Механизм гарантий основных прав, свобод и обязанностей в РФ
Введение
Идея конституционной защиты человека тесно связана с проблемой поиска эффективной конституционной связи между человеком, государством и обществом, позволяющей обеспечить максимально реальные возможности осуществлять защиту человека, его прав и свобод. Возникновение идеи обусловлено имманентной потребностью человека в защите, а значение её для каждого определяется глубиной осознания содержащейся в конституции (основном законе государства) защитительной потенции.
Проблема защиты человека возникла с его появлением на земле. Возникновение семьи, общественное разделение труда, появление частной собственности явились не просто этапами развития человечества, ведущими к образованию государства. Человек и всё, что институировалось вокруг него, - личное, материальное, природное, духовное, - нуждались и до сих пор нуждаются в постоянной защите. Как писал Г. Гроций, люди объединились в государство не по божественному повелению, но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против насилия, откуда ведёт свое происхождение гражданская власть. Люди, объединившись в государство, доверили ему свои жизни и благополучие. Но получившие власть люди стали забывать о тех других, которые вручили им этот жупел, и для чего он им вообще был вручён. [5, с. 15]
Право, которое должно было бы стать справедливым инструментом ограничения свободы и прав человека ради общего блага, регулятором, определяющим меру труда человека в пользу государства, обязанного его защищать, в руках властолюбивых людей полностью лишило человека свободы и прав. Государство пришло как хозяин человека, присвоив себе титул «земного бога», используя право как форму предоставления принадлежащих человеку от рождения его же прав и свобод.
Очевидно, что с такой несправедливостью человек не мог согласиться. В своем противостоянии государству он стал искать союзника, которым должно было бы стать общество, с его мыслью, оценками, нравственностью и моралью. Однако, стремясь сохранить свое господство, государство также всячески пыталось склонить общество на свою сторону. Одним из примеров борьбы за «нравственного» союзника стала трагедия Софокла «Антигона», которую Гегель считал возвышеннейшим, во всех отношениях превосходнейшим художественным произведением всех времен». В ней описан классический образец «противоречия между государством, нравственной жизнью в её духовной всеобщности и семьёй как природной нравственностью. [5, с. 15]
Сюжет трагедии несложен. Антигона предаёт земле тело своего брата, которого Креонт, правитель Фив, запретил хоронить под страхом смерти как изменника родины и виновника междоусобной войны. За это Антигону казнят, после чего её жених, сын Креонта, и мать жениха, жена Креонта, кончают жизнь самоубийством.
При такой сюжетной простоте эта трагедия дала богатую пищу для размышлений и споров далёким потомкам. Гегель видел смысл трагедии в противоречии личного и общественного начал, выразителем которых являлись небесная Антигона, - великолепнейший образ из всех тех, что когда-либо появлялись на земле, которая чтит узы крови, и Креонт, представитель господствующей силы общественной жизни и общего блага. Общественное в этом конфликте, в интерпретации Гегеля, присутствует на стороне государства, оно ассоциировано с ним. Приказ Креонта Гегель считал в значительной степени оправданным, ибо он продиктован заботой о благе всего города.
Совершенно иную оценку этой ситуации даёт русский гуманист В. Соловьёв. Действительный смысл трагедии он видел не в противоположении личного и общественного начал. Антигона, исполнившая свою безусловную обязанность перед умершим братом, является образцом нравственной личности и тем самым представительницей истинной общественности, в то время как Креонт - представитель государственности, извращённой или поставившей себя в ложное положение, представитель злого начала, которое может проявляться и единично, и собирательно, и лично, и публично. При этом зло, проявляющееся в извращённой государственной идее, или в превознесении закона государственного над законом нравственным, есть зло совершенно специфическое, или особая, более высокая степень зла. Дурная воля Креонта не есть только бессмысленный личный произвол, она связана с общей идеей, в силу которой государственная власть и её законы выше закона нравственного. [5, с. 17]
Рассуждения мыслителей подвигают к тому мнению, что общество является не просто очевидным участником субстанциональной связи «человек - государство - общество». Оно - носитель идеи, нравственной или даже безнравственной, а его мораль - неизбежный компонент жизни человека. С обществом и его моралью вынуждены считаться и человек, и государство. Как выразитель воли человека, общество сформулировало для государства конкретную задачу - защита человека, его прав и свобод, которую государство согласилось разрешить. В своём Послании к Федеральному Собранию Президент РФ В. В. Путин выразил её следующим образом: «Наша важнейшая задача - научиться использовать инструменты государства для обеспечения свободы развития институтов гражданского общества... Но только сильное, эффективное государство в состоянии защитить гражданские, политические, экономические свободы, способно создать условия для благополучной жизни людей и для процветания нашей Родины». [5, с. 19] Можно сказать, что президент Д.А. Медведев уточнил позицию В.В. Путина: «Сильное государство и всесильная бюрократия - это не одно и то же. Первое нужно гражданскому обществу для защиты и укрепления демократических институтов. Вторая - смертельно опасна для него. Поэтому наше общество должно развивать институты демократии. Созданные за эти годы демократические учреждения должны укорениться во всех социальных слоях. Для этого нужно постоянно доказывать дееспособность демократического устройства и доверять всё большее число социальных и политических функций непосредственно гражданам, их организациям и самоуправлению... государство не может отказаться от ответственности в пределах его компетенции. И действовать нужно прагматично, трезво оценивая риски. Но действовать - нужно». [6]
Целью исследования является анализ организации и деятельности механизма гарантий, основных прав, свобод и обязанностей в РФ, а также - выявление проблем в этой сфере и предложение путей их решения. Представляется обоснованным выделение следующих задач: определение понятий правовых гарантий и механизма гарантий прав и свобод, сопоставление целей судебной реформы и её результатов, изучение деятельности суда как органа осуществления правосудия и проблем реализации права на доступ к правосудию, связанные с устройством судебной системы РФ, формирование концепции института квалифицированной юридической помощи, определение субъекта оказания квалифицированной юридической помощи, изучение практики нормативного регулирования института квалифицированной юридической помощи. Объект исследования представляет собой общественные отношения, связанные с реализацией и защитой конституционных прав и свобод граждан, предмет - институты, созданные в РФ с целью помощи гражданам в реализации и защите их прав и свобод. Метод исследования: анализ практики разрешения дел судами, законодательства, регулирующего данную сферу общественных отношений, и изучение теоретических работ, касающихся организации и деятельности институтов, указанных в задачах исследования.
1. Понятия правовых гарантий и механизма гарантий прав и свобод
.1 Проблемы определения понятия «правовые гарантии»
право гарантия свобода правосудие
Природа гарантий неоднозначно оценивается в юридической литературе. Они рассматриваются: а) как закономерности; б) средства; в) средства и условия; г) средства и способы; д) средства, способы и условия; е) социальные условия; ж) обеспечение.
Анализ различных подходов к проблеме позволит сформулировать основы анализа категории "правовые гарантии": 1) гарантии выступают условиями и средствами, обеспечивающими реализацию какого-либо явления; 2) правовые гарантии являются одним из видов гарантий, наряду с политическими, экономическими и духовными; 3) неправомерно говорить о правовых гарантиях как о специальных по отношению к иным. Право не выступает чем-то специальным по отношению к политике, экономике. Это самостоятельное, равнозначное явление. Говорить о специальных гарантиях можно лишь как об определенной разновидности экономических, политических, идеологических или правовых гарантий; 4) правовые гарантии выполняют регулятивную, охранительную и обеспечительные функции в системе правового регулирования. При этом не следует говорить о специализации гарантий по функциям, они в равной мере присущи каждой из них; 5) необходимо различать правовые гарантии как средства права, а также гарантии самого права как социального явления. [4, с. 11]
Методологической основой исследования правовых гарантий должен быть инструментальный подход. Суть его заключается в том, что правовая форма рассматривается как специфическая система юридических средств, объединяемых на отдельных участка правового регулирования в своеобразные механизмы и режимы, обеспечивающие эффективное решение социально-экономических, политических, культурных и прочих задач. При этом каждое выделенное правовое средство оценивается с точки зрения его функционального назначения и роли как инструмента оптимального решения задач правового регулирования.
Применяя данный метод можно прийти к выводу о том, что правовые гарантии представляют собой правовые средства, выраженные в нормативно-правовых предписаниях, реализация которых может обеспечить или обеспечивает возможность реализации иных нормативно-правовых предписаний.
Выявление обеспечительной функции правовых гарантий не должно приводить к восприятию данных правовых средств как вспомогательных инструментов в механизме правового регулирования. В работе обоснована позиция, согласно которой определить конкретное правовое средство именно как правовую гарантию можно лишь в рамках одного или нескольких однородных правоотношений, направленных на достижение конкретного значимого для участника таких отношений результата. В зависимости от решаемых задач и определяются правовые средства, выполняющие роль основного инструментария, а также средства, выполняющие вспомогательную функцию, т.е. гарантии в данном правоотношении. Если же возникает необходимость в реализации самой правовой гарантии, то она становится основным содержанием нового правоотношения, а её место занимает другая правовая гарантия. Неизменной остается лишь форма внешнего закрепления того или иного правового средства в нормативно-правовом предписании. [4, с. 12]
Оценка правовых: гарантий с точки зрения функций правового средства в конкретном правоотношении позволет сформулировать вывод о принципиальной невозможности формирования закрытого перечня правовых гарантий. Если реализация какого-либо нормативного установления выполняет обеспечительную функцию для другого установления, то есть основания говорить о ней как о гарантии.
Внешней формой выражения правовых гарантий являются нормативно-правовые предписания любого типа, закрепленные в любых официально признаваемых в качестве источников права текстах.
1.2 Классификация правовых гарантий
Главная проблема, с которой приходится сталкиваться при классификации правовых гарантий, заключается в отыскании надлежащего критерия (критериев) классификации. [4, с. 13]
Представляется, что для адекватного изучения правовых гарантий необходимо построение классификаций на основе множества критериев. Такой подход, хотя и увеличивает общее число классификаций, но позволяет сохранить их "чистоту". Кроме того, несколько подходов к классификации позволяет взглянуть на проблему с нескольких сторон.
Существует мнение о недопустимости деления правовых гарантий на регулятивные и охранительные. В основу такой классификации должна быть положена оценка функций гарантий, каждая из них, выступая средством самого права, выполняет и охранительную, и регулятивную функции. Предлагается уточнить классификацию гарантий субъективных прав человека с учетом положений теории естественных прав личности. По мнению автора, необходимо выделять: 1) гарантии субъективных прав, закрепленных в положениях формальных источников; 2) гарантии субъективных прав, не закрепленных в формальных источниках, но признаваемых непосредственно действующими. При этом исследование механизма закрепления и реализации гарантий второй из выделенных групп - одно из перспективных направлений исследований в современной науке. [4, с. 14]
Высказываются возражения в адрес сторонников деления правовых гарантий на статические (правовые институты защиты, обжалования, необходимой обороны и т.д.) и динамические (участие в процессе адвоката, порядок опознания обвиняемого и т.п.).
По мнению некоторых учёных, подобный подход неверно отражает .природу правовой гарантии, выступающей в качестве правового средства. Такое средство всегда выражено в нормативно-правовых предписаниях и в силу этого обладает так называемой "статической" формой.
Тот факт, что норма регулирует какую-либо процедуру, не меняет её природы. Можно говорить о том, что все правовые гарантии статичны. В динамике они существуют лишь как система обеспечения прав личности, в которой во взаимодействии реализуются права граждан, обязанности должностных лиц, принципы права и т.д. [4, с. 15]
Учитывая тот факт, что формой выражения правовых гарантий всегда являются нормативно-правовые предписания, имеющие, однако, различную природу, правовые гарантии предложно разделять следующим образом: 1) на гарантии, закрепленные в нормативно-правовых предписаниях, выражающих нормы права.
Их значение сложно переоценить, так как именно они обладают непосредственным регулятивным воздействием, порождают права и обязанности, создают определенные правовые последствия. Можно говорить о том, что именно такие гарантии являются наиболее эффективными.
К их числу можно отнести, например, правила о юридической ответственности, процедурах в праве и т.д.; 2) гарантии, закрепленные в нормативно-правовых предписаниях, не выражающих нормы права. К их числу относятся правовые принципы, дефиниции, правовые декларации, презумпции, фикции, юридические конструкции. Механизм их воздействия на общественные отношения более сложный, однако результат не менее значим.
Использование такой классификации в процессе исследования, по мнению автора, дает возможность более полно раскрыть проблему природы правовых гарантий, фиксируемых в нормативно-правовых предписаниях разного рода и уровня.
И, во-вторых, именно этот аспект видовой классификации позволяет дать рекомендации по совершенствованию юридико-технической фиксации правовых гарантий в законодательстве России. [4, с. 15]
1.3 Определение механизма гарантий прав и свобод
Механизм определяется как устройство или приспособление, которое функционирует автоматически, в силу своей внутренней конструкции, не обладает свободой выбора и поэтому дает в высокой степени ожидаемый и гарантированный результат. Разумеется, правовые механизмы по своей социальной природе никоим образом не могут быть «очищены» от человеческой субъективности, поскольку базируются исключительно на активности конкретных лиц и социальных групп.
Все механизмы, функционирующие в сфере права, описываются через перечисление их составных частей, которые находятся между собой в определенных взаимоотношениях. Иначе говоря, одним из основных свойств правового механизма может считаться его системность. Он рассматривается как нечто целенаправленное, инструментальное, рассчитанное на достижение конкретных результатов. Элементы механизма определенным образом расположены во времени, зачастую существуют не синхронно, а задействуются в определенной очередности. Следовательно, для правовых механизмов характерен динамизм. [7, с. 9]
Таким образом, можно сформулировать рабочее определение правового механизма: это динамическая система факторов, определяющих достижение того или иного юридически значимого результата.
