистов и ряд других. В качестве положительных моментов была отмечена правильная репертуарная политика, постановка произведений советских авторов и русской классики. Ошибочным партийное руководство посчитало включение в репертуар оперы Г. Жуковского «От всего сердца», получившей резкую оценку в «Правде». В постановление обкома были также отмечены «формалистические ошибки» в опере «Руслан и Людмила». Вина за эти недостатки была возложена на главного режиссера театра И. Я. Ажоткина и главного дирижера М. Бухбиндера. Таким образом, и в 1952 г. работу оперного театра местная власть оценивала с точки зрения постановлений ЦК ВКП (б). Вновь бюро обкома отметило, что партийная организация слабо руководила идейным воспитанием коллектива театра (из 294 творческих работников учились только 87).
На протяжении всего послевоенного периода в процессе мобилизации художественной культуры на создание произведений, отражающих советскую действительность, власть уделяла много внимания усилению руководящей роли первичных партийных организаций в деятельности театров и творческих союзов. Главной задачей первичных партийных организаций было политическое воспитание коммунистов и беспартийных. Как показывает анализ указанных постановлений, несмотря на проделанную работу, этот вопрос партийной организацией оперного театра не был решен. В постановлениях 1949 г и 1952 г о работе оперного театра продолжали звучать претензии местной власти к низкому идейному уровню членов коллектива. Идейно-политическое воспитание тесно переплеталось в постановлениях с творческими вопросами. Так, постановку в театре оперы «От всего сердца» обком объяснял слабой идейной подготовкой работников оперного театра.
В конце октября 1951 г. горком организовал проверку работы Новосибирской государственной филармонии. В результате этой проверки были выявлены недостатки в репертуарной политике филармонии. В справке по обследованию работы филармонии говорилось: «В репертуаре работников филармонии преобладают легкие песни и лирические песни советских композиторов. Солисты не пополняют свой репертуар за счет песен о великих стройках коммунизма, о советском патриотизме, о борьбе за мир. В репертуаре полностью отсутствуют песни стран народной демократии. Эстрадные концерты проходят в полном отрыве от современности». Достаточно быстро нашли главного виновного в этих «искривлениях» репертуарной линии филармонии. Им оказался главный художественный руководитель А.И. Лурье. Он был обвинен в некомпетентности. В качестве необходимых мер, члены комиссии по обследованию работы филармонии предложили пересмотреть кадры и освободить от работы людей, которые не справляются со своими обязанностями. Далее в скобках были перечислены имена этих людей. Почти все они зачеркнуты, осталось можно только имя А.И. Лурье.
Была организована проверка музыкально-просветительской деятельности филармонии за период 1950-1951 гг. Музыкально-просветительская деятельность включала в себя симфонические и эстрадные концерты, лекции, лекции-концерты и литературно-музыкальные лектории. Указанные формы просветительской работы проводились в клубах, в красных уголках, театрах и учебных заведениях. Репертуар концертов, лекций, вечеров и лекториев рассматривался и принимался Художественным советом филармонии и Главреперткомом. Проверка показала, что филармония не обеспечила идейное содержание концертов, в репертуаре недостаточно отражалась тематика борьбы за мир, труд советских людей, недостаточно пропагандировались песни о стройках коммунизма, о Сибири, а также музыкальные произведения стран народной демократии. Кроме того, было отмечено, что филармония недостаточно использовала форму лекционной работы. Лекции и лектории не раз срывались или проводились в присутствии очень небольшого количества людей.
Директор филармонии И.В. Кузнецов также направил в горком справку о работе филармонии за 1951 г. Положение у него было отчаянным, он мог лишиться своей должности. Но каяться в своих ошибках было пока рано. Комиссия только начала свою работу, у партийного руководства еще не сложилось четкого мнения о деятельности филармонии. Можно было попробовать переубедить власть, представив работу филармонии в более выгодном свете. «Своей главной задачей за отчетный период филармония ставила пропаганду лучших образцов советской и русской классической музыки и литературы, воспитывающих трудящихся в духе советского патриотизма трудовых подвигов советских людей», - написал директор филармонии. Возражая комиссии, он заявил, что в репертуарном плане филармонии ведущее место занимают произведения на тему борьбы за мир. В симфонических концертах эта тема была представлена такими произведениями советских композиторов, удостоенными Сталинскими премиями, как «Песнь о лесах» Д.Д. Шостаковича, «Азов гора» А.А. Муравлева, «Кантата о Родине» А.Г. Арутюняна и другими. В эстрадных концертах - произведениями К. Симонова, В. Пановой, П. Павленко, М. Горького, песнями композиторов Б.А. Мокроусова, И.О. Дунаевского, С.С. Туликова и др. И.В. Кузнецов отметил, что в программу эстрадных концертов включались произведения, «воспитывающие в зрителях любовь к Родине, чувство советского патриотизма, отображающие героические подвиги советских людей на фронтах Великой Отечественной войны и в послевоенном строительстве. Не согласился директор филармонии и с тем, что филармония недостаточно внимания уделяет лекционной работе. Он привел конкретные цифры: за 10 месяцев было прочитано 131 лекция на музыкальные и литературные темы. Следует обратить внимание на тематику лекций: «Образы Ленина и Сталина в литературе и музыке», «Русская народная песня», «Мировое значение русской музыкальной культуры», «История советской песни», «Постановление ЦК ВКП (б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели». Если с идеологической точки зрения, по мнению И. В. Кузнецова, в филармонии все было в порядке (а это было самое важное), то сугубо творческие, профессиональные вопросы работникам филармонии не всегда удавалось решать. В частности, директор отметил, что филармонией неудовлетворительно ведется работа по подготовке нового репертуара, в чем виноват А.И. Лурье, который «не имея специального музыкального образования, не обеспечил полноценного художественного руководства». Можно утверждать, что И.В. Кузнецову удалось отвести от филармонии гнев партийных функционеров. Постановление о филармонии было принято, но накал критики в нем был не столь силен, как в справках комиссии по обследованию работы филармонии. К тому же все руководство филармонии осталось на своих местах, даже А.И. Лурье, который подвергся особенно жесткой критике.
Сложным оставалось положение новосибирских художников. Постоянный контроль со стороны партийного руководства привел к значительному снижению их творческой активности. Произведения, представленные новосибирскими художниками на Всесоюзную выставку 1949 г. были отклонены ввиду их низкого художественного и идейного уровня. Как отметил председатель правления общества «Всекохудожник» Д.С. Суслов в телеграмме секретарю Новосибирского обкома И.Д. Яковлеву, новосибирские художники отстали от общего уровня развития советского изобразительного искусства, не ставят перед собой больших задач изображения советской действительности. В 1950 г., по свидетельству отдела искусств, отделение Новосибирских художников активизировало творческую деятельность. На 7-ой областной художественной выставке в 1950 г. было представлено около 200 новых работ, из которых большинство было на современные темы. На выставке были представлены проведения на историко-революционные темы, на темы гражданской войны, Великой Отечественной войны, социалистического строительства в Сибири. Но уровень профессионального мастерства большинства работ, по оценке отдела искусств, был невысок.
На республиканской выставке в Москве в 1951 г. учувствовало всего пять художников из Новосибирска: И.В. Титков, И.И. Тютиков, Н.Ф. Смолин, В. Хлынов и Н.Д. Фомичев Не были приняты на республиканскую выставку из-за низкого художественного качества работы ведущих художников отделения В.В. Титкова, К.Н. Смирнова, Л.Н. Огибенина, Г.Г. Ликман, А.Н. Фокина. Из принятых на областную выставку премией были отмечена серия графических работ «Героический эпос Алтая» И.В. Титкова. Как отмечалось в справке отдела искусств о работе отделения новосибирских художников, серьезные недостатки в творческой деятельности Союза художников явилось следствием слабо развитой критики и самокритики по вопросам творческого характера.
Подготовка к 8-ой областной художественной выставке 1952 г., по свидетельству секретаря партбюро Новосибирского отделения ССХ шла не очень успешно. Когда появилась опасность срыва выставки, партбюро отделения художников провело совещание коммунистов-художников, на котором обсуждались меры улучшения творческой работы художников. Предполагались выезды художников на фабрики и заводы, в колхозы и совхозы, на новостройки области для собирания материалов и создания произведений, отражающих жизнь и быт Новосибирской области; периодические просмотры и обсуждение творческих эскизов, этюдов и материалов для картин; творческая взаимопомощь и шефство ведущих художников над более слабыми в профессиональном отношении.
Партийная организация играла очень большую роль в работе отделения художников. Она принимала активное участие в творческой жизни художников. Только на партийных собраниях в отделении художников подробно разбиралась творческая деятельность каждого в отдельности члена Новосибирского отделения ССХ. В течение 1952 г. были заслушаны творческие отчеты В.В. Титкова, И.В. Тютикова, В.П. Смирнова, Т.Г. Поротникова, Н. Хомкова, М.А. Мочалова. Выбор тем для воплощения их в картинах был очень ограничен. К примеру, В. В. Титков к 8-ой областной выставке готовил картину «Сталин у больного Спандаряна», портрет Героя социалистического труда Куклина, картину «Старейшие большевики Сибири». В.П. Смирнов работал над портретом бригадира колхоза «Новая жизнь» Купинского района Д.Е. Паршинко, и портретом Героя социалистического труда Ивановой.
Судить о деятельности новосибирских композиторов гораздо сложнее из-за отсутствия документов. В Новосибирском отделении ССК не было партийной организации, да и вообще из восьми членов союза только один состоял в партии. После решений ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели, после статей газеты «Правда» об операх «От всего сердца» и «Богдан Хмельницкий» направление дальнейшей творческой деятельности для всех композиторов страны стало ясно. Требования властей к музыкантам во всех этих документах были сформулированы предельно четко. Эти требования превратились в непреложный закон для творческих работников и оказали самое негативное влияние на их творчество.
