Механизм взаимодействия экономики и политики

Механизм взаимодействия экономики и политики.

Коновалов В.

Политика стала терять свое доминирующее положение, как и предвидел Н.Бердяев. Экономическая сфера стала разрывать узы, стягиваемые политическим фактором, выходить из подчинения непосредственным потребностям, жесткой регламентации со стороны государства. Экономика, гражданское общество в новых капиталистических условиях стали приобретать статус всеобщего, числящегося раньше за политикой, государством.

Политика как «общее дело», как сфера общего интереса начинает выступать, и это отмечалось уже Гегелем, как иллюзорно всеобщее, формально общее, общий интерес как всеобщий частный интерес. У Маркса, несмотря на традиционное оперирование категорией «государства как всеобщего», в той же «Критике гегелевской философии права» начинает прорываться признание за частной собственностью (частной категорией) «всеобщей функции», «всеобщей государственной связи», «всеобщей категории».

Для Маркса (в работе «К еврейскому вопросу») продолжает оставаться загадкой тот факт, что государственно-гражданская жизнь, политическая общность низводятся деятелями политической эмансипации (французской революции 1789 г.) до роли средства для сохранения неких прав человека, т.е. буржуа. Сitoyen как персонификация политического государства объявляется слугой эгоистического homme, представляющего гражданское общество и его глубинную основу - экономику (104, т. 1, 402). Маркс в этом фрагменте не может примириться с таким принижением всеобщего, если оно может выступать даже в роли средства. Чуть позднее в противоречии вышеизложенному о тех же эмансипаторах как утопической мечте для Германии Маркс пишет как о «всеобщих представителях», которые «действительно представляют собой социальный разум и социальное сердце» всего общества (104, т. 1, 425).

Итак, класс буржуазии может выражать «всеобщий интерес», а экономика соответственно приобретает всеобщий характер, всеобщее отношение.

Взаимодействие между целым и частью - характерная черта любой общественной организации. Поведение части, особенного, определяется поведением целого, всеобщего. При средневековой цеховой организации хозяйства преобладало сознательное политиеское начало, всеобщее. Экономическое было подчинено политическому.

При становлении и функционировании капиталистических отношений преобладает экономическое начало. Политическое «всеобщее» переходит в разряд особенного, частного, теряет качество всеобщего. Политическое становится подчиненным экономическому. Происходит своего рода переворачивание содержательной стороны процесса, а значит, и категорий. Конечно, это не одномоментный акт, а достаточно продолжительный по времени и сложный по характеру процесс.

Инверсия охватывает помимо категорий «целого» и «части» такие, как «содержание» и «форма», «цель» и «средство», «причина» и «следствие», «необходимое» и «случайное», и такие фундаментальные, как «объективное» и «субъективное».

Приобретает другое содержание и противоречивое единство между политическим и экономическим механизмами как самостоятельной организационной системой. Развитие экономики становится свободным, т.е. осуществляется по своим собственным законом. Экономический механизм в основу своего функционирования положил принцип самоорганизации, который можно раскрыть через гегелевское определение «свободного механизма». Это механизм, который есть одновременно причина и цель, сам себе осуществление, движущая сила, начало и результат.

Этот вопрос с точки зрения анализа диалектики взаимоотношений экономики и политики требует, чтобы на нем остановиться подробнее. Нас прежде всего будет интересовать феномен самоорганизации капиталистической экономики. Эта задача была блестяще решена Марксом в «Капитале» и подготовительных материалах к нему.

Здесь нам не обойтись без рассмотрения известной формулы простого товарного обращения (Т-Д-Т), характеризующей докапиталистическую общественную форму, и обращения капитала (Д-Т-Д) символа нового капиталистического способа производства.

Выявление сходства и различия между простым товарным обращением, являющимся «исходным пунктом капитала», и обращением самого капитала высвечивает дополнительные аспекты в понимании взаимоотношений экономического и политического, особенно новой роли экономического фактора.

Капиталистическая форма движения товаров получила свое развитие из противоречий, заложенных в самом товаре. Последний представляет собой единство потребительной и меновой стоимости.

В простом товарном обращении (докапиталистическом) потребительная стоимость, выражающая потребительские свойства того или иного товара, являлась целью. Функции денег были сведены и обусловлены необходимостью обмена товаров. Через деньги осуществляется связь между товаропроизводителями. При Т-Д-Т (продажа ради купли) «обмен друг на друга потребительных стоимостей... содержит в себе само собой разумеющуюся цель» (104, т. 47, 3). При этом способе производства «самопотребление....составляет главную цель производства» (104, т. 47, 71).

Совсем иначе представляется обращение капитала. При Д-Т-Д (купля ради продажи) изменяются сочетание и последовательность актов купли и продажи и тем самым осуществляется целый переворот в общественных отношениях. Не обмен потребительных стоимостей является целью обращения капитала, а увеличение меновой стоимости, средством которой является само обращение. Обмен потребительских стоимостей превращается из цели в средство. Здесь «меновая стоимость становится содержанием и самоцелью обращения» (104, т.47, 6).

Таким образом, переход простого товарного производства в капиталистическое вызывает к жизни переворачивание роли потребительной стоимости и меновой стоимости в пункте о цели производства. Они меняются местами. То, что было средством, становится целью, и наоборот.

Что же происходит с субъектом общественной формы труда при Д-Т-Д?* (*Подробные сведения по этому вопросу можно найти в монографии Р.П.Новиковой (117).

Если выразить в самой общей, тезисной форме развитие социального субъекта, то необходимо отметить такую характерную черту докапиталистической истории человечества, как органическую сращенность между непосредственным производителем и условиями его деятельности.