Защита прав человека может быть определена как деятельность, направленная на устранение незаконных препятствий при реализации прав человека. Речь должна идти о нейтрализации именно незаконных действий, поскольку препятствия могут носить и юридически корректный характер, быть предусмотрены в законодательстве. [7, с. 10]
Защите подлежат только те права, которые являются официально признанными и зафиксированными в конкретных источниках права, будь то национальное законодательство или международные документы. Если субъективное право не имеет формального закрепления, то нет никаких оснований говорить о его существовании в качестве объекта юридического обеспечения и защиты. [7, с. 11]
Таким образом, можно предложить следующее определение: механизм защиты прав человека - это динамическая система факторов, обеспечивающих устранение незаконных препятствий при осуществлении юридически закрепленных социальных возможностей индивида.
Механизм защиты прав человека можно с некоторой долей условности представить в качестве структурной модели, включающей в себя следующие основные компоненты: 1. Управомоченный субъект - лицо, являющееся обладателем юридически закрепленных социальных возможностей, использование которых в конкретной ситуации оказывается невозможным по причине оказываемого кем-либо противодействия; 2. Правосознание управомоченного субъекта - совокупность его представлений о содержании своих прав, способах их реализации и защиты; 3. Нормативно-правовое основание - юридический источник, в котором определяется конкретный объем и характер правомочий субъекта; 4. Выбор способа защиты нарушенного права - волевое решение, в полной мере зависящее от усмотрения управомоченного лица (последнее может в равной мере как бороться за осуществление своего права, так и отказаться от его защиты); 5. Действия управомоченного субъекта по защите своих прав. В данном пункте механизм защиты права приобретает вариативный характер, поскольку управомоченное лицо может действовать либо собственными силами (самозащита права), либо обратиться за помощью к соответствующим государственным органам или общественным организациям. Во втором случае механизм защиты прав человека дополняется еще несколькими элементами; 6. Субъект, содействующий защите нарушенного права. В этом качестве могут выступать: а) государственные органы (суд, прокуратура, орган исполнительной власти, уполномоченный по правам человека и другие); б) общественные (правозащитные) организации; в) международные организации (Европейский суд по правам человека и т. п.). 7. Компетенция субъекта, содействующего защите права - конкретный набор полномочий и иных правовых средств, которыми располагает орган власти или общественная организация для осуществления правозащитной деятельности; 8. Правосознание лиц, содействующих защите права (должностных лиц государственных органов, сотрудников общественных правозащитных институтов и т. п.); 9. Действия органов или организаций, содействующих защите права. Как правило, к этим действиям относятся: а) толкование соответствующих положений действующего законодательства и иных источников права; б) юридическая квалификация обстоятельств дела (т. е. признание или непризнание факта нарушения права); в) принятие и вынесение решения о мерах защиты права (судебное решение, акт прокурорского реагирования, обращение в вышестоящую инстанцию, выступление в средствах массовой информации и т.п.); г) реализация мер по защите нарушенного права. 10. Результат защиты права - выражается либо в устранении нарушений и восстановлении нормального правового состояния, либо, при неудачном протекании правозащитного процесса, в полном или частичном сохранении неправомерного положения дел.
2. Проблемы доступа к правосудию
.1 Цели судебной реформы. Её результаты
Судебная реформа - часть реформ, осуществляемых в нашей стране, в результате которых произошли кардинальные изменения конституционного строя, политических и экономических основ государства, его правовой системы. Поэтому цели судебной реформы должны быть гармонично связаны с общими целями всех других реформ.
Огромное значение для определения целей судебной реформы имеют положения Конституции РФ о том, что Россия - правовое, социальное государство (ст. 1, 7), что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, их признание, соблюдение и защита - обязанность государства (ст. 2), что права и свободы человека обеспечиваются правосудием (ст. 18), что каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, что решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (ст. 46). [3, с. 10]
Для судебной власти есть свои правоограничивающие средства, установленные в конституции, процессуальном законодательстве, выраженные в его гарантиях, принципах: презумпции невиновности, праве на защиту, равенстве перед законом и судом, гласности и состязательности процесса, отводе судьи и т. д. [2, с. 84]
Не меньшее значение для определения целей судебной реформы и её осуществления имеют также общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, которые согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью её правовой системы. К ним в первую очередь надо отнести Всеобщую декларацию прав человека, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, Международный пакт о гражданских и политических правах, Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция).
Конвенция имеет особое значение для России, поскольку, ратифицировав Конвенцию, она признала не только её положения, но и юрисдикцию Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ, Европейский суд, Суд) в качестве международного органа по защите прав и свобод человека, решения которого обязана исполнять.
В связи с этим важное значение имеют положения ст. 6 Конвенции, согласно которой каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, а также толкования Конвенции, даваемые ЕСПЧ. [3, с. 11]
Таким образом, Конституция РФ и нормы международного права наделяют суд особой ролью в механизме защиты прав и свобод человека. На выполнение этой роли и должна быть направлена судебная реформа.
Исходя из изложенного, можно определить главную цель судебной реформы - обеспечить каждому заинтересованному лицу реальную возможность в случае возникновения спора или предъявления обвинения по уголовному делу защитить свои права, свободы или охраняемые законом интересы в суде, т.е. реализовать свое право на судебную защиту, основанное на Конституции РФ и нормах международного права, которое включает в себя право на беспрепятственное, без каких-либо ограничений, обращение в суд, на справедливое рассмотрение его дела в разумный срок беспристрастным, независимым и законным составом суда, а также на исполнение судебного решения, вступившего в законную силу.
Для достижения этой общей цели необходим комплекс законодательных, правоприменительных, экономических, организационных, кадровых, научных, образовательных и других мер с более конкретными целями: повышение статуса и роли суда в обществе и государстве, наделение его полномочиями, необходимыми для выполнения задач, вытекающих из Конституции РФ и норм международного права; создание правовых и экономических гарантий независимой и эффективной деятельности суда; оптимальное устройство судебной системы, обеспечивающее максимальную приближённость судов первой инстанции к населению, наличие вышестоящих судов, необходимых для реализации права заинтересованных лиц на обжалование судебных постановлений, а также для обеспечения правильного и единообразного применения федерального законодательства на всей территории России; установление надлежащей процедуры рассмотрения дел, обеспечивающей доступность суда для всех заинтересованных лиц, возможность равноправного участия сторон в состязательном процессе, вынесение законных и обоснованных решений, их обжалование и - в случае нарушения закона - отмену; обеспечение исполнения вступивших в законную силу судебных постановлений; обеспечение каждому нуждающемуся в этом лицу получения квалифицированной юридической помощи, гарантированной ст. 48 Конституции РФ; формирование судебного корпуса, способного по своему мировоззрению, образованию, нравственным, волевым и иным качествам выполнять свои конституционные обязанности; обеспечение повышения уровня профессиональной подготовки судей и сотрудников аппарата судов. [3, с. 11]
За последние десять с небольшим лет в России сделано очень много для осуществления судебной реформы, возможно, больше, чем за всю предшествующую историю её развития.
Главное достижение и основа, позволяющая проводить судебную реформу, - новая Конституция РФ.
Она закрепила принцип разделения властей, изменила статус суда, превратив его из второстепенного государственного органа в орган судебной власти, действующий самостоятельно от власти законодательной и исполнительной, наделенный широкой компетенцией и юридическими гарантиями, достаточными для исполнения своей роли в системе сдержек и противовесов, основанной на принципе разделения властей, и для выполнения конституционной обязанности по защите прав граждан и организаций от любых нарушений, в том числе от нарушений со стороны государства (гл. 1, 2, 7).
Конституционное право на судебную защиту теперь не подлежит никаким ограничениям, а компетенция суда распространяется на все без исключения дела о защите прав, свобод и охраняемых законом интересов; по всем этим делам суд обладает полной компетенцией в решении вопросов как права, так и фактов, чего не было раньше.
В результате кардинального расширения права на судебную защиту происходят изменения в правосознании многих людей, которые начинают добиваться защиты своих прав от нарушений со стороны государства именно с помощью суда.
В настоящее время уже никого не удивляют (как было в начале 1990-х гг.) заявления граждан об оспаривании актов Президента РФ, Правительства РФ, губернаторов, мэров и других высоких должностных лиц.
Это привело к тому, что за время судебной реформы количество гражданских дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции, значительно возросло.
Так, примерно в 30 раз увеличилось количество дел по заявлениям граждан об оспаривании действий и решений органов государственной власти, местного самоуправления и должностных лиц (около 80% таких заявлений судами удовлетворяется). [3, с. 14]
За время реформы созданы очень эффективные юридические гарантии независимости судей. Они закреплены в Конституции РФ и развиты в Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации" и в Законе РФ "О статусе судей в Российской Федерации".
В целях осуществления судебной реформы приняты также Федеральные конституционные законы "О Конституционном Суде Российской Федерации", "Об арбитражных судах в Российской Федерации", "О военных судах Российской Федерации", Федеральные законы "О мировых судьях в Российской Федерации", "О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации", "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" и др.
Принято также новое процессуальное законодательство.
Предполагается принятие федеральных конституционных законов о судах общей юрисдикции и о Верховном Суде Российской Федерации. Выдвигаются предложения о создании административных и других специализированных судов (трудовых, семейных). [3, с. 14]
Большое влияние на судебную реформу (в первую очередь на содержание таких принципов гражданского процессуального права, как диспозитивность и состязательность) оказало новое материальное право - Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик, действие которых было распространено на территорию Российской Федерации с 3 августа 1992 г., и Гражданский кодекс РФ (далее - ГК).
В целях повышения доступности и эффективности правосудия за годы судебной реформы увеличено (хотя и явно недостаточно) количество судей.
Так, согласно Федеральному закону "О федеральном бюджете на 2005 год" количество федеральных судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов составляет примерно 27 тыс. Создан институт мировых судей. Их штатная численность в настоящее время составляет примерно 6,5 тыс. Мировые судьи, работающие в непосредственной близости к населению, стали играть исключительно важную роль в обеспечении граждан судебной защитой. Они рассматривают 60 - 70% всех гражданских дел, подведомственных судам общей юрисдикции, значительную часть уголовных дел и дел об административных правонарушениях. В целях подготовки кадров для судебной системы, повышения их квалификации, проведения научных исследований в области законодательства и его применения судами создана Российская академия правосудия при Верховном Суде РФ и Высшем Арбитражном Суде РФ. [3, с. 15]
Вместе с этим уместно задаться вопросами: всё ли необходимое сделано для достижения целей судебной реформы, всё ли сделано правильно и в соответствии с этими целями, не требуется ли дополнительных мер по осуществлению судебной реформы и исправлению сделанного?
Надо заметить, что весь ход судебной реформы сопровождался и отрицательными тенденциями. С расширением полномочий суда, приведшим к тому, что судебная власть стала решать исключительно важные для государства и общества дела (например, о защите избирательных прав граждан, об оспаривании нормативных правовых актов), со значительным повышением гарантий независимости и неприкосновенности судей, необходимых им для выполнения своих конституционных обязанностей, которые были осуществлены в самом начале судебной реформы (1992 - 1993 гг.), у многих сил появилась большая заинтересованность в оказании влияния на суды и, естественно, в ослаблении этих гарантий. [3, с. 15]
Попытки существенно снизить уровень гарантий независимости судей предпринимались на всём протяжении судебной реформы. Судейскому сообществу приходилось прилагать много усилий, чтобы противостоять им. Можно сказать, что, как и вслед за судебной реформой 1864 г., также предпринимались попытки осуществить контрреформу.
К сожалению, некоторые попытки удались.
В 2001 г. были внесены изменения в Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" и в Закон РФ "О статусе судей в Российской Федерации", которые, снизили гарантии независимости судей. Однако надо признать, что и после этого указанные гарантии остаются весьма высокими. [3, с. 17]
Исследовать все проблемы судебной реформы, чтобы ответить на поставленные выше вопросы, в рамках данной работы практически невозможно. Следует остановиться только на тех, которые представляются актуальными, - на проблемах судопроизводства и связанных с ними проблемах судоустройства.
Актуальность этих проблем обусловлена тем, что в последнее время обновилось всё процессуальное законодательство: с 1 июля 2002 г. введены в действие новые Уголовно-процессуальный кодекс РФ (далее - УПК) и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП) (последний содержит раздел, регулирующий порядок производства по делам об административных правонарушениях), с 1 сентября 2002 г. - Арбитражный процессуальный кодекс РФ (далее - АПК), а с 1 февраля 2003 г. - Гражданский процессуальный кодекс РФ (далее - ГПК).
Новизна этих Кодексов, их важность для осуществления правосудия требуют внимательного изучения практики применения процессуального законодательства, с тем чтобы выявить и устранить недостатки правового регулирования.
Законодательство о судопроизводстве и судоустройстве необходимо исследовать и оценить: во-первых, сточки зрения его соответствия Конституции РФ; во-вторых, с точки зрения его соответствия общепризнанным принципам и нормам международного права и международным договорам Российской Федерации; в-третьих, с точки зрения наличия или отсутствия единой концепции процессуального законодательства, обеспечивающей его согласованность, исключающей принципиальные и неоправданные различия в законодательстве, регулирующем порядок производства в судах общей юрисдикции, и в законодательстве, регулирующем порядок производства в арбитражных судах, отвечающей конституционному принципу равенства всех перед судом (ст. 19 Конституции РФ). [3, с. 18]
По этим направлениям и необходимо проанализировать наиболее важные институты процессуального права. Представляется, что начать надо с самого главного объекта реформирования - с суда как органа осуществления правосудия.
2.2 Суд как орган осуществления правосудия
Важнейшим принципом российского права (его действие и значение не ограничиваются лишь пределами отраслевого, процессуального, права) является принцип осуществления правосудия только судом.
Этот принцип закреплен в ч. 1 ст. 118 Конституции РФ.
Непосредственное отношение к определению содержания названного принципа имеют и другие положения Конституции РФ: ст. 119, устанавливающей требования к лицам, которые могут быть наделены полномочиями судьи; ст. 47, согласно которой каждый имеет право на рассмотрение его дела в том суде и тем судьёй, к подсудности которых оно отнесено законом, а обвиняемый в совершении преступления - на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей в случаях, предусмотренных законом; ч. 5 ст. 32, согласно которой граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия.