Каковы же были эти основные требования к композиторам? Во-первых, безусловное сохранение в качестве основы для творчества законов социалистического реализма. Создаваемые музыкальные произведения должны отображать советскую действительность в ее революционном развитии, служить целям воспитания народа в коммунистическом духе. Во-вторых, композиторы должны были придерживаться основ русской классической музыки. Это требование оказало бы благотворное влияние на развитие советской музыкальной культуры, если бы не означало отрыв от мирового культурного наследия. Партийное руководство внимательно следило за тем, чтобы в советскую музыку не проникли «чуждые и тлетворные влияния буржуазного искусства». В-третьих, обязательным качеством музыки должны были быть доступность и понятность для народа, для которого она создавалась, и чьи подвиги была обязана прославлять.
Как отметила инструктор горкома ВКП (б) Л. Столбцова новосибирские композиторы активно претворяли эти требования в своем творчестве. Летом 1950 г. отдел пропаганды горкома ВКП (б) организовал прослушивание партийными работниками и музыкальной общественностью города произведений, создаваемых новосибирскими композиторами. В справке об итогах творческого отчета Новосибирского отделения ССК говорилось, что в основе всех музыкальных произведений, созданных композиторами в последние годы, «лежит стремление к реалистической простоте и доступности». «Вне зависимости от жанра, направления и одаренности, всех композиторов отличает желание ответить на вопросы современной жизни, - отмечалось в справке. - Композиторы стали политически более зрелыми».
Новосибирские композиторы в 1950 г. создали несколько музыкальных произведений. Композитор А. Ильин - «Алтайскую сюиту», композитор К.Н. Нечаев написал детские песенки, композиторы А. Новиков и В. Левашов - песни на темы советской действительности. Но, как заметил заведующий отделом искусств Г.И. Казарновский в справке о работе творческих союзов Новосибирска, творческая деятельность композиторов очень ограничена, мало создано массовых песен, которые стали бы любимыми песнями трудящихся. За это критиковали Новосибирское отделение композиторов и на пленуме композиторов Сибири, который состоялся в апреле 1950 г. Основную причину этого партийное руководство по-прежнему видело в замкнутости отделения, отрыве от общественной жизни города, в отсутствии критики. Но, думается, основная причина была не в этом. Композиторы были лишены возможности плодотворно работать, воплощать в своем творчестве личные чувства, мысли, переживания. Не зря многие из них занялись сбором и обработкой песенного фольклора, увидев в этом единственную отдушину.
По мнению властей, наиболее плодотворно работали В. Левашов и А. Новиков. Они провели большую работу по сбору сибирского песенного фольклора. Десятки собранных ими песен вошли в репертуар крупнейших хоровых коллективов страны: хора им. Пятницкого, Воронежского хора, Сибирского народного хора и т.д. Власть оценивала произведения композиторов с точки зрения их полезности. Крупнейшим и наиболее значительными произведениями В. Левашова была признана кантата «Моя Сибирь» и «Партизанская песня», в то время как, например его сюита для симфонического оркестра, фантазия для фортепиано с оркестром остались незамеченными. То же самое касалось А. Новикова. Наиболее удачными его произведениями власть считала песню «Степи Кулундинские», сюиту «Шумят хлеба» и произведение для симфонического оркестра «Пионерская сюита». Вместе с тем, по мнению местного партийного руководства, даже эти наиболее талантливые композиторы не создали ни одного крупного произведения, которое бы получило всеобщее признание. В справке Л. Столбцовой было сказано, что дальнейшему творческому росту композиторов мешал недостаток теоретической подготовки. По мнению инструктора, композиторам было необходимо заняться углубленным изучением философии диалектического и исторического материализма. Без этого, говорилось в справке, невозможно создание крупных музыкальных форм.
Снижение творческой активности в конце сталинского периода произошло и в Новосибирском отделении Союза советских писателей. В 1951 г. одно из партийных собраний приняло резолюцию, в которой было сказано: «Создание новых высокоидейных и художественных произведений считать первой партийной обязанностью писателей-коммунистов. Творческие вопросы сделать основными во всей работе, как партийной, так и писательской организации. Всячески содействовать созданию книг на важнейшие темы современности». Это решение осталось невыполненным. В отчетном докладе на партийном собрании отделения ССП 14 февраля 1952 г. секретарь парторганизации А.Л. Коптелов сказал, что среди книг новосибирских писателей и поэтов, выпущенных в прошедшем году областным издательством, не было ни одной, посвященной рабочему классу, индустриальной теме. Такое же положение было с колхозной темой. Только по разделу социально-экономической литературы было выпущено две брошюрки: «История одного села» Ю. Сальникова и Е. Стюарт, и «Колхоз Льновод» А. Куликова. Что касается художественной литературы на колхозные темы, то таких книг не было. Журнал «Сибирские огни» также не опубликовал ни одного произведения на колхозную тему. В то время как в решении отчетно-выборного партийного собрания 1951 г. было записано: «Тов. Кожевникову обеспечить в ближайших номерах журнала появление очерков о передовых, укрупненных колхозах».
В 1951 г. ряд новосибирских писателей выступил, главным образом, с переизданием ранее написанных произведений (А.Л. Коптелов, К.Н. Урманов, Г.М. Пушкарев, В.М. Пухначев). В журнале «Сибирские огни» в 1951 г. в разделе прозы было опубликовано очень мало произведений новосибирских писателей: только два рассказа Ю. Сальникова и два рассказа А.Л. Коптелова. В резолюции отчетно-выборного собрания, состоявшегося в феврале 1952 г., такое положение по привычке объяснялось неудовлетворительной работой партийной организацией. Тем не менее, несмотря на то, что этот документ был составлен во вполне традиционном стиле, в нем более четко прослеживается мысль о том, что марксистско-ленинская учеба не принесла свои плоды из-за пренебрежительного отношения к ней писателей и поэтов (к этому времени усилиями местной партийной власти в политической учебе были задействованы все литераторы, партийные и беспартийные).
Что касается работы партийной организации, то анализ стенограммы собрания, доклада А.Л. Кожевникова и резолюции собрания наталкивает на мысль, что почти все члены первичной партийной организации, включая секретаря А.Л. Коптелова, без особого желания выполняли свои обязанности. Партийные собрания проводились реже, чем один раз в месяц. Для такой крупной партийной организации как парторганизация отделения ССП это было очень мало. Кстати говоря, на партийных собраниях не были обсуждены статьи «Правды» «О проявлениях буржуазного национализма в творчестве украинского поэта В. Сосюры» и «Против рецидивов антипатриотических взглядов в литературной критике». Не было выполнено решение о творческих отчетах писателей-коммунистов на партийных собраниях. Запланированные отчеты А.А. Смердова, С.Е. Кожевникова, А.Л. Коптелова так и не были заслушаны.
г. ознаменовался новой тенденцией в культурной политике партии. Несмотря на то, что еще недавно театральные критики подверглись гонениям за то, что они посмели сказать о фактах лакировки действительности в советской драматургии, сейчас именно партия обратила внимание писателей на вред пресловутой «теории бесконфликтности». 7 апреля 1952 г. в «Правде» была напечатана редакционная статья «Преодолеть отставание драматургии» санкционировавшая начало дискуссии по вопросам драматического конфликта, разнообразия жанров, места отрицательного героя в советских пьесах и т.д. Хотя в ней речь шла преимущественно о драматургии, она имела принципиальное значение для всего советского искусства. В ней говорилось: «Драматургия должна показывать жизненные конфликты, без этого нет драматургии. Надо отметить, что литературная и театральная критика оказалась не на высоте положения. В последние годы распространение получила вульгарная «теория» затухания конфликтов, вредно отразившаяся в творческой работе драматургов. Именно «бесконфликтность», по мнению авторов этой «теории», должна представлять собой наиболее характерную черту советских пьес».
Таким образом, власть ранее призывавшая изображать жизнь советского государства в тонах безоблачной идиллии, со страниц газеты призвала деятелей культуры не закрывать глаза на проблемы, существующие в обществе, смело отображать противоречия жизни. С.Г. Сизов, оценивая эту статью, пишет, что по сути это было официальное признание властью того факта, что идеологический диктат конца 1940-х гг. имел печальные творческие последствия. Думается, что такую трактовку этой статье давать не совсем правомерно. Власть не могла признать свою политику неправильной и, тем более, заявить об этом открыто. В статье «Правды» говорилось о том, что теоретиками «теории бесконфликтности» были драматурги и театральные критики. Именно они, по мнению авторов статьи, исходя из того, что страна вступила в период постепенного перехода от социализма к коммунизму, сделали «ложные», «антимарксистские» выводы о том, что в стране отсутствуют резкие коллизии и конфликты. Именно они нанесли вред искусству советскому искусству, «создавая чахлые, анемичные пьесы, в которых все было гладко и тихо, и от которых зритель отворачивался со скукой и недоумением». Вместе с тем следует согласиться с утверждением С.Г. Сизова о том, что передовая «Правды» не означала коренного пересмотра литературной и театральной политики. Он написал: «Призыв к изображению отрицательных персонажей служил, прежде всего, для разоблачения пережитков капиталистического мышления и порожденных ими навыков поведения среди собственного народа». Действительно, в статье говорилось о том, что поддерживать все передовое, растущее, бичевать омертвевшее, враждебное, негодное можно только в том случае, если раскрывать действительность в борьбе противоречивых начал, в то время как произведения, приукрашивающие советскую действительность, приводили к снижению бдительности.