Простая кооперация фактически ничего не меняет в самом способе труда, т.е. сохраняется известная полнота, целостность деятельности, когда хозяин и рабочий представлены в одном лице. Только при мануфактуре начинают происходить качественные изменения. Мануфактурное разделение труда приводит (а капиталистическое завершает) к раздвоению всеобщего, родового, индивидуального, к расщеплению его на члена гражданского общества и члена политического государства.

Другими словам, социальный субъект при Т-Д-Т продолжает быть субъектом политическим, общественным, получая полную поддержку власть имущих. Так, средневековые корпорации и цехи, исчерпав свой исторический потенциал, вступили в борьбу как с мануфактурой, так и с крупной промышленностью. Корпорации и цехи, становясь реакционным элементом, получали политическую поддержку в лице реакционных правительств и связанных с ним сословий (104,т. 47, 463).

Таким образом, политический фактор, политика в докапиталистический период истории или при простом товарном обращении является преобладающей инстанцией и действительно выступает в качестве всеобщего и конечной целью. Почему так происходит?

Важный пункт, отличающий различные общественные формы труда - выявление источника движения производства. В продаже ради купли - Т-Д-Т - потребительная стоимость, - как пишет Маркс, - и, «следовательно, удовлетворение потребностей является конечной целью, в самой этой форме непосредственно не содержится условие ее обновления после того, как процесс закончен. Товар посредством денег обменен на другой товар, который теперь в качестве потребительной стоимости выпадает из обращения. Тем самым движение пришло к концу» (104, т. 47, 13).

Каждый раз, когда требуется процесс возобновления производства и обращения, необходим импульс извне, поскольку условие для такого возобновления лежит не внутри, а находится вне производства. Следовательно, цель производства - не в самом производстве, а вовне, в общественной, политической инстанции. Эта инстанция, пусть даже в лице выборных корпораций цеховых союзов, определяет потребности общества, она задает импульс движения Т-Д-Т.

Если простое товарное обращение (продажа ради купли) не имеет внутреннего импульса своего возобновления, то, следовательно, оно не имеет такого механизма и для регулирования производства.*

О том, как должен будет действовать механизм регулирования в социалистических условиях, не отличающихся принципиально от средневековья, поведал Н.Бухарин, приведя следующую цитату из работы Р.Гильфердинга «Финансовый капитал»: «В совершении всех меновых актов, возможных в этом (товаропроизводящем. - В.К.) обществе, должно найти себе выражение то, что сознательно определяется центральным органом общества; что и в каком количестве производить, где и кто должен производить. Обмен, должен довести до ведения товаропроизводителей то же самое, что членам социалистического общества сообщают его органы, которые сознательно регулируют производство, определяют распорядок работ и т.д. Задача теоретической экономики заключается в том, чтобы найти закон обмена, определяемый указанным образом. Из этого закона должно вытекать регулирование производства в обществе товаропроизводителей точно так же, как из законов, распоряжений и предписаний социалистического управления вытекает ненарушаемый ход социалистического хозяйства. Разница лишь в том, что закон этот не прямо сознательно предписывает людям то или иное поведение в производстве, а действует с «социальной естественной необходимостью», подобно законам природы» (25, 171).

Нестоимостная (внеэкономическая)форма управления и регулирования экономикой и означает господство, преобладание политической инстанции. Эта инстанция определяет помимо экономической сферы все остальные стороны жизни. Это хорошо выразил Ф.Хайек, крупнейший теоретик либерализма: «Власти, управляющие экономической деятельностью, будут контролировать отнюдь не только материальные стороны жизни. В их ведении окажется распределение лимитированных средств, необходимых для достижения любых наших целей. И каким бы он ни был, этот верховный контролер, распоряжаясь средствами, он должен будет решать, какие цели достойны осуществления, а какие - нет. В этом и состоит суть проблемы. Экономический контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей, ибо, контролируя средства, нельзя не контролировать и цели» (172, 134). Если простое товарное обращение не содержит внутри себя источника своего движения, повторения и возобновления, то в движении капитала (купля ради продаже) «заложено то, что этому движению нет конца, что его конец уже содержит в себе принцип и момент его возобновления» (104, т. 47, 14). Последнее Д становится первым Д в новом круговороте и порождает еще большую новую стоимость. «Обращение денег в качестве капитала есть самоцель, так как возрастание стоимости осуществляется лишь в пределах этого постоянно возобновляющегося движения. Поэтому совершенно справедливо, - пишет Маркс, - движение капитала не знает границ» (104, т.23, 163).

Потребительная стоимость, являясь в докапиталистический период целью, содержанием и живой душой простого обращения, стала всего лишь мимолетной (перефразируя Маркса) формой денежного обращения (капитала). Мимолетную форму приобретает и политический общественный фактор. Последний существенно суживает функции управления и регулирования процесса производства.

Непрерывность процесса производства и обращения капитала до минимума сокращает зазор, где бы могли неограниченно развертываться нестоимостные формы управления экономикой. Поэтому такой способ хозяйствования можно с полным правом назвать экономическим, а субъекта данного способа - человеком экономическим. Отсюда и решение загадки, поставленной перед собой Марксом, почему гражданин политического государства объявляется слугой эгоистического человека, буржуа. Капиталистический хозяйственный механизм со свободной конкуренцией и свободным рынком как его атрибутом - принципиально негосударственный механизм. Государство и конкретный рыночный механизм - антиподы. Функция организатора производства не нуждается в центре и выполняется самим свободным механизмом. Все, необходимое для организации и производства, находится внутри этого механизма.