Содержание конституционного принципа осуществления правосудия только судом раскрывается в Федеральных конституционных законах "О судебной системе Российской Федерации", "Об арбитражных судах в Российской Федерации", "О военных судах Российской Федерации", Законе РФ "О статусе судей в Российской Федерации", процессуальном законодательстве (ГПК, АПК, УПК) и некоторых других законах.
В этих законодательных актах установлены судебная система Российской Федерации (определены действующие в ней суды), порядок наделения полномочиями судей, а также урегулированы другие отношения, составляющие содержание названного принципа.
Важное значение имеют положения п. 1 ст. 6 Конвенции, согласно которым каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона.
К принципу осуществления правосудия только судом самое прямое отношение имеют положения данной статьи Конвенции о том, что суд должен быть: независим, беспристрастен, создан на основании закона.
Исходя из положений, содержащихся в ст. 47 и 118 Конституции РФ, ст. 6 Конвенции и других названных выше законодательных актах, можно выделить критерии, по которым следует определять соблюдение принципа осуществления правосудия только судом. Во-первых, соблюдение данного принципа необходимо оценивать с точки зрения законности определения суда как органа судебной системы Российской Федерации, который компетентен рассматривать дело, т.е. с точки зрения соблюдения установленных законом правил подведомственности и подсудности дел, которые во многом зависят от устройства судебной системы, поскольку она установлена федеральным конституционным законом. Во-вторых, соблюдение данного принципа необходимо оценивать с точки зрения законности образования конкретного состава суда для рассмотрения конкретного дела в том суде, которому оно подведомственно и подсудно. [3, с. 20]
Таким образом, судом, "созданным на основании закона" для рассмотрения дела и имеющим полномочия осуществлять по нему правосудие, может быть признан только тот суд в судебной системе Российской Федерации, который в соответствии с правилами подведомственности и подсудности обладает соответствующей компетенцией по его рассмотрению и образован из судей этого суда, наделённых полномочиями в установленном порядке, при отсутствии оснований для их устранения от судебного разбирательства по данному делу (для их отвода).
Если дело рассмотрел орган, не отвечающий указанным критериям, то он не может быть признан "созданным на основании закона для данного дела" с точки зрения конституционных и международно-правовых норм, а его деятельность по рассмотрению дела - правосудием. Вынесенное в таком случае по делу решение нельзя признать актом правосудия, и оно подлежит отмене.
Например, Европейский суд по правам человека в Постановлении от 4 марта 2003 г. по делу "Посохов против Российской Федерации" указал, что явным нарушением Федерального закона "О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации" является привлечение народных заседателей к исполнению своих обязанностей чаще одного раза в год, что не позволяет признать суд, в котором они заседали, судом, созданным на основании закона (см. Приложения). Основываясь на таком толковании п. 1 ст. 6 Конвенции, Президиум Верховного Суда РФ по жалобам адвоката Б. и осужденного X. отменил обвинительные приговоры областных судов, вынесенные с участием народных заседателей, которые были повторно в течение года привлечены к исполнению своих обязанностей (Постановления Президиума от 24 ноября 2004 г. по делу N 472п2004 и от 15 декабря 2004 г. по делу N 613п2004). [3, с. 21]
Совершенно ясно, что поскольку принцип осуществления правосудия только судом основан на Конституции РФ и нормах международного права, то он должен действовать в отраслевом (процессуальном) законодательстве, регулирующем отдельные виды судопроизводства, очевидным образом равнозначно - безусловно, с учетом их особенностей, но без неоправданных и существенных различий.
Это вызвано тем, что отраслевое законодательство не может противоречить Конституции РФ и нормам международного права, и необходимо для соблюдения положения ст. 19 Конституции РФ о равенстве всех перед законом и судом.
Для того чтобы оценить, как реализуется данный принцип, надо сопоставить его с другим, тесно связанным с ним принципом процессуального права - принципом сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дела, а также проанализировать, как последний урегулирован в различных видах судопроизводства.
Сравнение ГПК, УПК, АПК выявляет существенные различия в регулировании этого принципа в гражданском, уголовном и арбитражном судопроизводствах.
Так, в соответствии со ст. 7 и 14 ГПК гражданские дела в судах первой инстанции рассматриваются судьями этих судов единолично или в предусмотренных федеральным законом случаях коллегиально в составе трёх профессиональных судей. Законом предусмотрен только один случай рассмотрения дел в составе трёх профессиональных судей - дел о расформировании избирательной комиссии (ч. 3 ст. 260 ГПК в первоначальной редакции; ч. 2 ст. 260.1 в редакции Федерального закона от 21 июля 2005 г. N 93-ФЗ). Таких дел в судах - единицы. [3, с. 22]
Таким образом, практически все гражданские дела в судах общей юрисдикции рассматриваются судьёй единолично.
Согласно ст. 30 УПК уголовные дела в суде первой инстанции рассматриваются судом коллегиально или судьёй единолично; коллегией из трёх профессиональных судей рассматриваются уголовные дела о тяжких и особо тяжких преступлениях при наличии ходатайства обвиняемого о таком рассмотрении (при отсутствии такого ходатайства дело рассматривается судьёй единолично); с участием присяжных заседателей - также по ходатайству обвиняемого - рассматриваются дела, отнесённые к подсудности верховных судов республик, краевых, областных судов, судов городов федерального значения, суда автономной области и судов автономных округов.
Как показывает практика, подавляющее большинство уголовных дел рассматривается судьями единолично. Так, в 2004 г. судами было окончено производством 1042882 дела, из них с вынесением приговора - 676646 дел. Из этого количества было окончено: судьёй единолично - 99,84%, коллегией из профессиональных судей - 0,1%, с участием присяжных заседателей - 0,06% дел; рассмотрено с вынесением приговора соответственно 99,8%, 0,1%, 0,1% дел. В соответствии со ст. 17 АПК дела в первой инстанции арбитражного суда рассматриваются судьёй единолично, если коллегиальное рассмотрение дела не предусмотрено настоящей статьей; коллегиальное рассмотрение дела осуществляется в составе трёх судей или судьи и двух арбитражных заседателей. [3, с. 23]
Согласно Федеральному закону "Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации" арбитражными заседателями являются граждане Российской Федерации, наделённые в порядке, установленном данным Законом, полномочиями по осуществлению правосудия при рассмотрении арбитражными судами субъектов Российской Федерации в первой инстанции подведомственных им дел, возникающих из гражданских правоотношений; списки арбитражных заседателей формируют арбитражные суды субъектов Российской Федерации на основе предложений о кандидатурах арбитражных заседателей, направленных в указанные суды торгово-промышленными палатами, ассоциациями и объединениями предпринимателей, иными общественными и профессиональными объединениями, и утверждаются Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ (ст. 1,3).
Таким образом, в арбитражных судах в отличие от судов общей юрисдикции допускается рассмотрение дел коллегиальным составом суда, в который входят граждане, не являющиеся профессиональными судьями.
Дела, в рассмотрении которых арбитражные заседатели не участвуют, прямо и исчерпывающе перечислены в законе (ч. 3 ст. 17 АПК). По всем остальным делам они участвуют при наличии ходатайства стороны об этом (ст. 19 АПК).
При сравнении ГПК и АПК относительно состава суда, рассматривающего подведомственные судам общей юрисдикции и арбитражным судам дела, выявляются и другие существенные различия. Так, согласно ч. 2 ст. 17 АПК дела, относящиеся к подсудности Высшего Арбитражного Суда РФ, и дела об оспаривании нормативных правовых актов рассматриваются судом в составе трёх профессиональных судей. В то же время дела, подсудные Верховному Суду РФ, и дела об оспаривании нормативных правовых актов в других судах общей юрисдикции рассматриваются судьёй единолично. [3, с. 24]
Такое различие в рассмотрении очень схожих по своему характеру и значению дел ни на чем не основано и ничем не оправдано. Представляется, что оно даёт все основания сделать вывод о неравенстве участников процессов в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.
В ГПК и АПК имеются и другие различия, касающиеся формирования состава суда для рассмотрения конкретных дел; например, в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах по-разному разрешаются заявления об отводах судей (ст. 20 ГПК, ст. 25 АПК).
Из изложенного можно сделать следующие выводы:
а) Принцип сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дел в судах общей юрисдикции при рассмотрении гражданских дел практически не действует (он поглощен принципом единоличного рассмотрения дел), а при рассмотрении уголовных дел существенно ограничен (в значительной мере преобладает принцип единоличного рассмотрения дел); б) В арбитражных судах этот принцип представляется реализованным вполне разумно; в) В регулировании этого принципа в ГПК и АПК имеются существенные и неоправданные различия, что ставит лиц, участвующих в разбирательстве дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, в неравное положение. Однако изложенным проблемы реализации принципа осуществления правосудия только судом не исчерпываются. [3, с. 26]
Заслуживает обсуждения ещё одна, более общая и, возможно, более важная проблема - участие граждан в осуществлении правосудия.
В соответствии с ч. 5 ст. 32 Конституции РФ граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия.
Формы участия граждан в отправлении правосудия установлены Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации": присяжные, народные и арбитражные заседатели (ст. 1 и 8).
Во исполнение указанных положений Конституции РФ и названного Федерального конституционного закона были приняты Федеральные законы "О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации" от 2 января 2000 г. и, упоминавшийся выше, "Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации" от 30 мая 2001 г.
Однако Федеральный закон "О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации" признан утратившим силу с введением в действие новых процессуальных Кодексов (ст. 2.1 Федерального закона "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" от 18 декабря 2001 г. и ст. 2 Федерального закона "О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации" от 14 ноября 2002 г.). В результате институт народных заседателей, существовавший в нашей стране долгое время как средство участия граждан в отправлении правосудия, оказался уничтожен.
Такое законодательное решение в процессуальных кодексах (ГПК и УПК) как минимум противоречит акту большей юридической силы - Федеральному конституционному закону "О судебной системе Российской Федерации", в котором прямо указано на участие народных заседателей в осуществлении правосудия (ст. 1 и 8). [3, с. 27]
В судах общей юрисдикции участие граждан в отправлении правосудия, право на которое закреплено в ч. 5 ст. 32 Конституции РФ и ст. 8 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", теперь осуществляется только через присяжных заседателей. Но разве можно считать это право реальным, если с участием присяжных заседателей рассматривается мизерное количество уголовных дел (например, в 2004 г. было рассмотрено всего лишь 631 дело)? [3, с. 27]
В рассмотрении гражданских дел граждане вообще не участвуют.
Институт народных заседателей в нашей стране действовал длительное время. В советские времена он был своего рода "священной коровой", все предложения о допущении возможности рассмотрения несложных гражданских дел судьей единолично решительно пресекались.
Однако с изменением правовой системы России произошли изменения и в подходе к этому принципиальному вопросу.
Законом от 29 мая 1992 г. была изложена в новой редакции ст. 6 ГПК РСФСР. Она и создала новый для процессуального права принцип сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения гражданских дел, установив, что они рассматриваются судьей единолично, если лица, участвующие в деле, не возражают против этого, или коллегиально, если кто-либо из лиц, участвующих в деле, до начала рассмотрения дела по существу возразит против единоличного порядка его рассмотрения. [3, с. 27]
Такое положение в полной мере соответствовало принципу диспозитивности, содержание и значение которого в то время начало кардинально расширяться. Лица, участвующие в деле, получили право влиять на решение вопроса о составе суда: если они согласны, дело рассматривалось судьёй единолично, если нет - коллегиально.
Именно такое регулирование и было предложено в проекте ГПК РФ, внесённом в Государственную Думу Верховным Судом РФ и принятом ею в первом чтении.
Однако ко времени принятия ГПК во втором чтении был введён в действие новый УПК, который полностью отказался от участия народных заседателей в осуществлении правосудия по уголовным делам, в связи с чем, как указывалось выше, был признан утратившим силу в части, касающейся уголовного судопроизводства, Федеральный закон "О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации".
По этой причине в проект ГПК ко второму чтению были внесены, а затем и приняты соответствующие изменения. С принятием ГПК был признан утратившим силу в оставшейся части и названный выше Федеральный закон.
Таким образом, в регулировании состава суда, рассматривающего гражданские дела в судах общей юрисдикции, имеются существенные различия между ГПК и его проектом.
Изложенное свидетельствует о том, что, во-первых, ГПК и УПК в части регулирования состава суда для рассмотрения гражданских и уголовных дел по первой инстанции не в полной мере соответствуют Конституции РФ и Федеральному конституционному закону "О судебной системе Российской Федерации" (противоречат им в части отказа от участия народных заседателей в осуществлении правосудия); во-вторых, между ГПК и АПК в регулировании тех же отношений имеются концептуальные, неоправданные различия.
Таким образом, при всех положительных преобразованиях в ходе судебной реформы относительно определения статуса, полномочий и порядка деятельности суда как единственного органа, компетентного осуществлять правосудие, созданы и серьезные проблемы, которые необходимо разрешить.
В последнее время активно выдвигаются предложения об изменении системы судов общей юрисдикции.
Имеются в виду предложения о создании новых, специализированных судов (административных, трудовых, налоговых, по делам несовершеннолетних и др.). Они в свою очередь трансформируются в идеи принятия нового процессуального законодательства - Кодекса об административном судопроизводстве, трудового процессуального кодекса и других.
К изменениям действующей в настоящее время судебной системы надо подходить очень вдумчиво и осторожно (слишком велика их цена для правосудия), учитывая состояние, в котором находится судебная система, и вытекающие из этого состояния приоритеты в её развитии и совершенствовании.
Исходя из этого, представляется, что указанные предложения - особенно при том состоянии, в котором находятся суды общей юрисдикции, - ничего полезного не принесут.
Суды общей юрисдикции в настоящее время работают с очень большой нагрузкой. В 2004 г. они рассмотрели около 10 млн. гражданских и уголовных дел, а также дел об административных правонарушениях. [3, с. 29]
С очень большой нагрузкой работают кассационные и надзорные инстанции верховных судов республик, краевых, областных судов, судов городов федерального значения, суда автономной области и судов автономных округов. В 2004 г. эти суды рассмотрели 272,3 тыс. гражданских дел в кассационном порядке и 292,9 тыс. надзорных жалоб по гражданским делам.
При этом наблюдается устойчивая тенденция к росту числа поступающих в суды общей юрисдикции дел.