Литераторам и драматургам пришлось пересмотреть свой взгляд на творческую деятельность. 28 апреля в Центральном доме литераторов состоялось совещание московских драматургов и театральных деятелей столицы, посвященное обсуждению редакционной статьи "Правды" "Преодолеть отставание драматургии". Во вступительном слове А. Софронов подчеркнул необходимость повышения идейности и мастерства драматургии. "Перед нами стоят большие и важные задачи, - сказал он, - задачи создания новых пьес для наших театров, пьес, отображающих нашу жизнь, пьес, в которых герои мыслят широко, в которых правдиво раскрыты характеры наших людей; пьес, в которых конфликты будут основаны на жизненной правде". Подобные собрания состоялись по всей стране. В Новосибирске общегородское собрание работников искусств прошло в начале апреля. Собрание пришло к выводу, что все театры города плохо работают с драматургами, как местными, так и иногородними, из-за чего в репертуар театра были включены пьесы, лакирующие действительность.
Первичные партийные организации являлись основой партии, связующим звеном между работниками культуры и властью. Они действовали там, где шел непосредственный процесс созидания произведений культуры, будь то спектакли, картины или стихи и проза. Поэтому всемерное улучшение их деятельности было предметом неустанной заботы партийного руководства. 12 марта 1952 г. в газете «Советское искусство» была напечатана статья «Партийная организация театра», в которой было сказано о том, что главной задачей первичных партийных организаций является борьба за преодоление отставания в драматургии. Эта статья спустя неделю после ее выхода обсуждалась на партийном собрании в ТЮЗе. В работе партийной организации ТЮЗа была выявлена масса недостатков, главными из которых, по мнению директора театра Г.М. Слоуща было невнимание парторганизации к творческим вопросам, а также к вопросам повышения идеологического уровня членов коллектива. В резолюции собрания было сказано, что партийная организация не смогла мобилизовать коллектив театра на выполнение стоящих перед ним задач по улучшению идейно-художественного качества выпускаемых спектаклей и подбору репертуара. Собрание постановило обязать директора ТЮЗа Г.М. Слоуща и коммунистам, членам Художественного совета, наладить связь с одним из местных драматургов для совместной работы с коллективом театра над созданием новой пьесы для ТЮЗа. Партийная организация должна была обсуждать каждую новую пьесу и осуществлять контроль над ходом подготовки каждого нового спектакля. Борьба с лакировкой действительности не только не привела к положительным сдвигам в драматургии, она означала усиление давления на творческую деятельность со стороны партийных организаций.
Таким образом, в последние годы сталинского правления художественная культура функционировала в рамках жесткого идеологического контроля и подавления «инакомыслия» в среде интеллигенции. Кампания по борьбе с критиками-космополитами выполнила свое предназначение. Развертывание травли на космополитов положила начало новой большой идеологической кампании, которая из области литературы и искусства распространилась на другие общественные сферы, став всеобъемлющей. Но были у нее и собственные задачи. Во-первых, были подавлены робкие попытки театральных критиков трезво взглянуть на развитие художественной культуры. Во-вторых, был дан новый толчок к созданию произведений на темы советской действительности, воспевающих коммунистическое общество. В-третьих, власть еще раз напомнила художественной интеллигенции о ее основных задачах по воспитанию трудящихся в коммунистическом духе. С этой точки зрения идеологическая кампания по борьбе с критиками-космополитами закрепила результаты идеологических кампаний первых послевоенных лет.
Борьба с критиками-космополитами в Новосибирске имела свои особенности. Основное внимание уделялось поиску вредного влияния московских космополитов на культурную жизнь Новосибирска. Назывались в основном те имена, которые были уже упомянуты в критическом плане в центральной прессе. На обвинения в адрес столичных критиков-космополитов не скупились. К выявлению искривлений космополитического характера среди своих коллег относились более сдержано. На партийном собрании в Новосибирском отделении ССП А. Смердов заявил: «Мы должны вскрыть в работе новосибирских писателей ошибки, которые могли способствовать вылазкам космополитов, но это не значит, что мы отождествляем эти явления. Критикуя своих товарищей, мы стремимся им помочь в исправлении ошибок». Эта фраза весьма характерна. Кампания по борьбе с критиками-космополитами в Новосибирске не приобрела ярко выраженного персонифицированного характера. Конечно, были и исключения, например, травля главного дирижера оперного театра И.А. Зака. Но на его судьбу повлияло несколько иных обстоятельств: во-первых, смена руководства театра после принятия постановления «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели, во-вторых, конфликт с новым директором, в-третьих, принадлежность к еврейской национальности
В целом критике подверглись те работники культуры, которые уже обвинялись в идейных искривлениях и раньше: Е.К. Стюарт, Л. Кондырев, Л.Н. Огибенин, О.А. Шереметинская и некоторые другие. Их ошибки считались следствием вредного влияния космополитов, но следует еще раз подчеркнуть, что их не отождествляли с космополитами. Несколько хуже было положение местных театральных и литературных критиков, которые позволили себе ранее негативно отозваться о каких-либо спектаклях по советским пьесам, поставленных в новосибирских театрах, или о литературных произведениях сибирских писателей на советскую тему. Тем не менее, и по отношению к ним не последовало никаких репрессивных мер. Оценивая ситуацию в Новосибирске в период идеологической кампании, длившейся всего несколько месяцев (февраль-апрель 1949), можно сказать, что она зачастую сводилась к дежурным мероприятиям по исправлению недостатков в работе культурных учреждений и творческих союзов.
Но ее влияние на художественную жизнь Новосибирска было велико. Кампания по борьбе с критиками-космополитами усилило идеологическое влияние партии на художественную культуру. Ни один деятель культуры под страхом обвинения его в космополитизме, не мог выступить против идеализации советской действительности в произведениях советских драматургов, литераторов, художников и композиторов.
В последующий период произошел резкий спад творческой активности новосибирской художественной интеллигенции. Работать над своими произведениями в условиях жесточайшего идеологического контроля для многих творческих деятелей стало неприемлемо. Именно в последние годы сталинского периода конфликт между властью и творческой интеллигенцией, вылившийся в последующие годы в диссидентство и резкую конфронтацию, стал более явственным.
Но партийное руководство не могла пойти на попятный и отказаться от своих планов создания великой советской культуры, которая была бы в его руках действенным орудием идеологического воздействия на население. Вместо того чтобы ослабить идеологическое воздействие, что мгновенно бы привело к положительным результатам, власть усилила контроль за деятельность культурных учреждений и творческих союзов. Постоянные комиссии и проверки от обкома и горкома, от отдела искусств были призваны следить за тем, чтобы в репертуаре театров преобладали советские произведения, чтобы литераторы, художники, композиторы трудились над показом советской действительности. В 1951 г. работники театров лишились последней отдушины - возможности ставить менее идеологизированные, чем советские пьесы, произведения русской классики. С этого времени, прежде чем осуществить постановку, пьесу подвергали переделки в русле официальной идеологии, только тогда она допускалась к показу на сцене театров. Последние годы сталинского правления характеризуются борьбой с «лакировкой действительности», но как уже было сказано ранее, это было необходимо для усиления разоблачения в советских произведениях искусства капиталистических пережитков.
В последние годы сталинского правления наблюдается застой в развитии художественной культуры г. Новосибирска. То, что художественная культура в Новосибирске сохранилась и смогла дать новые ростки в годы оттепели, являлось заслугой талантливых деятелей культуры, новосибирских писателей, поэтов, художников, композиторов, режиссеров и актеров театров. Самоотверженная работа, режиссеров тетра «Красный факел» В.П. Редлих, Н.Ф. Михайлова, редактора журнала «Сибирские огни» С.Е. Кожевникова, который всю свою жизнь посвятил собиранию литературных сил Сибири, А.Л. Коптелова, И.В. Титкова и многих других, их попытки сгладить негативное влияние идеологических кампаний, защитить своих подопечных от нападок партийного руководства, стали причиной того, что новосибирская художественная интеллигенция меньше, чем столичные деятели культуры пострадали от идеологических чисток послевоенных лет.
Заключение
Послевоенный период в истории советского общества был отмечен активным внедрением в общественной сознание сталинской концепции советского патриотизма. Пропаганда патриотизма стала доминировать в идеологии еще до войны. Но в новых послевоенных условиях эта идеологическая доктрина претерпела ряд важных изменений. В многонациональном советском народе выделялась только одна выдающаяся нация - русская, что оборачивалось в итоге окрашиванием патриотического воспитания в цвета русского национализма и великодержавия. Задачей советских пропагандистов стало разъяснение, что сталинская оценка русского народа как выдающейся нации и руководящей силы советского народа является обобщением того исторического пути, который прошел великий русский народ. Исторический оптимизм советского народа власти стремились питать не только героизмом свершений советского периода истории, но и всей многовековой культурой страны. Все это находилось у истоков антизападнической кампании, в ходе которой пропагандировалась концепция исторического приоритета нашей страны во всех областях культуры, науки и техники. Именно борьба с низкопоклонством перед Западом, стала основным содержанием идеологических кампаний 1946-1948 гг., до своего закономерного перехода в январе 1949 г. на следующую стадию - борьбу с космополитизмом. Корректировка идеологической доктрины советского патриотизма была реакцией власти на ряд внешних и внутренних проблем: начало холодной войны, противостояние атомных угрозам США, необходимость мобилизации народа на быстрое восстановление экономики.
Послевоенная художественная культура продолжила традиции социалистического реализма 30-х-40-х гг., но ее развитие по этому пути приобрело новые аспекты, связанные с вышеназванными, базовыми для исследуемого периода идеологическими принципами. Художественная культура стала в послевоенные годы главным объектом идеологического воздействия. По нашему мнению, главной причиной этого явилось намеренье партийно-государственных структур использовать художественную культуру для внедрения в общество новых идеологических ориентиров. Этот выбор определялся также стремлением власти держать художественную интеллигенцию под возможно более жестким контролем, рассматривая интеллигентов при этом как неких партийно-государственных чиновников, которые должны были выполнять все указания сверху. В новых исторических условиях перед художественной интеллигенцией была поставлена задача - создавать произведения о советском человеке, о его непрестанном движении вперед. Художественные произведения должны были, по мнению властей, способствовать воспитанию народа в духе советского патриотизма, мобилизовать его на дальнейшие трудовые подвиги. Эти коренные положения социалистической эстетики были развиты в постановлениях ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства, принятых в 1946-1948 гг. Вполне закономерно, что в постановлениях ЦК ВКП (б) был поднят вопрос о современной теме. Только на материале современности можно было показать новые черты эпохи, новые качества советского человека.