Хозяйственная организация капиталистического производства - это саморегулируемая система. Самоорганизация - сложный предмет для анализа, поскольку организационные процессы для наблюдателя являются скрытыми, невидимыми. Он сродни механизму «не-

видимой руки» А.Смита и «спонтанному порядку» Ф.Хайека. Напомним, что, по А.Смиту, действия частных лиц, движимых собственным интересом, могут направляться на общую пользу, хотя и никто из них и не помышляет о благе общества. По Хайеку, «спонтанный порядок» образуется эволюционным путем как непреднамеренный, бессознательный результат сознательных действий множества людей, преследующих частные цели. Рынок - пример самоорганизующейся и саморегулирующейся социальной системы.

В хозяйственной системе, основанной на рыночных отношениях, характерным являются действия противоположных тенденций: к равенству и неравенству, к равновесию и неравновесию, к сбалансированности и несбалансированности, т.е. к порядку и беспорядку. «Беспорядок, - как пишет Ю.М.Осипов с своей нетривиальной работе «Опыт философии хозяйства», - более характерен, чем порядок, если под последним понимать полностью равновесное состояние системы» (124, 207).

Полностью равновесное состояние системы пытаются создать там, где производственная система основана на непосредственно общественном характере труда и всеобщем продуктообмене. Там властвует эталонное соотношение, которое можно считать пропорциональным. Таковым по мнению Осипова, является соотношение, которое присуще такому состоянию производства, когда приравненные в ходе воспроизводства величины близки к равенству, уравновешивающие процессы - к равновесию, взаимодействующие факторы и параметры - к соответствию, т.е. когда производственная система близка к состоянию сбалансированности (124, 209).

Действительно, общественная форма труда Т-Д-Т характеризуется, по Марксу, равенством товаровладельцев, где каждый одновременно является производителем и потребителем, и между товаровладельцами происходит обмен эквивалентов. Власть, регулирующая социальные отношения, подчинив себе производство, задает ему определенные параметры, позволяющие управлять без кризисов и безработицы и осуществлять соответствие производства и потребления.

Примером регулирования социальных отношений типа социального равенства, сбалансированности, пропорциональности и т.д. могут послужить средневековые цеховые союзы, в единых руках которых находились функции управления городом, управления производством, политические права и др. Способность к самоорганизации у такого рода структур весьма проблематична.

Самоорганизация, как считает ростовский ученый Е.Я.Режабек, связана со спонтанным нарушением симметрии в неустойчивом однородном состоянии. «Если в системе находящейся в стационарном, достаточно близком к равновесию состояния, производство энтропии (необходимый продукт процесса самоорганизации. - В.К.) минимально, то по мере удаления от состояния равновесия производство энтропии увеличивается... Самоорганизация приобретает самодостаточное бытие, наделяется способностью к самодостраиванию, редупликации. Так возникает более высокая форма самоорганизации материи» (135. 14).

Итак, рыночное хозяйство, в отличие от нерыночного, имеет механизм самокорректирования. Рыночное хозяйство - основа, срез способа производства, базируется на нескольких фундаментальных принципах: товарности, частной собственности, свободе хозяйствования, Другими словами, оно не является, во-первых, натуральным, т.е. нетоварным; во-вторых, непосредственно общественным, нечастным; в-третьих, несвободным. Товарность, частная собственность, свободное хозяйствование служат своего рода опорами рассматриваемой нами капиталистической экономики, точнее говоря, экономики промышленной цивилизации, которая представляет собой самоорганизующуюся систему. Если выбить одну из опор, рухнет и самоорганизация, самонастройка. Это достаточно чувствительный общественный организм к сигналам, идущим извне.

В действительных процессах производства и воспроизводства органично включаются движение капитала и обращение товаров, в них проявляется действие объективных законов, которые не зависят от политики государства и законодательства.

Есть ряд закономерностей, особенно из числа тех, которые появлялись как грибы после дождя во время становления социалистической политэкономии типа закона абсолютного и относительного обнищания рабочего класса или закона-тенденции нормы прибыли к понижению. И это не означает, что нет таких, которые имеют право именоваться экономическими законами.

Только в рамках макроэкономики выдержали испытанием временем, подтверждены исторической практикой такие законы, как закон стоимости; средней нормы прибыли; цены производства; спроса и предложения; законы ценообразования; законы денежного обращения и др. Как действуют эти законы на уровне макроэкономике, можно прочесть в специальных исследованиях, ставших доступными отечественному читателю (20; 103; 145;174 и др.).

Объективный характер экономических процессов и законов не отменяет того факта, что они осуществляются благодаря людям с их сознательными и волевыми действиями, акциями. Такая констатация не является предметом научных дискуссий. Законы объективны, поскольку человек не может их нарушать без тяжелых для себя последствий.

Экономические законы являются объективными, потому что это, если обратиться к определению, данному В.П.Шкредовым, «внутренние, необходимые, устойчивые, постоянно повторяющиеся при данных, относительно неизменных материальных и общественных условиях причинно-следственные связи между отношениями, процессами производства, распределения, обмена, а также теми поверхностными явлениями, в которых отражается объективная экономическая необходимость» (188, 165).

Осознание того, насколько законы экономической сферы носят объективный характер, наталкивается на деятельность субъективного фактора в самом же экономическом процессе.

Выявление соответствия деятельности субъективного фактора действительным реальным процессам представляет самую трудную задачу для исследователей. Для правильного подхода к выявлению такого соответствия необходимо в принципе рассмотреть диалектику взаимодействия объективного и субъективного.