Численность судей, необходимая для рассмотрения такого количества дел (несмотря на её увеличение), явно недостаточна. Условия, в которых работают судьи, далеки от нормальных.
Эти и некоторые другие причины порождают проблемы с формированием судейского корпуса, который в последнее время начал в значительной мере обновляться.
Так, по данным VI Всероссийского съезда судей (декабрь 2004 г.), в судах общей юрисдикции 20,5% вакантных должностей судей, 18,9% судей имеют стаж работы в качестве судьи менее трёх лет, 55,9% судей - женщины. [3, с. 31]
С учётом изложенного представляется, что в первую очередь надо не учреждать произвольно новые суды, а принимать меры к созданию надлежащих условий в осуществлении правосудия тем судам и тем судьям, которые уже действуют и очень в этом нуждаются.
Для этого необходимо: принять меры к тому, чтобы в судах не было такого значительного количества вакансий; обновить состав судейского корпуса в связи с естественными обстоятельствами (с уходом судей в отставку, прекращением их полномочий в связи с достижением предельного возраста и т.п.); создать надлежащие условия работы (имеются в виду здания судов, их оборудование, обеспечение деятельности судов, работа аппарата судов и тому подобное).
Изменения судебной системы и процессуального законодательства до осуществления указанных мер или одновременно с ними, конечно, нельзя исключить, но изменять надо только то, что действительно препятствует работе судов, при условии, что эти изменения принесут пользу, а не окажутся пустым заверением об очередном "вкладе" в судебную реформу (есть основания полагать, что потребность в изменениях судебной системы судов общей юрисдикции - но не в указанных выше изменениях, а в других - всё же имеется).
При внесении изменений в судебную систему необходимо иметь в виду, что в силу ч. 3 ст. 118 Конституции РФ не допускается создание чрезвычайных судов, а в соответствии со ст. 26 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" специализированные федеральные суды могут создаваться лишь для рассмотрения гражданских и административных дел. Поэтому невозможно - без изменения названного Федерального конституционного закона - создавать специализированные суды для рассмотрения уголовных дел (например, для рассмотрения уголовных дел в отношении несовершеннолетних).
2.3 Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные с устройством судебной системы Российской Федерации
Закрепления в Конституции РФ, международных правовых актах и процессуальном законодательстве права каждого на судебную защиту своих прав, свобод и законных интересов, а также наделения суда полной компетенцией в рассмотрении всех дел, связанных с защитой прав, свобод и законных интересов, самого по себе ещё недостаточно, чтобы считать проблемы судебной защиты исчерпанными.
Необходимо обеспечить всем заинтересованным лицам реальную возможность осуществления этого права, т.е. реальный доступ к правосудию.
На обеспечение доступа к правосудию наибольшее влияние оказывают следующие факторы: а) устройство судебной системы; б) распределение полномочий между судами в этой системе (определение их компетенции); в) процедуры рассмотрения дел в судах; г) процедуры обжалования судебных постановлений; д) исполнение судебных постановлений. [3, с. 31]
В зависимости от того, насколько оптимально, в соответствии с задачами правосудия, устроена судебная система и определена компетенция судов в этой системе, насколько эффективны процедуры рассмотрения дел и жалоб во всех судебных инстанциях и обеспечено исполнение судебных постановлений, вступивших в законную силу, можно делать выводы о реальности или декларативности права на судебную защиту.
Устройство судебной системы определено Конституцией РФ (гл. 7) и Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации". Положения Конституции РФ, касающиеся судебной системы, и названного Федерального конституционного закона развивают Федеральные конституционные законы "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и "О военных судах Российской Федерации".
Компетенция судов (подведомственность и подсудность дел судам) и процедуры рассмотрения в судах дел и жалоб на судебные постановления установлены процессуальным законодательством, а исполнение судебных постановлений - также Федеральным законом "Об исполнительном производстве". [3, с. 33]
Согласно Конституции РФ (ст. 118, 125 - 127) и Федеральному конституционному закону "О судебной системе Российской Федерации" судебная система Российской Федерации состоит из Конституционного Суда РФ, системы судов общей юрисдикции, возглавляемой Верховным Судом РФ, системы арбитражных судов, возглавляемой Высшим Арбитражным Судом РФ (в неё также входят конституционные, уставные суды субъектов Российской Федерации, статус и деятельность которых здесь не исследуются).
Отвечает ли устройство судебной системы интересам правосудия и обеспечивает ли оно в надлежащей мере доступ к правосудию заинтересованным лицам?
Система судов общей юрисдикции состоит из трёх уровней федеральных судов: а)районный суд - рассматривает дела в качестве суда первой инстанции и является одновременно апелляционной инстанцией по отношению к мировым судьям; б) верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области, автономного округа - рассматривает дела в качестве суда первой и второй инстанций, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам; является непосредственно вышестоящей судебной инстанцией по отношению к районным судам, действующим на территории соответствующего субъекта Российской Федерации; в) Верховный Суд РФ - высший судебный орган по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции; рассматривает в пределах своей компетенции дела в качестве суда второй инстанции, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, а в случаях, предусмотренных федеральным законом, - в качестве суда первой инстанции. В нее также входят военные суды (гарнизонные и окружные, флотские суды). В систему судов общей юрисдикции входят и мировые судьи, являющиеся судьями субъектов Российской Федерации. [3, с. 34]
Система арбитражных судов состоит из четырёх уровней:
) арбитражный суд субъекта Российской Федерации - рассматривает дела в качестве суда первой инстанции; 2) арбитражный апелляционный суд - рассматривает дела в качестве суда апелляционной инстанции и по вновь открывшимся обстоятельствам; 3) арбитражный суд округа - рассматривает дела в качестве суда кассационной инстанции; 4) Высший Арбитражный Суд РФ - высший судебный орган по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами; рассматривает в соответствии с федеральным законом дела в качестве суда первой инстанции, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам. По данным на 1 января 2005 г., в судах общей юрисдикции действовали (не считая военных судов): 2479 районных судов; 89 областных и соответствующих им судов (по количеству субъектов Российской Федерации); Верховный Суд РФ. Образовано также около 6,5 тыс. судебных участков мировых судей. В арбитражных судах, по тем же данным, действовали: 89 судов первой инстанции (по количеству субъектов Российской Федерации); 20 апелляционных судов (эти суды находились в стадии становления, процесс их создания предполагалось завершить до 1 января 2006 г. - ст. 33.1 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и ст. 3 Федерального конституционного закона "О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" от 4 июля 2003 г.); 10 арбитражных судов округа; Высший Арбитражный Суд РФ. [3, с. 35]
Согласно ст. 108 Федерального закона "О федеральном бюджете на 2005 год" штатная численность федеральных судов общей юрисдикции составляла 23 172 должности судьи (из них 907 - военных судей), арбитражных судов - 3993 должности судьи. Численность судей Верховного Суда РФ - 125, Высшего Арбитражного Суда РФ - 90.
Изложенное свидетельствует о том, что, несмотря на указание в ст. 3 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" о единстве судебной системы, таковой не имеется.
Системы судов общей юрисдикции и арбитражных судов действуют самостоятельно и независимо друг от друга, имеют свои высшие судебные органы.
Такое устройство порождает серьёзную проблему обеспечения единства судебной практики - единообразного и правильного применения федерального законодательства всеми судами Российской Федерации (как общей юрисдикции, так и арбитражными) на всей её территории.
Без решения этой проблемы невозможно обеспечить реальный доступ к правосудию и гарантировать соблюдение конституционного принципа равенства всех перед законом и судом.
При сравнении систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов видны существенные различия.
Во-первых, по количеству и объему полномочий судебных инстанций, что во многом определяет различия в процедурах рассмотрения дел и жалоб на судебные постановления в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.
Во-вторых, по степени приближенности судов к населению, что имеет большое значение в обеспечении реального доступа к правосудию: суды общей юрисдикции - особенно за счёт мировых судей - в максимально возможной степени приближены к населению, арбитражные суды значительно отдалены (их первые инстанции расположены в центрах субъектов Российской Федерации).
Эти особенности судебной системы Российской Федерации в целом, а также систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов в отдельности необходимо учитывать при решении вопросов, связанных с определением компетенции указанных судов.
Обращает на себя внимание ещё одна особенность судебной системы Российской Федерации. Система судов общей юрисдикции состоит из двух видов судов: федеральных судов; судей субъектов Российской Федерации, к которым относятся мировые судьи. Такое деление вполне оправданно и вытекает из Конституции РФ.
В соответствии со ст. 10 Конституции РФ государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную.
Согласно ст. 11 Конституции РФ государственную власть в Российской Федерации осуществляют: на федеральном уровне - Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание, Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации (имеются в виду федеральные суды); на уровне субъектов Российской Федерации - образуемые ими органы.
Исходя из закреплённого в Конституции РФ принципа разделения государственной власти и федерального устройства Российской Федерации, субъекты Российской Федерации, так же как и сама Российская Федерация, должны иметь свои органы законодательной, исполнительной и судебной власти.
Следовательно, наличие судей субъектов Российской Федерации основано на её Конституции.
Вместе с этим, если строго следовать положениям Конституции РФ, процесс создания органов судебной власти в субъектах Российской Федерации нельзя считать завершённым.
В настоящее время в субъектах Российской Федерации действуют только судьи судов общей юрисдикции, рассматривающие дела по первой инстанции. Вышестоящих судебных инстанций, относящихся к судам субъектов Российской Федерации, нет; второй инстанцией по делам, подсудным мировым судьям, является федеральный районный суд.
Очевидно, что процесс создания судебных систем субъектов Российской Федерации следует завершить: как минимум создать в них суды апелляционных инстанций и освободить федеральные районные суды от не свойственных им функций рассмотрения дел в апелляционном порядке.
Обсуждая проблемы устройства судебной системы, нельзя не возвратиться к упоминавшейся выше идее создания специализированных административных судов. Тем более, что эта идея представляется очень актуальной, поскольку проект Федерального конституционного закона "Об административных судах в Российской Федерации" был внесён в Государственную Думу в 2006 году и в развитие его был разработан проект Кодекса административного судопроизводства (пока что не принят). [3, с. 38]
Если эти суды создавать, то необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, в соответствии с п. 3 ст. 4 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" административные суды, как суды специализированные, могут быть созданы только в системе судов общей юрисдикции. Следовательно, создание их в системе арбитражных судов или образование из них какой-либо новой и самостоятельной системы недопустимо. Во-вторых, к ведению административных судов должно быть отнесено рассмотрение всех так называемых административных дел, а точнее, дел, возникающих из публичных правоотношений. В настоящее время рассмотрение этих дел отнесено как к компетенции судов общей юрисдикции (подразд. III разд. II ГПК, ст. 23.1 КоАП), так и арбитражных судов (разд. III АПК, ст. 23.1 КоАП). [3, с. 38]
В силу ст. 126 Конституции РФ Верховный Суд РФ является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции.
Согласно ст. 127 Конституции РФ Высший Арбитражный Суд РФ является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами.
Из этого следует, что рассмотрение административных дел отнесено Конституцией РФ к ведению судов общей юрисдикции (относительно этих дел ничего не указано в ст. 127 Конституции РФ).
Указание в этой статье на "иные" дела, рассматриваемые арбитражными судами, не даёт оснований для отнесения к ним административных дел, поскольку на эти дела, как находящиеся в ведении судов общей юрисдикции, прямо указано в ст. 126 Конституции РФ.
Таким образом, даже в настоящее время отнесение административных и иных дел, возникающих из публичных правоотношений, к компетенции арбитражных судов и включение в АПК разд. III "Производство в арбитражном суде первой инстанции по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений" представляются не соответствующими Конституции РФ; в случае же создания специализированных административных судов - при сохранении нынешнего положения - эти несоответствия станут ещё более явными. [3, с. 39]
2.4 Роль судебного толкования в механизме гарантий конституционных прав и свобод
Толкование, или интерпретация - специфический прием рационального отношения к действительности в условиях возрастания неопределенности. Толкование снижает степень неопределенности за счет нахождения (уяснения) и закрепления (разъяснения) наиболее адекватного варианта смыслового содержания того или иного жизненно важного факта.
Толкование права возникает в качестве неотъемлемого элемента самого процесса правообразования, поскольку основополагающими чертами нового социального регулятора являлись письменный характер и наличие незыблемого текстуального выражения, что требовало процедур понимания, отличавшихся от прежнего «автоматического» усвоения мифов, обычаев, ритуалов и других элементов нормативного комплекса. [7, с. 14]
Центральное значение проблема толкования текстов получает в исламе, где основной священный текст одновременно является главным источником права, поэтому проблема религиозной интерпретации неотделима от юридического толкования. Именно в этой культурной среде появляется, в частности, буквальное толкование и толкование по аналогии. Для ислама свойственно особо бережное отношение к исходному письменному тексту, отступление от собственного смысла которого считается недопустимым.
Общее определение толкования: познавательная процедура установления содержания понятия, разъяснение неясного или скрытого значения символа или текста посредством установления истинного соответствия между символом и представляемым им объектом или явлением реального мира.
Нельзя не различать две стороны интерпретации как интеллектуального процесса: она протекает как в сознании человека, в виде цепочки ассоциаций и умозаключений, так и в социально-речевой среде, как совокупность высказываний субъекта о смысле интерпретируемого текста или события. На первом этапе интерпретатор формирует свое собственное представление по существу проблемы, на втором - пытается повлиять на других, способствовать тому, чтобы они разделили его выводы и суждения. Можно выделить и третий аспект толкования - поведенческий, поскольку интерпретация может выражаться не только в словесной форме, но и конкретных действиях субъекта, обусловленных его пониманием соответствующего текста. [7, с. 15]
В то же время представление о толковании права как об «уяснении и разъяснении» может вызвать иллюзию, будто речь идет о механически соединенных явлениях. Необходимо выделить нечто общее и существенное, что составляет основу процесса толкования в целом. Таким объединяющим началом может считаться выявление смысла.