Идеологические кампании сопровождались нападками на художественную интеллигенцию, обвинениями тех писателей, поэтов, художников и композиторов, которые отклонялись от заданной линии, в безыдейности, искажении действительности, формализме. При этом все эти, так называемые, «искривления», считались не чем иным, как проявлением низкопоклонства перед Западом. К низкопоклонничеству относили также использование в творчестве любых художественных методов, отличных от социалистического реализма, лиричность, выражение посредством творчества своих личных мыслей, чувств, переживаний.
С начала 1949 г. критика низкопоклонников дополнилась преследованием космополитов. Эта кампания была составной частью замысла вождя и его окружения, который преследовал далеко шедшие цели - построения в сознании советских людей четкого представления об исключительной роли русского народа в мировой истории. Ей предшествовали абстрактно-теоретические рассуждения о космополитизме на протяжении 1945-1948 гг. в печати и на партийных собраниях в верхних эшелонах власти, сыгравшие важную роль в подведении идеологической базы под новую кампанию; «дело» члена-корреспондента Академии наук Н.Г. Клюевой и ее мужа профессора Г.И. Роскина, дискуссии в различных областях наук и многие другие правительственные акции, связанные одной целью - утверждение советского патриотизма, в том, виде, как его понимал И.В. Сталин во всех сферах и областях жизни советского общества. В период кампании против критиков-космополитов антисемитизм в стране достиг апогея. К космополитам причисляли чаще всего интеллигентов-евреев. Показательно, что кампания развернулась после арестов членов ЕАК и стала своеобразным прикрытием для развертывания репрессивных акций по отношению к евреям.
Кампания по борьбе с космополитизмом в художественной культуре длилась относительно недолго, с января по апрель 1949 г. Выбор театральных критиков для обвинения их в космополитизме был не случаен. Среди театральных критиков особенно много было евреев. И именно они первые заявили о том, что развитие советской художественной культуры и, в частности драматургии, застопорилось из-за бесконфликтности и лакировки действительности в художественных произведениях. Это было воспринято властью, как попытка дискредитировать советское искусство. Допустить распространения подобной критики значило посеять в обществе сомнения не только в передовом положении советской культуры в мире, но и в правильности культурной политики партии. Но уже спустя два года партийное руководство, обвинив театральных и литературных критиков в том, что они, якобы, являются теоретиками бесконфликтности, развернуло кампанию по борьбе с лакировкой действительности в художественной культуре, призывая интеллигенцию усилить в творчестве мотивы противостояния советского человека пережиткам капиталистического общества.
Идеологические кампании оказали серьезное воздействие на художественную культуру Новосибирска. В ходе кампаний произошло «приближение» идеологических установок к местным условиями, в результате чего кампании приобрели ряд особенностей. Во-первых, в Новосибирске кампании проходили менее шумно, чем в Москве и Ленинграде. Во-вторых, идеологическая кампания против низкопоклонства на местах трансформировалась в борьбу за идейность в литературе и искусстве. Эта борьба красной нитью прошла через весь послевоенный период развития художественной культуры г. Новосибирска. В-третьих, новосибирские работники культуры не стремились выискивать низкопоклонников и космополитов среди своих коллег, ограничиваясь, по возможности, критикой столичных деятелей культуры, особенно это касалось кампании по разоблачению критиков-космополитов.
Впрочем, новосибирская художественная интеллигенция не могла не поддаться общему идеологическому настрою того времени. Тем более что местные партийные органы, были настроены весьма решительно, о чем свидетельствовали постоянные проверки деятельности культурных учреждений и творческих союзов, постановления с требованиями исправлять недостатки в работе, обнаруженные в ходе проверок, выступления секретарей обкомом, горкомов и райкомов на собраниях художественной интеллигенции. Из уст партийных работников то и дело звучали слова, обращенные к новосибирским деятелям искусств, о необходимости оттачивать свои произведения с точки зрения политической направленности и идеологической выдержанности. В то же время, обращалось внимание на то, что среди литературных произведений, театральных постановок, картин много «безыдейных» и «идеологически вредных». С первых дней после выхода постановления ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» в Новосибирске определился ряд поэтов, писателей и художников, чье творчество не устраивало власть с идейной точки зрения. Их имена продолжали звучать в критическом ключе до конца сталинского периода. Из всех отраслей художественной культуры особенно внимательно местная власть следила за литературой и театральным искусством. Эти две отрасли были наиболее развиты в Новосибирске в послевоенные годы, и именно они подверглись наиболее сильному идеологическому давлению. Новосибирские работники культуры столкнулись с противоречием двух установок - идеологической и художественной: навязываемые сверху пропагандистские темы быстро исчерпали себя и не позволили по-настоящему развернуться мысли художников.
В целом, изучение художественной жизни г. Новосибирска позволяет сделать вывод о том, что имевшийся культурный потенциал не был реализован. Масштабы культурных преобразований были заданы и контролировались сверху, но они исходили из нужд и целей партии, а не из требований самостоятельно развивающейся художественной культуры. Поэтому и отсекалось все естественное, что несло потенциальную опасность для режима.
Можно согласиться с И. Голомштоком в том, что механизмом и сутью советской культуры была «триада» - идеология, организация и террор. Фундамент советского искусства закладывался в партийном государстве, которое объявило искусство орудием своей идеологии и средством борьбы за власть; из всего многообразия художественных тенденций выбирало только одну - ту, что отвечает его целям и, как правило, консервативную, и объявляло ее единственной и общеобязательной; монополизировало все формы и средства художественной жизни страны; создало всеохватывающий аппарат контроля и управления искусством; доводила до конца начатую борьбу со всеми стилями и тенденциями в искусстве, отличными или противостоящими официальному стилю, объявляя эти стили или тенденции враждебными советскому народу, партии, человечеству.
Однако процесс культурного развития общества в этих условиях хотя и сильно замедлился, но не прекратился. В ряде отраслей культуры были сделаны значительные успехи. Они определялись демократической тенденцией в культуре, которая продолжала существовать, не смотря на стремление властей полностью монополизировать культуру, подчинить ее себе.
Парадокс взаимоотношений искусства с властью заключается в том, что при безусловном стремлении художественной культуры быть свободной от власти, она постоянно вступает с ней в сложные отношения. Художественной культуре невозможно существовать без государственной поддержки. Сегодня деятели искусства, получив свободу, возможность развивать любые направления, знакомиться с искусством всего мира, оказались во власти рынка, что негативно отразилось на положении искусства в социуме, и на творчестве художников, и на культурном развитии общества в целом. Вместе с тем культурное развитие сегодня - это и осознание исторической преемственности, это доступ ко всему культурному наследию, это реальные возможности творчества в соответствии с убеждениями, способностями, вкусами, это терпимость в отношении различного набора ценностных норм - в этом мы видим перспективу для дальнейшего культурного развития.
Список источников и литературы
Документальные и справочные издания
1.Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП (б), ВКП (б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике 1917-1953 гг. М,1999.
2.Интеллигенция и сталинизм в послевоенные годы (1946-1953). Методические указания к курсу истории России. Новосибирск,1993.
.История советской политической цензуры. М,1997.
.Кампания против космополитизма в СССР. 1945-1953. Сб. док. М., 2004.
.Советская жизнь 1945-1953 гг. М, 2003.
.Сталин и космополитизм (1945-1953). Документы Агитпропа ЦК ВКП (б). М., 2005.
.ЦК ВКП (б) и региональные партийные комитеты. 1945-1953. М., 2004.
Периодическая печать
1.Культура и жизнь. 1946-1953. Орган отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП (б). 1946-1953.
2.Литературная газета. 1946-1953. Орган Союза Советских писателей.
.Правда. Орган ЦК ВКП (б) - КПСС. 1946-1943.
.Сибирские огни. Орган Новосибирского отделения Союза Советских Писателей. 1946-1953
.Советская музыка. Орган Союза Советских композиторов. 1946-1953.
.Советская Сибирь. Орган Новосибирского обкома ВКП (б) - КПСС.
.Советское искусство. Орган Всесоюзного комитета искусств. 1946-1953.
Мемуары
1.Аллилуева А.С. Воспоминания. М. 1946.
2.Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М. 1969.
.Берггольц О.Ф. 1910 - 1975 // Распятые: писатели - жертвы политических репрессий. Тайное становится явным. СПб., 1993. С. 59-64.
.Берггольц О.Ф. Из дневников (май, октябрь 1949) // Знамя. 1991. № 3. С. 160-172.
.Берггольц О.Ф. Попытка автобиографии // Берггольц О.Ф. Собр. соч. В 3 т. Л., 1972. Т. 1. С. 5-20.
.Борщаговский А. Записки баловня судьбы. М., 1991.
.Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991
.Воспоминания о М. Зощенко. СПб., 1995.
.Герштейн Э. Мемуары. М. 1998.
.Гинзбург Л. Записные книжки. М. 1999.
.Жданов Ю.А. Во мгле противоречий // Вопросы философии. М, 1993, №7.
.Симонов К. Глазами человека моего поколения. М, 1990.
.Кожевников С.Е. Статьи. Воспоминания. Письма. Новосибирск, 1976
.Мандельштам Н.Я. Вторая книга. Воспоминания. М.1993.
.Рапопорт Я.Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. М. 1988.
.Сахаров А.Д. Воспоминания: В 2 т. М. 1996. Т. 1-2.
.Хренников Т.Н. О днях минувших и нынешних // Советская культура (Москва). 1990. №14.