Проблематика диалектики экономики и политики в своей основе схожа с проблематикой диалектики идеального-материального, субъективного - объективного. Понятие «субъективное» имплицитно несет в себе «политическое», но не тождественно ему. Это относится и к понятиям «объективное» - «экономическое».

Субъективное, - определяет философская энциклопедия, - то, что свойственно субъекту или производно от его деятельности. (167, т. 5, 156). Характерным является констатация того, что субъективное заключает в себе объективное содержание, поскольку отражает объективную реальность. Противоположность субъективного и объективного относительна.

Объективное - то, что принадлежит самому объекту, не зависит от субьекта. В общественной жизни под объективным понимают процессы и факторы, которые не зависят от воли и желания людей (167, т. 4, 125). Объективное, следовательно, прежде всего объективная реальность, субстанция, и в качестве субстанции принципиально не зависит от различных «потусторонних сил».

В философской литературе очевидным является положение о том, что познать диалектику субъективного и объективного можно только через диалектику субъекта и объекта деятельности, т.е. через действительность преобразующую жизнедеятельность людей. Поэтому взаимоотношения субъекта и объекта другие, чем в природе «самой-по-себе».

Человек, преобразуя мир, лепит, создает «вторую природу», которая тем не менее продолжает подчиняться объективным закономерностям. Поэтому, как пишет Т.И.Ойзерман, «объективное в общественно-историческом процессе есть результат объективации деятельности сменяющих друг друга поколений людей. Его объективность специфична: социальные условия, определяющие развитие общества (производительные силы и производственные отношения), создаются людьми на протяжении истории человечества. Но новое онтологическое отношение между субъектом и объектом, которого не существует в природе: здесь субъективное и объективное образует единства противоположностей, которые превращаются друг в друга (120. 265).

В итоге в обществе складываются два ряда явлений и процессов:

1) объективных, прежде всего производительных сил, производственных отношений, составляющих в совокупности тот или иной способ производства, наличных экономических процессов; 2) субъективных, состоящих из сознательной деятельности, целеполаганий, целедостижений, политических акций.

Трудно согласиться с теми учеными и политическими деятелями, которые не разделяют объективные законы и социальную деятельность, экономическое бытие и политические явление.

Так, резкий критике со стороны В.И.Ленина подверглись народники, принявшие неокантианский тезис о том, что объективный подход исторических событий лежит по ту сторону действий живых личностей, наделенных сознанием, чувствами, имеющих цели. «История вся и состоит, - считал он, - из действий личностей, и задача общественной науки состоит в том, чтобы объяснить эти действия, так что указание на «право вмешательства в ход событий (слова г. Михайловского, цитированные у г. Струве) сводится в пустой тавтологии» (86, т. 1, 415).

Имея в виду фразу Михайловского «люди всегда старались так или иначе повлиять на ход вещей», Ленин вновь подчеркивал, что «ход вещей» и состоит в действии и «влиянии людей и ни в чем больше, так что это опять пустая фраза» (86, т. 1, 417).

Согласно такому ходу рассуждений экономические законы зависимы как от людей и их деятельности, так и от их общественного сознания, воли и чувств, следовательно, и политического мышления.

С одной стороны, такой подход правильно указывает на практическую трудность, если не на невозможность выделения объективного и субъективного в чистом виде, и свидетельствует о наличии объективно-субъективного (независимости-зависимости от человека), что является подтверждением широко принятого тезиса - объективное субъективируется, субъективное объективируется.

С другой стороны, это ведет к индифферентности, а то и игнорированию объективного, которое определяет возможности и ставит границы субъективному, поскольку в последнем наличествуют возможные и действительные крайние формы политического экстремизма и волюнтаризма.

Игнорирование первого «объективного» ряда ведет к нарушению взаимодействия со вторым «субъективным» рядом. Нарушение взаимодействия означает прерывание причинно-следственных связей, поскольку последние в прямом смысле тождественны взаимодействию.

Термин «взаимодействие» определяется Гегелем так: «Взаимодействие есть поэтому лишь сама причинность; причина не только имеет некоторое действие, но и в действии она как причина соотносится сама с собой» (43,т. 2, 223).

В цепочке «проблема - цель - достижение цели - проблема» осуществляется взаимодействие объективного и субъективного. Данная цепочка причинно-следственных зависимостей является в значительной степени ключевой в сфере социальных технологий* (*Под социальной технологией традиционно понимается совокупность приемов, методов и воздействий, принимаемых для достижения поставленных целей в процессе социального планирования и развития, решения разного рода социальных проблем.) и лежит в основе процесса целеполагания. Таким же целеполагающим является и политический процесс, поскольку он непрерывно связан как со смыслом действий, включающих в себя цель, интенции, мотивы, так и с их объективными последствиями, результатами.

Одним из центральных пунктов теории политики является объяснение двух сторон политического процесса: «1) действий субъектов политики - путем указания на цели, которые они ставят перед собой, и знание субъектов, осуществляющих эти цели, об условиях и средствах их реализации; 2) закономерностей, на основе которых реализация субъектом политики действий, направленных на достижение его индивидуальных групповых целей.. объективно приводит к каким-либо глобальным результатам» (191, 158).

Итак, с одной стороны - объективная реальность, где действуют законы общественного развития, такие, к примеру, как закон стоимости, обобществления труда и производства и другие, а с другой - субъективная, как сознательная целеполагающая деятельность.