Необходимость выделения судебного толкования как самостоятельного явления обусловлена тем, что защита прав и свобод человека, интересов государства и общества во многом обеспечивается именно органами судебной власти. Более того, именно суд выступает тем институтом, который «переводит» волю законодателя в форму конкретных решений, непосредственно затрагивающих судьбу отдельных граждан и социальных групп.
Характерные особенности судебного толкования права можно объединить в виде нескольких групп.
. Субъект. Суд - это самостоятельный государственный орган, т. е. подразделение государственного механизма, наделенное собственными полномочиями и располагающее необходимыми средствами для их осуществления. Суд в своей интерпретационной деятельности не подчиняется никаким иным субъектам или инстанциям, однако связан текстом самого интерпретируемого документа. Суд не может в процессе толкования корректировать и видоизменять текст закона, поскольку в этом случае не шла бы речь о «подчинении закону». [7, с. 16]
Решения суда, по общему правилу, являются обязательными. Следовательно, особое значение судебного толкования права состоит в том, что оно носит императивный, а не рекомендательный характер, и обладает принудительной государственной силой.
. Основания. Специфика правосудия состоит в том, что оно начинается и протекает лишь при наличии определенных обстоятельств. Суд не обладает свойством инициативности, т. е. не может начать рассмотрение какого-либо вопроса исключительно по собственной воле. Как правило, необходимым условием начала судопроизводства является обращение заинтересованных лиц. [7, с. 17]
Можно выделить следующие основные случаи, когда судебный орган осуществляет толкование права: в рамках рассмотрения конкретного уголовного, гражданского, административного и т.п. юридического дела (суды общей юрисдикции, арбитражные суды); в связи с поступлением от физических или юридических лиц, государственных органов запроса или жалобы, направленных непосредственно на получение разъяснения смысла закона (органы конституционной юстиции); в рамках обобщения судебной практики по той или иной категории дел с целью дачи нижестоящим судебным органам рекомендаций по правильному применению закона (Верховный, Высший арбитражный суды РФ и другие).
. Процедура. Судебное познание обладает признаком процедурности, т.е. происходит в строго определенном порядке и в соответствии с установленными правилами и требованиями. Действует принцип инстанционности, который означает, что результат толкования в каждом конкретном случае может стать предметом последующей проверки. В ходе кассационного или апелляционного рассмотрения дела вышестоящий суд заново оценивает степень корректности, обоснованности и адекватности того варианта толкования права, который был предложен судом предшествующей инстанции. [7, с. 18]
Итак, судебное толкование права - это выявление смысла правовой нормы, осуществляемое органом судебной власти в ходе процедуры судопроизводства. При толковании права судья не занимается реконструированием воли (намерения, замысла, желания) законодателя, а выявляет смысл уже существующего текста, получившего властную санкцию - закона, международного договора или иного источника права. При этом судья соотносит имеющийся юридический текст с социальными условиями и задачами правосудия, при необходимости делая выбор между возникающими альтернативными вариантами толкования.
Это позволяет выделить функции судебного толкования права: 1. Познавательная - основная функция, которая вытекает из самого содержания толкования как способа рационального освоения действительности и соответствует ориентационной функции понимания; 2. Селекционная - отбор из всего многообразия путей интерпретации такого варианта понимания юридического текста, который в наибольшей степени способствует сохранению и укреплению правового порядка; 3. Канонизирующая - акты официального, в т.ч. судебного толкования права выступают в качестве своеобразного канона, становятся образцом для иных субъектов, сталкивающихся с проблемой интерпретации тех же самых или аналогичных законодательных положений. Каноническое толкование становится критерием истинности для других толкований, обеспечивая единство интерпретаций; 4. Практическая - результат судебного толкования права становится основанием для вынесения конкретного юридически обязательного решения по делу. [7, с. 19]
Можно выделять нормативное судебное толкование и казуальное судебное толкование. В первом случае предлагаемое судом разъяснение смысла правовой нормы само излагается в абстрактном виде, как общее правило; во втором случае толкование ориентировано на конкретный случай.
Можно также различать толкование встроенное (когда разъяснение смысла правовой нормы приводится в тексте правоприменительного акта - например, судебного решения или приговора) и выделенное (судом по вопросам толкования права издается самостоятельный документ, в котором не содержится решения по конкретному индивидуальному делу; примером могут служить постановления Конституционного Суда РФ, пленумов Высшего арбитражного и Верховного судов по вопросам судебной практики).
Характерная черта юридической процедуры как социальной коммуникации, состоит в том, что она на всех своих этапах требует от субъектов изучать нормативные тексты и выявлять их смысл для того, чтобы действовать соответствующим образом.
Нарушение прав человека может рассматриваться как особая разновидность социального (юридического) конфликта. Конфликт начинается с того, что субъект распознает те или иные действия другого лица в качестве необоснованного препятствия к реализации своего субъективного права. Основным ограничителем конфликта выступают правовые нормы, содержащиеся в официальных текстах. [7, с. 21]
Следует различать толкование в двух смыслах: как деятельность субъектов по раскрытию смысла правовой нормы и как результат этой деятельности, выражающийся в интерпретационном акте. Необходимость такого разграничения связана с тем, что сама интерпретационная деятельность судебных органов, с одной стороны, и акты судебного толкования, с другой стороны, могут выполнять в правозащитном механизме неодинаковые роли.
Если обратиться к толкованию права как особой познавательной деятельности, осуществляемой носителями судебной власти, и попытаться определить ее место в ранее предложенной модели правозащитного механизма, то обнаруживаются как минимум три момента, когда механизм защиты прав человека для своего дальнейшего функционирования требует осуществления юридической интерпретации.
Во-первых, толкование необходимо для определения самого содержания тех субъективных прав, которые подлежат защите. Прежде всего, эти права могут зависеть от особенностей юридического статуса их носителя, поскольку даже общие конституционные права имеют определенную специфику в зависимости от того, кому они принадлежат. Сами формулировки законодательных актов, закрепляющих права и свободы человека, известны своей широтой, нередко - декларативностью и абстрактностью, причем эти качества тем сильнее выражены, чем выше юридическая сила соответствующих нормативных источников. Следовательно, в каждом случае необходимо устанавливать, каков точный набор действий (бездействий), охватываемый тем или иным субъективным правом. Суд занимается толкованием норм, устанавливающих права человека, в том случае, если нарушение субъективных прав лица стало предметом судебного разбирательства, то есть если самозащита не осуществлялась либо не дала желаемого результата.
Во-вторых, толкование права необходимо для того, чтобы установить наличие или отсутствие нарушения прав человека. Если вопрос становится предметом судебного разбирательства, то суд устанавливает, имеют ли место сами факты, которые управомоченное лицо расценивает как нарушение своих прав; могут ли данные факты подвергаться юридической оценке; действительно ли они вторгаются в сферу действия субъективных прав данного лица и препятствуют их осуществлению; наконец, являются ли данные обстоятельства неправомерными, или же, напротив, речь идет о вполне законных действиях (бездействиях). В данном случае предметом толкования выступают нормы, определяющие правовой режим деятельности того лица, которое предположительно своим поведением нарушило чужие субъективные права. Суд определяет, каковы правовые основания совершенных действий (бездействий), какими нормами действующего законодательства они охватываются. В рамках состязательного судебного процесса, как правило, обе стороны дают правовое обоснование своих позиций. В случае, если предполагаемый нарушитель прав человека ссылается на какие-либо правовые нормы в доказательство правомерности своих действий, суд обязан обратиться к этим нормам и дать им толкование.
В результате сопоставления фактов, подвергаемых правовой оценке, с нормативно установленным образцом, суд должен прийти к аргументированному выводу о том, действительно ли имело место нарушение прав человека. В случае отрицательного решения правозащитный механизм по конкретному случаю прекращает свое действие за отсутствием фактических оснований. Зачастую суду приходится обращаться к нормам, определяющим права и обязанности предполагаемого нарушителя, поскольку может оказаться, что деяния, которые представляются «пострадавшей» стороне посягательством на ее права, в свою очередь, являются вполне допустимым способом реализации прав иного лица. Если речь идет о нарушении прав человека государством, его органами и должностными лицами, то суд проверяет, не имеет ли место в данном случае правомерное ограничение прав и свобод человека по основаниям, предусмотренным Конституцией Российской Федерации - для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).
В-третьих, толкование права необходимо для того, чтобы определить круг возможных мер, которые являются юридически допустимыми и применимыми для защиты нарушенного права с учетом особенностей конкретной ситуации. Если лицо решает отстаивать нарушенные права путем самозащиты, то оно должно соблюсти основное требование: его действия, направленные на защиту своих прав, не должны быть запрещены законом (ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации).
Если же речь идет о судебной защите прав и свобод (т. е. именно о той ситуации, когда непосредственно осуществляется судебное толкование права), то предметом толкования прежде всего становятся собственные полномочия суда, т.е. суд определяет, какие варианты решения он может принять в рамках закона, чтобы обеспечить защиту нарушенных прав человека. Эта часть интерпретационной деятельности осуществляется судом не на заключительном этапе правозащитного механизма, а параллельно с юридической квалификацией или даже ранее, поскольку суд прежде всего должен определить, правомочен ли он вообще принимать какие-либо меры к защите субъективного права в подобных случаях. Кроме того, в практике судам часто приходится интерпретировать не только собственные полномочия, но и компетенционные нормы, определяющие круг возможностей иных правозащитных органов.
Акт официального нормативного толкования, содержащий в себе разъяснение тех или иных положений законодательства, связанных с правами человека, сохраняется как составная часть общего механизма защиты этих прав и образует элемент его нормативно-правового основания. Текст нормативно-правового акта, подвергшийся официальному толкованию, с этого момента не может пониматься и применяться иначе, чем в том смысле, который был выявлен и закреплен в интерпретационном документе. [7, с. 23]
Следовательно, независимо от того, признается ли формально интерпретационный акт самостоятельным источником права, фактически он становится необходимым дополнением к основному источнику, который в дальнейшем действует именно в том смысловом варианте, который установлен актом толкования. Все носители субъективных прав, закрепленных в первичном нормативном тексте, не могут не учитывать наличие официального толкования в той мере, в какой оно носит общеобязательный характер.
Более того, акт толкования в ряде случаев может распространять свое действие не только на ту область, в отношении которой он первоначально был вынесен. Как известно, существует феномен «прецедента толкования», при котором интерпретация юридического текста, предложенная судом, может в последующем быть применена к аналогичным случаям. Так, Конституционный Суд РФ в своих постановлениях излагает так называемые «правовые позиции», то есть суждения общего характера, которые вырабатываются им при анализе конкретных положений законодательства, но имеют более широкую сферу действия и могут быть перенесены на толкование других правовых норм. Кроме того, акты судебного толкования в механизме защиты прав человека зачастую выполняют также познавательную (доктринальную) функцию, поскольку становятся неотъемлемой составной частью общего представления о правах человека, их содержании, способах защиты и т.п. [7, с. 24]
Под принципами судебного толкования права понимаются нормативно закрепленные в источниках права общие идеи и положения, определяющие уяснение и разъяснение судебными органами нормативно-правовых предписаний.
Согласно ст. 2 Конституции Российской Федерации, человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Определяя систему ценностей, Конституция тем самым указывает, на что следует ориентироваться законодателю и правоприменителю при возникновении неопределенных с юридической точки зрения ситуаций, требующих принципиального выбора.
Интерпретационная деятельность суда, будучи неотъемлемой составляющей судебного правоприменения, не может быть выведена из сферы воздействия данного общеправового принципа. Это подтверждается также положением ст. 18 Конституции РФ, которая гласит, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Поскольку правосудие, несомненно, включает в свое содержание и деятельность суда по толкованию правовых предписаний, то приоритет прав и свобод человека должен в полной мере распространяться и на эту интерпретационную деятельность. Более того, толкование права - это и есть выяснение его смысла, а если «смысл и содержание» законов, согласно приведенной формулировке ст. 18, определяется правами человека, то это обстоятельство подлежит обязательному учету при толковании права.
Таким образом, толкование права, произведенное без опоры на приоритет прав и свобод человека, может считаться некорректным на основании ст. 18 Конституции Российской Федерации.
Представляется, что содержание приоритета прав и свобод человека как принципа судебного толкования права может быть представлено в виде следующих элементов: 1. При наличии двух или более вариантов толкования одной правовой нормы суд выбирает тот из них, который в большей степени способствует защите прав и свобод человека. 2. Если конкурирующие варианты толкования правовой нормы способствуют защите прав различных субъектов, то суд выбирает тот вариант, который способствует защите прав субъекта, более слабого в социально-экономическом отношении. 3. При толковании права должны учитываться не только его непосредственные результаты, но и отдаленные последствия, которые оно может иметь для обеспечения прав и свобод человека. 4. Содержание прав и свобод человека не подлежит ограничительному толкованию; ограничения прав и свобод человека не подлежат расширительному толкованию.
Получение знания о смысле текста и доведение этого знания до окружающих - два различных по своему содержанию вида интеллектуальной деятельности, предполагающие разный характер решаемых технологических задач. При разъяснении, в частности, имеет значение не только корректность проведенного текстуального анализа, но и форма построения объяснения, его доступность, убедительность и т. п. По существу, к задаче познания смысла юридического текста добавляется другая задача - составление нового текста, который смог бы оказать ожидаемое воздействие на своего адресата.
Техника уяснения права базируется главным образом на использовании имеющегося набора приемов толкования. Под приемом (способом) толкования обычно имеется в виду некоторая технологически обособленная группа операций по работе с интерпретируемым текстом.
Техника разъяснения права, основным элементом которой являются способы аргументации, то есть, по существу, риторические приемы. В этом контексте можно говорить, например, о юридической «топике» как совокупности устойчивых опорных конструкций, позволяющих давать обоснование юридической интерпретации[8]. Недооценка риторического аспекта толкования права чревата негативными последствиями, в особенности если речь идет об официальной интерпретационной деятельности органов власти. Действительно, отсутствие убедительной аргументации либо ее недостаточность могут вызывать у общества подозрения, что предлагаемые варианты толкования являются чисто произвольными либо обусловлены эгоистическими интересами самих интерпретаторов, что, безусловно, не способствует легитимации принимаемых решений. [7, с. 27]
Интерпретационная политика как система установок стратегического характера, лежащих в основании интерпретационной деятельности суда, вырабатываемая высшими судебными инстанциями, выражается не только в актах нормативного толкования права, но и в индивидуальных решениях по конкретным делам. Инстанционный характер судебной системы означает, что существует несколько уровней проверки правильности судебного толкования правовых норм, и каждый случай, когда судебное решение идет вразрез с позицией высших судебных органов, может быть выявлен в процессе обжалования.