.Хрущев Н. С. Воспоминания. М. 1999.
Архивные документы
Государственный Архив Новосибирской области:
Ф. П-4. (Новосибирский обком ВКП (б) - КПСС) Оп. 9. Д. 199. Оп. 10. Д. 345. Оп. 11. Д. 336, Оп. 14. Д. 449. Оп. 33. Д. 940. Оп. 33. Д. 941, 971, 1151, 2159.
Ф. П-22. (Новосибирский горком ВКП (б) - КПСС) Оп. 1. Д. 273, 293, 349, 370, 372, 2028, 2029. Оп. 3. Д. 2272. Оп. 3. Д. 2485. Оп. 3. Д. 2576.
Ф. П-583. (первичная партийная организация Новосибирского областного драматического театра «Красный факел») Оп. 1. Д. 20, 22, 23, 25, 26.
Ф. П-586. (первичная партийная организация Новосибирского театра Юного зрителя) Оп.1. Д. 8, 9, 10, 12, 13, 14.
Ф. П-590. (первичная партийная организаций Новосибирской Государственной филармонии). Оп. 1. Д. 3, 5.
Ф. П-8365. (Областной отдел по делам искусств) Оп. 1. Д. 11.
Ф. П-8405. (первичная партийная организация Новосибирского Государственного театра Оперы и балета). Оп. 1. Д. 5, 7, 9, 10, 11, 340, 345.
Ф. Р-272. Оп. 1. Д. 234.
Ф. Р-1376. (Отдел по делам искусств Новосибирского облисполкома) Оп.1. Д. 153.
Ф. Р-1404. (Новосибирский областной драматический театр «Красный факел») Оп. 1. Д. 28.
Ф. Р-1597. ( Новосибирское отделение Союза советских писателей) Оп. 1. Д. 98
Ф. Р-1730. (Новосибирская организация союза театральных деятелей) О. 1. Д. 14.
Литература
1.Азадовский М.К. Очерки литературы и культуры Сибири. М., 1947.
2.Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. 1917-1932. М., 1998.
.Алперс Б. Театральные очерки: В 2 т. М., 1977. Т. 1-2.
.Арнольдов А.И. Культура развитого социализма. М., 1975.
.Бабиченко Д. Жданов, Маленков и дело Ленинградских журналов // Вопросы литературы. 1993. № 3. С. 201-213.
.Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994.
.Бабиченко Д.Л. «Повесть приказано ругать...». Политическая цензура против Михаила Зощенко // Советская культура. 1990. 15 сентября. С.15.
.Белова Т.В. Культура и власть. М., 1991.
.Белова Е.В. Совершенствование форм руководства художественной культурой. // Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории. М., 1978.
.Блюм А.В. «Берегите Зощенко...» Подцензурная судьба писателя после августа 1946-го // Звезда. 2004, № 8.
.Блюм А.В. Еврейский вопрос под советской цензурой. 1917-1991. СПб., 1996.
.Блюм А.В. За кулисами «Министерства правды». Тайная история советской цензуры. 1917-1929. СПб., 1994.
.Блюм А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929-1953. СПб., 2000.
.Богданова А.В. Музыкальная культура в советской политической системе 1950-х гг. Историко-культурологический аспект. Автореф. дис. ... докт. культурологии. М., 1999.
.Бялик М. Музыкант верный своим убеждениям // Невское время. 2001. 28 июля. С. 5-6.
.Вайнер Л. Далеко от Москвы, или история одной книги // Вестник. 2002. 7 августа. С. 21-23.
.Василенко В.Ф. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по дальнейшему совершенствованию партийно-организационной работы в годы четвертой пятилетки (1946-1950). Автореф. ... канд. ист. наук. Томск, 1973.
.Волков С. Шостакович и Сталин. М. 2004.
.Волкогонов Д.А. Сталинизм: сущность, генезис и эволюция // Вопросы истории. 1990. № 2.
.Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В.Сталина: В 2 т. М. 1989. Т. 1-2.
.Востриков В.Н. Послевоенное восстановление и противоречия этого периода. Новосибирск, 2002.
.Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. М., 1994.
.Геллер М. Некрич А. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 г. до наших дней: В 3 т. М., 1995. Т 2: Мировая империя.
.Генина Е.С. Основные этапы идеологизации населения Кузбасса в 20-е - начало 50-х гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 1998.
.Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. М., 1994.
.Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР. 1917-1991. М., 2002.
.Гребенюк М.Н. Культура России советского периода: культурологический аспект. Автореф. дис. ... канд. культурологии. Краснодар, 2003.
.Данилов А.А. Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы. М., 2000.
.Добровольская И.В. Деятельность творческих союзов художественной интеллигенции в пятидесятых годах (На материалах Дальнего Востока) // Партийное руководство общественными организациями интеллигенции в условиях строительства социализма в СССР. Л., 1981. С. 117-124.
.Доронина Р.И. Идеологическая работа партии в области литературы и искусства в годы четвертой пятилетки. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1953.
.Дукарт С.А. Интеллигенция Сибири в послевоенные годы (1945-1953): вопросы теории и историографии: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1997.
.Еголин А.М. Расцвет социалистической культуры в СССР. М., 1946.
.Еголин А.М. Сталин и советская литература. М., 1950.
.Ермаков В.Т. Исторический опыт культурной революции в СССР. М, 1968.
.Ермаков В.Т. Некоторые проблемы современной историографии советской культуры // Вопросы истории и историографии социалистической культуры. М., 1987. С. 171-191.
.Ермолаева К.Н. Борьба Коммунистической партии Советского Союза за культурное строительство в годы четвертой пятилетки (по материалам Омской области): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1954.
.Ешич М.Б. Проблемы и аспекты исторического исследования культуры социализма // Вопросы истории и историографии социалистической культуры. М, 1987. С. 9-19.
.Жуков Ю.Н. Борьба за власть в руководстве СССР в 1945-1953 гг. // Вопросы истории. 1995. №1. С. 23-29.
.Жуков Ю.Н. Тайны кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 1996.
.Зак Л.М. История изучения советской культуры. М. 1981.
.Зезина М.Р. Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-е - 60-е годы. М., 1999.
.Зезина М.Р. Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-е - 60-е годы. Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 2000.
.Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964 годы. М., 1993.
Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953 гг. М., 1999.
44.Иовчук М.Т. Коган Л.Н. Советская социалистическая культура: исторический опыт и современные проблемы. М., 1979.
45.История кино. В 4-х тт. М., 1969. Т. 3.
.История русской советской литературы. 1941-1953 гг. М.,1969.
.История советского искусства: живопись, скульптура, графика. М., 1961.
.Казарин В.Н. Патриотизм и космополитизм в социально-политической жизни интеллигенции Восточной Сибири (1945-1950-е гг.) // Русский вопрос: история и современность. Омск, 1998. С. 110-115.
.Ким М.П. Коммунистическая партия - организатор культурной революции в СССР. М.,1955.
.Ким М.П. Культурная революция в СССР. 1917-1966. М. 1967.
.Ким М.П. О сущности культурной революции и этапах ее осуществления в СССР. // Культурная революция в СССР, 1917-1965 гг. М., 1967.
.Ким М.П. Проблемы развития социалистической культуры (Некоторые теоретические аспекты) // Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории. М., 1978. С. 1-54.
.Ким М.П. 40 лет советской культуре. М., 1957.
.Коган Л.Н. Художественная культура и художественное воспитание. М., 1979.
.Кожинов В.В. Россия. Век XX (1939-1964). (Опыт беспристрастного исследования). М., 1999.
.Конев В.А. Система категорий культуры как методологическая основа изучения истории культуры // Вопросы истории и историографии социалистической культуры. М, 1987. С. 111-126.
.Коновалов А.Б. Социально-профессиональная эволюция партийной номенклатуры Кузбасса (1943-1964 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 1999.
.Коржихина Т.П. Извольте быть благонадежны! М.,1997.
.Коржихина Т.П. История государственных учреждений СССР. М., 1986.
.Коржихина Т.П. Основные черты административно - командной системы управления // Формирование административно - командной системы в 20-е - 30-е годы. М., 1992.
.Коржихина Т.П. Советское государство и его учреждения: ноябрь 1917 г. - декабрь 1991 г. М., 1994.
.Корнилов Л.Л. Развитие сети вузов Западной Сибири в послевоенные годы (1945-1958) // Вопросы истории методологии науки. Сб. науч. тр. / Омский ин-т Инженеров железнодорожного транспорта. Т. 129. Омск, 1971.
.Костырченко Г.В. Идеологические чистки второй половины 40-х годов: псевдопатриоты против псевдокосмополитов // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 т. М., 1997. Т. 2: Апогей и крах сталинизма.
.Костырченко С.Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001.
.Красильников С.А. Формирование советской интеллигенции Сибири в переходный период от капитализма к социализму. Новосибирск, 1987.
.Красовицкая Т.Ю. Власть и культура. М., 1992.
.Краткая советская энциклопедия. М. 1948.
.Кузнецов И.С. Советский тоталитаризм: очерк психоистории. Новосибирск, 1995.
.Куницын Г.И. Политика и литература. М., 1973.
.Лизунова И.В. Издательства и книжная продукция Сибири в первые послевоенные годы (1946-1953) // Интеллигенция России: динамика, образы, потенциал местных культурных гнезд. Омск, 1998. С. 138-141.
.Лукин Ю.А. Идеология и художественная культура. М., 1982.
.Лукин Ю.А. Художественная культура зрелого социализма. М., 1977.
.Луковцева Т.А. Союз писателей СССР в идеологической жизни советского общества (вторая половина 50-х - первая половина 60-х годов). Автореф. дис. … канд. ист. наук. М.,1979.
.Медведев Ж.А. Взлет и падение Лысенко: История биологических дискуссий в СССР (1929-1966). М., 1993.
.Медведев Ж.А. Сталин и еврейская проблема. М., 2004.