Объективное представлено механизмом действия законов общественного развития. Субъективное находит выражение в механизме использования социальных законов. Различие механизма действия и использования социальных законов обстоятельно проанализированы Г.Е.Глезерманом. Философ подчеркивал, что в механизме действия отражается объективная направленность действия законов, которая, в конечном счете прокладывает себе путь, а в механизме использования - целенаправленная деятельность людей, осуществляемая в соответствии с требованиями объективных законов. Такая деятельность невозможна без их познания (48).

Таким образом, здесь сопрягаются звенья различных механизмов. На политическую технологию возлагается сложная и ответственная задача - найти стыковочный узел, который сцеплял бы требования объективных законов и иерархию целей деятельности и выбор средств их реализации, осуществляемый политиками или власть имущими. «Это происходит, - как писал Д.Лукач, - лишь тогда и в той мере, когда целеполагание как активность отвечающего существа в состояние бывает верно познать в соответствии с их сущностью именно те моменты наличных процессов, на которое оно стремится воздействовать» (91, 402). Под моментами наличных процессов понимаются реальные общественно-материальные процессы, происходящие в сфере экономки.

В реальной жизни, как уже отмечалось, нельзя в чистом виде наблюдать механизм действия или механизм использования, они взаимосвязаны и взаимозависимы. В методологическом же отношении разделение данных категорий необходимо, иначе смешиваются разные социально-философские проблемы. Природа этих механизмов все-таки отличается друг от друга.

Непонимание различия структурных компонентов двух рядов или комплексов ведет к слиянию объективного и субъективного. В советской философской и экономической литературе существовала устойчивая традиция включения субъективного фактора в механизм действия социальных законов. Сторонники этой точки зрения считают, что в противном случае произойдет противопоставление социальных законов и деятельности людей, разрыв субъективного и объективного. При этом ссылаются на ленинский анализ соотношения революционной ситуации и субъективных факторов социальной революции, где в центре внимания - взаимодействие объективного и субъективного в механизме действия закона социальной революции. Всякая попытка, по их мнению, выведения субъективного за пределы механизма действия неминуемо приводит на позиции фатализма.

Но обоснование возрастающей роли субъективного фактора осуществляется также неизбежно за счет принижения значения объективных условий общественного бытия, что, по существу, и случилось в советский период истории нашего Отечества, когда экономика (объективные условия) теряла «всякую внутреннюю связь с родовой сущностью человека е ее историческим способом развития» (91, 304).

Для понимания взаимоотношений экономики и политики необходимо в онтологическом плане разъединить объективное (экономику) и субъективное (политику), выделить однозначно собственно объективное («объективное объективное»), т.е. экономику, которая перестает уже нести на себе печать соотнесенности с субъективным (политикой) и приобретает самостоятельное, самодовлеющее значение. Объективное (экономика) является по существу первичным по отношению к субъективному (политике). Без признания данных исходных позиций понимание диалектики взаимодействия экономики и политики перестает носить научный характер.

Каково же исходное противоречие в механизме взаимодействия экономики и политики?

Для выявления противоречия нужно исходить из наличия субъект-объектной оппозиции, т.е. наличия «неравноправных сторон, одна из которых всегда превалирует. Если стороны равноценны, исчезают внутренние импульсы для развития противоречия. Необходимо, чтобы одна из составляющих проявляла к другой «активность особого рода». Как пишет В.П.Иванов, эта активность (отношение), «во-первых, любую связь трансформирует в плоскость «для меня»; во-вторых, она равным образом выносит вовне другую сторону отношения, превращая ее в объект; наконец, в-третьих, это активность тем самым определяется как отношение неравноправных сторон - внутренней и внешней, субъективной и объективной» (62, 83). Такая деятельность приобретает все основные черты деятельности и полагания.

В процессе становления деятельности и в ней самой как субъект-объектная поляризация возникает процесс саморазличения» (62, 89). В этом саморазличении и противополагании обнаруживается «различие между сущностью деятельности и деятельностью как сущностью человека».

Отсюда желается вывод - деятельность теперь всегда должна определяться двояким образом в зависимости от примата либо объективного (в нашем случае экономического), либо субъективного (политического) моментов.

«В первом случае субъективность представляется лишь полюсом, стороной, т.е. чем-то производным от реального процесса деятельности, во-втором, она исходит от субъекта, как владеющего ею и действующего, в первом - отношение ее сторон рождает аспект целесообразности, во втором она выступает собственно целеполаганием и целевыполнением, т.е. опосредствует человеческие потребности и их удовлетворение» (62, 89).

Для нас важным является отнесение деятельности как к единству объективного и субъективного, наделение субъективного двухсторонней природой. Отсюда содержанием диалектики субъективного и объективного выводится противоречие между субъективным как продуктом объективного и субъективным как «наступающим» на объективное. Данное противоречие является источником внутреннего функционирования диалектики субъективного и объективного. Степень или мера «наступления» субъективного на объективное будет характеризовать смену состояния диалектики субъективного и объективного в историческом разрезе.

Вопрос о преобладании политического («наступление» субъективного) или экономических моментов на том или ином историческом этапе стал камнем преткновения в марксистской историографии. Свидетельством тому служит дискуссия, развернувшаяся во французской марксистской теоретической мысли в лице Л.Альтюссера и его сторонников, с одной стороны, и коммунистов-традиционалистов - с другой. Альтюссер подошел к проблематике детерминации (обусловленности) с теоретической инновацией в 1963 г. в статье «О материалистической диалектике».