Интерпретационная политика, вырабатываемая высшими судебными инстанциями, выражается не только в актах нормативного толкования права, но и в индивидуальных решениях по конкретным делам.
В современных условиях важным субъектом интерпретационной политики становятся международные судебные органы, в частности, Европейский суд по правам человека, чьи решения нередко становятся ориентирами в процессе толкования права высшими судебными органами России.
Существование судебной интерпретационной политики не противоречит принципу независимости суда и его подчинения только закону. Дело в том, что «подчинение закону» не является чем-то элементарным и само собой разумеющимся. Чтобы адекватно реализовать предписание закона, необходимо верно понимать его смысл, в противном случае ни о каком подлинном подчинении закону речи идти не может. Следовательно, интерпретационная политика, определяющая стандарты правильного, оптимального толкования права, является необходимым связующим звеном между законодательным текстом и конкретным органом правосудия. [7, с. 28]
Основными приоритетами интерпретационной политики сегодня, с нашей точки зрения, должны стать: обеспечение верховенства буквального толкования права, недопустимость произвольного (без достаточных оснований) расширительного и ограничительного толкования; обеспечение доступности и ясности интерпретационных документов; совершенствование разъяснительной (мотивировочной) части интерпретационных актов, повышение степени их убедительности.
Способ толкования права характеризуется как своеобразный технологический прием, используемый субъектом для познания смысла правовых норм и его доведения до остальных.
На первое место в числе способов толкования права обычно ставится грамматический (филологический, словесный, языковой) способ. Это вполне оправданно, поскольку право существует исключительно в языковой среде и не имеет никакой ценности в отрыве от нее. Соответственно, весь процесс толкования права, равно как его создания, протекает внутри языка как особой знаковой системы.
Однако анализ существующего массива судебных интерпретационных актов по вопросам защиты прав человека показывает, что грамматический способ толкования, если рассматривать его в таком понимании, не доминирует в данной сфере судебного толкования. Так, Конституционный Суд Российской Федерации чаще применяет грамматическое толкование по делам об официальном толковании Конституции по запросам компетентных органов (когда оно напрямую не связано с защитой прав человека), нежели при проверке конституционности законодательных актов по жалобам граждан.
Специфика логического способа толкования состоит в том, что предполагает обнаружение смысла интерпретируемой нормы внутри нее самой, исходя из ее внутренней логической конструкции.
Систематический способ толкования является одним из наиболее востребованных и часто применяемых в той области толкования права, которая непосредственно связана с правами и свободами человека. Так, решения Конституционного Суда РФ по вопросам о проверке соответствия законодательных актов Конституции РФ практически всегда базируются на систематическом толковании права, когда смысл проверяемой правовой нормы определяется не только и не столько исходя из ее собственного текста, сколько на основании связанных с ней нормативных предписаний, содержащихся зачастую в иных нормативных актах и даже в других отраслях законодательства.
Систематическое толкование в деятельности судов, особенно высших, становится дополнительным инструментом укрепления единства правовой системы, поскольку разъяснение смысла одной правовой нормы через установление ее взаимосвязей с иными положениями действующего законодательства и международного права создает новые смысловые линии, «стягивающие» систему права изнутри, придающие ей внутреннюю согласованность, что подкрепляется юридическим авторитетом и обязательностью судебного решения высшей инстанции.
Историко-политический способ толкования представляет собой обращение к социально-экономическим и политическим условиям, сопровождавшим появление интерпретируемой правовой нормы, с целью адекватного выявления ее смысла. Достаточно часто при толковании норм права, особенно в деятельности Конституционного Суда РФ, встречаются апелляции к политическим факторам, ценностям, условиям и т. п.; например: суд анализирует варианты толкования, исходя из предполагаемых политических последствий.
Телеологическое толкование права - установление смысла правовой нормы через обращение к целям, которые преследовались при ее создании. Зачастую интерпретатора интересуют не столько фактические намерения законодателя, обусловившие принятое им решение, сколько те цели и идеалы, которые он должен был преследовать, исходя из принципов существующей правовой системы. В этом смысле цель законодателя скорее постулируется на основании предполагаемой ценности и социального предназначения самого права, нежели выводится из тех интересов, которые в действительности преследовал законодательный корпус на момент создания правовой нормы, тем более что эти интересы зачастую и не могут быть с достоверностью установлены. Каждую правовую норму можно рассматривать как средство, направленное на решение конкретных социальных проблем. В случае возникшей неясности при уяснении смысла применяемой нормы необходимо определить, какой именно была та социальная проблема, для устранения или смягчения которой создавалось данное законодательное положение. Соответственно, наиболее верным будет тот вариант толкования права, который максимально способствует достижению этой предполагаемой цели.
Использование для нужд толкования права статей 2 и 18 Конституции Российской Федерации на практике заменяет собой иные способы, при помощи которых можно было бы судить о цели принятия того или иного закона.
Следование презумпции, согласно которой законодатель всегда стремится к защите прав человека, представляет собой некий синтез телеологического и систематического толкования права. Именно этот «пограничный», или комбинированный прием толкования является одним из наиболее распространенных в практике отечественного конституционного правосудия.
В заключении излагаются основные выводы по итогам проведенного исследования.
. Суд в силу присущих ему властных прерогатив и повышенной самостоятельности его социального положения становится не просто проводником воли законодательной власти, но и полноправным участником правового регулирования.
. Судебное толкование права является важнейшей составной частью механизма защиты прав и свобод человека, поскольку именно суд способен официально установить объем субъективных прав конкретного лица, констатировать наличие или отсутствие нарушений и определить характер возможных мер правовой защиты, что требует постоянного обращения к смыслу соответствующих законодательных положений.
. Акты толкования, изданные в процессе защиты прав человека, могут сохранять свое значение за пределами рассматриваемого дела, превратившись в неотъемлемый нормативный элемент самого правозащитного механизма.
2.5 Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные с институтами подведомственности и подсудности дел
В обеспечении реального доступа к правосудию большую роль играет институт подведомственности, с помощью которого определяются полномочия судов различных судебных систем (общей юрисдикции и арбитражных) и распределяются дела между ними.
Значение этого института велико не только в связи с существенными различиями в устройстве систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов, на которые указано выше; оно в ещё большей степени возрастает в связи с не менее существенными различиями в процедурах рассмотрения дел и жалоб на судебные постановления в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.
В связи с этим заинтересованным лицам становится далеко не безразлично, в какой судебной системе будут рассматриваться их дела.
В научной литературе неоднократно отмечалось, что анализ российского процессуального законодательства свидетельствует об отсутствии единой концепции его развития.
В результате между ГПК и АПК возникло множество принципиальных и неоправданных различий, к ним можно отнести следующие: а) В ГПК и АПК по-разному урегулировано применение принципа сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дел в судах первой инстанции. б) Различны правила разрешения коллизий между Конституцией РФ и федеральными законами: арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии закона, примененного или подлежащего применению в рассматриваемом деле, Конституции РФ, должен обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этого закона и приостановить производство по делу до рассмотрения запроса Конституционным Судом РФ (ч. 3 ст. 13, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК); суд общей юрисдикции вправе (если сочтёт нужным) рассмотреть дело, не обращаясь в Конституционный Суд РФ, на основании прямого применения положений Конституции РФ (ч. 2 ст. 11 ГПК), что в значительной степени ускоряет процесс, поскольку производство в Конституционном Суде РФ занимает очень много времени и затягивает тем самым принятие решения по возникшему спору. в)По-разному регулированы возможности применения судами процессуального законодательства по аналогии: ГПК допускает аналогию в гражданском процессе (ч. 4 ст. 1); АПК ничего не указывает относительно возможности применения аналогии в арбитражном процессе (ст. 3), что даёт основания отрицать её допустимость и отказывать в том, чтобы - в случае отсутствия нормы арбитражного процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе арбитражного судопроизводства, - применять норму, регулирующую сходные отношения, а при отсутствии такой нормы - исходить из принципов осуществления правосудия. г)По-разному урегулировано участие прокурора в делах, рассматриваемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами: по АПК (ст. 52) возможности участия прокурора в арбитражном процессе шире, чем по ГПК (ст. 45) в гражданском процессе. д) По-разному регулируются отношения в стадии возбуждения дела в суде: согласно ГПК (ст. 134) допустим по основаниям, перечисленным в указанной статье, отказ в принятии заявления к производству суда общей юрисдикции; АПК (гл. 13) не предусматривает такой возможности, что обязывает судей арбитражных судов принимать к их производству любые заявления, в том числе явно не подведомственные этим судам. е) Различаются правила вступления решений судов в законную силу: по ГПК (ст. 209) решения всех судов, включая решения Верховного Суда РФ, и по всем категориям дел вступают в законную силу по общим правилам (по истечении срока на апелляционное или кассационное обжалование, если решения не были обжалованы, а в случае подачи жалобы - после рассмотрения дела вышестоящим судом, если решение не отменено); по АПК решения Высшего Арбитражного Суда РФ и решения по делам об оспаривании нормативных правовых актов, в исключение из общего правила, вступают в законную силу немедленно после их принятия (ч. 2 ст. 180). ж) По-разному урегулированы возможности обжалования решений Верховного Суда РФ и решений Высшего Арбитражного Суда РФ, вынесенных по первой инстанции: на решение Верховного Суда РФ может быть подана кассационная жалоба в Кассационную коллегию Верховного Суда РФ (ст. 336, п. 3 ч. 1 ст. 337 ГПК), а затем надзорная жалоба в Президиум Верховного Суда РФ (п. 5 ч. 2 ст. 377); решение Высшего Арбитражного Суда РФ может быть обжаловано только в порядке надзора в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ (ст. 292 АПК). з) Различны процедуры обжалования других судебных постановлений: в гражданском судопроизводстве решение суда может быть обжаловано в апелляционном (если это решение мирового судьи) или кассационном (если это решение федерального суда) порядке, а затем в порядке надзора (гл. 39 - 41 ГПК); в арбитражном судопроизводстве сначала в апелляционном порядке, затем в кассационном и после этого - в порядке надзора (гл. 34 - 36 АПК). и) По-разному определены основания для отмены судебных постановлений в порядке надзора: по ГПК ими являются существенные нарушения норм материального или процессуального права (ст. 387); по АПК согласно первоначальной редакции ст. 304 ими являлись: нарушение единообразия в толковании и применении норм права; препятствование в принятии законного решения по другому делу; нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов.
Федеральным законом от 31 марта 2005 г. второе из указанных оснований отмены в порядке надзора постановлений арбитражных судов заменено на нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепринятым принципам и нормам международного права, международным договорам Российской Федерации. [3, с. 41]
При сравнении этих норм становится очевидным, что основания для отмены в порядке надзора судебных постановлений судов общей юрисдикции значительно шире, чем основания для отмены судебных постановлений арбитражных судов.
Даже из этого, далеко не полного, перечня различий между ГПК и АПК ясно видно, что они касаются принципиальнейших отношений, возникающих в ходе судопроизводства, и ставят участников процессов в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах в неравное положение.
Имеются также существенные различия в процедурах рассмотрения в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах дел об административных правонарушениях.
В судах общей юрисдикции порядок производства по таким делам регулируется КоАП (разд. IV), в арбитражных судах - АПК (гл. 25). Эти законодательные акты по-разному устанавливают порядок возбуждения и рассмотрения указанных дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, обжалования вынесенных по ним судебных постановлений, по-разному определяют круг участников процесса и многое другое. Не вдаваясь в обсуждение вопроса о том, нормы каких процессуальных Кодексов лучше, а какие хуже (представляется, что в них есть и те и другие), необходимо констатировать в целом, что такое положение недопустимо и указанные различия следует устранять. [3, с. 42]
В противном случае всегда будут иметься основания для утверждения о неравной степени обеспеченности доступа к правосудию в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.
Обозначенные выше проблемы, осложняющие доступ к правосудию, обостряются тем, что в последние годы происходит перераспределение подведомственности дел: наблюдается устойчивая и, видимо, совершенно неоправданная тенденция к расширению компетенции арбитражных судов за счёт соответственно уменьшения компетенции судов общей юрисдикции.
Естественно, что потребности в изменении подведомственности дел могут время от времени возникать, но вносить изменения в этот институт надо всегда не произвольно, не только потому, что это кому-то хочется, а очень осторожно, вдумчиво, исходя из целей, для достижения которых созданы те или иные суды, и заботясь о том, чтобы такие изменения не привели к ухудшению положения тех, для кого осуществляется правосудие, т.е. не привели бы к ограничению доступа к нему заинтересованных лиц.
При принятии в 2002 г. нового АПК законодатель этого не учитывал и расширил подведомственность дел арбитражным судам совершенно произвольно и явно неоправданно. Известно, что в качестве критериев разграничения подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами изначально были определены: во-первых, характер спора; во-вторых, субъектный состав участников спора. [3, с. 44]
Дела по спорам в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности (по своему характеру - экономических споров), в которых в качестве субъектов споров участвуют организации, являющиеся юридическими лицами, и граждане, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющие статус индивидуального предпринимателя (индивидуальные предприниматели), были отнесены к компетенции арбитражных судов (исходя из целей, для достижения которых они создавались); дела по всем иным спорам оставлены в компетенции судов общей юрисдикции.
В законе дано чёткое определение понятия "предпринимательская деятельность" (ст. 2 ГК), что исключает сложности в решении вопросов о подведомственности споров, возникающих при её осуществлении.
Вместе с этим определения понятия "иная экономическая деятельность" в законе нет, в связи с чем определение понятия "экономический спор", как оно дано в ч. 1 ст. 27 АПК (экономический спор - это спор, связанный с осуществлением экономической деятельности), ничего по сути не раскрывает. [3, с. 45]
Неопределённость понятий "иная экономическая деятельность" и "экономический спор" создаёт серьёзные сложности в разграничении подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Более того, она позволила выдвинуть предложения о чрезмерно расширительном толковании этих понятий, которые были восприняты законодателем.
В результате совершенно произвольно и явно ошибочно к экономическим спорам были отнесены споры, которые таковыми не могут быть в принципе. Так, ошибочно были отнесены к экономическим спорам и переданы в компетенцию арбитражных судов: дела об оспаривании нормативных правовых актов, затрагивающих права и законные интересы заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности (ст. 29 АПК); дела о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов и иностранных арбитражных решений (ст. 32 АПК). [3, с. 46]
Ранее эти дела были подведомственны судам общей юрисдикции, которые имели по ним обширную и положительную практику.
Дела об оспаривании указанных нормативных правовых актов, несмотря на то, что они имеют отношение к предпринимательской деятельности лиц, обратившихся в суд, не носят экономического характера, поскольку вопросы, связанные с этой деятельностью истцов, суд не исследует и решения по ним не принимает.
Дела об оспаривании нормативных правовых актов рассматриваются в порядке так называемого нормоконтроля, в них разрешаются только вопросы абстрактного права (соответствия оспариваемого нормативного правового акта нормативному правовому акту большей юридической силы). Правоотношения, возникшие в связи с применением этого акта в отношении истца, и связанные с этим вопросы его субъективного права предметом судебного разбирательства не являются.
По делам о признании и исполнении решений иностранных судов и иностранных арбитражных решений суд рассматривает только процедурные вопросы; в существо спора, разрешенного иностранным судом или международным коммерческим арбитражем, он вторгаться не вправе и правильность вынесенного решения проверять не может, т.е. суд также не решает вопросы экономического характера.
Ещё раньше также произвольно были отнесены к экономическим спорам споры о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 22 АПК 1995 г.), хотя совершенно очевидно, что эти споры даже при наличии связи с предпринимательской деятельностью истцов возникают не в связи с ней (сама по себе она ещё не порождает спора), а в связи с деятельностью другого лица, не являющегося субъектом предпринимательской или иной экономической деятельности (например, средства массовой информации), по реализации им своего права на поиск и распространение информации. По таким делам никаких "экономических" правоотношений между сторонами не возникает и никаких "экономических" вопросов суды не разрешают, а выясняют иные обстоятельства: порочит ли истца распространенная ответчиком информация, соответствует ли она действительности. В АПК 2002 г. был также значительно и совершенно неоправданно расширен субъектный состав споров, отнесённых к компетенции арбитражных судов, для чего учреждена так называемая специальная подведомственность (ст. 33). [3, с. 46]
В частности, арбитражным судам стали подведомственны - независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юридические лица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане, - дела по спорам между акционером и акционерным обществом, участниками иных хозяйственных товариществ и обществ, вытекающим из деятельности хозяйственных товариществ и обществ, за исключением трудовых споров (п. 4 ч. 1 ст. 33).
Ранее эти дела, если участником спора был гражданин, не имеющий статуса индивидуального предпринимателя (акционер, участник общества с ограниченной ответственностью и т.п.), были подведомственны судам общей юрисдикции.
Более того, ст. 33 АПК устанавливает специальную подведомственность дел арбитражным судам не исчерпывающим образом, но допускает отнесение федеральными законами к их подведомственности (независимо от субъектного состава споров, т.е. независимо от того, возникли споры между юридическими или между физическими лицами) и других дел, возникающих при осуществлении предпринимательской деятельности (п. 6 ч. 1). [3, с. 47]
При таком подходе к законодательному регулированию компетенции судов можно произвольно отнести к подведомственности арбитражных судов практически все дела по спорам между субъектами, занимающимися предпринимательской деятельностью, с одной стороны, и гражданами, которые к её осуществлению никакого отношения не имеют, - с другой. Например, можно передать в арбитражные суды все дела, связанные с защитой прав потребителей, в которых, как известно, участвуют граждане, имеющие намерение заказать или приобрести либо заказывающие, приобретающие или использующие товары (работы, услуги) для нужд, не связанных с предпринимательской деятельностью, и организации (изготовители, исполнители, продавцы), осуществляющие такую деятельность.
Обратить на это внимание вынуждает то обстоятельство, что указанный подход к законодательному регулированию института подведомственности дел находит свое развитие.
Так, Федеральным законом от 7 июля 2003 г. N 125-ФЗ был дополнен ст. 7.1 Федеральный закон "О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации", которой было установлено, что споры, связанные с осуществлением государственного регулирования тарифов на электрическую и тепловую энергию, подлежат рассмотрению в арбитражном суде. [3, с. 49]
3. Институт квалифицированной юридической помощи
.1 Формирование концепции
Отдельного рассмотрения заслуживает институт квалифицированной юридической помощи, актуальный сегодня ввиду наличия большого массива действующих нормативно-правовых актов и низкой юридической грамотности населения. Одним из первых шагов на пути становления российского государства как демократического и правового была принятая 22 ноября 1991 года Декларация прав и свобод человека и гражданина. Эта Декларация восприняла общую концепцию прав человека, получившую закрепление и развитие, в том числе в таких международных актах, как Всеобщая декларация прав человека 1948 года, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 года, Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года [1, с. 90].
Кроме этого, 10 июля 1992 года в г. Хельсинки Россия подписала Декларацию «Надежды и проблемы времени перемен», подтверждая, тем самым, свои обязательства соблюдать Заключительный акт СБСЕ 1975 года в области прав человека.
Во исполнение этих обязательств, прежде всего, в Главу 5 Конституции РСФСР 1978 года «Права и свободы человека и гражданина» были внесены изменения и дополнения Законом РФ от 21.04.1992 N 2708-1, в основе которых были положения Декларации прав и свобод человека и гражданина. Однако подобные изменения и дополнения не были достаточно органично связаны с остальным текстом Конституции. [1 с. 90]
Это объясняется тем, что с самого начала отсутствовала научная концепция конституционной реформы, поэтапной разработки её проведения. Что в последующем «привело к столкновению двух взглядов на её развитие: путём принятия новой Конституции или путём изменения и поправок к действовавшей Конституции 1978 года. Конституционные вопросы стали целью политической борьбы. Всё это привело к конституционному кризису. В этих условиях при параличе конституционных институтов на референдуме 12 декабря 1993 года была принята новая Конституция Российской Федерации.
Конституция Российской Федерации провозгласила Россию демократическим, правовым государством (ч. 1 ст. 1), где человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства (ст.2), где права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяющими смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18), где гарантируется государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации (ч. 1 ст. 45), где каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (ч.2 ст. 45), где каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч.1 ст. 46), где каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи (ч.1 ст. 48) и т.д.
Тем не менее, несмотря на высокую значимость и правильность вышеуказанных конституционных положений следует, однако, заметить, что «ещё рано говорить о полной трансформации России в государство, основанное на верховенстве закона и обеспечивающее гражданам всеобъемлющие гарантии соблюдения прав и свобод человека», поскольку в целом ситуация в сфере соблюдения прав и свобод человека и гражданина в России пока что не может быть призвана удовлетворительной и это связано, прежде всего, с тем, что права и свободы человека и гражданина, закреплённые в Конституции и федеральном законодательстве, не обеспечены соответствующим механизмом защиты. А, если и обеспечены, то налицо одна из наиболее острых проблем, в которой, возможно, кроется корень остальных, - неотлаженность механизмов защиты и контроля за этим процессом. [1, с. 91]
И это не случайно, поскольку в России отсутствует всесторонне разработанная единая концепция защиты прав и свобод человека, которая разделялась бы и поддерживалась всеми ветвями власти, органами местного самоуправления, средствами массовой информации, обществом в целом.
Несколько лет тому назад был разработан и опубликован для ознакомления проект Федеральной концепции обеспечения и защиты прав и свобод человека, который, к сожалению, не получил должной реализации. В этом проекте одно из центральных, узловых мест в системе обеспечения и защиты прав и свобод человека было отведено необходимости совершенствования оказания юридической помощи населению. Основная доля такой помощи приходится на адвокатуру. [1, с. 91]
Ещё в ч.1 ст. 161 Конституции СССР 1977 года было предусмотрено, что: «Для оказания юридической помощи гражданам и организациям действуют коллегии адвокатов. В случаях, предусмотренных законодательством, юридическая помощь гражданам оказывается бесплатно». Подобная формулировка нашла отражение и в ч.1 ст. 173 Конституции РСФСР 1978 года.
Тем не менее, впервые право на получение именно квалифицированной юридической помощи нашло своё конституционно-правовое закрепление в связи с изменениями и дополнениями, внесенными Законом РФ от 21.04.1992 N 2708-1, когда появилась статья 67.1. в Конституции РСФСР 1978 года. Эта статья предусматривала, что: «Каждому гарантируется право на пользование квалифицированной юридической помощью. В случаях, предусмотренных законом, эта помощь оказывается бесплатно (ч.1). Каждый задержанный, заключенный под стражу или обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) соответственно с момента задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения (ч.2)». В её основе была ст. 37 Декларации прав и свобод человека и гражданина 1991 года. [1, с. 92]
Именно с 21 апрелем 1992 года, когда появилась ст. 67.1 в Конституции РСФСР 1978 года и следует связывать начало формирования конституционно-правового института квалифицированной юридической помощи, так как появление институтов в конституционном праве связано с включением в Конституцию соответствующих статей, глав, разделов.
В дальнейшем право на получение квалифицированной юридической помощи нашло отражение в ст. 48 Конституции РФ 1993 года, практически точно повторившей положения ст. 67.1. Конституции РСФСР 1978 года.
Так, согласно ст. 48 Конституции РФ: «Каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно (ч.1); Каждый задержанный, заключённый под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения (ч.2)».
Сформулированные подобным образом конституционные положения в ч.1 и ч. 2 ст. 48 Конституции РФ дифференцированно отразились в Основных законах субъектов РФ (Конституциях, Уставах).
Так, в одних из них эти конституционные положения нашли отражение в полном объёме (например, ст. 45 Конституции Карачаево-Черкесской Республики, ст. 47 Конституция Республики Ингушетии, ст. 52 Конституция Республики Коми); в других - употреблялась категория «квалифицированная юридическая помощь» в качестве гарантии (например, ч.1 ст. 53 Конституции Республика Алтай, ч. 1 ст. 24 Устава Хабаровского края) или в качестве обеспечения (например, ст. 13 Устава Новосибирской области) прав и свобод человека и гражданина; в третьих - не было вообще упоминания не только о квалифицированной юридической помощи, но даже и просто о юридической помощи (например, Устав Челябинской области). [1, с. 93]
Тем не менее то, что не везде в полном объёме находят отражение положения ст. 48 Конституции РФ или их нет вообще в Конституциях или Уставах субъектов РФ не ставит под сомнение существование и реализацию положений о квалифицированной юридической помощи потому, что они закреплены в федеральной Конституции - Конституции РФ. Последнее означает, что, во-первых, эти конституционные положения имеют высшую юридическую силу, прямое действие и применяются на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации (ч.1 ст. 15 Конституции РФ), и соответственно, её положениям; во-вторых, органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации (ч. 2 ст. 15 Конституции РФ), и соответственно, её положения.
Главным критерием объединения норм в конституционно-правовой институт служит однородность регулируемых ими отношений, что влечёт за собой правовое единство соответствующих норм, объединённых в институт, общую для них правовую специфику; вообще необходимость установления принадлежности нормы к тому или иному конституционно-правовому институту объясняется тем, что не каждая отдельно взятая норма проявляет все свои свойства, присущие институту в целом, а их следует учитывать, чтобы правильно уяснить механизм её реализации. [1, с. 94]
Само по себе выделение конституционных институтов не означает, что они в полной мере регулируются только конституционными нормами. Последние могут регулировать определённые группы общественных отношений данного вида, их наиболее существенные стороны и элементы. Остальное относится к сфере регулирования обычного законодательства.
Если обычного законодательства нет, а положения, содержащиеся в Конституции, не достигли того уровня конкретизации, при котором было бы можно говорить о существовании правовых норм, способных однотипно воплощаться в общественные отношения или, иначе, конституционные положения не осуществимы без принятия нормативных актов, детализирующих эти положения до той степени абстрактности, которая способна воплотиться в конкретных правоотношениях, то налицо проблема. И эта проблема свидетельствует о недостаточно полной регламентации правоотношений в законе, когда появляются пробелы, т.е. разрывы системных связей между нормами права, которые влекут за собой возникновение ситуаций, когда субъективное право, предоставленное законом, не может быть реализовано по мотивам отсутствия соответствующего нормативно-правового предписания. [1, с. 94]
На федеральном уровне законодательства, принятого в развитие положений ст. 48 Конституции РФ длительный период времени не было. И поэтому в этом вопросе место законодателя занял Конституционный Суд РФ, который, по мнению его председателя В. Д. Зорькина, фактически осуществляет особого рода правотворчество и его акты практически равны юридической силе самой Конституции. [1, с. 95]
Действительно, решения Конституционного Суда представляют собой полноценные источники права в том смысле, что они: акты федерального органа власти; носят нормативный характер; принимаются в строго установленном порядке; по формулированию правовых положений часто приближаются к законодательным текстам, хотя и имеют особенности в плане законодательной техники; содержат целый набор обязательных внешних атрибутов; являются официально публикуемыми текстами; всегда обязательны не только для своих адресатов; действуют непосредственно; они окончательны; влекут утрату юридической силы правовых норм; адресатами их является в большинстве случаев относительно неопределенный круг лиц (физических, должностных, юридических); участники правовых отношений всегда вынуждены руководствоваться решениями Конституционного Суда; государство обеспечивает обязательность решений Конституционного Суда не только соответствующими нормативными актами, но и соответствующими организационно-принудительными мерами.
Итак, казалось бы, принятие Конституции должно было дать именно импульс развитию законодательства и принятию большого массива новых нормативных юридических актов, воплощающих общие идеи и отдельные положения Конституции, но ни как не решений Конституционного Суда РФ латающего законодательные прорехи.
3.2 Субъект оказания квалифицированной юридической помощи
Тем не менее, этого не случилось и как следствие: во-первых, возник вопрос о субъекте оказания квалифицированной юридической помощи. Так, одним из первых вопрос о субъекте, оказания квалифицированной юридической помощи на досудебном производстве был поставлен и разрешен в постановлении Конституционного Суд РФ от 28 января 1997 г. № 2-П «По делу о проверки конституционности части четвёртой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Б.В. Антипова, Р.Л. Гитиса и С. В. Абрамова».
В этом постановлении Конституционный Суд РФ сформулировал свою правовую позицию таким образом, что возможность допуска в качестве защитника на предварительном следствии только лица, состоящего в коллегии адвокатов, соответствует Конституции РФ. С такой правовой позицией Конституционного Суда РФ не согласилось 4 из 9 судей КС РФ. Они высказали свою точку зрения в особых мнениях судей КС РФ В.И. Олейника, Н.Т. Ведерникова, В.О. Лучина, Э.М. Аметистова. По их мнению, подозреваемые и обвиняемые вправе пользоваться помощью не только адвокатов, но и других защитников по своему выбору, включая и частнопрактикующих юристов, не являющихся членами коллегии адвокатов; во-вторых, правовые отношения в сфере оказания квалифицированной юридической помощи фактически регулировались в течение многих лет принятым ещё в 1980 г. Положением об адвокатуре РСФСР, которое, естественно, давно устарело и не отвечало ни демократическим преобразованиям, происходящим в обществе, ни реальному положению дел в адвокатской деятельности. [1, с. 97]
И всё это происходило несмотря на то, что существовал ориентир для развития положений ст. 48 Конституции РФ. Этим ориентиром служила Концепция судебной реформы от 24 октября 1991 года, где был раздел четыре с частью под номером 8 с самим за себя говорящим красноречивым названием «Адвокатура и оказание юридической помощи». Из анализа которого следовало, что, с одной стороны, адвокатура должна быть призвана оказывать квалифицированную юридическую помощь, а для этого нужна реформа, которая позволила бы вывести адвокатуру из-под контроля Министерства юстиции, обеспечить независимость и высокий престиж судебной защиты, а также расширить организационные и правовые возможности адвокатуры, что должно было найти отражение в разрабатываемом законе об адвокатуре, а с другой стороны - поле деятельности по оказанию юридической помощи населению столь обширно, а монополия в любой сфере столь губительна, что не следует использовать иные рычаги, помимо конкуренции, для установления преимуществ услуг адвокатуры перед правовыми услугами, которые берутся оказывать юридические фирмы, кооперативы, индивидуально практикующие консультанты - юристы. Соревнование их с традиционными коллегиями адвокатов пойдёт на пользу обеим сторонам и обществу в целом. Но непременными условиями выдачи лицензии на оказание юридической помощи должны стать: высшее юридическое образование претендента, способность его преодолеть некие моральные цензы (отсутствие судимости, например), наличие опыта работы по юридической специальности, сдача квалификационного экзамена специальной комиссии с участием судей, адвокатов, преподавателей юридических вузов, научных работников в области права. Результаты таких квалификационных экзаменов будут, в частности, определять право выступать перед судом того или иного уровня. Квалификационная дифференциация возможна также для юристов, входящих в состав коллегий адвокатов.
Таким образом, Концепция судебной реформы предусматривала следующие положения в отношении субъектов квалифицированной юридической помощи: во-первых, квалифицированную юридическую помощь могут оказывать только юристы, отвечающие определённым повышенным требованиям, то есть имеющие статус адвоката (к ним, предъявляются самые высокие требования) либо юристы, получившие лицензию на оказание юридической помощи; во-вторых, если для адвокатов квалификационная дифференциация (например, право выступать перед судом того или иного уровня) была только возможна, то для юристов подобная дифференциация была предусмотрена в зависимости от сдачи квалификационного экзамена и других условий.
3.3 Нормативное регулирование института квалифицированной юридической помощи
Через несколько лет после Концепции судебной реформы вышло постановление Правительства РФ от 15 апреля 1995 г. N 344 утвердившее «Положение о лицензировании деятельности по оказанию платных юридических услуг на территории Российской Федерации».
Данное положение в п. 3 установило определённые требования к лицам, оказывающим платные юридические услуги. Согласно этому пункту платные юридические услуги вправе оказывать физические лица, имеющие диплом образовательного учреждения Российской Федерации о высшем юридическом образовании, стаж работы по юридической специальности не менее трех лет.
Исходя из изложенного, следует, что требования, заявленные в Концепции судебной реформы, к юристам, имеющим право оказывать квалифицированную юридическую помощь, оказались выше, чем в «Положение о лицензировании деятельности по оказанию платных юридических услуг на территории Российской Федерации».
Но всё же это был определённый прогресс в реализации положений Концепции судебной реформы и наполнении конкретным содержанием положений ст. 48 Конституции РФ о квалифицированной юридической помощи.
Через несколько лет после принятия «Положение о лицензировании деятельности по оказанию платных юридических услуг на территории Российской Федерации» было признано утратившим юридическую силу в связи с принятием Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности» постановлением Правительства РФ от 20.05.1999 № 548 «О признании утратившими силу решений Правительства РФ по вопросам лицензирования отдельных видов деятельности». Причём, в принятом законе не нашлось места лицензированию юридических услуг. [1, с. 99]
Таким образом, не стало никакого правового акта, регулирующего сферу оказания платных юридических услуг на территории Российской Федерации и, соответственно, не стало никаких повышенных требований к лицам, желающим оказывать такие услуги.
Всё это, несомненно, привело к расширению круга субъектов, оказывающих платные юридические услуги на территории Российской Федерации.
Что же касается принятия нового закона об адвокатуре, то, как верно писал Г. М. Резник, назвать ситуацию с принятием закона об адвокатуре неприличной, значит выразиться весьма мягко. Она скандальна. За последние несколько лет законодательство о судах, прокуратуре, милиции, органах государственной безопасности успело неоднократно обновиться. Только адвокатура существовала по-прежнему на основании ни в чём неизменного Положения об адвокатуре РСФСР от 20 ноября 1980 г. [1, с. 100]
И вот, наконец, в рамках проводимой в стране судебной реформы Президентом Российской Федерации весной 2001 г. был внесён проект Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», который был принят парламентом и вступил в силу 1 июля 2002 г.
Следует отметить, что адвокатура согласно п. «л» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, что позволяет субъектам РФ принимать законы, регулирующие деятельность адвокатуры. Однако до принятия ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», таким правом воспользовались менее половины субъектов РФ.
При этом, законы субъектов РФ об адвокатуре, с одной стороны, были основаны на «устаревших» нормах «Положения об адвокатуре РСФСР», а с другой - они закрепляли новеллы, которые диктовались новыми историческими условиями, например: а) расширили перечень организационно-правовых форм осуществления адвокатской деятельности - адвокаты могли заниматься частной практикой, создавать бюро, фирмы, например, ст. 8 Закона Республики Башкортостан «Об адвокатуре»; б) установили, что органы внутренних дел обязаны принять необходимые меры к обеспечению безопасности адвоката, членов его семьи, сохранности принадлежащего им имущества, если от адвоката поступит соответствующее заявление при осуществлении адвокатской деятельности. Кроме того, запрещались любые формы вмешательства со стороны государственных органов и должностных лиц в профессиональную деятельность адвоката (например, ст. 10 Закона Республики Тыва «Об адвокатуре в Республике Тыва») и т.д. Соответственно такое соседство в одном законе «устаревших» норм и новелл не могло благоприятно сказываться на качестве оказываемой юридической помощи. Кроме того, адвокатура, в том числе и по законам субъектов РФ об адвокатуре, была разобщена, распылена по традиционным и альтернативным коллегиям адвокатов, что вело не к повышению качества помощи, а к постоянной борьбе в решении вопросов - кто главнее, кого следует, а кого и нет принимать в адвокатуру, кто должен оказывать юридическую помощь по назначению в уголовном процессе и т.д. [1, с. 102]
Заключение
Конституции современного общества, по определению В. Е. Чиркина, есть «итог состязательности и компромиссов, согласия различных социальных сил общества, документ, сохраняющий и развивающий прежние общечеловеческие ценности, формулирующий и закрепляющий новые» Вместе с тем в конституции должны быть заложены не только возможности для изменения и приспособления к новым экономическим, политическим и иным условиям, но и возможности политического, этического и юридического влияния на эти условия, обеспечивающие защиту человека, его прав и свобод. [5, с. 25]
Исходя из этих позиций, идея конституционной защиты человека представляется как зависящая от сознания и воли людей модель оптимального согласия между человеком, обществом и государством, опирающаяся на паритетность их конституциональной связи в системе общепризнанных общечеловеческих и общенациональных ценностей. При этом право должно проецироваться на конституционную систему таким образом, чтобы человек, наделенный властными полномочиями, не находился в противоположении к другим людям, общественная мораль не вступала в противоречие с естественной нравственностью, а государство действовало лишь в интересах человека и юридически способствовало обеспечению его физической, материальной и духовной защиты. Эффективность действия такой модели должна зависеть не от случая или применения силы, а от качества урегулированности взаимоотношений между субъектами конституции и внутренней согласованности заложенного в конституционную систему гипотетического императива и юридического норматива.
Правовые гарантии - это правовые средства, выраженные в нормативно-правовых предписаниях, реализация которых может обеспечить или обеспечивает возможность реализации иных нормативно-правовых предписаний. Методологической основой исследования категории "правовые гарантии" является инструментальный подход к праву, применение которого предопределяет следующие отправные начала исследования: I) правовые гарантии являются правовыми средствами; 2) правовые гарантии не являются специфическими, качественно новыми образованиями в системе права; 3) исследование правовых гарантий должно вестись с учетом их функционального предназначения, их роли как инструментов оптимального решения задач правового регулирования.
. Невозможно создать исчерпывающий перечень правовых гарантий, так как оценка правового средства в таком качестве может вестись лишь в рамках одного или нескольких однородных правоотношений, направленных на достижение определенного значимого для участника таких отношений результата. Основанием классификации правовых гарантий должен был. тип их внешнего выражения, т.е. тип нормативно-правового предписания. При этом можно выделять: 1) гарантии, закрепленные в нормативно-правовых предписаниях, выражающих нормы права и 2) гарантии, закрепленные в нормативно-правовых предписаниях, не выражающих нормы права.
. Механизм защиты прав человека - это динамическая система факторов, обеспечивающих устранение незаконных препятствий при осуществлении юридически закрепленных социальных возможностей индивида. В структурную модель механизма входят: управомоченный субъект; правосознание управомоченного субъекта; нормативно-правовое основание; выбор способа защиты нарушенного права; действия управомоченного субъекта по защите своих прав; субъект, содействующий защите нарушенного права (государственные органы, общественные организации, международные организации и др.); компетенция субъекта, содействующего защите права; правосознание лиц, содействующих защите права; действия органов и организаций, содействующих защите права (юридическая квалификация, принятие решения, реализация мер защиты); результат защиты права.
. Судебное толкование права - это выявление смысла правовой нормы, осуществляемое органом судебной власти в ходе процедуры судопроизводства. Основными характерными особенностями судебного толкования права выступают: 1) субъект - самостоятельный государственный орган, т. е. организационно обособленное подразделение государственного механизма, обладающее свойством независимости, выносящее юридически обязательные решения по существу споров о праве; 2) основания - рассмотрение конкретного уголовного, гражданского, административного и т. п. юридического дела; поступление от физических или юридических лиц, государственных органов запроса или жалобы, непосредственно направленных на получение разъяснения смысла закона; обобщение судебной практики с целью дачи нижестоящим судебным органам рекомендаций по правильному применению закона; 3) процедура -наличие строго определенного порядка толкования и многоступенчатой системы инстанционного контроля. Основными функциями судебного толкования права являются познавательная; селекционная; канонизирующая; практическая.
Список использованных источников
1. Актуальные проблемы совершенствования законодательства, правоприменения и правовых теорий в России и за рубежом: Материалы Международной научно-практической конференции (20 ноября 2008 г.): В 2 т. ТОМ 2: Государственно-правовая секция; Гражданско-правовая секция / Под общ. ред. канд. юрид. наук, доц. В.Л. Кудрявцева. - Челябинск: ЮУПИ, 2008.
. Баранов Н.А. «Эволюция современной российской демократии: тенденции и перспективы»; Балт. гос. техн. ун-т. - СПб., 2008.
. Жуйков В.М. «Судебная реформа: проблемы доступа к правосудию»; М.: Статут - 2006.
. Лошкарев А.В. «Правовые гарантии: Теоретические проблемы определения понятия и классификации», Краснодар, 2009.
. Макушин А.А. «Идея конституционной защиты человека в России»/Правоведение. - 2004. - № 1 (252).
. Официальный сайт Президента РФ (#"justify">. Рулев А.И. «Судебное толкование права в механизме защиты прав и свобод человека: Проблемы теории и практики», Саратов, 2009.
Больше работ по теме:
Курсовая работа (т)
Монархия как форма государственного правления
Курсовая работа (т)
Муниципальное управление жилищно-коммунальным хозяйством
Курсовая работа (т)
Мусульманское право: основные черты и источники
Курсовая работа (т)
Назначение наказания по совокупности приговоров
Курсовая работа (т)
Предмет: Основы права
Тип работы: Курсовая работа (т)
Новости образования
22 Июля 2016 16:26
Более 70 представителей крупных вузов АСЕАН подтвердили участие в форуме во Владивостоке
22 Июля 2016 12:51
Абызов: публикация первичных статсведений снизит бюрократическую нагрузку на школы
22 Июля 2016 11:53
В Чечне свыше 200 школьников сдали ЕГЭ с результатом свыше 90 баллов - министр
22 Июля 2016 05:36
Замглавы Минобрнауки РФ: задача сократить число людей с высшим образованием не стоит
21 Июля 2016 20:19
КОНТАКТНЫЙ EMAIL: [email protected]
Скачать реферат © 2017 | Пользовательское соглашение
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СТУДЕНТАМ