.Межуев В.М. Культура и история: проблемы культуры в философско-исторической теории марксизма. М., 1977.
.Мирошник В.А. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по идейно-политическому воспитанию трудящихся. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Томск, 1981
.Неценко О.В. Развитие художественной культуры областей Центрального Черноземья в послевоенный период 1944-1953. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Воронеж, 2000.
.Очерк истории русской советской литературы. Москва, 1955.
.Очерки истории идеологической деятельности КПСС: В 3 т. Т. 2. 1938-1961. М., 1986.
.Партийное руководство литературой и искусством. М., 1986.
.Партийное руководство общественными организациями интеллигенции в условиях строительства социализма в СССР. Л., 1981.
.Партия и интеллигенция в условиях развитого социализма. М.,1977.
.Пахомов Н.И. Роль печати в борьбе Коммунистической партии советского Союза за подъем идеологической работы в послевоенный период. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1954.
.Петренко М.С. Некоторые особенности культурного развития Западной Сибири в первой половине 50-х гг. 20 в. // Интеллигенция России: динамика, образы, потенциал местных культурных гнезд. Омск, 1998. С. 141-143.
.Петренко М.С. Общественные настроения в Западной Сибири в 50-е годы (Социально-психологический аспект): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1996.
.Пихоя Р.Г. О внутриполитической борьбе в советском руководстве. 1945-1958 гг. // Новая и новейшая история. 1995. № 6. С. 3-14.
.Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945- 1991. Новосибирск, 2001.
.Плоткин Л.А. Борьба партии за высокую идейность советской литературы в послевоенный период. М., 1956.
.Привалов М.А. Борьба Коммунистической партии Советского Союза за дальнейшее укрепление связи с массами в послевоенный период (1946-1950 гг.). Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1955..
.Романовский Н.В. Лики сталинизма. М., 1995.
.Русские советские писатели-прозаики. Биобиблиографический указатель: В 2 т. Л., 1964. Т. 2.
.Саблина Т.Л. Все краски Сибири. Омск. 1978.
.Семенов Е.Ф. Периодическая печать Западной Сибири и политическая жизнь послевоенных лет (1946-1953 гг.) // Политическое развитие Сибири в послевоенный период. Новосибирск, 1993. С. 22-30.
.Сизов С.Г. Взаимоотношение интеллигенции и власти в советском обществе в 1946-1964 гг. (На материалах Западной Сибири). Автореф. дис. ... докт. ист. наук. Омск, 2002.
.Сизов С.Г. Интеллигенция и власть в советском обществе в 1946-1964 гг. (На материалах Западной Сибири). В 2-х ч. Ч. 1. Поздний сталинизм. (1946 - март 1953 гг.). Омск, 2001.
.Советская интеллигенция. Краткий очерк истории (1917-1975 гг.). М., 1977.
.Советское изобразительное искусство. Живопись. Скульптура. Графика. М., 1986.
.Соскин В.Л. Высшее образование и наука в советской России: первое десятилетие. 1917-1927 гг. Новосибирск, 2000.
.Соскин В.Л. Интеллигенция в мире провинциальной городской культуры // Интеллигенция России: динамика, образы, потенциал местных культурных гнезд. Омск, 1998.
.Соскин В.Л. Красильников С.А. Интеллигенция Сибири в период борьбы за утверждение советской власти (1917- лето 1918). Новосибирск, 1985.
.Соскин В.Л. Культурная жизнь Сибири в первые годы новой экономической политике (1921-1923 гг.). Новосибирск, 1973.
.Соскин В.Л. Ленин, революция, интеллигенция. Новосибирск, 1973.
.Соскин В.Л. Общее образование в советской России: первое десятилетие. 1917- 1927 гг. Ч. 1. 1917-1923 гг. Новосибирск, 1998. Ч. 2. 1923-1927 гг. Новосибирск. 1999.
.Соскин В.Л. Очерки истории культуры Сибири в годы революции и гражданской войны. Новосибирск, 1965.
.Соскин В.Л. Переход к нэпу и культура. 1921-1923 гг. Новосибирск, 1997.
.Соскин В.Л. История советской культуры: поиски новых подходов. // Историческая наука на пороге 21 в. Новосибирск, 2001.
.Соскин В.Л. Революция и культура. 1917-1920 гг. Новосибирск, 1994.
.Соскин В.Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.). Очерки социальной истории. Новосибирск, 2004.
.Соскин В.Л. Системный подход как методологический принцип историко-культурного исследования // Вопросы истории и историографии социалистической культуры. М, 1987. С. 127-139.
.Соскин В.Л. Советская массовая культура: у истоков (1917-1927 гг.). Новосибирск, 2001.
.Соскин В.Л. Советская художественная культура (1917-1927 гг.): Социально-политический аспект. Ч. 1. Художественная культура на сломе эпох: период революции и гражданской войны. Новосибирск, 2002. Ч. 2. Развитие художественной культуры в условиях новой экономической политики (20-е гг.). Новосибирск, 2003.
.Старков А.Н. Михаил Зощенко: Судьба художника. М., 1990.
.Фатеев А.В. Державный патриотизм времен позднего сталинизма // Преподавание истории в школе. 1995. № 7.
.Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде 1945-1954 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1998
.Федоров В. Культура и наука за 30 лет в Томской области. Томск, 1947.
.Федюкин С.А. Интеллигенция развитого социалистического общества. / Культура развитого социализма. Некоторые вопросы теории и истории. М., 1978. С. 254-270.
.Федюкин М.А. Советская интеллигенция (История формирования и роста 1917-1965). М., 1965.
.Чуднов И.А. Общественно-политические факторы развития промышленности западной Сибири в первые послевоенные годы (1946-1950 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 1993.
.Чуднов И.А. Партия и интеллигенция. Идеологические кампании 1940-х в Западной Сибири // Интеллигенция России: динамика, образы, потенциал местных культурных гнезд. Омск, 1998. С. 143-145.
.Шумихин Г.С. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по развитию высшего педагогического образования (1946-1966 гг.) // Из истории партийных организаций Урала и Западной Сибири. Тюмень, 1971.
.Юнко М.В. Союз писателей СССР в идеологической жизни страны в первое послевоенное десятилетие. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1982.
.Яновский Н. Афанасий Коптелов. М., 1968.
Приложение № 1
Постановление Бюро Новосибирского Обкома ВКП (б) от 19 декабря 1946 г. «О журнале «Сибирские огни»
... Бюро обкома считает, что недостатки и ошибки в работе редакции журналов «Звезда» и «Ленинград», отмеченные в постановлении ЦК ВКП (б) от 14 августа 1946 г. имеют место в деятельности Новосибирского отделения Союза Советских писателей и его органе «Сибирские огни».
В первых трех номерах журнала «Сибирские огни» после возобновления его издания, наряду с опубликованием удачных произведений, редколлегия журнала Кожевников, Кондаков, Коптелов, Ремов, Смердов, забыв, что наша журналы являются могучим средством советского государства в деле воспитания советских людей и в особенности молодежи, и поэтому должны руководить тем, что составляет жизненную основу советской страны, его политикой- допустили опубликование на страницах журнала идейно негодных, аполитичных и художественно слабых произведений.
Правление Новосибирского отделения Союза Советских писателей не обеспечили идейного и творческого руководства журналом «Сибирские огни» и писательской организацией, не занималось новым идейно политическим уровнем писателей, не вело борьбы против проявления буржуазно идеологии, аполитичности и оторванности части писателей от жизни. В писательской организации царила атмосфера взаимовосхваления. Принципиальная критика и самокритика подменялась приятельской оценкой произведений.
После опубликования постановления ЦК ВКП (б) прошло уже продолжительное время, однако коренного перелома в идейной и творческой жизни писательской организации и в работе журнала еще не было достигнуто, практических мер по устранению и вскрытию ошибок и недостатков не принято...
Отдел пропаганды Обкома и Новосибирского горкома не обеспечил повседневного руководства и контроля за работой журнала «Сибирские огни» и Новосибирского писательской организацией, мало помог редакции и писателям в устранении вскрытых ошибок и созданию необходимых условий для новой творческой деятельности.
Бюро обкома постановило:
1.Указать редактору журнала «Сибирские огни» Кожевникову, председателю Новосибирского отделения Союза Советских писателей Смердову и редколлегии журнала на их либеральное и некритическое отношение к отбору литературных произведений, напечатанных в журнале.
2.Обязать руководство журнала «Сибирские огни» и правление Новосибирского отделения Союза Советских писателей устранить отмеченные недостатки в работе журнала и обеспечит высокий идейный и художественный уровень печатаемых произведений. Сосредоточить внимание писателей всех писателей на темах советской действительности, героического труда нашего народа на восстановлении и дальнейшем развитии социалистического хозяйства, на отображении лучших сторон и качеств советского человека.
.Наряду с художественными произведениями, в каждом номере журнала печатать публицистические статьи, широко привлекая в качестве авторов публицистических статей активистов и научные силы Сибири.
.Усилить в журнале литературно-критический раздел, систематически печатать статьи и рецензии, которые бы на высоком, принципиальном уровне давали разбор и оценку творчества писателей-сибиряков и отдельных их произведений.
.Ликвидировать практику приятельских оценок литературных произведений. Повести решительную борьбу с проявлениями в писательской среде мелкобуржуазной нетерпимости к критике, проводить широкое обсуждение каждого нового произведения до его напечатания.
.Предложить редакции журнала, Областному издательству и редакции газеты «Советская Сибирь» создать условия для поездок на важные новостройки, предприятия и колхозы для освещения в журнале и газете выполнение Сталинского пятилетнего план, показа передовых советских людей.
.Обязать отдел пропаганды и агитации обкома и Новосибирского горкома повысить идейно-политическую работу среди писателей, организовать изучение писателями истории и теории большевистской партии.
Бюро Обкома ВКП (б) требует от всех партийных организаций покончить с недооценкой идеологической работы и обеспечить постоянное и конкретное руководство всеми творческими организациями, усилить большевистскую непримиримость ко всем проявлениям чуждой идеологии, пытающейся оживлять и поддерживать пережитки капитализма в сознании людей.
Приложение № 2
Постановление XXII Новосибирского горкома ВКП (б) от 23 декабря 1946 г.
Задачи идеологической работы Новосибирских партийных организаций
Постановление ЦК ВКП (б) глубоко вскрыли идеологические ошибки в литературе и искусстве. Пленум горкома ВКП (б) отмечает, что подобные идеологические ошибки имеют место также в литературных изданиях, репертуаре театров, клубов, филармоний и радиовещании г. Новосибирска.
Редакция журнала «Сибирские огни», забыв ленинско-сталинское положение об огромной общественно-политической значимости нашей литературы, допустила большую ошибку, опубликовав произведения, искажающие советскую действительность и образы советских людей: начало романа Олесова «Прощание молча», отрывок из романа Шухова «Накануне», стихи Мартынова.
Одновременно Новосибирское отделение ОГИЗа, с ведома организации советских писателей, допустило издание сборника пессимистических, субъективно-лирических стихов Е. Стюарт и идейно слабых стихов Н. Алексеева.
Весь этот идейный брак в печатных изданиях является следствием того, что редакция журнала «Сибирские огни», а также руководство Новосибирского отделения ОГИЗа не вели острой принципиальной борьбы за высокий идейный и художественный уровень печатаемых литературных произведений, руководствовались в отборе произведений не интересами правильного воспитания советских людей, а интересами личными, приятельскими.
Серьезные идейные ошибки и недостатки имеют место также в работе новосибирских театров, допустивших к постановке ряд безыдейных, низких по художественному уровню пьес: «Возвращение», «Голубиное гнездо» («Красный факел»), антипедагогической, художественно слабой пьесы «Петушков младший» (ТЮЗ), проникнутой буржуазной идеологией «Семья Фарелли теряет покой» («Красный факел»).
Крупные недостатки были допущены в работе Новосибирской филармонии, руководство которой в погоне за кассовой выручкой допускало концерты в угоду обывательским вкусам, безыдейные, халтурные выступления киноартистов (Алейникова и др.), гипнотизеров Гузмана и Вертинского.
Пленум горкома считает, что наличие указанных явлений, наносящих серьезный ущерб делу коммунистического воспитания трудящихся, свидетельствует, прежде всего, о том, что горком и райкомы ВКП (б) снизили бдительность и ослабили большевистское руководство идеологической работой, особенно в среде интеллигенции, призванной пропагандировать идеологию и политику партии средствами литературы и искусства.
Парторганизации Новосибирского отделения ССП, театров, филармоний запустили работу по повышению идейно-политического уровня писателей, артистов и других работников искусства.
Пленум горкома ВКП (б) постановляет:
1.Предложить горкому ВКП (б) коренным образом перестроить руководство идеологической работой в городе, учитывая, что дальнейший рост нашей страны требует решительного повышения внимания парторганизаций к вопросам идеологической работы, воспитания масс в духе коммунистической идеологии.
2.Пленум горкома требует от всех парторганизаций решительно устранить недостатки в организации лекционной пропаганды, идейно-политического воспитания руководящих кадров и интеллигенции... Вся идейно-политическая работа партийных организаций должна быть направлена на воспитание трудящихся в духе высокой идейности, беззаветной преданности делу социализма, обеспечив тем их самым творческий подъем в работе над созданием полноценных идейно-художественных литературных произведений, театральных постановок, концертов, произведений изобразительного искусства, воспитывающих в советских людях бодрость, жизнерадостность, уверенность в своем деле, готовность преодолеть всякие трудности...
Приложение № 3
Постановление Бюро Новосибирского Обкома ВКП (б) от 28 февраля 1947 г. «О мерах по улучшению радиовещания»
Бюро Обкома считает, что областное радиовещание далеко еще не удовлетворяет возросших запросов радиослушателей и имеет крупные недостатки.
Радиокомитет не устранил однообразия в программе музыкального и литературного вещания. В исполнении по радио музыкальных передач преобладает механические записи, часто низкого качества. В пропаганде симфонической и камерной музыки нет системы и целеустремленности. Радиокомитет не обеспечил планомерную пропаганду русской классической музыки и лучших произведений советских композиторов. Недостаточно передаются по радио народное творчество и выступления лучших коллективов художественной самодеятельности...
Бюро Обкома ВКП (б) постановляет:
1.Обязать облрадиокомитет (т. Горшкова) устранить недостатки, отмеченные в постановлении. Считать важнейшей задачей радиокомитета на ближайший период всемерное улучшение качества вещания, повышение роли и значения радио в политическом воспитании и подъеме культурного уровня трудящихся.
2.Обязать облрадиокомитет
а) расширить репертуар музыкального вещания, положив в основу лучшие произведения мировой и в первую очередь отечественной музыки. Разнообразить формы музыкальных передач, шире практиковать передачи по радио оперных, симфонических и тематических концертов. Улучшить музыкально-образовательные и музыкально-литературные передачи.
б) повысить качество литературного вещания. Широко пропагандировать произведения советской литературы и драматургии на современные темы, систематически производить чтение по радио лучших произведений советских писателей, а так же чаще привлекать к участию в радиовещании поэтов и писателей Новосибирска. Увеличить количество литературно-образовательных передач, драматургических постановок, отражающих советскую действительность.
в) улучшить содержание информаций бесед на общеполитические темы...
Приложение № 4
Межобластная художественная выставка
За искусство, достойное нашего народа!
В. Королев, секретарь Новосибирского обкома ВКП (б) по пропаганде и агитации
Изобразительное искусство также как литература, театр и кино являются могучим средством воспитания нового социалистического мировоззрения. Избранная тема, открытие образа, приемы, при помощи которых художник разрешает тему, говорят о том, как они воспринимают окружающую действительность.
ЦК нашей партии в своих решениях по идеологической работе требует, чтобы работники идеологического фронта - литературы, искусства и т. д. не отставали от жизни, чтобы их произведения были высокоидейными. Они не могут забывать о том, что искусство во всех его формах является могучим средством коммунистического воспитания молодых людей и поэтому должны руководствоваться в своей деятельности тем, что составляет жизненную особенность советского строя - его политикой. Всякая проповедь безыдейности, аполитичности, «искусства для искусства» вредит интересам советского народа и государства и не должны иметь место в произведениях писателей и художников.
В зависимости от того, как работники искусства решают эту задачу, можно судить о том, насколько правильно они воспринимали решение ЦК партии, в каком направлении развивается их творчество...
Открытие выставки по времени почти совпадает с годовщиной исторических решений ЦК партии и таким образом, она является своего рода творческим отчетом о работе, проделанной художниками Сибири. Рассматривая с этой точки зрения выставку в целом и те произведения, которые на ней были представлены, следует отметить, что художники прожили этот год недаром.
Заслуживают высокой оценки произведения скульптора Г. Д. Лаврова (Красноярск) - статуя тов. Сталина, полотно К. Н. Щекотова «Зоя Космодемьянская». Приковывает внимание зрителей картина новосибирского художника В. В. Титкова «Второе февраля 1943 г. в Сталинграде», Т. П. Козлова (Омск) «У карты Отечественной войны», картина И. В. Титкова, отображающая отдельные события Великой Отечественной войны. Художники Н. Бачинин (Омск), Д. И. Каратанов (Красноярск), И. И. Тютиков (Новосибирск) в своих пейзажах каждый по своему отобразили красоту Сибири... Все это свидетельствует о правильном творческом пути преобладающей массы сибирских художников.
Однако наряду с произведениями высокоидейными и художественными имеются безыдейные, бессодержательные, пустенькие картинки. Безыдейность, оторванность от жизни, от деятельности выражаются в большом количестве представленных на выставке пейзажей. Не нашло отображения в творчестве сибирских художников новое строительство, развертывающееся в широких масштабах четвертой пятилетки. Не показаны промышленные центры Сибири с их мощными предприятиями.
Единственной попыткой показать труд мастеров является картина художника В. П. Томиловского (Иркутск) «Угольный причал». Но она чрезвычайно слаба в художественном отношении. Будучи огромной по замыслу и композиции, с немощным подчерком, мрачным колоритом красок, картина свидетельствует, что автор явно отстает от действительности и в своем произведении явно искажает действительность.
Не нашли достаточного освещения и вопросы восстановления и развития социалистического сельского хозяйства...
Часть художников до сих пор не отрешилась от формализма. Ярким свидетельством. Ярким свидетельством этого являются картины А. П. Жибинова (Иркутск). Формалистически выполнена и серия пейзажей Д. И. Кузнецова. Нельзя без тревоги не отметить и внутренние колебания двух талантливых художников Сибири - Л. Н. Огибенина и Б. И. Лебединского. Произведение Огибенина «Портрет студента Академии» представляет собой до некоторой степени собирательный образ молодого человека нашего времени, данный с глубоко ошибочных позиций.
Столь же двойственен и Лебединский. Его пейзаж в графике и пейзаж маслом - это две различные линии творчества. Графика отражает реалистически сибирскую тайгу - могучую, прекрасную. Чувствуется перспектива жизни, ее развитие, чего нельзя сказать о пейзажах, выполненных маслом.
Нельзя не сказать и о некоторой тенденции к салонной живописи у М. Л. Возлинской (Новосибирск). Ее портреты заслуженного артиста РСФСР И. А. Зак и заслуженной артистки РСФСР В. П. Редлих выполнены в западной манере письма, представляют собой сусальные произведения. Автор явно не понял ни советской действительности, ни психики советских людей, ни из мировоззрения и продолжает оставаться на позициях, осужденных ЦК нашей партии...
Приложение № 5
Секретарю Новосибирского обкома ВКП (б) Кулагину
Спецсовещание
Первые номера журнала «Сибирские огни» показали, что редакция этого журнала к отбору произведений, помещенных на страницах своего сборника, не всегда подходит с должной требовательностью и анализом, в результате чего достоянием читателей в ряде случаев становятся произведения низкого художественного качества и явно не выдержанные в идеологическом отношении.
Особенно страдает этими недостатками журнал № 2, в котором напечатана вторая книга Ф. Олесова «Прощание молча» и рассказ С. Кожевникова «Русские парни»...
Не найдя подходящих красок для героев, они наделили их не свойственными советским людям чертами, представляя их в уродливом виде...
По существу Кожевников и Олесов воспроизвели клевету на советских людей, на нравы и обычаи советской молодежи, грубо извратили советскую действительность.
декабря 1948 г.
Начальник управления МГБ Новосибирской области генерал-майор Кондаков.
Приложение № 6
Постановление Бюро Новосибирского Обкома ВКП (б) от 19 февраля 1948 г. «О постановлении ЦК ВКП (б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели»
Бюро Обкома отмечает, что постановление ЦК ВКП (б) «об опере «Великая дружба» В. Мурадели» своевременно и совершенно правильно вскрывает неблагополучие в области советской музыки и искусства и знаменует новый этап в его развитии.
Бюро Обкома ВКП (б) постановило:
1.Поручить Новосибирский горком провести партийное собрание в театре оперы и балета, радиокомитете и филармонии с обсуждением постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели».
2.Утвердить мероприятия отдела пропаганды и агитации обкома ВКП (б) по разъяснению постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели». Утвердить лекторами и докладчиками на собраниях творческих работников главного дирижера театра Оперы и балета И. А. Зака, председателя Новосибирского отделения Союза советских композиторов А. П. Новикова, художественного руководителя филармонии Т. Л. Полякова, режиссера театра Оперы и балета И. Я. Ажоткина.
.Поручить руководству облрадиокомитета (т. Горшкову) и Новосибирской филармонии (тт. Андрееву и Полякову) пересмотреть планы художественного вещания радиокомитета и репертуара ансамблей и артистов филармонии с целью исключить из него осужденных ЦК ВКП (б) формалистических произведений и организовать широкую популяризацию лучших достижений советской музыки.
.Поручить отделу пропаганды и агитации горкома (т. Андросову) и городскому отделу по делам искусств (т. Казарновскому) совместно с Новосибирским отделением Союза советских композиторов организовать в доме работников искусств творческие отчеты новосибирских композиторов с обсуждением направленности и содержания их творчества.
.Поручить дирекции, художественному руководству и партийной организации театра Оперы и балета наметить мероприятия по организации дальнейшей совместной творческой работы театра с композиторами по созданию подлинно-народных, достойных нашей эпохи, оперных произведений.
Приложение № 7
За народность музыки
На собрании новосибирских композиторов
Прошел почти месяц со дня опубликования постановления ЦК ВКП (б) от 10 февраля 1948 г. «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» пока члены Новосибирского отделения Союза Советских композиторов собрались, чтобы обсудить этот важный документ.
Собрание продолжалось два дня. С докладом выступил председатель отделения А. Новиков. Он заявил, что сделает обзор деятельности композиторов Новосибирска и определит - были или не были элементы формализма в их творчестве, отражалась ли в их музыке социалистическая Сибирь.
Формализм был, а о Сибири композиторы почти не писали, а если писали, то очень плохо, - таков был вывод докладчика.
Больше всего композиторы работали в области театральной музыки. Но чего стоит «музыка» композитора В. Неклюдова модно судить хотя бы по тому, что написанная к спектаклю «Молодая гвардия», она была изменена по настоянию общественности.
Композитор П. Вальгардт писал музыку к спектаклю, в которой явно старался подражать образцам западноевропейского и американского джаза.
Композитор В. Нечаев и М. Невитов почти ничего не пишут, а В. Денбский хотя и пишет, но каковы его произведения судить трудно, так как их почти никто не слушал.
Говоря о себе, А. Новиков признал, что большинство написанных им песен никто не исполняет, а опера «Бесприданница» требует больших исправлений.
Как выяснилось в прениях, члены союза давно перестали общаться друг с другом. Собрания регулярно не созывались. Отдельные произведения обсуждались келейно, в присутствии двух-трех членов союза, а замечания не высказывались из-за нежелания обидеть автора.
Определенный оттенок политической отсталости носили выступления П. Вальгардта и В. Денбского. Первый, признавая, что в своих работах допускал формалистические приемы, заявил, что это легко устранимый недостаток, стоит лишь им не злоупотреблять. В. Денбский посвятил свое выступление жалобам на отсутствие внимания к его творчеству.
Отповедь этим высказываниям прозвучала в выступлениях В. Нечаева.
Корни формализма кроются не в тех или иных приемам композиторов, - сказал он, - а в отношении к жизни, к тому, что происходит вокруг. Если композитор не чувствует, что он органически связан с народом, наравне со всеми участвует в строительстве коммунизма, его произведения будут далеки от духовных запросов советских людей.
Говоря о песенном творчестве сибирских композиторов, М. Ромашов указал на то, что большинство произведений исполнять нельзя из-за боязни потерять голос. Песни пишут без всякого учета голосовых возможностей певцов, немелодичные, не трогающие чувств не только слушателей, но и самих исполнителей. Незнание теоретических основ песенного творчества, непонимание запросов слушателей - вот чем характеризуется большинство произведений, созданных местными композиторами.
Собрание приняло резолюцию, в котором осуждает бездеятельность отделения Союза композиторов и намечает пути дальнейшей работы.
Приложение № 8
Резолюция собрания новосибирских писателей от 12 и 13 апреля 1949 г.
Исторические постановления ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам, разоблачение в партийной печати антипатриотической группы театральных критиков - во всем нашла свое отражение забота большевистской партии и товарища Сталина о правильном, здоровом развитии советской литературы по пути социалистического реализма.
Критики-космополиты пробрались в областной комитет и в секцию критиков ССП, всячески пытались принизить значение литературы в области, скомпрометировать ее в глазах читателей, а писателей сбить с правильного пути...
Собрание отмечает ряд грубых ошибок как со стороны редакции журнала «Сибирские огни» и правления Новосибирского отделения Союза советских писателей, так и в работе отдела литературной критики, - ошибок, способствующих антипатриотическим вылазкам буржуазных космополитов и эстетско-формалистических проявлений.
Собрание указывает редакции журнала «Сибирские огни» и редактору Кожевникову на то, что они не проявили должной политической бдительности, предоставляя страницы журнала для космополитических и эстетско-формалистических вылазок антипатриотов Бровмана, Дайреджиева, Штеймана и некоторых других; по существу потворствовали ошибочной позиции Л. Кондырева, печатая его стихи с формалистически-декадентскими мотивами, и опубликовали стенограмму обсуждения его стихов, содействуя эстетски-формалистической оценки ряда пустых, безыдейных стихов Л. Кондырева.
Собрание поручает Правлению отделения ССП рассмотреть вопросы о возможности дальнейшего пребывания в рядах ССП Э. Бурановой - автора фальшивых пьес «Петушком-младший», «Голубиное гнездо» и «В поисках тигра», сценария пустого фильма «Драгоценные зерна», искажающего советскую действительность, последовательно пользующейся в своих произведениях чуждыми приемами отображения советской жизни и показа советских людей.
Собрание признает политической ошибкой А. Герман предложение ею для переиздания своего идейно-порочного романа «Возвращение», а также и включение этого романа в издательский план Новосибгизом.
Собрание указывает редактору сборника «Из новых тетрадей» Смердову, что при отборе стихов для новосибирских поэтов для сборника, он либерально-примиренчески отнесся к наличию формалистических, декадентских мотивов в отдельных стихах Л. Кондырева, Н. Алексеева, Е. Стюарт. Собрание отмечает политическое хулиганство Л. Кондырева, выразившееся в политически двусмысленном использовании эпиграфа к стихотворению «Каменщики» и поручает правлению отделения ССП довести об этом до сведения Секретариата ССП, обратив внимание также на публикацию Кондыревым в Москве эстетских, формалистических стихов.
Собрание отмечает, что эти ошибки в творческой работе писателей являются свидетельством недостаточной идейной вооруженности и слабого овладения теорией марксизма-ленинизма, и обязывает правление отделения ССП усилить работу по политическому воспитанию членов писательской организации.
Собрание обязывает редакцию журнала «Сибирские огни» в кратчайший срок поднять идейно-теоретический уровень критического отдела журнала...
Собрание обязывает Правление отделения ССП приложить все усилия, предпринять энергичные меры к выявлению, объединению и активизации критических кадров из среды партийно-советского актива, работников печати и преподавательских сил.
Больше работ по теме:
Диссертация
План Маршалла и Италия
Диссертация
Походження знаків Рюриковичів
Диссертация
Актуальные вопросы в изучении меновых отношений в кавказоведении (на материалах Северо-Западного Кавказа)
Диссертация
Биография Й.П. Геббельса в свете проблемы континуитета Третьего рейха
Диссертация
Предмет: История
Тип работы: Диссертация
Новости образования
22 Июля 2016 16:26
Более 70 представителей крупных вузов АСЕАН подтвердили участие в форуме во Владивостоке
22 Июля 2016 12:51
Абызов: публикация первичных статсведений снизит бюрократическую нагрузку на школы
22 Июля 2016 11:53
В Чечне свыше 200 школьников сдали ЕГЭ с результатом свыше 90 баллов - министр
22 Июля 2016 05:36
Замглавы Минобрнауки РФ: задача сократить число людей с высшим образованием не стоит
21 Июля 2016 20:19
КОНТАКТНЫЙ EMAIL: [email protected]
Скачать реферат © 2017 | Пользовательское соглашение
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СТУДЕНТАМ