«Детерминация, в конечном счете, экономикой проявляется в реальной истории как раз в перестановках первой роли между экономикой, политикой, теорией и т.д.» (168, 230). Марксово положение фиксирует: общественный процесс производства детерминирует, обусловливает все историческое развитие вообще м всегда, т.е. экономика детерминирует все остальные общественные сферы во все исторические эпохи. Экономика всегда в конечном счете является определяющим моментом.

Отличие альтюссеровского истолкования заключается в том, что определяющая в конечном счете роль экономики означает, что экономика не всегда господствует. Представляется, что такая позиция снимает ряд подозрений в «вульгарном экономизме», приписываемому марксистскому учению из-за этого «в конечном счете» и «всегда». «Не подлинная марксистская традиция, - пишет Альтюссер, - а «экономизм» (механицизм) раз и навсегда устанавливает иерархию инстанций, фиксирует за каждой ее сущность и роль и устанавливает одностороннюю направленность их отношений» (168, 231).

Философия структуралистской школы Альтюссера, или, как ее называли, эпистемологического марксизма, различает категорию, определяющую «в конечном счете» роль экономики, и инстанцию, играющую «преобладающую роль».

«Детерминизм в конечном счете структуры целого экономическим моментом, - отмечает Н.Пуланцас, - не означает, что экономический момент играет здесь преобладающую роль... Экономический момент в действительности определяется лишь в той мере, в какой он придает той или иной инстанции преобладающую роль» (168, 234).

Структуралистская концепция целого расставляет следующие акценты, экономика определяет преобладание политики в античном обществе; преобладание религии в феодальном обществе; преобладании экономики в современном (капиталистическом) обществе. Экономический момент, как подчеркивают альтюссеровцы, в капиталистическом способе производства не только не определяется в конечном счете, но играет также и преобладающую роль. Другими словами «детерминирующая в конечном счете инстанция» и «преобладающая инстанция» совпадают.

Подобные отступления, носящие творческий характер, однако модифицирующие фундаментальное положение исторического материализма, вызвали теоретический протест в марксистских философских кругах. Некоторыми критиками такая точка зрения была названа «идеалистическо-политицистской» концепцией отношений между базисом и надстройкой». Идея господства политики над экономикой, по их мнению, подрывала «материалистическую основу» теории государства.

Эта сюжетная линия не получила своего развития в официальной советской теоретической мысли, как в свое время и концепция азиатского способа производства.

Представители структуралистской школы хорошо уловили специфику докапиталистического общества с точки зрения диалектики взаимоотношений политического и экономического моментов. Преобладала политическая и религиозная инстанция в рамках неразличимости экономического и политического, смешивания того и другого. Вопрос о осознании границы возможного и невозможного для политической компоненты в обществе не был поставлен.

Недифференцированность целого со временем из положительного момента стала превращаться в тормоз для дальнейшего продвижения вперед. В этом заключается специфика состояния диалектики соотношения экономики и политики.

Совершенно другая ситуация складывается с подходом к новым общественным структурам в Новое время. Суть взаимоотношений экономики и политики отчетливо выявилась, когда наблюдается резкое повышение роли одной из сторон и когда другая не в состоянии остановить растущие «амбиции» вырвавшейся вперед стороны. Политическая инстанция в своих попытках доказать превосходство или, в крайнем случае» равенство с экономическим в Новое время в конце концов терпит поражение или, в лучшем случае, приближается к состоянию неустойчивого равновесия.

С утверждением экономики в качестве самостоятельной самоорганизующейся системы в обществе фиксируются реальные возможности или невозможности для усиления «наступления» политической инстанции. Но при этом «наступление» политики на экономику не прекращается, более того, имеет тенденцию наращивания. Противоречие между политическим как производным от экономического и политическим как «наступающим» на экономическое продолжает быть источником внутреннего развития общественного целого.

«Наступление» государства на хозяйственный механизм в рамках конкурентного рыночного варианта, экономику проходило несколько этапов, которые совпадали с кризисами свободной конкуренции и монополистической конкуренции. Кризис свободной конкуренции был обусловлен ростом в последней трети XIX в. обобществления производства и усилением взаимозависимости хозяйствующих субъектов. Это заставило экономику обратиться к новым формам устройства собственности и хозяйствования, где роль сознательного, общественного фактора существенно повысилась. Функции регулирования конкуренции рынка стали приобретать общественный статус. Процесс регулирования стал осуществляться не отдельными предпринимателями, как было в условиях свободной конкуренции, а как в крупных капиталистических хозяйствующих субъектах - объединениях предпринимателей. Формы таких объединений были различны: картели - при простом соглашении; синдикаты - при полном слиянии капиталов. Последние стали обладателями монополий на регулирование.

Таким образом, «капитал-индивид» не соответствовал потребностям высокообобществленного производства и уступил право регулирования «капиталу-ассоциации». Монополистический капитализм вытеснил капитализм свободный. На природа капитализма не изменилась: сохранилось производство добавочной стоимости и прибыли, конкуренция и рынок, свобода хозяйствования и др. Значит, не разрушилась с появлением монополии и самоорганизация экономической системы. Складывание союза между монополиями и государственной властью, когда промышленные и банковские монополии, финансовый капитал не только шел на союз, но и был готов подчиниться государству, также не изменило ни природы хозяйственного механизма, ни его самоорганизации.

Усиление роли государства было объективно обусловлено именно необходимостью общественного регулирования воспроизводства капитала на макроуровне. Государство не отказалось от выполнения этой функции. Государство, во-первых, является общественным агентом, т.е. носителем законодательной и административной власти; во-вторых, располагает материальной и финансовой мощью, возможностью ее быстрого и эффективного расширения; в-третьих, традиционно является общественным центром.

Перечисленные выше моменты позволяют активно вмешиваться в экономическую сферу. Тем более, оно готово это сделать, если инициатива исходит из экономической системы.

Нельзя не учитывать ряд обстоятельств, способствующих «агрессивности» «наступательности» государства на сферу экономики и объясняющих активность интереса к освоению хозяйственной сферы со стороны политической власти. К этим обстоятельствам относятся следующие: давление отдельных классов и социальных слоев, стремящихся с помощью государства решать собственнические и хозяйственные проблемы, укрепления господства или, наоборот, равенства и социальной справедливости; выполнение государством общественных функций, требующих крупных материальных и финансовых затрат, а иногда и действенного контроля над производством (в связи с обороной и ведением войн, стремлением самого государства к усилению своего влияния в обществе, в том числе и посредством контроля над хозяйством (124, 228-229).

Второй этап в развитии тенденции к огосударствлению с глобальным затяжным кризисом капиталистического производства, имевшим место в 30-е гг. XX в. В этот период в странах, пораженных кризисом, вынуждены были искать методы государственного регулирования экономики. Прежние теоретические модели продолжали рассматривать процесс воспроизводства через призму «капитала-индивида», отдельно взятого предприятия (микроэкономический метод). В 1936 г. выходит работа Дж.М.Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», принятая с воодушевлением в монополистических кругах. В книге экономика современного капитализма рассматривается с помощью макроэкономического метода.

Кейнс приходит к выводу о необходимости расширения роли государства в качестве регулятора «эффективного спроса». Как первый, так и второй этап в тенденции огосударствления связаны с теоретической и практической деятельностью неолибералов. В их числе Дж.Кейнс,к научному творчеству которого относятся по разному, видя в нем с одной стороны, разрушителя демократического общества, а с другой- спасителя капиталистического общества. Рассмотрим его творчество подробнее.

Кейнс приходит к выводу, что внутренние силы буржуазного общества не в состоянии сами по себе обеспечить нормальный процесс воспроизводства, и наступает необходимость стабилизирующего вмешательства «извне». Растёт понимание опасности в том, что реализация доктрины естественного права, концепции ничем не ограниченной конкуренции и т.д. может привести к угрозе благосостояния большинства населения.

Для неолибералов наиболее важными являются две взаимосвязанные группы отношений: между свободным рынком и государственным вмешательством и между индивидуумом и обществом. Особо сосредоточены они на второй группе отношений. Известный специалист по британскому неолиберализму М.Фриден отмечает, что в этой области неолибералы продвинулись далеко вперёд, и суть нового либерализма заключается в осознании того, что единственно рациональная форма свободы - та, которая способствует благу всех и что подлинное благосостояние общества невозможно без признания в качестве его важнейшего компонента свободы личности. Неолибералы с большим доверием стали относится к расширению сферы деятельности государства за счет его большего социального наполнения. Неолиберализм стал интерпретироваться как _социальный .либерализм.

Тем не менее, неолибералы, если они таковые, не занимались теоретическим обоснованием и практическим воплощением идеи ограничения экономической свободы во имя достижения социальных целей. В этом отношении характерным является как раз пример Дж.М.Кейнса, неолиберала классического типа.

Идея признания приоритета социальной цели над экономической присуща всем разновидностям социалистической мысли и практики. Как к ней относится Кейнс? Ключевым в этой проблеме является вопрос о связи практики и теории.

Исходная методологическая посылка позитивистски ориентированных ученых, в т.ч. экономистов, - признание дуализма фактов и решений, сущего и должного. Строго разграничивалось позитивное и нормативное экономическое знание.

Отец неолиберала Кейнса, в своё время известный философ и экономист Дж.Н.Кейнс отмечал, что функция политической экономии состоит в анализе фактов и выяснении их истинного значения, а не в предписании правил жизни. Наука сама по себе не даёт моральной оценки и не говорит, что должно и чего не должно быть. Его сын продекларировал экономическую науку моральной дисциплиной, частью этики, тем самым поставив под сомнение чёткое разграничение сущего и должного, теоретического и практического знания. Моральная «предвзятость» построения экономической теории вроде бы и сближала Кейнса с социалистическими теоретиками, но только в первом приближении.

Объявив безработицу «моральной» проблемой, Кейнс так или иначе рассматривает её через призму инвестиционной активности, т.е. решение данной проблемы осуществляется экономическим путём. Для него вопрос об экономической эффективности был чрезвычайно важным. Поэтому, задача либералов, по его мнению, состоит в том, чтобы направлять устремления людей к социальной справедливости, но так, чтобы это не противоречило принципу

эффективности. В любом другом случае можно говорить о признании в чистом виде приоритета социальной цели над экономической, а, следовательно, и о непосредственном слиянии теории и практики. Кейнс здесь, как представляется, занимает промежуточную позицию, не позволяющую примкнуть ни к Ф.Хайеку с его жёстким противопоставлением «конструктивизма» и «эволюционизма» и ни к социалистическим идеологиям, для которых также, как и для Хайека, проблема степени и меры государственного вмешательства приобрела первостепенное значение.

О масштабах государственного вмешательства в хозяйственные дела Кейнс рассуждает с двоякой позиции, пытаясь примирить моральный и экономический подходы. В ходе полемической переписки с Хайеком Кейнс отмечал, что умеренное планирование может быть сохранено только в том случае, если те, кто его осуществляет, руководствуются правильными моральными установками. Вместе с тем можно привести немало примеров из рассуждений Кейнса, где он выступал за « сохранение в возможно большей степени частных оценок, частной инициативы и частного предпринимательства», и где одним из важнейших ограничений вмешательства государства для него был принцип экономической эффективности.

Кейнсу, как и другим неолибералам, была присуща рационалистическая вера в возможность деполитизировать экономические проблемы, отстаивать такие либеральные приоритеты, как эффективность, экономический индивидуализм и свобода.

«Нашей конечной задачей, - писал Кейнс, - является выбор тех переменных, которые могут находиться под сознательным контролем или управлением центральной власти в той реальной системе, в которой мы живем» (70, 318). Из сложившейся практики выбор государством таких переменных варьируется в диапазоне от государственного предпринимательства до программирования экономики.

Необходимость участия государства в экономике определяется не только в качестве регулирующей силы: но и в качестве самостоятельно хозяйствующего субъекта. Рыночный механизм не в состоянии выполнять функции поддержания на данном уровне в общенациональных масштабах таких структур, как фундаментальная наука, армия, образование и т.д. Поэтому в государстве сконцентрированы помимо государственного бюджета множество промышленных, транспортных и других производственных предприятий, а также торговые, кредитные, научно-исследовательские учреждения, коммунальное хозяйство, экологические, культурные институты и т.д. Государственное регулирование вытекает также из необходимости поддержания общеэкономической инфраструктуры, поскольку решающая часть естественных ресурсов находится в руках государства.

К формам регулирования относится совокупность мер административно-юридического характера, регламентирующих те или иные процессы хозяйственно жизни. Среди них антимонопольное законодательство занимает далеко на последнее место. В нем можно выделить три направления: 1) законы, ограничивающие корпорации 40-50 % -ной квотой производства того или иного вида продукции; 2) запрещающие для всех крупных корпораций держать более определенной, фиксированной доли акции других корпораций; 3) запрещающие сговор по удержанию цен на нерыночном уровне, т.е. собственно само антикартельное законодательство.

К такого рода законам можно отнести закон Шермана (Шермановский антитрестовский акт), принятый Конгрессом США в 1890 г. Из-за всеобъемлющего характера его стали называть конституцией конкурентной системы. Закон запрещает любые контракты, объединения и тайные сделки, направленные на ограничение торговли между штатами и любые попытки монополизировать какую-то часть этой торговли (174, 294).

Государственное регулирование в конечном счете направленно не на укрепление монополий, как это тенденциозно преподносилось в советском обществоведении, а на утверждения конкурентного начала - одной из опор нормально функционирующей экономики. Регулирование, осуществляемое государством по ряду жизненно важных направлений, не только не заменяет конкуренцию и рынок, а органически дополняет существующий механизм, становится имманентным фактором.

Как представляется, девиз, родившийся в Германии в середине XX в., «Конкуренция - везде, где возможно, регулирование - везде, где необходимо», верно отражает диалектику взаимоотношений экономики и политики, указывает на те рубежи, которые переходить не следует ни той , ни другой стороне.

Выявление такого рубежа для политической власти является трудным делом. Здесь проблема из проблем. Именно здесь разрешается или не разрешается противоречие между объективным и субъективным, экономическим и политическим. Философски проблема ставится так: каким образом целеполагания и их связи, другими словами, идеальная каузальность (причинность, причинная обусловленность) вписывается в общую схему материальных каузальных связей?

Д.Лукач в «Онтологии общественного бытия. Пролегомоны» заостряет проблему: как понять конкретно характер объективных экономических каузальных целей в историческом процессе и целей субъективных политических целеполаганий?

Лукач достаточно определенно считает, что в общественном бытии не совершаются процессы собственно телеологического (целеполагающего) типа, целеполагающая деятельность не может упразднить причинный характер реальных процессов. Всякая попытка внедрить в природные (общественные) процессы «телеологическую интерпретацию» с неизбежностью ведет к установке чуждого природе «трансцендентного субъекта». С онтологической точки зрения это дает чистое, не оставляющее никаких сомнений разделение науки и религии. Что же из себя представляет подобный «трансцендентный субъект?

«Полагающий (цели) субъект, - пишет Лукач, - который был бы в состоянии превращать причинные процессы в телеологические, должен был бы обладать полностью трансцендентными по отношению ко всякому бытию существованием, всеведением и всемогуществом, следовательно, в своем бытии принадлежать типу иудейско-христианского божества» (91, 363-364).

Если теократия в эпоху средневековья взяла на себя такую роль трансцендентного субъекта, то в новейшее время в нашей стране эту роль в течение десятилетий выполняла КПСС. Она по своему мощнейшему телеологическому проникновению в природные и общественные процессы (вспомним лозунг: «Течет вода Кубань-реки куда велят большевики») оставила далеко позади греко-римских богов. Боги только в крайнем случае в виде исключения притязали на преображающие бытие в его основополагающих определениях свойства - прозорливость и могущество (91, 364).

Взявшись за превращение причинных процессов в телеологические, субъект замахивается на основополагающие изменения содержания, связей, структур общественного бытия. Остается ответить на вопрос: в какую сторону происходят общественные изменения? Общество продвигается на ступень выше или опускается ниже, а точнее возвращается назад, к прежним докапиталистическим структурам?

Там, где преобладает религиозно-политическая инстанция (религиозная в своей псевдоформе), общество находится на докапиталистической стадии развития, т.е. в условиях нерасчлененного, слитного, синкретического бытия. Это не шаг вперед, а два шага назад. Шаг, который измеряется целой исторической эпохой.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gumer.info/

Больше работ по теме: