Ложь как социально-психологический феномен

 

Департамент образования Нижегородской области

Городецкий педагогический колледж

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Курсовая работа

Тема: Ложь как социально-психологический феномен

 

Выполнила:

студентка 6 «С» группы

социального отделения

Панкова Вита Александровна

Проверила:

Спицына Надежда Ивановна

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2006г

План:

 

Введение                                                                                                                   3

Глава 1.Теоретический анализ лжи как коммуникативного акта                   7

1.1. Социально - психологическая сущность и истоки лжи.                                 7                                 

1.2. Классификация лжи.                                                                                       14

1.3. Виды обмана.                                                                                                   20

1.4. Взаимосвязь лжи и эмоций.                                                                            26

1.5. Распознание обмана.                                                                                      32

Глава 2. Формирование лживости в детском возрасте                                38

   2.1. Анализ состояния мнимой детской лживости.                                              38

   2.2. Источники детской лжи.                                                                                  44

   2.3. Влияние особенностей отношений с родителями на формирование

детской лжи.                                                                                                               49

   2.4. Профилактика и коррекция детской лжи.                                                      55

Заключение                                                                                                            64

Литература                                                                                                             67

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Слова вам, боги, находящиеся в зале обоюдной правды, в которой нет лжи… Я живу правдой, питаюсь правдивостью сердца.

«Книга мертвых»

Всепроникающее присутствие лжи в человеческом мире очевидно. Лгут все. Спросите встречного, доводилось ли ему сказать неправду, и если он ответит «нет» - можете быть уверены, что перед вами отъявленный лжец. Лгут лица, государства, философия, искусство, религия, мораль - культура пропитана ложью. И, однако, если зло, агрессивность и некоторые иные «действующие лица» аксиологической оппозиции давно попали под свет исследования, то ложь умело держалась в тени. Конечно, теме лжи отдало дань немало мудрых людей, в том числе великих философов. Достаточно назвать Августина, Канта и Ницше. Но даже для последнего ложь - это, прежде всего негативный предикат - религии, культуры, морали и т.д., а не субъект. Отблески, порой яркие блестки - но случайного, отраженного от иных предметов, света - едва ли не все, чем можно похвастать относительно нашего с ней знакомства.

Феномен лжи изучался философами, мыслителями, учеными, а так же психологами и педагогами. Знание психологии лжи для социального педагога необходимо, чтобы вовремя предотвратить деформацию личности, помочь ребенку выпутаться из собственной паутины лжи. А так же педагогически грамотно доказать ребенку, что ложь не выход из сложившейся ситуации, и что можно обходиться без нее.

История лжи и обмана начинается с ранних стадий развития человека, начиная с первобытного сообщества, которое было связано с выживанием в борьбе за существование. То, что обман был повсеместной вещью в Древнем мире, мы можем видеть из египетских папирусов.

Психология лжи разрабатывалась еще античными философами, начиная с Аристотеля и Платона, они пытались разобраться не только в сущности лжи, но и в социально-психологических аспектах ее возникновения, а так же разрабатывали рекомендации, препятствующие распространению лжи.

Философ Эрик Берн пишет: «Большая часть человеческих взаимоотношений основана на обманах и уловках, иногда веселых и забавных, иногда низких и злобных. Лишь не многие счастливцы, такие, как матери и младенцы, истинные друзья и любящие, совершенно искренни друг с другом». [Щербатых Ю.В. Искусство обмана. – М, 2005, с.13]

Попытку разобраться во всем многообразии обмана сделал арабский мыслитель Абд-ар-Рахман, он привел множество случаев обмана, к которым прибегали люди при необходимости. Он описывал хитрости не только царей, султанов, но так же и хитрости мифических существ - джинов и ангелов. Абд-ар-Рахман перечисляет категории людей, склонных к обману: цыгане, фокусники, нищие, держатели ярмарочных балаганов и, конечно же, предсказателей всех мастей. Он классифицировал обманы исходя из социального положения обманщиков.

В.В. Знаков, выделяет в отдельные категории обман, ложь и неправду. При этом он относит обман к такой разновидности полуправды, из которой реципиент должен сделать ошибочные выводы. Такое определение вполне корректно.

Наиболее полно понятие и признаки лжи раскрыл Пол Экман, являющийся крупнейшим специалистом в этой области. Экман изложил глубокий анализ лжи как социально-психологической деятельности, раскрывая мотивы и причины побуждающие ложь. Вот что говорит по этому поводу Экман: «Я использую эти слова, как синонимы» [Пол Экман, Психология лжи – СПб,2000, с.21], и далее дает определение этих понятий: «Я определяю ложь, или обман, как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны просьбы не раскрывать правды» [Пол Экман, Психология лжи. -СПб,2000,с.22].

Наиболее обобщенно понятия лжи и обмана можно выразить следующими определениями.

Лживость - форма поведения, заключающаяся в намеренном искажении действительности ради достижения желаемой цели или стремления избежать нежелательных последствий. [Психологический словарь /Под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др.; НИИ общей и педагогической психологии Акад. пед. Наук СССР. - М.:Педагогика, 1983г., с.175].

Ложь – сознательное искажение истины (Синонимы: дезинформация, измышление, неправда, обман) [Щербатых Ю.В., Искусство обмана. - СПб, 2005,с.685 ].

Обман – намеренное введение другого лица в заблуждение (Синонимы: блеф, липа, мистификация, надувательство, очковтирательство, шарлатанство) [Щербатых Ю.В, Искусство обмана. -СПб,2005,с.685].

Большинство авторов работ, посвященных феноменологии лжи, сходятся во мнении, что ложь и обман можно отнести практически ко всем сферам человеческого бытия. Вот что пишет по этому поводу Пол Экман: «Ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всем сферам человеческой деятельности. Некоторые могут содрогнуться от такого утверждения, поскольку считают ложь достойной всяческого осуждения. Я не разделяю этого мнения. Предположение, что ни в каких человеческих отношениях не должно быть лжи, слишком примитивно. Также я не утверждаю и того, что всякий обман должен быть обязательно разоблачен» [Пол Экман Психология лжи,-СПб,2000, с.18]. По мнению профессора Д. И. Дубровского, обман есть средство защиты и реализации интересов, как отдельных личностей, так и групп, классов, народов и государств. Обман можно рассматривать и в качестве функции социального института (государственного органа, ведомства, общественной организации, и т.п.). Обман может служить одной из форм проявлений социальных противоречий, выражая эгоистическое обособление, конкуренцию, а также всевозможные способы достижения своих интересов и целей за счет других или вопреки желаниям других. «Одна из важнейших социальных функций обмана состоит в том, что он способен обеспечивать возможность сохранения наличных коммуникативных структур в условиях расходящихся или практически несовместимых интересов» [П.И. Юнацкевич, В.А.Кулагин, Психология обмана. Учебное пособие для честного человека, -СПб, Фолио-Плюс, 2000,с. 51]

Целью курсовой работы является анализ сущности лжи как социально-психологического явления.

Задачи курсовой работы:

1.   Раскрыть сущность лжи как коммуникативного акта и как форму человеческой активности;

2.   Показать взаимосвязь лжи и эмоций;

3.   Изучить формирование детской лжи и ее влияние на развития ребенка;

4.   Выявить зависимость особенностей отношений с родителями на развитие детской лжи;

5.    Определить методы профилактики и коррекции детской лжи.

Структура курсовой работы:

Курсовая работа состоит из двух глав:

1.   Теоретический анализ лжи как коммуникативного акта.

2.   Формирование лживости в детском возрасте.

В первой главе раскрывается обман, ложь, притворство как часть социального мира, в котором мы живем, представляя собой не более чем «естественную» составляющую нашего окружения. Для того, что бы понять его сущность многие ученые пытались разграничить обман на его виды, с целью глубокого его анализа.

В обыденном сознании ложь обычно ассоциируется с негативным, социально неодобряемым действием - обманом, который определяют либо как синоним лжи, либо как процесс, порождающий ложь.

По определению Пола Экмана, существуют две основные формы лжи – умолчание и искажение. При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложной, при искажении взамен истинной информации предоставляется ложная.

Кроме двух основных форм лжи: умолчания и искажения, существует множе­ство разновидностей лжи. Также нужно отметить, что разделить обман на его виды можно по-разному, в зависимости от того с какой стороны мы подходим к определению лжи.

Существует множество классификаций лжи, в основе которых лежат различные формы этого феномена. Можно лгать по поводу испытываемых чувств, по поводу произошедших событий и по поводу того, что мы хотим делать. Ученые часто приводят разграничения между различными видами обмана. Наиболее популярными являются классификации Бэкона, Абд-ар-Рахмана, Игнатенко, Экмана, Знакова, Дубровского.

Обман подразделяется на виды [Щербатых Ю.В. Искусство обмана. –М, 2005, с.34] :иллюзии восприятия, межличностный обман, ошибка канала передачи, самообман, взаимный обман групповой обман.

В обман часто бывают вовлечены эмоции, хотя первоначальной его целью отнюдь не является сокрытие эмоций. Но если человек не желает, чтобы его разоблачили, то эмоции приходится скрывать. Любая эмоция может стать свидетельством обмана, но существует три основных эмоциональных состояния, которые часто связаны с обманом: страх разоблачения, муки совести, восторг надувательства, они как бы тесно переплетаются с обманом.

Распознание обмана возможно на двух уровнях общения. Бывает, что ложь оказывается разоблаченной еще до того, как человек раскрывает рот. Это так называемый невербальный уровень общения, включающий в себя мимику, жесты, микродвижения и внешние проявления деятельности внутренних органов.

Второй уровень, на котором происходит выявление обмана - вербальный, включающий в себя как логический анализ полученной информации, так и соотнесение произносимых слов с сигналами невербального уровня.

Вторая глава курсовой работы направлена на изучение лжи в детском возрасте и проблемы возникновения лживости.

Лживость не может быть первоначальным состоянием человека. Естественный человек прост, доверчив, непосредственен, не обманывает ни себя, ни других; он живет исключительно в сфере действительных фактов, всякие выдумки ему чужды, мир лжи и фантазии ему неизвестен.

Возникновение лжи происходит посредство социализации ребенка. Первой причиной возникновения лжи является воспитание. Часто родители сами создают обстановку, при которой ребенку трудно быть совершено правдивым.

Нигде так не лгут, как в семьях, где родители строги, где наказывают детей: там все умственные силы детей уходят на то, чтобы сделать так, как хочется, т.е. получить удовольствие, и в то же время не подпасть под гнев родителей.

Детская ложь вытекает из следующего источника: стремления доставить себе удовольствия, нередко воспрещенные, и избежать страдания. Ложь из страха, ложь от прилаживания себя к окружающим, из-за погони за эффектом, притворные детские болезни — все эти виды и ступени лжи имеют своею целью доставить лжецу удовольствия и избавить его от страданий.

Что касается мероприятий по коррекции и профилактики лжи, тут стоит отметить, что спешки они не требуют. Ложь при правильном воспитании исчезнет сама, главное, ребенку нужно правильно объяснить, что в жизни можно обходиться и без лжи.  Не стоит ставить трудно решаемых задач перед ребенком, и формулировать большое количество запретов.

Глава 1. Теоретический анализ лжи как коммуникативного акта

1.1. Социально-психологическая сущность лжи.

«Лживость заключается и в умалчивании или в преувеличивании, и в утаивании или искажении истины, в притворном согласии с чужим мнением, в общении или намеках на обещания, которые мы не имеем намерения выполнить, в насмешливости сказать правду, когда сказать ее требует долг»

Н.В. Шелгунов

Уже античные философы, начиная с Аристотеля и Платона, пытались разобраться не только в сущности лжи и обмана, но и в морально-психологических аспектах этих явлений, а также выработать рекомендации, препятствующие распространению лжи. Так, занимаясь разоблачением софистов и их уловок в ходе различного рода обсуждений, Аристотель пришел к формулировкам основных законов формальной логики. В средние века и новейшее время Монтень, Макиавелли, Монтескье, Шопенгауэр, российские философы Соловьев, Бердяев, французский исследователь Дюпра и ряд других исследователей уделяли анализу феномена лжи достаточно много внимания. В наше время основные исследования лжи, причины ее порождающие и формы проявления становились предметом изучения юристов, философов, педагогов и психологов.

Огромный вклад в изучение феномена лжи внес известный американский ученый Пол Экман. Детализируя свой анализ, Экман выделяет две основные формы лжи, на которые следует обращать внимание при попытках установления истины. Шалютиным Б.С. были выделены следующие обусловленности лжи: социокультурная, микросоциальная и экзистенциальная, которые необходимы, чтоб акт лжи состоялся.

Для определения лжи используются различные категории. В обыденном сознании ложь обычно ассоциируется с негативным, социально неодобряемым действием - обманом, который определяют либо как синоним лжи, либо как процесс, порождающий ложь. Однако в словарях русского языка ложь трактуется не только как неправда, обман и искажение истины, но и как выдумка, вымысел, фантазия и даже шутка, розыгрыш. Вместе с тем известно, что истину можно исказить ненамеренно и это будет не ложь, а заблуждение. Что касается вымысла, фантазии или шутки, то, при их правильном использовании, нет умысла нанесения ущерба в отношении объекта применения.

«С психологической стороны, - пишет Т.В. Сахнова - обман характеризуется сознательным созданием ложного представления о тех или иных обстоятельствах действительности в сознании другого субъекта. Обманывающий действует умышленно, то есть не только передает ложную информацию (или умалчивает о чем-либо), но и скрывает свои истинные намерения» [Сахнова Т.В. Зачем суду психолог? - М, 1990г., с.80]

Анализируя поведение детей, В.В. Зеньковский пишет: «Под ложью мы должны разуметь заведомо лживые высказывания с целью кого-либо ввести в заблуждение: мы имеем здесь три основных момента, одинаково необходимых для того, чтобы была возможность говорить о лжи, - ложное (в объективном смысле) высказывание, сознание того, что это высказывание ложно, и, наконец, стремление придать заведомо ложной мысли вид истины, стремление ввести кого-либо в заблуждение»[ Зеньковский В.В. Психология детства. – М,1996г, с. 215].

Французский исследователь Ж. Дюпра, занимавшийся проблемой лжи еще в прошлом веке, считал, что это психо-социологический, словесный или нет, акт внушения, при помощи которого стараются, более или менее, умышленно посеять в уме другого какое-либо положительное или отрицательное верование, которое сам внушающий считает противным истине. Ж. Дюпра, также как современные исследователи, считал что ложь, в качестве внушающего воздействия, может осуществляться не только как словесный акт, а также с помощью невербальных средств общения (жестов, мимики, маскировки) [Дюпра Ж. Ложь. - Саратов., 1905, с.56].

В психологической литературе справедливо подчеркивается то, что стратегией лгущего может быть как достижение, так и избегание каких-либо негативных последствий. «Лживость - форма поведения, заключающаяся в намеренном искажении действительности ради достижения желаемой цели или стремления избежать нежелательных последствий. В тех случаях, когда лживость становится привычной формой поведения, она закрепляется и превращается в качество личности» [Психологический словарь /Под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др.; НИИ общей и педагогической психологии Акад. пед. Наук СССР. - М, 1983, с.175].

Еще с древних времен определились два основных подхода к допустимости лжи. Платон, Гегель, Макиавелли считали ложь во благо общества допустимой, и даже необходимой. “Уж кому - кому, - писал Платон, - а правителям государства надлежит применять ложь, как против неприятеля, так и ради своих граждан - для пользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать”. [Гегель Г.Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. -М, 1994, с.104] Платон предоставляет еще двум социальным группам - врачам и судьям - право использовать свободу в извращении истины для блага граждан. Платон полагает, «что судьи имеют право лгать, чтобы обманывать неприятеля или граждан в видах общего интереса, подобно докторам, которые имеют право лгать в интересах своих пациентов». [Антипенко З.Г. Диалектика истины и красоты в философском наследии Платона и Аристотеля. – М., АН СССР, 1983, с. 257] Еще более категорично о допустимости лжи писал Вольтер в XVIII веке, считая, что ложь является высшей добродетелью, если она творит добро, причем нужно лгать, как черт, не робко, не время от времени, а смело и всегда.

Обратная позиция уходит корнями в христианскую мораль и рассматривает ложь с точки зрения наносимого ей вреда, а потому не принимается как форма поведения человека. Епископ Аврелий Августин отрицал любую форму лжи, считая, что она подрывает доверие между людьми, Кант не допускал права субъекта на ложь даже, когда надо дать ответ на вопрос злоумышленника “дома ли тот, кого он задумал убить”. [Кант И. Критика чистого разума. Соч. в 6 т., т.3.- М,1964,с.153]. Русский философ В. С. Соловьев, считал возможным нравственную ложь “во спасение”. Таким образом, мнения по этой проблеме достаточно разнообразны и современные исследования показывают, что существует достаточно большой диапазон оценок людьми допустимости лжи в различных сферах жизнедеятельности человека.

Особенно глубоко феномен лжи был рассмотрен Полом Экманом в его труде «Психология лжи». Он утверждает, что обман (Экман использует понятия «ложь» и «обман» как синонимы) - это всегда действие умышленное, и если человек лжет ненамеренно, хотя и говорит неправду, то его нельзя назвать лжецом. Пол Экман рассматривает феномен «ложь», включая в его состав не только искажение истины (сообщение ложной информации), но и умолчание о чем-либо существенном в данной ситуации (сокрытие правды).

Ложь, по мнению Экмана, может иметь оправдание, а может и не иметь его. Лжец может не лгать. Обман — действие умышленное; лжец всегда обманывает намеренно. И он может иметь оправдание только в своих глазах, а может также и во мнении общества. Лжец может быть хорошим - и плохим человеком, приятным - и неприятным. Иногда лжец может сам верить собственной лжи. В таком случае он не будет считаться лжецом, и его обман раскрыть значительно труднее.

Существуют две основные формы лжи: умолчание и искажение [Пол Экман Психология лжи. -СПб., 2000, с.23].

При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложной. При искажении же лжец предпринимает некие дополнительные действия - он не только скрывает правду, но и предоставляет взамен ложную информацию, выдавая ее за истинную. Зачастую только сочетание умолчания и искажения при­водит к обману, но в некоторых случаях лжец может достичь успеха и просто не говоря всей правды.

Зачастую, если есть возможность выбора формы лжи, обманывающие предпо­читают умолчание. Это более выгодно. Да и смолчать обычно легче, чем явно обма­нуть, так как для этого ничего не надо делать, в то время как при искажении без хорошо разработанной «легенды» всегда есть шанс оказаться уличенным.

Умолчание предпочитают еще и потому, что оно менее предосудительно, чем искажение. Оно пассивно, а не активно. К тому же хотя и то и другое может в рав­ной мере повредить жертве обмана, чувство вины, испытываемое лжецом в случае умолчания, гораздо меньше.

Лжец может успокаивать себя мыслью, что жертва знает об обмане и просто не хочет смотреть правде в глаза. Он может думать, например, так: «Моя жена должна знать, что я ей изменяю, потому что она никогда не спрашивает меня о том, где я пропадаю вечерами».

Кроме того, умолчание всегда легче оправдать в случае раскрытия правды. Об­манщик может сказать, что сам ничего не знал, или забыл и т, д. Сославшись на за­бывчивость, можно и вообще избежать необходимости помнить выдуманную исто­рию; достаточно лишь помнить о своей плохой памяти. И если правда вдруг выплы­вет наружу, лжец всегда сможет заявить, что и не собирался никого обманывать, самого подвела память.

Однако сослаться на «забывчивость» можно далеко не всегда. Врач, у которого спрашивают о результатах анализов, не может ссылаться на то, что не помнит их. На забывчивость можно ссылаться только в незначи­тельных делах или по поводу событий, произошедших достаточно давно.

Но лжец теряет возможность ограничиться только умолчанием в том случае, если жертва обмана бросает ему вызов.

В некоторых случаях приходится лгать с самого начала, поскольку одного мол­чания недостаточно.

Необходимость прибегнуть к прямому искажению действительности может возникнуть и в том случае, если лжеца явно уличают в том, что он что-то недогова­ривает. Такой обман особенно необходим при сокрытии эмоций. И если мимолет­ное чувство скрыть легко, то с эмоциями, нахлынувшими внезапно, особенно если они достаточно сильны, дело обстоит гораздо сложнее. Кроме того, ужас скрыть сложнее, чем беспокойство, а гнев - сложнее, чем досаду. Чем сильнее чувство, тем больше вероятность, что какие-то его признаки могут проявиться, несмотря на все попытки скрыть это. 

Для того чтобы акт лжи состоялся, субъективная реальность лгущего должна допускать внутреннее раздвоение, причем одновременно, по крайней мере, по трем линиям: цель — средство; истинная картина действительности — ложная; значение — знак. Все эти раздвоения обозначены в терминологии интенциональной проекции не - Я. Однако каждому из них соответствует и раздвоение в самом Я. Ложь, следовательно, требует раздвоенности человеческого Я. Рассмотрим некоторые, наиболее тесно связанные с ложью, истоки такого раздвоения которые выделяет Шалютин. [Человек лгущий // Человек, № 5, М.,1996, с.23].

Социокультурная обусловленность лжи.

Онтологическое укоренение человека и его мира имело одним из важнейших условий и сущностных компонентов становление новой реальности - общества как надындивидуального целого. Социальное целое - условие существования индивида как человека. Однако и он - условие существования целого. Их взаимодействие, как всякое иное, может осуществляться лишь на «языке», общем обеим сторонам. В силу надындивидуальности целого «языком» может выступать лишь то, что является формально общим для всех людей. Это значит, что индивид взаимодействует с обществом не как Иван, а как человек «вообще». «Единичное есть общее» - не обязательно ложь. Единство человеческого целого обеспечивается через дух и через макросоциальную связь. Сложное отношение индивида и духа не может обсуждаться попутно. Но в макросоциальных связях (экономических, юридических и т.д.) человек зажимает себя в стандарт, в каком его только и может принять социальный механизм. Оставаясь неповторимой индивидуальностью со всей ее полнотой, он прячет эту полноту, ведет себя не как цельный человек, а раздваивается и выдает себя не за то, что он есть - то есть лжет, и делает это с онтологической необходимостью.

Вступая в отношение к норме, человек вступает в отношение к обществу как целому. Соответственно, и в отношении ее, он усреднен и выглажен. Норма бестелесна, и потому всепроникающая, в силу чего индивид всегда есть одновременно и уникальная индивидуальность, и человек вообще. Эта двойственность обеспечивается внутренней цензурой, не выпускающей вовне то, что выходит за рамки допустимого конкретной нормативной регламентацией. Поскольку в развитой культуре норм множество, они образуют огромное цензурирующее сито, частокол, жестко отгораживающий «полнокровного», многоцветного индивида от его серой ипостаси. Человек социальный есть человек, плотно упакованный в нормативный футляр. Эта закрытость превращается в атрибут человеческого существования и сама становится нормой, нормой приличия.

Приличия атрибутивны морали. Но приличие - это при-личие, то, что допустимо «при лицах». Соответственно, «неприлично» - это то, что следует скрывать от «лиц». То есть сокрытие не только морально приемлемо, но и морально необходимо. Мораль, следовательно, не только предполагает, но и есть аморальность, мораль есть (несет в себе) ложь по самому своему существу.

Онтологический статус нормативности в социокультурном мире таков, что во многих контекстах «нормативный» может выступать как синоним «социального» или «культурного». Нормативность, а значит, закрытость, является критерием принадлежности культуре, противостоящей природе, естественности. Закрытость - критерий обузданности, противостоящей необузданности. Однако норма закрытости, как и всякая другая, нематериальна, незрима. Критерий же должен быть «зрим», а значит, иметь материальный репрезентант. Таковым выступает одежда. По своей метафизической, символической сущности она есть знак нормативности, то есть принадлежности культуре. Далее Шалютин выделяет  не менее важный, аспект связи между ложью и нормой. [Человек лгущий // Человек, № 5, М.,1996,с.24]. Для субъекта норма есть объективная реальность, и в этом она тождественна телесному предмету. Последний же для него есть, прежде всего, физическое препятствие физической активности, ограничение поля физической свободы. Бытие нормы относительно субъекта также состоит в ограничении, но не просто телесного, а социокультурного поведения относительно людей, групп, общества, культуры и т.д.

Цепь опосредований между нормой и репрезентируемой ею реальностью столь длинна и нежестка, что норма оказывается не просто объективной, но и в большой мере самостоятельной реальностью. Действительность, которая, в конечном счете, стоит за нормой, стоит слишком далеко и обычно индивиду не видна. Ему противостоит норма сама по себе. Нормативная ориентация становится не только и даже не столько ориентацией посредством нормы, сколько ориентацией относительно нормы.

Взаимодействие субъекта с нормой как объективной, но нематериальной реальностью приводит к формированию во внутреннем мире образований, несущими отпечаток телесного взаимодействия. Возникновение в субъективной реальности единиц, фиксирующих объективные нормы, означает ее прорыв за пределы телесно-ситуативной ограниченности в царство духа, ибо, как говорил Гегель, «дух существует лишь для духа». [Гегель Г. Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. М., 1994, с. 489.]

Итак, обозначенная система раздвоений, и в особенности последнее из них, свидетельствует о том, что уже сам факт причастности индивида к социокультурному целому ведет к возникновению у него огромного, практически безграничного, внутреннего пространства, которое не только само скрыто от внешнего взора, но и составляет «место», где может быть утаено любое содержание. Между тем, утаивание имеет ко лжи самое прямое отношение. Во-первых, оно является необходимым компонентом всякой лжи. Во-вторых, утаивание осуществляется посредством лжи. Наконец, в-третьих, как правило, оно само есть ложь, ибо посредством его другой субъект вводится в заблуждение.

Микросоциальная обусловленность лжи.

Человеческая жизнь непосредственно развертывается, прежде всего, как взаимодействие между индивидами. Их интересы и цели различны, часто и антагонистичны. Достижение целей обычно зависит от поведения множества людей, поэтому соотношение их ориентаций - от совпадения до конфликта - и разнообразие взаимоотношений в аспекте доверия - недоверия приводят к формированию вокруг всякого индивида поля из сложнейших переплетений откровений, сокрытий, и дезинформаций. Индивид должен принять правила игры, научиться соответственно, строить поведение, ибо в противном случае он будет отторгнут окружением. Для решения этой очень не простой задачи, с которой отнюдь не все люди удовлетворительно справляются, требуется многое. Шалютин выделяет основные умения: определять интересы различных субъектов, нередко скрываемые, в том числе, порой, и при помощи дезинформации; удерживать в памяти и в нужный момент актуализировать интересы сторон; преодолевать ситуативные соблазны откровения, часто естественные и основывающиеся на доверии к людям; в случае необходимости быстро и квалифицированно (то есть правдоподобно и непроверяемо) солгать, при этом в следующий раз необходимо помнить, что именно солгал в предыдущий; не лгать без действительной надобности, а также сводить к минимуму ситуации вынужденной лжи, для чего, в свою очередь, немаловажно умение оградить себя от лишних «откровений» со стороны окружающих. [Человек лгущий // Человек, № 5, М.,1996,с. 24]

Необходимость лжи вытекает из потребностей не только макросоциальных, но и межиндивидуальных взаимодействий. Причем индивид не только оказывается, вынужден лгать, но и должен уметь делать это квалифицированно. Чтобы этот кажущийся странным тезис мог стать эмоционально ближе, достаточно, например, вызвать в памяти частые картинки того, как взрослых ставят в неловкое положение еще не овладевшие искусством лжи дети.

Экзистенциальная обусловленность лжи.

Существование внутренней закрытой сферы обусловлено, разумеется, не только тем, что это склад чужих тайн, не только потребностями внешних субъектов или внешнего бытия личности, но и - главным образом - ее внутренней необходимостью. Анализ структуры этой сферы требует специального исследования, поэтому Шалютин указывает лишь на один, но, наверное, важнейший, момент.

Закрытая область субъективной реальности - это область пребывания наиболее значимого в ценностном отношении, область бытия не просто сокрытого, а сокровенного, которая должна быть сохранена не только от поругания, но даже и от просто безразличного, бестрепетного прикосновения. И хотя в редкие моменты что-то из рассматриваемой области может обнажаться избранному другому, психоаналитику или - безопаснее всего - Богу, повседневно она должна быть надежно защищена.

Ложь в функции оберегания сокровенного атрибутивна осуществлению наиболее глубокой составляющей родовой человеческой сущности — ценностного, смыслового творчества. Смыслы, под знаком и во имя которых живет человек, мучительно вынашиваются им именно в области сокровенного. Будучи сформулированы или хотя бы относительно сформированы, они могут и открываться наружу, даже выставляться, подаваться в виде рекламируемого блюда с тем или иным словесным гарниром. Но напряженный, видимо, всегда трагический путь их становления остается в тени, а наиболее болезненные его моменты (которые как раз и играют обычно ключевую роль) тщательно маскируются. Исключение — случаи публичной исповеди, не показной или заказной, а подлинной, граничащей с покаянием. Но их смысл как раз и состоит в отречении от прежнего Я, потому и выносится на обозрение все, прежде потаенное. Духовный эксгибиционизм кающегося связан с тем, что прежние тайники души, оскверненные общедоступностью, уже никогда не смогут восстановиться в качестве экзистенциальных опор личности.

Итак, психология лжи разрабатывалась с древнейших времен различными философами и учеными, такими как: Аристотель, Платон и многими другими. Но даже в настоящее время феномен лжи остается не до конца изученной областью исследования, об этом могут свидетельствовать малое количество издаваемой литературы.

Глубокий анализ лжи был сделан Полом Экманом, он выделил две основные формы лжи: умолчание и искажение.  При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но также не выдает ложной, а при искажении же лжец взамен истинной информации выдает ложную.

Для того чтоб акт лжи состоялся, Шалютин выделяет социокультурную, микросоциальную, экзистенциональную обусловленности лжи, анализируя которые можно сделать вывод, что мир создает не только беспредельные возможности для лжи, но имеет ложь одним из своих начал. В значительной мере это связано с серией раздвоений, выражающих атрибутивные моменты социокультурного бытия человека. И хотя раздвоение само по себе еще не ложь, они столь близки, что там, где есть развитое раздвоение, ложь не может не иметь места.

1.2 Классификация лжи и ее разновидности.

Кроме двух основных форм лжи: умолчания и искажения, существует множе­ство разновидностей лжи. Классифицировать обман можно по-разному, в зависимости от того с какой стороны мы подходим к определению лжи.

В основе классификации типов лжи, лежат системы, соответствующие различным формам этого феномена. Можно лгать по поводу испытываемых чувств, по поводу произошедших событий и по поводу того, что мы собираемся делать. Тем или иным образом ложь и обман могут проявляться в каждом действии, мысли и чувстве. Истина и ложь присутствуют в нашей жизни, подобно многим другим диаметрально противоположным качествам: твердому и мягкому, громкому и тихому, сухому и мокрому. Нас окружают полярности, но при этом один из членов пары проясняет смысл и значение противоположного. Тоже в равной степени относится к истине и лжи. Если мы на минуту задумаемся, нам станет ясно, что понятие истины, истинного предполагает существование лжи и ложного. У нас просто бы не было бы никаких оснований подозревать, что вещи могут быть на самом деле иными, чем они предоставляются на поверхности, если бы наш разум не был сконструирован таким образом, что допускает ложность опыта, касающегося других, самих себя и окружающего мира. На каком-то очень глубоком уровне сам человеческий опыт приводит людей к убеждению, что обман существует и является частью мира. В основе поисков истины, осуществляемых в акте познания, поисков красоты и даже наших религиозных исканий, вероятно, лежит несущая потребность докопаться до сути или глубинной природы реальности.

Проблема лжи - одна из центральных в человеческой жизни. Ложь - противоречивый, многоплановый, крайне запутанный психологический феномен. Строго говоря, ее нельзя считать грехом, ибо всякий грех имеет антитезу - добродетель, - а ложь антитезы не имеет. Потому что правда не является антитезой лжи. Это хорошо доказал французский социолог Франсуа Канн в работе «Опыт возможной философии лжи», рассуждая о том, что лживость фашизма или коммунизма еще не демонстрирует истинности антифашизма или антикоммунизма. Ложь - это Протей нашего бытия, она принимает любые личины и позы, рассыпается в тысячах бликах правдоподобий. [Кант И. Опыт возможной философии лжи.- М,1963,с.267]

На тему лжи мудрецы и философы спорят тысячелетия, но попытки каким-то образом обобщить наши знания о лжи, наше понимание этого феномена, начались не столь уж и давно. Существует множество классификаций лжи, отличающиеся друг от друга тем, с какой точки зрения подходят авторы к проблеме лжи. Наиболее популярными являются классификации Ф.Бэкона, Абд-ар-Рахмана, Игнатенко, Экмана, Знакова, Дубровского.

Одну из первых значительных классификаций обмана, а точнее, ошибочного знания дал английский философ Френсис Бэкон. В трактате «Новый органон» он предложил свой метод очищений разума от заблуждений, или «идолов», как он их называл. Впрочем, Бэкон не был первым в своем стремлении упорядочить знание о лжи и неправде. Задолго до Бэкона попытку разобраться во всем многообразии обмана сделал арабский мыслитель Абд-ар-Рахман аль-Джавбари, написавший книгу «Сорванные покровы». В ней он приводит сотни случаев обмана, к которым прибегали реальные жители востока того времени – цари, султаны, визири, чиновники, купцы и лекари. Описывает он также хитрости мифических существ – ангелов и джиннов. В трактате он перечисляет и категории людей, для которых обман стал средством к существованию. Это цыгане, фокусники, держатели ярмарочных балаганов, демонстрирующих женщин с приклеенными бородами, а также те, кто изображают из себя слепых или увечных в сражениях, не будучи таковыми.

Классифицирует Абд-ар-Рахман различные хитрости и обманы, исходя из социального положения обманщиков. Этот прием, возможно, не совсем удачен, так как один и тот же способ обмана может повторяться много раз. Поэтому крупный исследователь арабской культуры А. Игнатенко ввел собственную классификацию случаев обмана, собранных им при изучении восточных трактатов. «Он выделял обман в чистом виде (дезинформацию), амфиболию (неопределенность высказывания), подмену (предметов или людей), лжесвидетельство, нарушение клятвы, ложные письма (поддельные и подметные), оговор, заведомо фальшивые предсказания, притворство, провокацию и создание ложных обстоятельств» [Ю. Щербатых, Искусство обмана. -М.,2005,с. 62].

Многие авторы, рассматривающие феноменологию лжи с философских позиций, признают, что ложь, по всей видимости, возникла вместе с человеком и неотделима от него. «Ложь укоренена в повседневной и социальной жизни, имеется всюду, где взаимодействуют люди; она есть функция любых человеческих коммуникаций, при которых осуществляется «встреча» интересов индивидов и социальных групп. Дело не в том, имеется ли она или нет (простой жизненный опыт свидетельствует о наличии лжи), а в том, каков ее удельный вес в каждом конкретном случае» [Алексеев П.В., Панин А.В., Философия: учебник для вузов. – М, 1986, с.203]. Их слова подтверждают психологи. Эрик Берн утверждает, что большая часть человеческих взаимоотношений основана на обманах и уловках, иногда веселых и забавных, иногда низких и злобных. Лишь немногие счастливцы, такие как матери и младенцы, истинные друзья и любящие, совершенно искренни друг с другом.

Ложь является неотъемлемой частью человеческого бытия, проявляется в самых различных ситуациях, в связи с чем это явление толкуется достаточно разнопланово. Ложь человека может быть порождена эгоистическими мотивами и направлена, например, на достижение личного благополучия за счет других людей: такая ложь вызывает порицание со стороны общества. Ложь может быть обусловлена благородными побуждениями (например, ложь врача тяжелобольному человеку) и в подобной ситуации признается морально оправданной. Как это ни парадоксально звучит, но человеку без лжи жить невозможно. «Действительно, общество требует известной доли скрытности и лжи. Оно все человечество ставит в такие условия, что безусловная искренность становится почти совершенно немыслимой. Никто из нас не показывает себя таким, каков он есть: существует, так сказать, особая общественная маска, которую принужден носить каждый человек. Это необходимо, потому что в нас есть много чувств, которых мы не можем высказать, вместе с тем не шокируя, не раздражая или не оскорбляя окружающих нас людей» [Холодный Ю.И Полиграфы (детекторы лжи) и безопасность. Справочная информация и рекомендации. – М,1998,с.87].

Беда принуждает ко лжи даже честных, утверждает Публий Сир. «Лучше ложь, приносящая пользу, чем правда, сеющая раздоры», – говорит уйгурская пословица. А ложь, направленная к доброй цели, лучше правды, возбуждающей вражду, утверждает таджикская народная мудрость. В Сирии есть такие слова, что лучше «говорить ложь, похожую на правду, чем правду, похожую на ложь». «Не будь лжи, не стало бы и правды», и «умная ложь лучше глупой правды», – можно услышать в русских пословицах и присказках. «Речь – клевета. Молчание - ложь. За пределами речи и молчания есть выход». Так предполагает китайский афоризм.

Как уже говорилось ранее, большинство авторов работ, посвященных феноменологии лжи, сходятся во мнении, что ложь и обман можно отнести практически ко всем сферам человеческого бытия. Пол Экман говорит о том, что «ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всем сферам человеческой деятельности». [Пол Экман Психология лжи. –СПб,2000,с.18]. Профессор Д. И. Дубровский, автор монографии «Обман», утверждает, что обман есть средство защиты и реализации интересов как отдельных личностей, так и групп, классов, народов и государств. Обман можно рассматривать и в качестве функции социального института (государственного органа, ведомства, общественной организации, и т.п.). Обман может служить одной из форм проявлений социальных противоречий, выражая эгоистическое обособление, конкуренцию, а также всевозможные способы достижения своих интересов и целей за счет других или вопреки желаниям других. «Одна из важнейших социальных функций обмана состоит в том, что он способен обеспечивать возможность сохранения наличных коммуникативных структур в условиях расходящихся или практически несовместимых интересов» [Дубровский Д.И., Обман. Философско-психологический анализ. -СПб, 1997, с.34].

Признавая существование лжи как коммуникативного, информационного, социального и личностного феномена, далеко не все авторы склонны смотреть на ложь с тех позиций, что это закрепленное в человеческом поведении, неотвратимое и неискоренимое явление. В этом аспекте подчеркивается, в большей степени, контексты ситуаций, в которых выбор личности или общности в пользу лжи маломотивирован, неочевиден или даже вреден. Экман говорит о точке зрения, когда «этому парню ложь вредна, так как лишает его ценной информации, хотя и неприятной, но необходимой для того, чтобы улучшить свои деловые качества». [Пол Экман Психология лжи. - СПб,2000,с 64]

Далеко не все разделяют добродетельность лжи во благо. Вот что пишет по этому поводу С. Гроф, говоря о современной медицинской помощи, которая оказывается больному: «В этой борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень мало внимания обращается на то, каковы последние дни умирающего. Часто, пытаясь скрыть от пациента истинное положение дел, медицинский персонал и члены семьи разыгрывают сложные спектакли, отвлекающие от проблем, непосредственно связанных с ситуацией, обольщая больного несбыточными надеждами. Все это еще больше усиливает чувство изоляции и отчаяния, испытываемые умирающими, многие из которых инстинктивно ощущают окружающую их ложь» [С. Гроф, Д. Хэлифакс, Человек перед лицом смерти -М,1997,с 164].

Понимание и классификация таких социально-психологических феноменов, как ложь, обман, неправда, будет сильно различаться в зависимости от того подхода, с которым мы можем их рассматривать. Если мы выберем коммуника­тивный подход - то есть подойдем к обману как к передаче ложной информации, то сможем выделить чистую ложь, полуправду, ложь по умолчанию и т. д. Подобного подхода придерживается москов­ский психолог В. В. Знаков, который выделяет в отдельные катего­рии неправду, ложь и обман. При этом он относит обман к такой разновидности полуправды, из которой реципиент должен сделать ошибочные выводы. Такое определение вполне корректно, однако оно не затрагивает нравственные стороны человеческого общения.

Если мы подойдем к этому вопросу со стороны морали, нравст­венности, то выделим обман злонамеренный и добродетельный, как это делает в своей монографии «Обман» Д. И. Дубровский. Кстати, этот философ приводит еще одну классификацию - на этот раз участников процесса обмана. Среди них он выделяет произво­дителя, объект и жертву обманного действия. Первого он называет «обманывающим», второго, кого собираются обмануть, - «обма­нываемым». Однако «обманываемый» далеко не всегда оказыва­ется жертвой, то есть «обманутым». Между ними есть существен­ная разница. «Обманываемый» - это тот, кто пока еще не обманут или уже разоблачил обман, кто занимает выжидательную или скеп­тическую позицию либо знает, что воспринятое им сообщение яв­ляется по своему содержанию ложным. «Обманутый» же верит в его подлинность, принимает его как истинное, правильное, по­скольку сообразует с ним свое мнение, оценки, решения, действия. [Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ.  -СПб, 1997, с.87]

В основу систематики можно положить и «прагматический» подход, обращая особое внимание на то, кто в основном извлекает пользу из ложного сообщения.

Конечно, нужно отметить, что разновидностей обмана столько, что можно обнаружить такие его формы, которые находятся между указанными категориями. К примеру, директор фирмы прибедняется перед лицом налогового инспектора, жалуется на низкие до­ходы и высокие расходы, чтобы ему снизили налоги. Обманывает он конкретного инспектора, а ущерб наносит государству.

Во второй группе — «извлечение выгоды от обмана без нанесе­ния вреда другому» - есть особая категория лжи, которую можно назвать  «спровоцированная ложь». Это тот случай, когда обманывае­мый как бы сам напрашивается на неверную информацию, ожида­ет ее; при этом второму человеку остается только подыграть его ожиданиям и сообщить то, что тот хочет слышать, а не то, что имеет место на самом деле.

Можно также подразделять обман в зависимости от того, где происходит искажение информации, на каком этапе общения. Ведь при обмане, как правило, имеются как минимум два субъекта, между которыми происходит обмен искаженной информацией. Условно назовем «индуктором» субъекта, передающего эту инфор­мацию, и «реципиентом» — субъекта, ее воспринимающего. При этом искажение может произойти по вине как индуктора, так и ре­ципиента. [Исследуем  ложь. Теории, практика обнаружения. Под ред.Майкла Льюиса, Кэролин Саарни.-СПб,2004,с. 121]

Помимо «прагматической» классификации, существует «полярная» классификация обмана, основанная на количестве объ­ектов коммуникации, наподобие классификации нервных клеток — нейронов. В зависимости от количества отростков гистологи делят нейроны на униполярные (с одним отростком), биполярные (с дву­мя) и мультиполярные (с большим количеством отростков). Анало­гично можно выделить обман, в котором участвует один, два или много людей. [Щербатых Ю.В. Искусство обмана. -М,2005,с. 28]

Бывает так, что обман происходит при наличии только реципи­ента, без обманывающего его индуктора). В этом случае речь идет об «иллюзиях», связанных с особенностью функционирования на­ших органов чувств, а также о «самообмане», когда человек созна­тельно или невольно обманывает сам себя (что является одной из форм психологической защиты).

Если в обмане участвуют два человека, причина обмана мо­жет заключаться в трех звеньях коммуникации: в индукторе, пере­дающем ложное сообщение; в канале передачи информации в самом реципиенте, неправильно воспринимающем инфор­мацию.

Каждый из этих пунктов, в свою очередь, можно разделить на подпункты, например, ошибки канала информации могут возникать на вербальном (когда собеседник неправильно воспринимает сло­ва) и невербальном (когда неправильно толкуются жесты) уровнях

В отдельную форму можно выделить «групповой» и «массо­вый»  виды обмана, когда один человек обманывает многих или же одна группа людей вводит в заблуждение другую группу. Кроме того, возможны случаи, когда два человека вводят в заблуждение друг друга — например, следователь и преступник во время допроса.

Существует также и такой вид обмана, как «взаимный обман», основанный на сильных взаимных чувствах (любви, ненависти и т. д), при котором негативные или позитивные эмоции искажают взаимное восприятие людей друг другом, в результате чего объек­тивная оценка становится невозможной.

Определяя ложь и обман, необходимо учитывать важность принятия во внимание не только самого лжеца, но и жертву обмана. В одних случаях обман есть злонамеренное действие, где жертва обмана не желала, чтобы ее вводили в заблуждение. В других случаях обман, как указал еще Абд-ар-Рахман, автор трактата «Сорванные покровы», является смысловым и содержательным наполнением некоторых социальных действий, профессий и коммуникаций: например, картежная игра, или выступление фокусника перед зрителями. «Было бы, например, странно называть лжецами актеров. Публика заранее согласна принимать их маски за истинные лица» [Пол Экман, Психология лжи. –СПб,2000,с 149]. В повседневной жизни люди часто используют слова «ложь», «неправда», «обман» в качестве синонимов, однако эти понятия с точки зрения психологии имеют различное содержание. Ложь – это сознательное искажение известной субъекту истины: она представляет собой осознанный продукт речевой деятельности субъекта, имеющий своей целью ввести в заблуждение собеседника. Ложь у психически здорового, нормально развитого человека, как правило, определяется реальными мотивами и направлена на достижение конкретных целей.

В отличие от лжи, обман – это полуправда, провоцирующая понимающего ее человека на ошибочные выводы из достоверных фактов: сообщая некоторые подлинные факты, обманщик умышленно утаивает другие, важные для понимания сведения.

Обман, как и ложь, возникает тогда, когда сталкиваются чьи-либо интересы и нравственные нормы, и там, где для прибегающего к обману человека затруднено или невозможно достижение желательного результата иным путем. «Главное, что роднит обман с ложью, – это сознательное стремление человека исказить истину» [Знаков В.В. Психология понимания правды. – СПб, 1999, с.68].

Неправда – это «высказывание, основанное на искреннем заблуждении говорящего или на его неполном знании о том, о чем он говорит» [Холодный Ю.И Полиграфы (детекторы лжи) и безопасность. Справочная информация и рекомендации. – М.,1998, с.126]. Неправда, как и обман, основывается на неполноте информации, но, в отличие от обмана, говорящий не утаивает известной информации и не преследует иных целей, кроме передачи сообщения, содержащего неполную (или искаженную) информацию.

Несколько слов следует сказать о хитрости. Хитрость – не индивидуальный обман и совсем не коварство. Хитрость – это приспособление людей своим умением к тому, что должно случиться, но затягивается в осуществлении. Есть даже выражение – «прибегнуть к хитрости». Хитрость – это, с одной стороны, сочетание индивидуальных навыков и качеств человека, и особые условия и обстоятельства окружающей действительности – с другой. Наилучший, пожалуй, пример хитрости блестяще показан в народном фольклоре: «Жена, намекни солдатам, что у нас в поле зарыт пулемет, а когда они все перероют и ничего не найдут, то сажай картошку по свежевспаханному».

По мнению Холодного Ю.И., ложь, обман и неправда неискоренимы: они являются неизбежными социально-психологическими компонентами жизнедеятельности человека в обществе. Поэтому любые попытки исключить их из нашей жизни являются утопичными, психологически неверными и бесперспективными.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод. Можно  утверждать, что обман, ложь, притворство и сокрытие своего истинного я существуют как часть социального мира, в котором мы живем, представляя собой не более чем «естественную» составляющую нашего окружения. И что бы понять его сущность многие ученые пытались разработать классификации, в основе которых лежат различные системы, соответствующие различным формам этого феномена , с целью глубокого анализа лжи.

1.3. Виды обмана.

 

Разделить обман на его виды можно по-разному, в зависимости от того с какой точки зрения подойти к его сущности. Выделяют множество видов обмана, но самыми основными из них являются: иллюзии восприятия, межличностный обман, ошибка канала передачи, самообман, взаимный обман и групповой обман. Такое разделение обмана на его виды было сделано Ю.Щербатых [Щербатых Ю.В, Искусство обмана. -М.,2005,с. 34].

ИЛЛЮЗИЯ ВОСПРИЯТИЯ.

Казалось бы, организм человека должен быть самим совершенством. Может быть, это и так, учитывая, что наука даже не приблизилась к воз­можности создать хотя бы самый примитивный живой организм, но у любого совершенства есть свои изъяны. Невозможно в прин­ципе создать орган чувств, способный одинаково хорошо функцио­нировать в любом диапазоне раздражителей. Понятно, что орган чувств, идеально работающий в одном диапазоне значений, будет бесполезен в другом.

Поэтому в пограничных ситуациях наши органы чувств зачастую обманывают нас. Например, если ночью посветить фонариком в лицо человека, то он увидит яркую вспышку. Если впотьмах он налетит глазом на угол стола, то также увидит яркую вспышку.

Иллюзиями зрительного восприятия являются также такие при­родные явления, как экзотические миражи и обычная радуга.

К числу открытых сравнительно недавно обманов зрения отно­сится так называемый «эффект 3D» — иллюзия трехмерного про­странства, возникающая при особом взгляде на плоские картинки, созданные при помощи компьютерной графики.

Помимо зрительных иллюзий, есть и обманчивые ощущения, касающиеся других анализаторов человека. Если человек желает в чем-то окончательно убедиться, то он предпочитает потрогать это собственными руками, подчеркивая, что осязание в отличие от зре­ния никогда не обманывает.

К ошибкам мышечно-суставного анализатора относится иллю­зия Шарпантье: если поднимать два одинаковых по весу и внешнему виду, но различных по объему предмета, то меньший по разме­ру будет восприниматься человеком как более тяжелый.

Вообще-то самым надежным из чувств считается обоняние, ко­торое лучше всего развито у млекопитающих. И хотя человеку да­леко в этом отношении до собаки, легко находящей добычу по запа­ху, тем не менее, обоняние нас редко подводит.

Однако и здесь не все ладно. За время цивилизованной жизни человечество утратило некогда присущую способность опреде­лять химический состав веществ при помощи носа, подменив при­родные запахи кучей духов, дезодорантов и ароматизаторов. В ре­зультате чего люди порою ошибаются в знакомых запахах, когда на органы чувств человека воздействуют сигналы внеш­ней среды, то в его сознании они трансформируются в простейшие ощущения: света, тепла, боли и пр. Однако эти ощущения еще не дают полного представления о предметах и явлениях.

Психологи довольно хорошо изучили законы восприятия и ус­тановили, что если мы видим нечто незнакомое нам, то мозг всегда пытается найти в нем хотя бы знакомые детали.

Итак, были разобраны возможные случаи «одностороннего» об­мана, при котором людей подводят их собственные органы чувств. Но гораздо чаще в обмане принимают участие другие люди, кото­рых называют мошенниками, шулерами или аферистами.

МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ОБМАН

Существует обман, в котором от­сутствовала чья-то злая воля. Но гораздо чаще нас обманы­вают другие люди, причем злонамеренно.

Источником обмана и вообще любо­го искажения информации в межличностном общении может быть любой компонент коммуникативной системы: индуктор, т. е. чело­век, сообщающий информацию, реципиент — лицо, получающее ее, и сам канал передачи информации.

Всех обманщиков можно разделить на две категории: одни об­манывают, потому что их вынуждают к этому обстоятельства, а дру­гие - потому что не могут действовать иначе. Это прирожденные лгуны, для которых вранье - род привычки.

Причем человек, постоянно обманывающий других, как прави­ло, считает окружающих нечестными, подозревая их во лжи. Отчас­ти это происходит на сознательном уровне, ибо профессиональный лгун понимает, что люди будут расплачиваться с ним «той же моне­той», отчасти - на уровне подсознания, и тогда это является одной из форм психологической защиты, способом самооправдания «Я вру, потому что все так делают», - как бы говорит он себе, таким образом обосновывая собственную нечестность.

То есть, поступая нечестно, лгун как бы пытается найти обосно­вание своему аморальному поведению, подыскивая для этого ре­альные или вымышленные причины. Ибо, каким бы бессовестным человеком ни был обманщик в глазах других людей, в собственном мнении он хочет выглядеть более или менее достойно.

С другой стороны, если человек обманывает людей, то он действи­тельно должен быть готов к ответному обману. Человек, веду­щий себя нечестно, не вправе требовать честности от других. Когда же он расслабляется и теряет бдительность, его, как правило, ждет жестокое разочарование. Щербатых называет это «законом зеркального об­мана» [Щербатых Ю.В. Искусство обмана -М, 2005,с. 45].

Способность к обману сугубо индивидуальна - от полной ис­кренности до неисправимой лживости. Она зависит от воспитания и жизненного опыта, влияния родителей, школы, ближайшего ок­ружения и случайных знакомых. Бывает так, что человек, искрен­ний с одними людьми, может быть бессовестным обманщиком по отношению к другим. Однако существуют и общие тенденции, свя­занные с особенностями психофизиологического состояния, с по­лом, возрастом и психологическими установками.

Ребенка трудно обмануть, потому что он все принимает за чис­тую монету. В то же время сами дети, несмотря на безудержную фантазию, врут еще неумело, чем старше становится человек, тем лучше он умеет скрывать свои истинные намерения.

Вопрос о том, кто более склонен к обману - мужчины или жен­щины, обсуждается давно, но безуспешно.

Московский психолог В.Знаков в статье «Половые различия в понимании неправды, лжи и обмана» отмечает, что мужчины и жен­щины по-разному осознают свою собственную ложь. Он пишет, что «...у мужчин ложь или обман, как правило, бывают ситуативными: они точнее женщин могут описать ситуации, в которых лгут, и от­четливее осознают, зачем, с какой целью это делают». [Знаков В.В. Психология понимания правды. – СПб, 1999, с.56]. Соответственно они более критично относятся к своей честности. Женщины же мо­гут обманывать, вполне искренне считая себя честными людьми.

Помимо возраста и пола, на восприятие человеком получаемой информации, а также на склонность его к обману влияет как общее психофизиологическое состояние организма, так и воздействие на него со стороны других людей и окружающей среды.

Иногда бывает и так, что человек, устойчивый к обману в одних ситуациях, оказывается легко обманутым в других. В том случае речь может идти о психологических установках, создающих почву для некритического восприятия информации.

ОШИБКИ КАНАЛА ПЕРЕДАЧИ ИНФОРМАЦИИ

Бывает, что искажение истины происходит не по вине источни­ка информации, а в процессе ее передачи, то есть источником об­мана служит сам канал передачи сообщения. Условно можно выде­лить два наиболее часто встречающихся канала: вербальный, при помощи слов и второй сигнальной системы, и невербальный, к ко­торому относятся жесты, мимика и позы. [Щербатых Ю.В, Искусство обмана. -М.,2005,с. 53]

Люди редко задумываются, насколько часто причиной непони­мания нами друг друга служат ошибки или погрешности, возни­кающие при передаче сообщения. Неверно понятое слово, непра­вильно истолкованный жест могут в корне изменить наше пред­ставление о сути дела, а в результате ложь может быть принята за правду, а реальные события кажутся неправдоподобными.

Кроме мимики, много информации о мыслях и эмоциональном состоянии человека можно получить из его жестов. Так, раскрытые, повернутые к собеседнику ладони свидетельствуют об искренности намерений говорящего.

Не менее важен для общения и словесный, вербальный канал передачи информации. В экстремальном случае люди, говорящие на разных языках, просто не понимают друг друга, отсюда вытекает возможность вольного или невольного обмана.

-   Кроме того, очень большое влияние имеет контекст — окруже­ние той или иной фразы. Выдернутые из контекста, иные выражения могут показаться нам бессмысленными, поэтому неполное знание всех предшествующих событий может приводить к заблуждению или невольному обману.

Другой аспект возможного обмана при словесном общении - разное толкование одних и тех же слов в зависимости от интона­ции, знаков препинания, контекста или ассоциаций, возникающих у разных людей на одни и те же слова.

Особую роль формальное выполнение ранее заключенных до­говоренностей имеет для мусульман, свято почитающих Коран. Де­ло в том, что пророк Мухаммед однозначно запретил правоверным врать и нарушать обещания, указав, что ложь противна Аллаху. А так как реальная жизнь без обмана практически не обходится, то правоверным мусульманам приходится идти на всяческие ухищре­ния, чтобы добиться своего и не прогневить Аллаха.

САМООБМАН

 Самый худший обман - обман самого себя, так говорили древ­ние, ибо понимали, что от этого обмана нет спасения. Когда чело­век чувствует, что его обманывают другие, он всеми силами проти­вится этому, но невозможно определить момент проникновения заблуждения и самообмана в собственный мозг. И в результате че­ловек оказывается в плену иллюзий: политических, расовых, идео­логических или каких-нибудь иных.

Вообще-то иллюзии - неотъемлемая часть любого человечес­кого сознания. Они есть у всех, люди отличаются только их количе­ством и силой воздействия на личность.

Одна из самых распространенных иллюзий - необоснованная вера в будущее. Многие люди, недовольные своим настоящим, пред­почитают переносить воплощение своих планов в будущее время.

Другая категория иллюзий связана с социальными стереотипа­ми «счастливой жизни», в первую очередь с богатством и славой. Однако эти понятия являются лишь идеальными символами, труд­нодостижимыми в реальной жизни. Приобретенное огромными тру­дами, сделкой с собственной совестью, а зачастую и чисто крими­нальными путями богатство никогда не удовлетворяет человека, ибо перед его глазами всегда есть другие, более богатые люди.

В определенной мере к самообману можно отнести крайние фор­мы оптимизма и пессимизма, при которых человек начинает вос­принимать действительность через «розовые» или «черные» очки. И если чрезмерный оптимизм все-таки положительно сказывается  на здоровье и настроении человека (хотя и мешает адекватно вос­принимать действительность), то пессимизм делает жизнь мало­привлекательной.

Бывает, что, обманывая самого себя, человек ищет подтверж­дения своим иллюзиям. Лучший способ для этого - поддержка со стороны «настоящего» друга - то есть такого приятеля, который предпочитает не разрушать иллюзии товарища, а при необходимости и поддерживать их. Критика в таких отношениях нежелательна, лесть, даже грубая, допускается в любых количествах. На вопрос «Ты меня уважаешь?» настоящий друг всегда отвечает утвердительно. Поэто­му часто мы выбираем себе таких друзей, которые говорят нам не­правду, но ту неправду, которая утешает и ласкает нас.

Иногда самообман играет роль психологической защиты, по­могающей личности сохранять свою целостность и систему сущест­вующих взглядов при воздействии разрушающей информации. Она проявляется в тенденции человека сохранять привычное мнение о себе, отвергая или искажая неблагоприятную информацию. С од­ной стороны, психологическая защита способствует адаптации че­ловека к своему внутреннему миру, а с другой — ухудшает приспо­собление к внешней, в том числе социальной, среде,

Конечно же, у разных людей способность к психологической за­щите выражена в разной степени.

З. Фрейд выделяет различные механизмы психологической защиты: отрицание, вытеснение, рационализация, проекция и другие.[Щербатых Ю.В. Искусство обмана. –М,2005,с.66]

·   Отрицание сводится к тому, что информация, которая тревожит человека, не воспринимается.

·   Вытеснение - наиболее универсальный способ избавления от внутреннего конфликта путем активного выключения из сознания неприемлемого мотива или неприятной информации.

·   Рационализация - псевдоразумное объяснение человеком сво­их желаний, поступков, в действительности вызванных причинами, признание которых грозило бы потерей самоуважения. Примером может явиться басня Эзопа «Лиса и виноград», где лиса, не имея возможности достать висящий высоко виноград, утешает себя тем, что он зелен и невкусен.

·   Проекцией называют приписывание собственных подсознатель­ных чувств и желаний другим лицам. Человек склонен неосознанно приводить раз­личные доводы в оправдание своим неблаговидным поступкам, приписывая себе несуществующие благие мотивы.

Самообман может приносить и пользу, и вред; особенно отчет­ливо это наблюдается в медицине. Иногда человек может так креп­ко вбить себе в голову какую-то ложную мысль, что обманет не только окружающих, но даже собственное тело, что сделать порой значительно труднее

ВЗАИМНЫЙ ОБМАН

Особым видом обмана являются такие его формы, когда люди, ослепленные эмоциями, обманывают друг друга, воспринимая парт­нера по общению исключительно в розовом или черном свете. На­зовем это взаимным обманом. Самая великая и благородная раз­новидность его - любовь.

Когда человек влюбляется, он, как правило, не замечает недо­статков предмета своей любви. Все кажется ему прекрасным, ми­лым, замечательным. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», - гла­сит русская народная пословица. Это означает, что редко люди влюбляются из-за наличия у другого человека каких-то положи­тельных качеств. Наоборот, влюбившись, они всегда найдут такие качества, а если их нет - придумают. То, что посторонний человек посчитает несдержанностью, для влюбленного будет непосредст­венностью, жадность превратится в бережливость, пессимизм - в высокую печаль. Обмануть влюбленного не составляет труда, ибо он любит не конкретного человека, а скорее созданный им образ, который зачастую бывает мало похож на свой прототип.

«Влюбленность слепа. Она головокружительным ядом отравляет кровь человека. И только тогда, когда она иссякает, - только тогда чело­век может решить, что это было — влюбленность и любовь или влюбленность без любви? А иссякает она в громадном большинстве слу­чаев с достигнутым обладанием. Вот тогда-то только и можно было серьезно заговаривать о любви». [Щербатых Ю.В, Искусство обмана. -М, 2005,с. 73]

С точки зрения психофизиологии это можно объяснить, во-пер­вых, мощным воздействием на кору больших полушарий лежащих ниже подкорковых центров, в первую очередь гипоталамуса и лимбической системы, своими импульсами нарушающих нормальную деятельность мышления, а во-вторых, влиянием различных гормо­нов, выделяющихся в кровь при эмоциональных реакциях. Существует и другая точка зрения, говорящая о том, что у влюбленного че­ловека частично доминирующим становится правое, эмоциональ­ное, полушарие, в обычных условиях подавленное логически ра­зумным левым полушарием.

Другим, не менее мощным чувством, ослепляющим человека и вызывающим искажение его восприятия, является ненависть. Ох­ваченный этой эмоцией, человек тоже обманывается, но в отличие от любви в худшую сторону. Все слова и поступки своего врага он трактует в негативном плане, не замечая хорошего и гипертрофи­руя все плохое. Таким образом, ненависть становится самоподдер­живающимся состоянием, при котором человек ищет и находит подтверждение своей ненависти, обманывая себя и мешая себе по­смотреть на вещи трезво и взвешенно.

ГРУППОВОЙ ОБМАН

Вступая в своей жизни в различные взаимоотношения с други­ми людьми, мы вынуждены играть соответствующие обстоятельст­вам социальные роли. Это может быть роль Начальника или Под­чиненного, Отца семейства или Любящего Сына. При смене ролей у человека меняются мимика, речь, жесты и самое главное - внут­реннее ощущение. Например, школьный учитель, гроза двоечни­ков в своем классе, с суровым взглядом и поучающими интонация­ми в голосе, зачастую превращается в робкого, застенчивого мел­кого чиновника, лишь переступив порог кабинета директора школы. Переход человека из одной общественной позиции в другую, как правило, сопровождается сменой его социальной роли, что облег­чает процесс взаимопонимания и взаимодействия людей. И наобо­рот, несоответствие ролевого поведения социальному статусу че­ловека вызывает недоумение или даже осуждение окружающих.

С другой стороны, играя несвойственную ему роль, человек мо­жет обмануть окружающих. Многочисленные реальные и вымышленные аферисты и мошенни­ки всех мастей обычно умело принимают на себя чужие роли, по­могающие им околпачивать доверчивых людей.

Среди социальных форм обмана и самообмана особую роль играет конформизм - способность индивида подстраиваться под желания социальной группы. Согласно определению, данному в энциклопедии советского периода, конформизм - это пассивное принятие существующего порядка или господствующего мнения, отсутствие собственной позиции, некритическое следование любо­му образцу, обладающему наибольшей силой давления. То есть яв­ление явно недостойное и осуждаемое. С другой стороны, конфор­мизм играет, несомненно, и позитивную роль в человеческом об­ществе, помогая различным людям «притираться» друг к другу и уменьшая возможность появления конфликтов из-за разности вку­сов, привычек и форм поведения. [Щербатых Ю.В, Искусство обмана. -М.,2005,с. 76]

К видам группового обмана можно отнести и рекламу — по край­ней мере значительную часть ее. Ибо, заставляя потенциальных по­требителей покупать товар, реклама в той или иной мере использу­ет один из универсальных методов обмана: искажение пропорций.

Этот принцип универсален - он касается и сверхдорогой рекла­мы на центральных телевизионных каналах, стоящей десятки миллионов рублей, и бесплатных объявлений, расклеиваемых на стол­бах и заборах.

К видам группового обмана можно отнести такие формы обще­ственной жизни, как религия и идеология, имеющие ряд общих черт. В обоих случаях некая группа людей извлекает пользу из заблужде­ний, которые она же и насаждает.

 Итак, приведенные выше виды обмана, составляют «полярную» классификацию (основанная на классификации нервных клеток - нейронов).

Бывает так, что обман происходит при наличии только реципиента, без обманывающего индуктора. В этом случае речь идет об «иллюзиях» восприятия, связанных с особенностью функционирования наших органов чувств, а так же о «самообмане», когда человек сознательно или невольно обманывает сам себя.

Если в обмане участвуют два человека, причина обмана может заключаться в трех звеньях коммуникации: в индукторе, передающем ложное сообщение; в канале передачи информации в самом реципиенте, не правильно воспринимающем информацию.

«Групповой» и «массовый» виды обмана заключаются в том, что один человек обманывает многих или же одна группа людей вводит в заблуждение другую группу.

Существует так же и такой вид обмана, как «взаимный обман» основанный на сильных эмоциональных чувствах, при котором негативные или позитивные чувства искажают взаимное восприятие людьми друг друга, в результате чего объективная оценка становится невозможной.

1.4. Взаимосвязь лжи и эмоций.

 

В обман часто бывают вовлечены эмоции, хотя первоначальной целью которого отнюдь не является сокрытие эмоций. Но если человек не желает, чтобы его разоблачили, то эмоции приходится скрывать. Любая эмоция может стать свидетельством обмана, но существует три основных эмоциональных состояния, которые часто связаны с обманом: страх разоблачения, муки совести, восторг надувательства, они как бы тесно переплетаются с обманом.

Невозможность заранее продумать и отрепетировать линию поведения только одна из причин, по которым совершаются ошибки, дающие признаки обмана. Гораз­до больше ошибок происходит из-за эмоций, которые трудно подделать или скрыть. Не всякая ложь сопровождается эмоциями, но если это происходит, то представля­ет для лжеца особые трудности. Попытка скрыть нахлынувшие эмоции может обна­ружить себя в словах, но случаи подобных оговорок довольно редки. Обычно не так уж и сложно ничего не говорить о своих чувствах, но скрыть выражение лица, сдер­жать участившееся дыхание или избавиться от внезапно возникшего комка в горле не так-то просто. Когда эмоции возникают, изменения происходят автоматически, и обманщику не приходится выбирать или рассуждать. [Исследуем  ложь. Теории, практика обнаружения. Под ред.Майкла Льюиса, Кэролин Саарни.-СПб,2004, с.245] Изменение происходит непроизвольно, буквально в какие-то доли секунды, не оставляя ни выбора, ни времени на обдумывание. Люди не выбирают, проявлять эмоции или нет; наоборот, они обычно воспринимают эмоции как что-то происходящие с ними. Люди испытывают негативные эмоции, такие как страх, гнев или грусть, вопреки всем усилиям избегать их или подавлять.

Порой вообще нет возможности контролировать свои действия, особенно если нахлынувшие эмоции очень сильны. Часто этим даже объясняют многие дурные по­ступки, хотя это и не всегда простительно: «Я не хотел кричать (бить по столу, ос­корбить, ударить вас), но я был не в себе, Я ничего не мог с собой поделать».

Когда эмоция нарастает постепенно, начинаясь с малого (скорее досада, чем ярость), изменения в поведении невелики, и скрыть их относительно легко, особен­но если человек отдает себе отчет в своих чувствах. Однако для большинства людей это не так. Если эмоция возникает не вдруг и не является особо сильной, она может оказаться заметной скорее для других, чем для переживающего ее человека, по крайней мере, до тех пор, пока не станет более интенсивной. Но сильные эмоции труднее контролировать. Кроме того, чтобы скрыть интонацию, мимику или специ­фические телодвижения, возникающие при эмоциональном возбуждении, требует­ся определенная борьба с самим собой, в результате чего даже в случае удачного сокрытия испытываемых в действительности чувств могут оказаться заметными направленные на это усилия, что и явится в свою очередь признаком обмана.

Скрывать эмоции нелегко, но не менее трудно и фальсифицировать их, даже в том случае, когда это делается не по необходимости прикрыть ложной эмоцией настоящую. Для этого требуется несколько больше, чем просто заявить: я сержусь или я боюсь. Если обманщик хочет, чтобы ему поверили, он должен и выглядеть соответствующим образом, а его голос и в самом деле звучать испуганно или серди­то. Подобрать же необходимые для успешной фальсификации эмоций жесты или интонации голоса не так-то просто. К тому же очень немногие люди могут управ­лять своей мимикой. А для успешной фальсификации горя, страха или гнева необходимо очень хорошее владение мимикой.

Фальсифицировать эмоции еще труднее, когда это делается с целью скрыть дей­ствительно переживаемое чувство. Выглядеть сердитым и так достаточно трудно, но если в это время человек испытывает страх, его может просто разорвать от эмо­ций. Страх толкает человека к одним внешним проявлениям, а попытка казаться сердитым - к другим. Брови, например, от страха невольно взлетают вверх. Для того же, чтобы фальсифицировать гнев, человеку нужно их опустить. Часто призна­ки такой внутренней борьбы между испытываемыми и фальшивыми эмоциями и выдают обман.

Обычно обман в эмоциях включает больше, чем просто подделку эмоций. Обман требует сокрытия истинно переживаемых эмоций. Сокрытие эмоций часто идет рука об руку с фальсификацией. Обманщик имитирует эмоцию, чтобы замаскировать признаки скрываемой эмоции. Подобные попытки переживаемого чувства могут быть раскрыты в одном из двух случаев:

·   Некоторые признаки скрываемых эмоций не удается проявить или спрятать, и тогда появляется «утечка» - так это явление было названо Экманом и Фризином [Ekman, P. & Friesen, W.V.(1969).Nonverbal leakage and clues to deception.Psychology, 32];

·   То, что Экман и Фризин [Ekman, P. & Friesen, W.V. (1969).Nonverbal leakage and clues to deception.Psychology, 88] называли, ключом к обману указывает на вероятность обмана при отсутствии «утечки» связываемых эмоций. Ключи к обману обнаруживаются следующим образом: появляется неподдающийся расшифровке фрагмент, не согласующийся с вербальной линией обманщика, или когда сама попытка что-то скрыть порождает изменения в поведении, и эти изменения не соответствуют основной линии.

Таким образом, обману редко не сопутствуют какие-либо эмоции, и лжецы да­леко не всегда стараются их скрывать. Скрывать же возникающие при обмане эмо­ции, дабы ложь не была обнаружена, необходимо. Спутниками лжи могут оказаться совершенно различные эмоции, но чаще всего переплетаются с обманом три из них  -боязнь оказаться разоблаченным, чувство вины по поводу собственной лжи и то чувство восторга, которое порой испытывает обманщик в случае удачи, - они и заслуживают наиболее пристального внимания.[ Экман П. Психология лжи. –СПб,2000. с.37]

Страх разоблачения

Страх разоблачения в слабой форме не опасен, наоборот, не позволяя рассла­биться, он может даже помочь лжецу избежать ошибок. Поведенческие признаки обмана, заметные опытному наблюдателю, начинают проявляться уже при среднем уровне страха. Но сильный страх разоблачения свидетельствует лишь о том, что человек чего-то очень боится. Если у лжеца есть возможность убедиться, что бо­язнь разоблачения будет очень велика, он может решить, что рисковать не стоит, и, возможно, не станет лгать. Если же он уже солгал, верная оценка своего эмоцио­нального состояния поможет ему уменьшить или вообще скрыть свой страх. Одна­ко информация о возможном наличии у лжеца боязни разоблачения может быть хорошим подспорьем для верификатора. Он будет гораздо бдительнее в отношении именно признаков страха, если знает, что подозреваемый очень боится быть пой­манным.

То, в какой мере боязнь разоблачения может отразиться на чувствах лжеца, за­висит от множества факторов. И первым из них, который обязательно следует при­нимать во внимание, является представление лжеца об умении обманываемого че­ловека распознавать ложь. Если тот, с кем он имеет дело, известен как противник слабый, мягкий и доверчивый, боязнь разоблачения обычно не велика. С другой стороны, если приходится иметь дело с человеком, имеющим репутацию опытного верификатора, боязнь разоблачения может быть очень сильной. Правда, в результате длительной практики успешных обманов боязнь разоблаче­ния уменьшается. Муж, меняющий десятую любовницу, особо не беспокоится о том, что его уличат. У него за плечами большой опыт, позволяющий прекрасно пре­дусмотреть, что и как нужно скрыть. Но самое главное, он уверен, что в случае чего всегда сможет выкрутиться; а самоуверенность тоже снижает боязнь разоблаче­ния. И тогда уже лжец может совершать ошибки просто из-за беспечности, то есть некоторая боязнь разоблачения даже полезна для лжеца.

Ранее сказанное Полом Экманом показывает влияние репутации верификатора на возникновение боязни разоблачения у лжеца и страха незаслуженного обвинения у говорящего правду. Другой фактор, влияющий на боязнь разоблачения, — личность самого лжеца. Некоторым людям ложь дается очень тяжело, в то время как другие лгут прямо - таки с пугающей легкостью. Причем гораздо больше известно о людях, кото­рые лгут легко, чем о тех, кто на это не способен.

Пол Экман указал две детерминанты боязни разоблачения: с одной стороны, личность лжеца, а с другой - репутация и характер верификатора. [Пол Экман Психология лжи. -СПб., 2000, с. 37] Но вне меньшей мере важ­на здесь и ставка. Есть одно простое правило: чем выше ставка, тем сильнее боязнь разоблачения. Однако, применяя это простое правило, можно легко запутаться, по­скольку далеко не всегда просто понять - что именно поставлено на карту. Иногда это легко.

Боязнь разоблачения возрастает, когда ставка включает в себя не только воз­награждение, но еще и возможность уйти от наказания. Когда человек впервые ре­шается на обман, ставкой обычно является то или иное вознаграждение. Лжец ду­мает больше всего о том, что ему, возможно, удастся приобрести.

Обман, в свою очередь, предполагает два вида наказания: собственно за ложь, если она обнаружится, и за проступок, вынудивший к обману. И если лжецу угро­жают оба вида наказания, боязнь разоблачения будет сильнее. Иногда наказание за ложь бывает намного строже, чем за сам проступок.

Бывает, что, обманывая, можно потерять гораздо больше, чем в случае чистосердеч­ного признания.

Однако даже если провинившийся прекрасно знает, что за ложь будет наказан гораздо сильнее, чем в случае признания, ложь может оставаться очень соблазни­тельной, поскольку признание приносит немедленные и определенные потери, в то время как ложь предлагает возможность избежать каких-либо потерь вообще. И перспектива избегания немедленного наказания может оказаться настолько привлекательной, что лжец недооценит возможных последствий. Осознание того, что признание вины было бы лучшей политикой, обычно приходит слишком поздно, когда обман длится так долго и обрастает такими подробностями, что признание вряд ли уже может способствовать ощутимому уменьшению наказания.

Но не всякое признание предпочтительней обмана. Существуют поступки, ко­торые сами по себе настолько ужасны, что признание в них ничуть не облегчает наказания. Такое бывает, например, когда скрывают растление детей, инцест, убийство, предательство или терроризм.

Другой аспект влияния ставки на боязнь разоблачения заключается в том, что приобретает и что теряет обманываемый, а не лжец. Обычно все приобретения лжеца происходят за счет жертвы. Однако приобретаемое и теряемое равноценны далеко не всегда. Комисси­онные продавца за счет продажи некачественного товара могут быть намного мень­ше, чем потери, понесенные при этом доверчивым покупателем. Кроме того, доли участия лжеца и жертвы обмана могут отличаться не только количественно, но и качественно. Уровень боязни разоблачения очень зависит от тако­го различия в ставках лжеца и жертвы. Что, в свою очередь, зависит еще и от того, осознает ли это различие сам лжец.

Лжец, как правило, не в состоянии, верно оценить ставку своей жертвы. Он за­интересован лишь в том, чтобы ему поверили, и для достижения этой цели порой не гнушается ничем. К тому же обманщику удобнее думать, что жертве обман необхо­дим настолько же или даже больше, чем ему. Ведь не всякая ложь вредна. Бывает и ложь из человеколюбия.

Человеколюбивая ложь, так называемая ложь во спасение, не предполагающая никакой выгоды для спасателей. Однако благородство обмана вовсе не означает, что лжец не будет испытывать сильной боязни разоблачения. Если ставка высока, возможно, наличие очень силь­ной боязни разоблачения, и тут уже не важно, кто от этого выигрывает больше.

Муки совести

Муки совести имеют непосредственное отношение лишь к чувствам обманщи­ка, а не к юридическому определению виновности или невиновности. Кроме того, их также необходимо отличать от чувства вины по поводу содержания лжи.

Как и боязнь разоблачения, угрызения совести могут быть различной интенсив­ности. Они могут быть весьма слабыми или же, наоборот, настолько сильными, что обман не удастся, потому что чувство вины спровоцирует утечку информации или даст какие-либо другие признаки обмана. Чрезмерное чувство вины приводит к му­чительным переживаниям, подрывающим у страдальца наиболее фундаментальное чувство, чувство собственного достоинства. Одно лишь желание избавиться от та­ких жестоких чувств может подтолкнуть к признанию вне зависимости от последу­ющего наказания. Порой даже наказание может быть именно тем, что человеку ка­жется необходимым для освобождения от мучительного чувства вины.

Принимая решение солгать впервые, люди часто и не предполагают, как сильно будут страдать потом от угрызений совести. Они могут не предугадать, как повлия­ет на них чувство благодарности жертвы за кажущуюся помощь. Или не предвидеть своих чувств при виде обвинения в их проступке кого-либо другого. Обычно подоб­ные сцены и вызывают угрызения совести, хотя для некоторых это всего лишь при­права, делающая похлебку лжи по-настоящему вкусной. Другая причина, по кото­рой лжецы недооценивают значение угрызений совести, заключается в том, что недостаточность однократного обмана становится очевидной только по проше­ствии некоторого времени, когда вдруг становится явным, что теперь ложь должна повторяться снова и снова, обрастать все новыми и новыми подробностями, хотя бы для того чтобы не раскрылся первоначальный обман.

Также тесно смыкается с виной и чувство стыда, но есть для него и одно ключе­вое качественное отличие. Для угрызений совести не нужна публика, в этом случае человек сам себе судья. Не так обстоит дело со стыдом. Для чувства стыда требует­ся неодобрение или осмеяние со стороны других. Если нет никого, кто знал бы о злодеянии, то не будет и стыда. А угрызения совести все равно могут возникнуть. Конечно же, могут присутствовать и оба эти чувства. Но различие между стыдом и угрызениями совести очень важно, поскольку эти две эмоции могут разорвать чело­века. Желание облегчить вину побуждает к признанию, а желание избежать унизи­тельного чувства стыда препятствует этому.

Некоторые люди в случае лжи особенно подвержены чувству стыда и угрызени­ям совести. И в первую очередь те, кто с детства привык считать ложь одним из наиболее ужасных грехов. Те же, кого воспитывали, не осуждая саму по себе ложь, а просто внушая чувство вины за все, впоследствии только и ищут возможности усилить это свое чувство вины и бесстыдно выставляют его на всеобщее обозрение. К сожалению, личности, склонные к такого рода ощущениям, исследованы слишком мало. Однако не многим больше известно и об их прямой противоположности — о людях, вообще не чувствующих вины за ложь.

Кроме того, особых угрызений совести не будет и в том случае, если обманщик не разделяет социальных ценностей своей жертвы. Люди чувствуют себя менее ви­новатыми перед тем, кто, по их мнению, живет не так, как следовало бы.

Бывает такая ложь, которая называется ложью во спасение. Но зачастую лжецы могут не осознавать или же не признавать, что обман, кото­рый на первый взгляд представляется ложью во спасение, выгоден им самим.

Когда ложь дозволена, даже эгоистичный обман может не вызывать угрызений совести. Игроков в покер не мучает совесть за то, что они блефуют. Это верно и относительно торгов, где бы они ни проходили — на восточном базаре или в ближайшем офисе агентства недвижимости.

Угрызения совести наиболее вероятны в тех случаях, когда ложь не дозволе­на. И сильнее всего совесть мучает лжеца в тех случаях, когда была достигнута предварительная договоренность не лгать друг другу — жертва доверяется лжецу, не предполагая, что ее водят за нос. В таких оппортунистических обманах угры­зения совести усиливаются, если жертва страдает по крайней мере настолько же, насколько выигрывает лжец.

Лжецы гораздо меньше испытывают угрызений совести, когда объекты их обма­на безличны или незнакомы. Покупатель, скрывая от контролера на выходе, что заплатил за свою покупку меньше, чем та стоит, чувствует себя менее виноватым, если видит этого контролера впервые.

Взаимозависимость угрызений совести и боязни разоблачения далеко не одно­значна. Боязнь разоблачения бывает весьма сильной и при очень слабых угрызениях совести. Когда обман санкционирован, угрызения совести, как правило, невелики, однако санкционированность обмана обычно повышает ставки и, соответственно, боязнь разоблачения.

С другой стороны, те же самые факторы, которые усиливают угрызения совес­ти, могут уменьшать боязнь разоблачения. Лжец может чувствовать себя винова­тым, вводя в заблуждение доверчивую жертву, но у него не будет особых оснований бояться, что его разоблачат, поскольку сама жертва даже не допускает мысли об этом. Конечно, можно и страдать от мучений совести и одновременно очень боять­ся быть пойманным или же почти не чувствовать ни того ни другого — все это зави­сит от конкретной ситуации, а также от личности лжеца и верификатора.

Некоторые люди буквально купаются в угрызениях совести. Порой они даже специально лгут для того, чтобы таким образом помучиться. Большинство же, на­оборот, находят эти ощущения настолько неприятными, что рады любой возможно­сти избавиться от них. Существует множество путей для оправдания обмана. Его можно посчитать местью за несправедливость. Или же можно вполне искренне ду­мать, что тот, кого обманываешь, подлец и негодяй и не заслуживает честности. Кроме того, если жертва обмана оказалась слишком доверчивой, лжец может посчитать, что она сама во всем виновата.

Два других оправдания, ослабляющие угрызения совести, были упомянуты ра­нее. Одно из них — благородная цель или так называемая производственная необ­ходимость. Другое — своеобразное желание оградить жертву обмана от непри­ятностей. Иногда лжец может зайти настолько далеко, что станет заявлять, будто жертва даже и сама хочет быть обманутой. Если обманываемый, несмотря на зна­ние истинного положения вещей, содействует явной лжи, притворяется, что ниче­го не подозревает, то и нет никакой лжи и лжец свободен от какой-либо ответ­ственности. Таким образом, искреннее согласие жертвы с обманом, несмотря на явно выдающее обман несоответствие фактов и поведение лжеца, помогает лже­цу. Потому что тот, кто не хочет быть обманутым, обязательно в таком случае что-нибудь заподозрит и попытается раскрыть обман.

Восторг надувательства.

До сих пор Экман показывал из всех возникающих у лжеца чувств только отрица­тельные: боязнь разоблачения и угрызения совести. Но ложь может вызывать так­же и положительные эмоции. Ложь может считаться достижением, что уже само по себе всегда приятно. Лжец может испытывать радостное возбуждение либо от вы­зова, либо непосредственно в процессе обмана, когда успех еще не совсем ясен. В случае же успеха может возникнуть удовольствие от облегчения, гордость за до­стигнутое или чувство самодовольного презрения к жертве. Восторг надуватель­ства имеет отношение как ко всем сразу, так и к каждому из этих чувств в отдельно­сти, и если лжец не особо старается спрятать их, они тоже могут выдать обман. Невинным примером восторга надувательства является случай, когда какой-нибудь ребенок дурачит доверчивого приятеля. Обманщик должен скрывать свой восторг, даже если его розыгрыш в большей степени адресован тем, кто с не меньшим вос­торгом наблюдает, как дурачат наивного простачка.

Восторг надувательства также может быть различной интенсивности. Он мо­жет полностью отсутствовать; быть незначительным по сравнению с боязнью ра­зоблачения; или же настолько сильным, что выразится в определенных поведенче­ских признаках. Люди могут признаваться в обмане, желая поделиться своим вос­торгом с другими. Известно, что преступники рассказывают о своих преступлениях друзьям, незнакомым и даже полицейским, ожидая признания и высокой оценки своих способностей, благодаря которым они так ловко обманывают других людей.

Но ложь, так же как и альпинизм или игра в шахматы, может доставить удоволь­ствие только в том случае, если имеется некоторый риск.

Восторг надувательства может возрастать и по другим причинам. Например, ему весьма добавляет остроты необходимость обмануть того, кто имеет репутацию человека, которого трудно обмануть. Весьма способствует восторгу надуватель­ства также и присутствие людей, предвкушающих триумф обманщика. Впрочем, проницательной и понимающей публике лучше при этом не присутствовать, по­скольку ее присутствие, ее наслаждение от представления может вызвать у лжеца такой восторг, что скрыть его будет очень трудно — вся затея просто-напросто про­валится. Некоторые люди более склонны к восторгу надувательства, чем другие. И, хотя на эту тему еще никаких исследований не проводилось, замечено, что к восторгу надувательства больше всего склонны любители похвастаться.

Обманывая, человек может испытывать восторг надувательства, угрызения со­вести, боязнь разоблачения — одновременно или по очереди. Возьмем покер. Ког­да, блефуя, игрок претендует на то, чтобы все скинули карты, у него может возник­нуть боязнь разоблачения, особенно если ставки очень высоки. Если же он видит, что партнеры один за другим сдаются, у него может возникнуть также и восторг надувательства. Но, поскольку обман дозволен, у него не будет никаких угрызений совести, если, конечно, он при этом не жульничает.

Подводя черту, можно сказать следующее: восторг надувательства возрастает, когда:

·   жертва ведет себя вызывающе, имея репутацию человека, которого трудно обмануть;

·   сама ложь является вызовом;

·   есть понимающие зрители и ценители мастерства лжеца.

Итак, как уже было сказано ранее, обман всегда сопровождается эмоциями, основными из которых являются страх разоблачения, муки совести, восторг надувательства. Эти эмоции могут проявляться в выражении лица, жестах, мимике. Существуют характерные признаки этих эмоций, по которым легко можно уличить лжеца в обмане.

1.5. Распознание обмана.

 

-А откуда вам знать, что я солгал?

-Ложь, мой дорогой мальчик, видна сразу, потому что бывает двух видов.

Бывает с короткими ногами, а бывает с длинным носом.

Твоя похоже, относится к длинноносым.

«Пиноккио», 1892

 

Распознание обмана может произойти по многим причинам. Жертва обмана может случайно на­ткнуться на улики, обнаружив спрятанные документы или предательское пятно от губной помады на носовом платке. Обманщика может кто-нибудь выдать. Завистливый коллега, покинутый супруг, платный информатор - все они способ­ствуют раскрытию обмана. Признаки об­мана могут проявляться в мимике, телодвижениях, голосовых модуляциях, глота­тельных движениях, в слишком глубоком или же, наоборот, поверхностном дыха­нии, в длинных паузах между словами, в оговорках, микровыражениях лица, неточ­ной жестикуляции.

Распознание обмана возможно на двух уровнях общения. Бывает, что ложь оказывается разоблаченной еще до того, как человек раскрывает рот. Это так называемый невербальный уровень общения, включающий в себя мимику, жесты, микродвижения и внешние проявления деятельности внутренних органов.

Второй уровень, на котором происходит выявление обмана - вербальный, включающий в себя как логический анализ полученной информации, так и соотнесение произносимых слов с сигналами невербального уровня.

Разберем отдельно эти потоки информации в плане возможного выявления лжи и установления правды.[ Исследуем  ложь. Теории, практика обнаружения. Под ред.Майкла Льюиса, Кэролин Саарни.-СПб. Издательство прайм-ЕВРОЗНАК, 2004, с.36]

Мимика

С давних пор люди пытались по мимике делать выводы о мыслях человека. При анализе мимики человека основное правило: всегда смотрите на левую половину лица. Художникам и фотографам хорошо известно, что лицо человека асимметрично, в результате чего левая и правая его стороны отражают эмоции по разному. Дело в том, что левая и правая половины лица находятся под контролем различных полушарий мозга. Левое полушарие контролирует речь и интеллектуальную деятельность, правое управляет эмоциями, воображением и сенсорной деятельностью. Поскольку работа правого полушария мозга отражается на левой половине лица, то на этой стороне труднее скрыть чувства. При этом установлено, что положительные эмоции отражаются равномерно на обеих сторонах, отрицательные эмоции более отчетливо выражены на левой.
Исследования показывают, что за произвольное и непроизвольное выражение лица ответственны различные участки мозга. Поэтому лицо обычно несет сразу два сообщения - то, что лжец хочет показать вам, и то, что он хотел бы скрыть. Одни выражения лица поддерживают ложь, пытаясь дать собеседнику неверную информацию, другие же - непроизвольно выдают правду, потому что выглядят фальшиво, и истинные чувства просачиваются через все попытки скрыть их. В какой-то момент лицо, будучи лживым, может выглядеть вполне убедительным, однако уже через мгновение на нем могут появиться потаенные мысли. А бывает и так, что истинные и показные эмоции передаются различными частями лица в одно и то же время. Как уже было сказано, именно на левой половине лица труднее скрыть истинные чувства. (Полезный совет: когда ваш собеседник выражает вам сочувствие по поводу чего-либо, не поленитесь и внимательно взгляните на левую половину его лица — не проступает ли там скрытое торжество или злорадство.)

Считалось, что особенно полную и правдивую информацию о намерениях человека могут дать наблюдения за его глазами. Вот как описывает Емельяна Пугачева молодой Гринев в повести А.С.Пушкина "Капитанская дочка":

«...живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское». [Пушкин А.С. Золотой сборник произведений. 1987, с 247]

Таким образом, бегающие глаза считались признаком неискренности и склонности к обману.

В русском языке вообще много специальных выражений, связанных с глазами и означающими то или иное психологическое состояние.

Так одной из интерпретаций выражений типа «не поднимать глаз» или «избегать взгляда» является «нежелание контактировать, быть откровенным с кем-либо». Люди давно уже вывели формулу «Глаза - зеркало души», и поэтому, обманывая, они инстинктивно стараются это зеркало спрятать. Отсюда возникло выражение «отводить глаза в сторону», которое применяется в тех случаях, когда хотят показать, что человек ведет себя неискренне или боится разоблачения обмана. В то же время выражение «смотреть прямо в глаза» или «смотреть не отводя взгляда» являются почти синонимами чистосердечности и искренности.

При этом надо помнить, что несмотря на все свое многообразие, мимика все же беднее широчайшей палитры человеческих мыслей и переживаний, а значит одно и то же выражение может соответствовать различным душевным состояниям. Например, такое выражение, как «щурить (сощурить, прищурить) глаза». Оно имеет несколько толкований.

Во-первых, это выражение хитрости. Например: «Федор прищурил маленькие хитрые глазки, погреб там, где на кепке торчала матерчатая пуговка». [А.Малышев. Такое счастье,- СПб,1996, с.87].

Во-вторых, такая мимика может означать презрение, недовольство или раздражение: «Мое раздражение передалось и ей; она посмотрела на меня, прищурив глаза, и спросила: - Что же нужно, пейзаж?» [Чехов А. Дом с мезонином – М, 1997, с.69].

В-третьих, суженые глаза могут соответствовать недоверчивому состоянию человека: «Следователь быстро повернулся лицом к доктору и, прищурив глаза, спросил: - Из чего же вы заключаете, что она отравилась?» [Чехов А.Следователь – М.,1997,с. 94].

Павильное толкование душевных переживаний человека возможно только на основании анализа совокупности всей его мимики, жестов, тембра голоса, ритма дыхания и других невербальных сигналов.

С точки зрения анатомии и физиологии наш орган зрения состоит из оптической системы и вспомогательного аппарата. Изменения глаз, о которых мы говорили выше, относятся к вспомогательному аппарату - мышцам, управляющим движениям глазных яблок и век. Ими человек может управлять по собственному желанию, а, следовательно, обмануть другого. Оптическая же система не подчиняется сознанию и работает в автоматическом режиме. Например, диаметр зрачка рефлекторно меняется в зависимости от уровня освещенности и тонуса вегетативной нервной системы. Если человек испытывает боль, то под действием адреналина зрачки расширяются. Данная ситуация обыгрывалась в фильме «Лично известен», посвященном легендарному революционеру Камо.

Будучи за границей он оказался в полиции. Царское правительство требовало его выдачи, в России ему грозила смертная казнь. Тогда он притворился сумасшедшим, уповая на то, что больного человека не выдадут на верную смерть. Чтобы показать свою невменяемость Камо симулировал полную потерю чувствительности. Он смог обмануть многих опытных врачей, и ему оставалась последняя экспертиза у знаменитого немецкого психиатра. Этот профессор в качестве заключительного эксперимента прижег ему руку горячим металлическим прутом. Камо испытывал страшную боль, но ничем не проявил своих страданий. Тем не менее, зрачки у него расширились. По фильму, старый профессор заметил это и понял, что фактически пытал раскаленным железом не бесчувственного сумасшедшего, а нормального человека. Испытывая чувство раскаяния, он не выдал Камо.

По мнению арабского мудреца Абд-ар-Рахмана Ибн-Наср, автора трактата «Проторенный путь», подозрение властителя должен вызывать тот, кто, не владея собой, вдруг начинает бледнеть и краснеть, сглатывать слюну, закусывать нижнюю губу, спотыкаться при ходьбе, обильно потеть, мять края одежд, говорить сбивчиво, приниматься что-то делать снова и снова, не доводя дела до конца. Такой человек явно совершил что-то предосудительное. Если дело касается наложницы или тех, в чьем ведении находятся еда и питье властителя, то подозревать нужно, что они что-то сделали для отравления своего господина, и надо учинить соответствующее дознание.

Это наблюдение приводит в своей книге «Как жить и властвовать» ученый - востоковед А.Игнатенко. Там же он рассказывает, как султан Абу-Хамму наставлял своего сына, советуя ему, как выяснить, кто из приближенных истинно любит своего властителя, а кто притворяется. Для этого надо следить за тем, как они реагируют на касающиеся правителя плохие и хорошие сообщения. Расположенный к своему властелину человек засияет от радости, услышав добрую новость. Ненавидящий своего господина выкажет при этом невольное огорчение.
Телодвижения.

Понять собеседника также помогает знание телодвижений, указывающих на его притворство. Существует целая серия ложных («актерских») движений, призванных продемонстрировать эмоции, которые человек на самом деле не испытывает. Например, любовь показывают, прижимая руку к сердцу, закатывая глаза, покусывая губы, слащавой сентиментальностью и проч. Волнение — хождением взад и вперед, дрожанием рук. Скуку — зевотой, потягиванием. Радость — хлопками в ладоши, раскатистым смехом, шумливостью. Горе — качанием головой, сморканием, утиранием глаз. Болезнь — кашлем, дрожью и т.д. [Щербатых Ю.В, «Искусство обмана» -М, 2005, с. 462]

Необходимо уяснить, что все притворные движения: а) преувеличивают действительные эмоции, так сказать, «хватают через край», б) подавляют истинные эмоции и демонстрируют вместо них ложные. В первом случае имеет место усиленное движение руками, импульсивные дерганья корпусом, головой. Во втором — наоборот, ограничивается подвижность рук, туловища, головы. Притворные движения начинаются с конечностей и заканчиваются на лице. То есть человек, сначала делает соответствующее движение, а потом уже изображает нужную эмоцию на лице. В случае истинных эмоций мимика и движение конечностей протекают синхронно.
Очень выразительны позы, фиксирующие только положение тела. По ним также можно судить об искренности человека. Если человек говорит то, что думает, его тело посылает сигналы, которые психологи называют однозначными. В таких случаях тело, как правило, держится прямо, без особых изгибов. Оно может быть описано прямой линией, соединяющей голову со ступнями. Когда же соответствие между мыслями и словами нарушается, тело начинает посылать двойные сигналы, и линия, повторяющая его контур, становится ломаной.
Также психологами замечено, что при заключении лживой сделки обман может проявляться в следующих деталях поведения ваших партнеров:
1. «Теребление» мелких предметов в руках, пуговиц на одежде и т.п.
2. Частое прикуривание сигарет.
3. Прерывистая и сбивающаяся речь, обрыв фраз на полуслове.
4. Частое моргание во время ответа на «неудобный» вопрос.
5. Избегание контакта глаз с собеседником.
Однако при истолковании этих особенностей поведения следует быть очень осторожным, поскольку они не обязательно свидетельствуют о лжи, а могут быть всего лишь признаком неуверенности в себе.

Жесты.

Сказанная ложь может сопровождаться характерными жестами. В процессе обнаружения обмана очень информативны жесты, связанные с приближением рук к лицу. Этот жест «прикрытия рта рукой» наиболее отчетливо выражен у маленьких детей, но он имеет место и у взрослых, правда в видоизмененной форме: в виде прикосновения к уголкам губ или носу. Самым информативным здесь является первоначальный импульс-движение в направлении рта, который отражает детское желание прикрыть уста, произносящие ложь. Этот жест всегда должны настораживать: видимо у вашего собеседника на уме что-то нехорошее. Чаще всего это явное преувеличение действительного факта или явная неправда.

 «Когда мы наблюдаем или слышим, как другие говорят неправду или лжем сами, мы делаем попытку закрыть наш рот, глаза или уши руками. Защита рта рукой является одной из немногих откровенных жестов, явно свидетельствующих о лжи. Рука прикрывает рот, и большой палец прижат к щеке, так как посылает сигнал сдерживать произносимые слова. Некоторые люди пытаются притворно покашливать, чтобы замаскировать этот жест.» [Шейнов В Скрытое управление человеком – М, 1998, с.72]
Алан Пиз утверждает, если этот жест используется человеком в момент речи, это свидетельствует о том, что он говорит неправду. Однако если он прикрывает рот рукой в тот момент, когда вы говорите, а он слушает, это означает, что он чувствует, как вы лжете!

Другой психолог - Десмонд Моррис, заметил, что ложь вызывает зудящее ощущение в нежных мышечных тканях лица и шеи, и требуется почесывание, чтобы успокоить эти ощущения. Возможно, именно поэтому некоторые люди оттягивают воротничок рубашки, когда они лгут и подозревают, что их обман раскрыт. [Исследуем  ложь. Теории, практика обнаружения. Под ред.Майкла Льюиса, Кэролин Саарни.-СПб, 2004, с.94]

Если такой жест используется собеседником в момент речи, это свидетельствует о том, что он говорит неправду. Однако если он прикрывает рот в тот момент, когда говорите вы, а он слушает - это значит, он думает, что вы лжете.
Прикосновение к своему носу является утонченным, замаскированным вариантом предыдущего жеста. Он может выражаться в нескольких легких прикосновениях к ямочке под носом или в одном быстром, почти незаметном прикосновении к носу. Объяснением этого жеста может быть то, что во время лжи появляются щекотливые позывы на нервных окончаниях носа и его очень хочется почесать.
Потирание века вызвано тем, что появляется желание скрыться от обмана или подозрения и избежать взгляда в глаза собеседнику, которому говорят неправду. Мужчины обычно потирают веко очень энергично, а если ложь серьезная, то отводят взгляд в сторону или еще чаще - смотрят в пол. Женщина очень деликатно проделывает это движение, проводя пальцем под глазом.
Ложь обычно вызывает зудящее ощущение в мышечных тканях не только лица, но и шеи. Поэтому некоторые собеседники оттягивают воротничок, когда лгут или подозревают, что их обман раскрыт.
Жесты, выдающие неискренность, в значительной степени связаны с левой рукой. Это объясняется тем, что правая рука как более развитая у большинства людей больше управляется сознанием и делает так, «как надо». Левая же менее развита и управляется правым полушарием мозга. Она чаще делает то, что хочет подсознание — тем самым выдавая тайные помыслы человека. Если собеседник жестикулирует левой рукой, то это должно насторожить вас: весьма вероятно, что он обманывает или занимает недружественную позицию

Раскрытые ладони ассоциируются с честностью, но, когда обманщик раскрывает вам свои объятия и улыбается вам, одновременно говоря ложь, микросигналы его организма выдадут его потайные мысли. Это может быть искривление лицевых мышц, расширение или сужение зрачков, испарина на лбу, румянец на щеках, учащенное моргание и множество других мелких жестов, сигнализирующих об обмане. Исследования с применением замедленной киносъемки показали, что эти микрожесты проявляются только долю секунды, и заметить их могут или специалисты по коммуникации или люди с хорошо развитой интуицией. Тем не менее большинство из людей на подсознательном уровне могут замечать несоответствие между вербальной и невербальной информацией, и проблема состоит лишь в осознании и интерпретации данного факта.

В некоторых случаях приходится специально обучать языку тела для достижения благоприятного впечатления. Например, на конкурсах красоты Мисс Америка или Мисс Вселенная каждая участница обучается таким движениям тела, которые излучают теплоту и искренность, чем с большим мастерством участница конкурса может подавать эти сигналы, тем больше очков она получит от судей. Многие политики являются опытными специалистами в области копирования языка тела и используют это для того, чтобы добиться расположения своих избирателей и заставить их поверить своим речам.

Этот случай, описанный Сергеем Кульком в книге «Когда духи отступают», произошел на острове Мадагаскар. В одном племени был тайно убит один из туземцев, незадолго до этого получивший большое наследство. Так как подозреваемых было около трех десятков, для поиска убийцы был приглашен известный в округе колдун.

Колдун выстроил подозреваемых перед зажженным костром. Скрутил шею красному петуху, ощипал его, сжег перья, а тушку обмазал белым пеплом, объявив, что виновный в смерти своего родственника заболеет и умрет, дотронувшись до птицы. Он обошел всех подозреваемых, каждый из которых возложил руку на петуха.

Потом колдун приказал убить белую курицу - ее кровью обмазал себе лицо. И опять обошел шеренгу, приказав вытянуть руки ладонями вверх. Затем вернулся к костру, сел на землю спиной к собравшимся и гадал на камешках и костях более часа. «- Виноваты двое, наконец, произнес он, даже не взглянув на подозреваемых. - Тот, кто стоит пятым с северного конца, и тот, кто стоял третьим от южного...» [Кульков С.Е Когда духи отступают –СПб, 1987, с 56].Пятый признался, а третий пустился бежать, подтвердив этим свою вину. Такое ясновидение произвело ошеломляющее действие на окружающих туземцев. Но на самом деле все магические манипуляции колдун делал для отвода глаз. Секрет отгадки заключался в петухе, обмазанном пеплом. Те, кто не чувствовал за собой вины, бесстрашно дотрагивались до него, и на их пальцах оставался белый след, а убийцы, боясь смерти, предсказанной колдуном, только делали вид, что касаются тушки, и руки их остались чистыми.

Обобщая вышесказанное можно сделать вывод. Лжец не всегда знает, что и где придется солгать. У него также не все­гда есть время для того, чтобы выработать линию поведения, отрепетировать и за­учить ее.

Но и в случае достаточно успешного обмана, когда линия поведения хорошо продумана, лжец может оказаться не настолько умен, чтобы предусмотреть все воз­можные вопросы и приготовить ответы на них. А порой, когда обстоятельства меняются непредвиденным образом, недостаточно даже исключительной ловкости, и эффективная ранее линия поведения становится бесполезной.

Любой из этих промахов (неумение предвидеть необходимость лжи, подгото­вить нужную линию поведения и адекватно реагировать на меняющиеся обстоя­тельства, придерживаться первоначально принятой линии поведения) дает легко узнаваемые признаки обмана. То, что говорит человек, противоречит либо само себе, либо уже известным или выплывающим позже фактам. Но даже такие явные признаки обмана не всегда настолько просты и надежны, как это может показаться на первый взгляд. Наоборот, порой слишком гладкая линия поведения может быть признаком мошенника, хорошо отрепетировавшего свою роль, и некоторые жулики специально совершают незначительные ошибки для того, чтобы обман выглядел достовернее. Отсутствие подготовки или неумение придерживаться первоначально избран­ной линии поведения, как правило, дают признаки обмана, заключающиеся не в том, что говорит обманщик, а в том, как он это делает. Необходимость обдумывать каждое слово (взвешивать возможности и осторожно выбирать выражения) обна­руживает себя в паузах или в более тонких признаках, таких, например, как напря­жение век и бровей, а также в изменениях жестикуляции (более подробно это опи­сано в главах 3 и 4), Тщательность подбора слов не всегда является признаком об­мана, хотя порой это и так.

Как правило, человека, пытающегося что-то утаить, выводят на чистую воду не столько проницательные следователи или хитроумные приборы, сколько его собственный страх, который с головой выдает обман.

Отсутствие признаков обмана еще не является доказательством правды; некоторые лжецы не допускают никаких промахов. Но и наличие признаков обмана еще не свидетельствуют о лжи — эти признаки могут быть всего лишь индивидуальными особенностями человека, его типичным поведением. Поэтому выносить суждения нужно, основываясь на изменениях в поведении подозреваемого во лжи.

Было бы неверно сказать, что ложь можно определить по какому-то одному жесту или выражению лица. Надо иметь  в виду, что многие признаки обмана строятся не на одном, а на нескольких телодвижениях, и всегда стоит хорошенько подумать, прежде чем выносить суждения, особенно если одно движение говорит о том, что человек лжет, а другое — что говорит правду. Анализ всегда следует проводить по совокупности данных.

Глава 2.Формирование лживости в детском возрасте.

 

2.1.   Анализ состояния мнимой детской лживости.

 

Лживость не может быть первоначальным состоянием человека. Естественный человек прост, доверчив, непосредственен, не обманывает ни себя, ни других; он живет исключительно в сфере действительных фактов, всякие выдумки ему чужды, мир лжи и фантазии ему неизвестен. Он знает, только то, что есть и было, - последнее, впрочем, плохо, - и совсем не подозревает о существовании никогда не бывшего - мира выдумки, искусства, мечты, лжи. Нужно некоторое развитие ума, чтобы оторваться от действительности и создать другой мир, в котором не сущее изображается сущим. Поэтому как первобытному человеку, так и детям ложь на первых порах бывает совершенно чужда, они ее не знают и не понимают, они не могут себе представить этого состояния раздвоения человека, причин, его вызывающих, оно им не понятно. К чему какой то искусственный, фальшивый, придуманный мир, когда и действительный мир так велик и прекрасен? Поэтому дети на первых порах крайне доверчивы, каждое слово, каждое обещание, каждое утверждение принимают они за несомненную истину, верят всему. Обмануть их не стоит никакого труда, так как они еще не знают и не понимают обмана, не подозревают, что он существует, что можно говорить ложь, что можно обещать и не исполнять. Лгать приучаются дети от взрослых, проходят науку лжи.

Мы живем в обществе, где конкуренция и соревновательность проникли во все сферы нашей жизни. Неудивительно, что многие дети, начиная уже с двух лет, стремятся во всем быть первыми и хорошо сознают важность победы. Именно это желание - быть удачливей и успешней других - и является одной из основных причин того, что ребенок начинает обманывать.

Можно  утверждать, что обман, ложь, притворство и сокрытие своего истинного я существуют как часть социального мира, в котором мы живем. В силу этого факта новорожденному, вступившему в этот мир, ничего не остается, как испытывать его влияние. Ребенок быстро узнает о существовании обмана, усваивает его правила и становится активным участником этого процесса. Дети, как и взрослые, погружены в межличностные отношения и взаимоотношения с миром, и одной из характерных черт, присущих всем этим отношениям, является обман. Таким образом, в сущности, можно утверждать, что ложь, обман и притворство представляют собой не более чем «естественную» составляющую нашего окружения.

Последите, например, как ведут себя дети, играя в настольные игры, и вы будете удивлены детским азартом и соревновательностью, иногда приводящими к тому, что ребенок, желая выиграть любым способом, прибегает к обману. Дети младше 5 лет не придают особого значения обману. Они просто играют, и победа для них менее важна, чем сам процесс игры. Дети от 5 до 7 лет, однако, более склонны к обману в игре ради победы, и могут намеренно начать неправильно считать очки или делают лишний ход вне очереди. В этом случае дети обычно осознают, что поступают неправильно, но не придают большого значения обману. К 8 годам ребенок уже хорошо понимает, что обманывать плохо. И если ребенок в этом возрасте продолжает обманывать, то это может быть обусловлено более серьезными причинами, чем желанием выиграть – например, чувством неполноценности и желанием казаться лучше, чем он есть на самом деле. [Детская психология. Под ред. Я.Л.Коломинского, Е.А.Панько – Минск, 1988,с 51]

В детской лжи надо различать настоящую ложь от мнимой. Дети часто лгут, потому что не усвоили еще языка взрослых: неточно понимают слова, придают им другие значения. Так, ребенок лжет, рассказывая о случившемся, т.е. передает факт не так, как происходило, а как он сам понял. Существуют такие состояния детской души, когда дитя, не думая лгать и, может быть, даже не зная лжи, является в глазах взрослых несомненным лжецом. Эти состояния мнимой детской лживости, которые нужно хорошо отличать от настоящей детской лжи.

 

«Мнимая ложь» — не ложь.

Дети довольно медленно изучают речь взрослых, с трудом входя в ее условия и правила, в ее рамки. В детском языке много бывает своих собственных слов, чуждых языку взрослых; слова из речи взрослых дети нередко понимают по своему, придавая им несколько иное значение; правильно склонять и спрягать, а равно сочетать слова дети долгое время не умеют, делая множество ошибок во всех этих отношениях; времена, наклонения — все это дается детям с трудом. Дитя очень похоже на иностранца, приучающегося говорить на новом языке: оно говорит неточно, непонятно, многое перевирает и искажает, совершенно не замечая этого и стремясь совершенно искренно к полной точности.

Когда дитя, находящееся в периоде изучения речи, передает какие-либо факты, свидетелем которых оно было, оно может многое передать неверно, может много налгать, по недостаточному знанию языка, не умея правильно выбирать слова и соединять их. Взрослому, присутствовавшему при тех же фактах, оно может показаться бессовестным лгуном, исказителем истины, а между тем ничего подобного нет: дитя просто еще не овладело в достаточной степени языком взрослых, не умеет хорошо говорить, и потому ошибается в выборе, изменении и сочетании слов.

Например, ребенок сообщает вам: «сегодня я ел яблоки». В исследовании может оказаться, что сегодня он не ел, а ел вчера или третьего дня. Но в утверждении ребенка лжи нет, так как он еще не различает хорошо между сегодня, вчера и третьего дня. Ребенку сказали: «сегодня пойдем гулять, если будет хорошая погода». Не смотря на дурную погоду, ребенок может требовать прогулки, так как он не понял поставленного условия и вся фраза представляется ему прямым положительным обещанием, что сегодня с ним пойдут гулять.

 

·   Впечатлительность.

Дети впечатлительны, на них сильно действуют такие впечатления, к которым взрослый уже привык и почти не замечает их. Таким образом, отношение взрослых и детей к одним и тем же впечатлениям будет неодинаково: страшное для ребенка не страшно взрослому и обратно. К тому же, ребенок не может еще правильно оценивать явления, их значение, их влияние на собственное положение и положение других. Будучи само маленьким, слабым, зависимым, дитя естественно преувеличивает в своем представлении значение в размере вещей, действительно превосходящих его силы значительно, но вообще довольно незначительных.

Отличительные свойства детства неизбежно влекут большую или меньшую неправильность в усвоении впечатлений, недостаток объективности, примесь личного чувства, вследствие чего предметы уменьшаются, увеличиваются и связываются не так в представлении, как они связаны в действительности. Удивляться этим недостаткам детского усвоения нечего, так как у взрослых встречаются те же недостатки, и в весьма значительной степени. Строго объективное наблюдение, без всяких прикрас, без искажения действительности — дело очень трудное, даже ученые исследователи, несмотря подчас на искренние и серьезные усилия избавиться от субъективизма, искажают свои наблюдения пред взятыми идеями и разными специальными точками зрения. Где же ждать объективной точности наблюдений от детей!

 

·   Гиперболизация в основе детского восприятия.

Известен общепризнанный факт, что в детстве все кажется большим: речка, пруд, в которых мы купались, представляются нам большими рекой и прудом; здания, в которых мы бывали в детстве, вспоминаются обширными, высокими и даже грандиозными; лес, лежавший возле того места, в котором протекло наше детство, густым, громадным, страшным и т.д. Когда же мы взрослыми приезжаем на родину после долгого отсутствия, тогда мы поражаемся более чем скромными размерами того, что в детстве казалось столь большим, и испытываем полное разочарование. Нас как будто кто-то обманул, кто-то подменил вашу родину, или произвел в ней чудодейственную перемену. А между тем никто вас не обманывал, мы сами себя обманули, сами изменились: детство глядит другими глазами на окружающее, чем зрелый возраст.

Одна девушка, в детстве увезенная от бабушки, сохранила о ней такое живое воспоминание, что, вернувшись лить через 20, издали сразу признала ее между другими старухами, хотя не видела все время и портрета ее. Когда же старушка встала, то приехавшая девушка была поражена, увидев женщину очень маленького роста. В памяти ее сохранился образ женщины высокого роста.

Один пунктуальный немец-гувернер педантически донимал своего пятилетнего питомца, зачем тот солгал, уверяя, что его папа очень, очень большого роста, между теме как на самом деле отец быль ниже среднего роста. Доставалось бедному ребенку и за упрямство, и за ложь, и за неуважение к гувернеру. А ребенок признавал, хотя с большой неохотой, что такой-то дядя больше папы, но ни за что не хотел поступиться своим убеждением, что папа большой. И это не только потому, что действительно считал его большим, но еще и потому, что, по детскому разумению, эпитет «маленький» признавал крайне оскорбительным для отца. Следовательно, пунктуальный гувернер насиловал его совесть, требуя от него того, что он считал неправдой и обидой отцу.

·   Сновидения и действительность.

Есть еще одна весьма важная особенность детства, которая дает часто повод считать детей лгунами, когда они и не намереваются лгать, именно отсутствие точного и строгого разграничения между различными классами представлений. Взрослый, по большей части, очень хорошо различает между сновидениями и действительностью, между своими живыми, но фантастическими, представлениями и образами действительных предметов, вообще между внутренним субъективным, только представляемым и мыслимым, миром я объективным, внешним. У детей же все эти классы представлений еще не разграничены с достаточною определенностью, часто перемешиваются, вследствие чего возникает путаница, а дитя оказывается, как будто бы, грубым лгуном. Представления детей почти столь же живы, как и ощущения. Дитя часто утверждает, что видело и слышало то, чего не могло видеть и слышать, разговаривало с такими лицами, с которыми невозможно разговаривать, например, с отсутствующими или умершими. Один мальчик часто спрашивал свою мать: «Отчего это, когда я о чем-нибудь думаю, мне все это так и представляется, точно я вижу пред собою картину?».

 Четырехлетнее дитя в течение целой зимы рассказывало каждому посетителю, что, будучи на даче в лесу, убило двух львов, съело их и в борьбе получило рану. Дитя было убеждено в действительности рассказываемого приключения и, в подтверждение его истинности, указывало, в виде трофея, шкуру зарезанной козы, служившую ковром, и царапину на ноге. Источник этой истории — прослушанная дитя журнальная статья под заглавием: «Жерар, истребитель львов». Дитя однажды вечером ознакомилось со смелыми деяниями истребителя львов и с тех пор стало рассказывать о своих подвигах со львами, так что весь его рассказ есть не что иное, как превратное воспоминание, смешение представлений двух различных порядков.

Мальчик 8 лет приводил свою мать в отчаяние постоянною ложью. Например, прибежит, весь запыхавшись, и объявить, что вблизи пожар. Все переполошатся, начнут спрашивать, где, сам ли он видел или слышал, а мальчик, с широко открытыми глазами, уверяет, что сам видел дым, бегущих и т.д. Между тем все дело было в том, что мимо окон пробежали два человека. Любопытный ребенок спросил их, куда они бегут. Те не ответили и махнули рукой. В одно мгновение в голове мальчика мелькнула мысль о пожаре, а воображение дополнило остальное. Он тотчас же побежал сообщить обо всем старшим и во время рассказа уже окончательно убедился, что видел дым и пожарных. Часто он пугал мать, внезапно вбегая в комнату с криком: «Мама, Вера ушиблась, кровь так и льет». И обыкновенно оказывалось, по проверке, что хотя Вера и ушиблась, но крови не было. Мальчик был невыносим своими выдумками, но сам страшно конфузился, когда его рассказы оказывались ложными, и обещал более не выдумывать. Мать всеми мерами старалась отучить его от привычки рассказывать, не разузнав предварительно, в чем дело; но все ее усилия были тщетны. Наконец, она напала на мысль систематически останавливать его рассказы в самом начале, тем и охлаждала его пылкую фантазию.

Один трехлетний ребенок с очень живой фантазией уверял всех, что, гуляя по Адмиралтейской площади в Петербурге зимой, видел за решеткой кусты с большими розовыми и белыми цветами. В прогулку, о которой он рассказывал, он видел цветочный магазин и в окне его — кадки с камелиями. Мать ребенка, остановившись поговорить со встретившимися знакомыми, не заметила цветочного магазина и потому была вполне убеждена, что он выдумывает. Между тем в голове ребенка воспоминание о действительно виденных зимой в магазине цветах сочеталось с представлением о решетке сада, возле которой он любил гулять. Получилась, таким образом ложь, хотя ребенок и не думал лгать.

Пока такого рода факты, касаются только детей, и не задевают никого из посторонних, то они представляют лишь предмет психологического исследования; но случается, что указанная черта детства бывает причиной весьма сложных и печальных историй, вызывающих не только психологическое, но и судебное расследование. Именно когда дети, перемешав различные классы своих представлений, неправильно обвиняют кого-либо в совершении преступления, искренно веря своему обвинению. Подобные судебные процессы бывали не один раз и, чтобы распутать такое обвинение, приходилось употреблять весьма большие усилия и хлопоты.

·   Выдумки и фантазии детей в играх.

Обычно дети начинают что-то придумывать в 3-4 года, а к 5-6 годам уже вовсю фантазируют, потому что еще нечетко разграничивают реальный и сказочны мир. Они верят и не верят, что ночью к ним приходит Дед Мороз, что святой Николай кладет подарки в чулок, что в новогоднем спектакле появляется настоящая Баба Яга, что куклы по ночам оживают и общаются между собой. Игровые сюжеты становятся реальностью: игрушки «хотят кушать», «болеют», пистолеты и гранаты «по-настоящему» поражают противников и т. д.

Дети очень любят рассказывать о фантастической силе и уме своих родителей или старших братьев. Это не ложь, а просто фантазии, игра, которую крохе пока сложно отделить от реальности. Играя в сказку собственного сочинения, малыш изображает события не такими, каковы они на самом деле, а какими ему хотелось бы их видеть. Не стоит резко пресекать страсть к фантазиям, а тем более ругать маленького выдумщика. Воображение — ценный жизненный дар: нужно лишь, не разрушая его, направить в надлежащее русло. "Как здорово ты все придумала, дочка, — можете сказать вы, — давай запишем эту историю, и, обязательно нарисуем к ней картинки". Вот увидите, эта "мнимая лживость" с возрастом исчезнет, и вы будете с улыбкой и даже некоторым сожалением о ней вспоминать.
Например, шестилетний Сережа внушает четырехлетней сестре, что в сказочный мир под полом живет медвежонок, который может превращаться в мальчика, и когда произносишь волшебное слово «ту-руть», Мишка становится мной, а я ухожу под пол, - рассказывает фантазер. – «Вот, смотри: «ту-руть»! Я уже не я, а Мишка. А я ушел под пол.

Восхищенная сестренка круглыми глазами смотрит на брата-медведя. [. Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с .54]

Все это, к счастью, не ложь, а детская фантазия - наивная, непосредственная, безобидная и бескорыстная. В большинстве случаев она говорит лишь о развитом воображении ребенка. Однако бывает, что дети начинают «сочинять», чтобы дополнить свой внутренний мир чем-то желаемым, недостающим.

Нередко детские вымыслы вызваны желанием обратить на себя внимание. Как, скажем, у мальчика Толи, «раскрывшего» преступную группировку. Не имея особых успехов в учебе и авторитета в классе, он, видимо, не нашел лучшего способа самоутвердиться.

Дети бесконечно фантазируют и еще и потому, что не получают от родителей ответов на вопросы. Вот и получаются курьезы, как у девочки Ксюши. На вопрос воспитательницы, почему папа так редко забирает дочь из сада, малышка ответила: «Потому что наш папа алкоголик». Она имела в виду сложное и непонятное слово «трудоголик», которым когда-то окрестила совершенно непьющего, но очень занятого папу мама девочки, нехотя объясняя ей, почему отец поздно приходит с работы.

Психологи заметили, что чаще всего фантазируют одинокие, замкнутые дети. Тем не менее, из них часто вырастают творчески одаренные люди.

В играх дети очень много сочиняют и сочиненное выдают за действительное: измышляют никогда не существовавших лиц, длинные ряды событий и приключений с ними, создают соответствующую обстановку, ведут от имени измышленных лиц продолжительные разговоры, и т.д. В этом случае, в противоположность другим, ранее приведенным, дети очень хорошо сознают, что они выдумывают, что в действительности ничего такого нет и не было; но они не желают никого вводить в заблуждение. На вопросы: да разве это возможно? Да разве это правда? - дети прямо отвечают, что они только играют и очень хорошо понимают фактическую несостоятельность своих измышлений. Следовательно, в детских измышлениях при игре нужно видеть не ложь, а упражнение в творчестве, работу детской фантазии, подобную работе беллетриста.

Фантазер может превратиться в пустого мечтателя. Если ребенок, вместо того чтобы учиться преодолевать трудности, то и дело погружается в мир грез и иллюзий, есть вероятность, что из него вырастет не вполне приспособленный к жизни человек. Такого малыша необходимо периодически "возвращать на землю". [Люблинская А.А. Детская психология. – М., 1971,с. 176]

Итак, очень важно отличать мнимую детскую ложь, от чистой лжи. К мнимой детской лжи относят: детские фантазии, гиперболизация в основе детского восприятия, а также их впечатлительность.

Отличительные свойства детства неизбежно влекут большую или меньшую неправильность в усвоении впечатлений, недостаток объективности, примесь личного чувства, вследствие чего реальный мир как бы искажается в представление его ребенком. Мир ребенка отличается от мира взрослого: озеро для него кажется гигантского размера, обычные предметы воспринимаются им, нечто угрожающим, а страшное бесстрашным. Так же следует понимать, что дети плохо разграничивают сновидения от действительности, невероятные вещи увиденные во сне они могут воспринять за действительность, а так же они могут впасть в мир фантазий. Они могут рассказывать фантастические вещи, не желая при этом никого обманывать. В таких случаях упрекать и ругать ребенка не желательно, так как мнимая детская ложь с возрастом исчезает.

2.2. Источники детской лжи.

Мотивы детской лживости:

·   Ложь как стремление обмануть.

 

Почему дети лгут сознательно, намеренно? Каков источник детской лжи?

Ложь, как выражающая состояние раздвоения, дисгармонии в человеке, неприятна. Чем цельнее, искреннее, чище в нравственном отношении человек, тем неприятнее для него ложь. Если же, тем не менее, дети лгут, то, очевидно, удовольствие, доставляемое и ложью, приобретаемое с ее помощью, гораздо больше той неприятности, которая возникает от состояния раздвоенности. Удовольствие ото лжи с лихвой покрывает неудовольствие от нее. Поэтому ребенок лжет; а если бы было не так, т.е. если бы удовольствие ото лжи было менее неудовольствия от нее, то ложь была бы невозможна и не существовала бы.

Первые случаи детской лжи

Присматриваясь к самым первым случаям детской лжи, мы постоянно встречаем одно и то же явление ребенок испытывает какое-либо удовольствие, ему воспрещается это удовольствие; желая продолжить его, ребенок пользуется запретным плодом тайком, при отсутствии надзора со стороны взрослых. На вопрос: пользовался ли он воспрещенным удовольствием, ребенок, опасаясь лишиться приятного состояния в будущем, отвечает отрицательно, т.е. лжет.

Нужно помнить, что от детей нельзя требовать какого-либо нравственного совершенства, что как малы их силы физические, так равно малы и их духовные, нравственные силы. Искушать дитя, в видах развития его стойкости в добре, если и можно, то с большою осторожностью, испытание должно быть строго соразмерено с наличными силами, чего мы в исследованном случае не находим.

·   Ложь — как результат стремления продолжить удовольствие

 

Другие случаи первоначальной детской лжи такого же характера, все они возникают из стремления продолжить какое-либо запрещенное удовольствие, попользоваться сладким запретным плодом. Плод этот весьма разнообразен, но вообще представляет какое-либо удовольствие, приятно действующее на вкус, осязание, зрение, слух, вообще дающее приятное внешнее возбуждение.

Подобная ложь и по тому же самому мотиву может быть замечаема и ранее двух лет, у детей, еще не умеющих порядочно говорить.

Ложь из-за стремления продолжить удовольствие

Все приведенные случаи детской лжи однородны, все они имеют своей побудительной причиной стремление ребенка пользоваться запрещенным ему удовольствием. Так как удовольствие ему запрещено, то он пользуется им тайно и таким образом, фактически лжет своим родителям; а если они вздумают, его спросить: пользовался ли он в их отсутствие запретным, плодом, то он фактическую ложь подтвердит, и словесною ложью, отрицая то, что сделано им очень недавно.

Это первая ступень детской лживости, первоначальная ложь. Она очень проста, груба, шита белыми нитками и заключается в прямом отрицании легко устанавливаемого факта. Ума, искусства в ней нет. Такая ложь есть удел малых детей, открыть ее и обличить весьма не трудно. Наблюдательная няня легко разберет ее. Дальнейшее свое развитие и более сложные формы детская ложь получает под влиянием страха и увеличивающейся сообразительности дитяти.

·   Страх как причина детской лжи

 

К сожалению, чувство страха есть одно из главнейших оснований современного воспитания. В семье дитя боится родителей и старших, членов, в школе боится учителей и начальства; кроме того, боится темноты, зверей, воды, кладбища и мертвых разных выдуманных сказочных, существ. Ими его пугают, пугают наказаниями родителей, школьными взысканиями. Ребенок трепещет, оно — частая и легкая добыча страха; что ни шаг, то кого-нибудь и чего-нибудь да боится.

Страх — неприятное, тяжелое чувство. Оно заключается в предвкушении будущего страдания, и это предвкушение нередко бывает более мучительным состоянием, чем самое настоящее страдание. А между тем все живые существа стараются избежать угрожающих им страданий всякими способами — таков, закон, природы. Дети также. Одно из средств избавиться страдания от людей — ложь. «Ложь — конь во спасение». Развитие лживости в детях прямо пропорционально степени страха, возбуждаемого взрослыми, количеству в суровости наказами, которыми они угрожают детям. Нигде дети столько не лгут, как в семьях, в которых суровая строгость служит, основой воспитания. Чем жесточе и обильнее наказание, тем больше, совершенно органического стремления увернуться от него, схитрить, солгать и тем спасти себя. Голод, как известно, научает калачи есть; страх изощряет ум во лжи.

Ребенок не должен находиться в состоянии страха

Чтобы воочию наблюдать, какую уйму детской лжи порождает страх, нужно разыскать семью, в которой страх — основа воспитания и школу, также утвердившую свои порядки на страхе. И то, и другое найти не трудно. Из такой семьи дети посещают так же организованную школу. Получается груда систематической и утонченной лжи: в семье дети лгут про школу, выдумывая небылицы про учителей и начальство, а в школе лгут о семье, рассказывая, о ее небывалых требованиях и порядках. Дети купаются в двух потоках лжи и им, кажется, совсем не остается времени, чтобы быть самими собой, истинными, а не поддельными детьми.

Конечно, такая сложная и систематическая ложь требует некоторой доли ума, сметливости, находчивости, выдержки. Ребенок тупой и недогадливый не может долго выдержать такой сети лжи, она у него сразу прорвется в нескольких местах. А опытные, смелые и умелые лгуны тянут свой обман месяцы и даже годы, причем идут на подделку документов, на фабрикацию ложных свидетельств, отпусков, отметок и пр. Без ума и значительной ловкости врать много и правдоподобно нельзя, поэтому широкое развитие лживости в дитяти непременно предполагает не малую ступень умственного развития.

Когда, под влиянием, страха, человек выдумывает, какую-либо ложь, хотя бы искусную и тонкую, тогда его задача собственно проста. Вопрос поставлен прямо и решительно и нужно так или иначе разрешить его. Совсем другое дело, когда вопрос не стоить так прямо, когда к человеку надобно подойти осторожно, издалека, опутать его целою сетью разнообразной лжи и в заключение извлечь из него нужную личную пользу. Такое поведение требует большой проницательности, тонкого распознавания людей, громадной выдержки. Это достигается подлаживанием к личностям, мнимым увлечениям их взглядами, убеждениями, сочувствием к их слабостям, превознесением их достоинств и заслуг и т.п. Подлаживание составляет третью ступень в развитии детской лживости.

·   Приспособительное поведение, подлаживание — источник детской лжи.

 

Подлаживание есть один из основных источников лжи взрослых. Едва ли нужно говорить о том, как часто в жизни встречается этот вид лжи. Карьера очень многих людей основывается на подлаживании: иной человек только то и делает, что приспособляется то к одному начальству, то к другому, то к такому влиятельному лицу или направлению, или органу, то к другому.

У детей этот источник лжи также встречается, и притом в весьма различных формах. Самых простых и весьма сложных. Когда, ребенок, попавшиеся на пользовании запретным удовольствием, под влиянием укоров говорит: «больше не буду», то тут он дает обещание прилаживаться. Собственно запрещение удовольствия он признает актом неблагоразумным и даже нелепым; но так как взрослый поддерживает свое запрещение разными неприятными мерами, то ребенок, внутренне не убежденный в целесообразности действий взрослого, обещает подладиться к нему и не нарушать запрещения. Двухлетнего ребенка застали на месте преступления: спрятавшись за шкаф, он ел ложкой варенье из банок. «Федюша! И тебе не стыдно?» — «Нет». — «А когда же тебе будет стыдно?» — «Завтра». Затем отдал ложку и ушел совершенно спокойно и равнодушно. Очевидно, процесс подлаживания у Федюши был еще очень слаб.

Каждый, конечно, наблюдал, что дети подлаживаются под тон и вкусы родителей, повторяют их суждения и взгляды, как бы от себя, интересуются, как бы искреннее, тем, чем интересуются родители, словом, с небольшими изменениями копируют своих родителей, не в силу подражания, не искренно, увлекаясь родительскими взглядами и интересами, а фальшиво, нарочно, с целью обмануть родителей и добиться от них одобрения или какой-либо выгоды. Нередко дети льстят родителям, играют на их слабых струнках; чтобы получить желаемое удовольствие, ласкаются к ним, говорят: какая ты, мама, добрая, красивая и т.п., и далеко не всегда искренно.

 

·   Ложь преимущественно интеллектуального характера и интереса.

 

Иногда ложь задумывается и выполняется не ради какой-либо более или менее существенной выгоды, как то бывает при подлаживании, а ради теоретического эффекта, простого, собственно бескорыстного, стремления ввести в обман других, одурачить их и в то же время блеснуть своим остроумием и изобретательностью. В этой лжи сравнительно мало эгоизма, но много теоретического творчества, выдумки, находчивости.

По обилию интеллектуальных элементов этот теоретический вид лжи не уступить лжи практической, возникающей при подлаживании. У взрослых этот вид лжи выражается, между прочим, хвастовством; у детей также встречается хвастовство, но у них чаще теоретическая ложь есть результата простой погони за мимолетным эффектом. Взволновать, напугать, смутить, обмануть и поставить в тупик — вот к чему стремится маленький лжец-теоретик. Но, конечно, и у них их я нередко занимает более видное место в теоретической лжи, когда детское самолюбие задевается чувствительно. Тогда дитя начинает отчаянно лгать, не смотря на частые изобличения: оно уверяет, что читало такую-то книгу, знакомо с тем-то, видело то-то. Оно само замечает, что дело плохо, верят мало, и лжет не совсем охотно; но подстрекнутое самолюбие не позволяет ограничиться рамками действительности, и дитя постоянно переходит ее. Хотя на минуту оно ослепит других, поддержит себя, привлечет к себе всеобщее внимание и похвалу, а там, когда расследуют дело, будь что будет, может быть, провал с треском, а может быть, и не расследуют, не заметят лжи, и дело как-нибудь обойдется.

·   Притворные детские болезни

 

Высшую ступень детской лживости составляют притворные детские болезни, когда дети, будучи совершенно здоровыми, притворяются страдающими разными боязнями для достижения какой-либо, им желательной, цели. [Марцинковская Т.Д. Диагностика психического развития детей. — ., 1997,с.127]

Трудно точно определить, как часто между детьми встречается рассматриваемое явление. Во всяком случай оно не редкость, его наблюдают очень часто. Врачи, обращавшие специальное внимание на этот предмет, утверждают, что притворные детские болезни можно наблюдать ежедневно, особенно у городских детей. Деревенские дети менее подвержены притворству, у них нет к тому ни достаточно сильных побуждений, ни соответствующих наблюдений, ни искусства. Городская жизнь с ее сложными условиями и множеством разнообразных, манящих и раздражающих детей, впечатлений — удобная почва для всякого рода комедиантских действий детей, в частности и для изображения из себя мнимобольного.

Возраст, с которого дети начинают притворяться больными, по-видимому, не может быть особенно ранним, так как для сносного изображения себя больным требуются многие условия: соответствующие отчетливые и правильные наблюдения течения болезни, ее внешних проявлений, значительная выдержка в игрании роли, что часто соединяется с терпеливым перенесением разных неприятностей, и, наконец, некоторая доля актерского таланта. Поэтому до 5—6 лет мнимобольных между детьми почти совсем не встречается, хотя отдельные случаи притворства наблюдались и за четырехлетними. Наиболее часто притворные детские болезни встречаются в возрасте от 11 до 15 лет, с 15 же лет их число значительно уменьшается.

Притворные детские болезни весьма разнообразны, их список длинен. Дети притворяются страдающими головными болями, нервными, умственным расстройством (немного случаев), расстройством зрения, косоглазием, болезнями слуха, потерею голоса, немотой, хромотой, икотой, рвотой, эпилепсией, болезнями кожи и т.д. Степень искусства, обнаруживаемого детьми в притворных болезнях, весьма различна. Очень часто притворство бывает весьма поверхностным и грубым, так что вводит в обман лишь незнакомых с медициною лиц, например, родителей, причиняя им серьезнее беспокойство; врач же очень скоро и легко распознает притворную болезнь и, конечно, быстро ее излечивает. Но не редки случаи, когда дитя притворяется настолько искусно, что обманывает врача, который и принимает мнимобольного за истинно страдающего. И этот обман происходит не в течение одного дня, одного или двух визитов, но в течение целых недель, а иногда и месяцев, так что врач становится совершенно в тупик: болезнь такая-то, а некоторых характеризующих ее признаков нет. А бывает и так, что мнимобольной попадает в больницу, подвергается наблюдению и исследованию целого синклита врачей и обманывает целую больницу. Иногда врачи разделяются на два лагеря; одни утверждают, что данное лицо мнимобольное, а другие — что это самый настоящий больной. Большого искусства от детей в притворстве, если они обманывают целый синклит врачей, и требовать нельзя; они оказываются очень хорошими актерами.

Конечно, далеко не все притворщики могут так долго выдерживать свое притворство, другие бросают комедийное действо ранее.

o Причины притворных детских болезней

Причины притворных детских болезней обыкновенно заключаются в желании доставить себе какое-либо удовольствие, пользоваться услугами и вниманием окружающих и избежать страдания, неудовольствия, неприятной работы. Четырехлетней девочке нравилось пугать свою мать притворной болезнью, ей приятна была суета возле нее и ради нее, и она притворялась больной. Дети часто притворяются больными, чтобы получить какую-либо вещь, хотя во временное пользование, например, понравившуюся игрушку: школьники часто разыгрывают роль больных, чтобы освободиться от трудного иди скучного урока, чтобы в лазарете полениться, отдохнуть и т.п.

o Детская любовь ко лжи и притворству как результат отклонений в развитии личности.

Есть специалисты-притворщики между детьми, которые притворяются больными не для достижения какой-либо частной приятной цели, но обманывают ради удовольствия самого обмана. Для них ложь и притворство приятны сами по себе. Это самые опасные обманщики и притворщики, так как они выдерживают приятную роль в высшей степени настойчиво и последовательно; они очень отважны, не задумываются над обманами весьма сложного и тонкого характера. Изобличить таких притворщиков трудно, они ведут свое дело искусно, ловко избегая всяких противоречий и расставленных им ловушек. Они так глубоко входят в свою роль, выполняют ее с такою искренностью, что забываются сами, и ложь у них доходит до высоты истины. Раздвоения сознания, порождаемого обыкновенно ложью, у них нет; у них, как и у не лгущих, мир и тишина в душе, единство настроения. Появление таких субъектов подготовляется действием многих и сложных причин, главная между которыми заключаются в соответственных наследственных предрасположениях и воспитании.

Подводя итог указанным причинам детской лжи, можно сказать, что она истекает из одного общего источника: стремления доставить себе удовольствия, нередко воспрещенные, и избежать страдания. Ложь из страха, ложь от прилаживания себя к окружающим, из-за погони за эффектом, притворные детские болезни — все эти виды и ступени лжи имеют своею целью доставить лжецу удовольствия и избавить его от страданий.

2.3. Влияние особенностей отношений с родителями на формирование детской лживости

Наиболее важные побудительные мотивы, оказывающие влияние на появление склонности ко лжи, следует искать в социализации индивида, в истоках формирования личности, то есть в том, как протекает детство ребенка, как ведет себя его окружение, как происходит дальнейшее развитие человека, а также в каких условиях он осуществляет свою жизнедеятельность. Специалисты в области возрастной психологии, анализируя мотивы и условия возникновения детской лжи, в первую очередь, обращают внимание на чувство страха и боязнь наказания у детей, которые появляются по причинам слишком жесткого обращения с ними, или природной слабости и неуверенности, которые испытывает ребенок, сталкиваясь с затруднительными ситуациями.

Известно, что человек уже на ранних этапах развития проявляет способность избегать неприятные эмоций со стороны агрессивного окружения с помощью маскировки и приспособления. Недоброжелательные интонации, крик, агрессивная мимика и другие невербальные компоненты общения воспринимаются ребенком как акты враждебности уже с первых недель жизни и достаточно быстро у него развиваются защитные механизмы. Впоследствии, когда ребенок стремится скрыть неблаговидные поступки, он начинает прибегать к умолчанию факта их свершения или к прямому отрицанию того, что им сделано, то есть начинает использовать ложь  по отношению к взрослым.

Ребенок пытается утаить о поступке, который может привести к наказанию. Поэтому дети рано учатся говорить неправду, когда взрослые спрашивают, совершали ли они проступки или нет. К примеру, двухлетнему ребенку запрещают есть печенье, но когда мать выходит, он все равно ест. Позже мать спрашивает ребенка о печенье, и он говорит, что ел. Мать понимает, что ребенок не послушался, она сердится или расстраивается и наказывает ре­бенка. Дети не тупые и не глупые. После одного или двух таких случаев ребенок понимает: если он признается, что ел печенье, то его накажут. Он лжет, чтобы избежать наказания. В таком случае можно заметить, дети прибегают к обману, чтобы избежать наказания, начиная с очень раннего возраста.

В тех ситуациях, когда можно установить истину, родите­ли понимают, если их дети говорят неправду. Устанавливается новое правило социализации. Дальнейшая политика родителей заключается в том, что они сообщают ребенку, что: 1) лгать — это «плохо» и 2) тебя накажут, если ты скажешь неправду. Те­перь ребенок сталкивается с более трудной проблемой. Если он скажет правду о своем проступке, его накажут. Если он солжет, его тоже накажут. Через некоторое время ребенок понимает, что во многих случаях родителям невозможно определить, был ли совершен проступок или нет. Когда сделано такое открытие, ребенок лжет, надеясь избежать наказания. Поэтому первая задача родителей состоит в том, чтобы объяснить ребенку смысл своих запретов и указать на то, что можно обойтись безо лжи.

Слегка приврав, немного исказив факты, мы избегаем неприятных объяснений, выходим из затруднительного положения и вообще облегчаем себе жизнь. Наши дети все это видят и «мотают на ус».
Умение подать информацию в выгодном для себя свете, в общем-то, полезно (например, в будущем оно может пригодиться при поступлении на работу), но постоянное приписывание себе чужих заслуг и несуществующих достижений не способствует развитию личности и может привести к серьезным нарушениям психики. [. Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с .43]
Так называемый уход ребенка в мир фантазий свидетельствует о его серьезной неудовлетворенности жизнью. Непопулярные и малоуспешные дети учатся скрывать свои неудачи или подавать о себе информацию в выгодном свете, надеясь если не улучшить, то хотя бы не испортить окончательно впечатление о себе.
Например, ребенок теряет дневник с плохими оценками или рассказывает родителям, как хорошо он сделал доклад, как его хвалили. На самом деле все было именно так, но только с кем-то из его одноклассников. Не находя в реальном мире того, что может повысить его значимость в глазах окружающих, ребенок придумывает нечто, способное произвести выгодное впечатление.
Ведь в большинстве случаев окружающие требуют доказательств, и ребенок начинает «выкручиваться», ему приходится врать все больше, и в конце концов он запутывается окончательно. А когда все раскрывается, он делается еще менее привлекательным для окружающих. Если же фантазеру удается избежать разоблачения, то постепенно он сам начинает верить в свои выдумки и «переселяется» в придуманный мир, где он удачлив и всеми любим. И ребенок окончательно замыкается в себе.

Чаще всего у ребенка возникает страх перед несправедливым и неадекватным наказанием со стороны родителей. Когда родители ругают ребенка на эмоциональном срыве, и наказания, в основном, заключаются в обвинениях и оскорблениях ребенка, когда родители поднимают на малыша руку, причиняя ему сильную боль, ребенок готов придумать все, что угодно, лишь бы отвести от себя пугающее его наказание.

Поэтому вторая задача родителей заключается в том, чтобы разработать разумную и справедливую систему наказаний и поощрений для ребенка и последовательно ее применять. Если ребенок предупрежден о возможности наказания и признает его уместность, ему легче будет сознаться в своем проступке и загладить вину, чем продолжать нагромождать горы лжи и тем самым еще больше разрушать свои отношения с родителями. Создать "работающую" систему наказаний и поощрений для ребенка не так-то просто. Здесь надо учитывать его индивидуальность, возраст, особенности реакции на тот или иной вид наказания.

Чтобы ребенок не стал злостным врунишкой, важно вовремя обратить на него внимание, попытаться изменить ситуацию, в которой он развивается, а не реагировать на его поведение только наказаниями.
Самое эффективное средство борьбы с детской ложью — это построение доверительных отношений в семье и школе, основанных на взаимном уважении.
Первое, что необходимо сделать учителю или родителю солгавшего ребенка, — это разобраться в причинах лжи. Что-то предпринять в сложившейся ситуации можно только в тесном контакте с ребенком. Начать надо с разговора «по душам». Такой разговор полезен и в ситуации, когда вы только подозреваете, что ребенок вам соврал, и когда у вас есть все доказательства его лжи.
Известный детский психолог и психиатр Алан Фромм рекомендует сказать ребенку следующее: «Расскажи мне точно, как это произошло. Только ничего не скрывай от меня, так как я не собираюсь наказывать тебя, даже если ты в чем-то виноват. Я постараюсь объяснить тебе, почему ты поступил плохо, но не стану наказывать». [Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994. c 108]
Американский психолог Пол Экман рекомендует заранее договориться с ребенком о взаимном доверительном отношении: «В наших отношениях нет ничего важнее, чем доверие. Если ты сделаешь что-то такое, что мне наверняка не понравится, не бойся сказать мне об этом. Можешь лишний раз напомнить мне, что не надо слишком сердиться. Ты, конечно, можешь попытаться скрыть свой поступок, но я буду просто горд тобою, если ты найдешь в себе смелость сказать правду». [Экман П. Почему дети лгут? М.: Просвещение, 1993, с.56] Естественно, данное ребенку обещание необходимо сдержать, каким бы ужасным, на ваш взгляд, ни был его поступок.
Ни в коем случае не начинайте разговор с обвинений и угроз. Если поступок ребенка вывел вас из равновесия, то сначала придите в себя, остыньте и только потом приступайте к спокойному обсуждению случившегося.
В редких случаях требуется ваша немедленная реакция, обычно разговор можно отложить на время, когда все эмоции улягутся. Начав с агрессивных обвинений в адрес ребенка, мы рискуем лишь усилить его потребность лгать. Он почувствует себя еще менее уверенно и будет еще сильнее стремиться избежать упреков и наказаний или стараться заслужить похвалу с помощью лжи.
Из-за грубого обращения ребенок может почувствовать по отношению к родителям враждебность, а это чувство тоже не способствует установлению доверительных отношений. Возможно, ребенок сам ищет подходящий момент, чтобы все рассказать. Не стоит форсировать события, лучше постараться ему помочь, расположите его к откровенности.
Ничто так не ранит детскую душу, как несправедливость. Стоит помнить: сколь очевидной ни казалась бы вина ребенка, всегда остается вероятность несправедливого обвинения.

Из всех воспитательных мероприятий по развитию честности и порядочности самое действенное — личный пример. Родители и учителя должны быть честны даже в мелочах.
Еще В.А. Сухомлинский сомневался в правомерности применения в школе такого педагогического приема, как публичное обсуждение поведения ребенка сверстниками, считая, что при этом морально травмируется не только тот, кто совершил проступок, но и коллектив.
Однако вполне полезно и разумно обсуждать с детьми поступки абстрактного ребенка, разбирать ситуации из жизни или примеры из книг, участники или герои которых прибегали к помощи лжи, обсуждайте причины такого поведения и возможные пути выхода из ситуации.
Особое внимание обратите на возможность обходиться в затруднительных ситуациях без помощи лжи.
Не стоит злоупотреблять напоминанием об известной притче про мальчика-пастуха, дважды поднявшего ложную тревогу. Для примера, к каким последствиям может привести обманутое доверие окружающих, лучше использовать менее морализаторские произведения, например рассказы и повести В. Драгунского, Ю. Сотника, А. Алексина, Ю. Яковлева, В. Крапивина и др.
Если ваши отношения с ребенком построены на взаимном доверии, если ребенок знает, что вы уважаете его право на личную жизнь и всегда готовы прийти ему на помощь, то он будет откровенен с вами.
В непростой для себя ситуации ребенок обязательно обратится к тому, кто проявляет искренний интерес к нему и его проблемам. Хорошо, когда у него есть возможность обратиться за помощью к родным и учителям, а не к сомнительной компании во дворе или первому встречному.

Практически во всех работах, посвященных проблеме лжи, ложь определяется как противоположность правдивым, истинным высказываниям, действиям, как отклонение от нормального — нравственного — поведения, как свидетельство недостаточно высокого уровня морального развития человека. Естественно, в таком ракурсе ложь рассматривается как отрицательная черта характера.

В некоторых философских и психологических работах последних лет способность ко лжи рассматривается как привилегия разумности. Считается, что вся цивилизация построена на обмане: сначала человек научился обманывать животных (приманивать их), потом появилась техника — средство обмана природы (человек стал способен делать то, чего не мог раньше, пользуясь исключительно своими физическими данными).
Использование лжи для получения выгоды культивируется в литературе. Сколько героев сказок, легенд достигли благополучия с помощью обмана (называемого, правда, хитростью)! И это все положительные герои, которым мы сочувствуем.
В общении мы часто стараемся скрыть свои истинные чувства, мысли, мнения, хотя и называется это не ложью, а комплиментами и правилами хорошего тона. Благодаря этому мы можем сохранять хорошие отношения с теми, чьи интересы и взгляды не только не совпадают с нашими, но и практически несовместимы.
К мелкому, «невинному» обману также относится множество данных и невыполненных обещаний, клятв (и в обыденной, и в политической жизни), слухов и сплетен. Особо остро стоит проблема использования лжи во спасение. Многие считают, что в определенных ситуациях безнравственней сказать правду, чем скрыть ее.

Примером лжи во спасение может быть сюжет из жизни трехлетней Фелиции. Она очень долго ждала бабушкиного рождественского подарка, она надеялась получить красивую игрушку, а бабушка дарит ей собственноручно связанный свитер. Фелиция раскрывает пакет, видит свитер и улыбается бабушке. Повернувшись к ней, девочка говорит: «Я буду носить его прямо сейчас!»

Фелиция, как и многие дети ее возраста научилась обманывать. Она маскирует свое выражение лица, вместо, чтоб показать разочарование или уныние, она улыбается. Заявляет, что ей понравился подарок. Фелиция уже освоила социальное правило, как пользоваться обманом, чтобы пощадить чувства другого человека. Можно найти много подобных примеров поведения и у взрослых, и у детей. [. Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с .37]

При­меры подобного поведения дают основания предполагать, что такая форма обмана полезна тем, что позволяет нам поддержи­вать социальное общение, делать друг другу приятное, даже перед лицом событий, которые могут оказаться болезненными для обеих сторон. Если считать, что одной из задач нашей эво­люционной истории было развивать и поддерживать сложные социальные взаимоотношения, то можно предположить, что функция обмана для защиты чувств других людей является результатом эмоционального развития. Хотя некоторые утверж­дают, что обман в межличностных отношениях деструктивен, разумнее считать, что для сохранения социальных взаимоот­ношений обман такого типа необходим.

Конечно, задача подобного обмана состоит в том, чтобы заставить другого человека поверить, что ваши слова и поступки соответствуют вашим истинным чувствам. Ничего не добьешься обманом, который будет обнаружен другим челове­ком. Те, кто обманывают, чтобы пощадить чувства других, долж­ны быть уверены, что обман успешен.

Дети знакомятся с правилами подобного обмана из опыта окружающих, чаще всего от родителей или от братьев и сестер. Они учатся защищать чувства других как при помощи непо­средственных указаний, так и наблюдая за поведением родителей. Примером прямого научения может служить случай с подаренным бабушкой свитером. Детей родители учат обману, чтобы пощадить чувства других людей. Им говорят: «Скажи бабушке, что тебе нравится свитер, даже если ты надеялась на игрушку»; то есть их приводят к убеждению, что встречаются такие ситуации, когда обман уместен. Дети получают сведения об обмане и косвенно, наблюдая, как их родители прибегают к обману, чтобы сохранить чувства других, но прямо в этом не участвуя. Подобное косвенное научение является важным при­знаком ранней социализации. Показа­телен пример, рассказанный матерью девочки, Рут. Ожидая в гости свою подругу, которая должна была зайти на чашку кофе, мать Рут уже перед самым ее приходом обнару­жила, что у нее еще осталась масса срочных дел, и расстрои­лась, что визит подруги отнимет драгоценное время. В присутствии дочери она воскликнула: «Мне еще столько надо сделать. Я так хочу, чтобы она не приходила!» Почти сразу после этого высказывания послышался звонок, и в дверях появилась ее друга, на что опять-таки в присутствии дочери мать Рут воскликнула, как она рада видеть гостью.

На этом примере можно видеть, каким образом происходит косвенное научение маленьких детей обманному поведению. Прямо или косвенно родители учат своих детей обманывать, чтобы щадить чувства окружающих. Я подозреваю, что обману косвенно учат и в тех случаях, когда родители объясняют детям нравственную ценность чувств другого человека, и в тех, когда учат их альтруизму и сопереживанию. Видимо, ребенок рано узнает, что существует противоречие между правдивостью и необходимостью пощадить чувства другого человека, и может разрешить эту нравственную дилемму в пользу лжи.

С возрастом у детей повышается умение скрывать свое внутреннее состояние, причем у девочек это проявляется рань­ше и в большей степени, чем у мальчиков.

В литературе описано мало фактов, подтверждающих гипотезу о том, что дети будут скрывать от­рицательное поведение, чтобы пощадить чувства других. К со­жалению, этой формой обмана исследователи пока интересо­вались лишь с точки зрения клинического наблюдения.

«Пусковым механизмом» использования лжи ребенком является  осознание того, что к неискренности, как форме оказания влияния на самого ребенка и в качестве способа эффективного психологического воздействия на окружающих, прибегают родители или другие представители его референтных групп. Включение обмана в структуру обычного поведения наступает тем быстрее, чем менее благополучны условия жизни и воспитания, причем понимание того, что ложь является нормой для поведения взрослых, в определенных ситуациях является шоком для ребенка, способствует переосмыслению стратегий собственного поведения.

Ложь часто возникает тогда, когда ребенку предъявляют непосильные для него требования. Если ребенок лишен полноценного общения с родителями, они для него недосягаемы, ему приходится привлекать к себе внимание родителей любыми способами.

Чтобы изменить ситуацию, надо укрепить и улучшить взаимоотношения с ребенком. Родителям не стоит срывать на ребенке свою усталость и нетерпение. Ребенок, замученный постоянным нравоучением и криком, начинает лгать, чтобы приукрасить себя и свое поведение. То есть ложь становится для него особым защитным механизмом. [Фельдштейн Д.И. Психология становления личности. – М., 1994,с 89]

Чаще всего это происходит, когда ребенку приходится спрашивать разрешения у родителей на что-то, и при этом он думает (или уверен), что они скажут "нет".

Например, дочь собирается пойти вечером по магазинам с подругой, которая не раз была замечена в мелких кражах. Заранее зная ответ, она спрашивает "Можно, я пойду вечером к Маше, мы вместе будем готовить реферат по истории?" Много в такой ситуации зависит от сложившегося у родителей стиля отношении. Если отношения родителей с дочерью построены так, что родители постоянно разрешают или запрещают ей то или иное поведение, то, скорее всего, родители дадут согласие на "желаемое" действие. И ребенок отправится по магазинам, чувствуя, что ловко одурачила своего диктатора.

Но возможно, родителям несвойственно разрешающе-запрещающий стиль отношений. Тогда вы скажете примерно следующее: "Я рада, что ты сказала мне об этом. Теперь я буду знать, что тебе надо оставить ужин". Или: "Я не занимаюсь тем, чтобы что-то разрешать тебе, но спасибо за то, что ты сказала мне, где будешь".

В таком случае родители не выискивают ложь ребенка, а оставляет его наедине с его ложью. Теперь дочь отправится по своим делам, зная, что ей вовсе не обязательно лгать родителям. Для нее это менее приятно, так как ничто не оправдывает ее ложь, но в то же время предоставляет ей больше возможностей быть откровенной и сказать прямо о своих планах. [Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с. 56]

У родителей также больше возможностей, чтобы выразить озабоченность, интерес и доверие, поскольку они отказались от того, чтобы налагать запреты и давать разрешения. "Меня это тревожит, потому что я беспокоюсь, что твоя приятельница украдет что-нибудь снова и, возможно, вовлечет вас обеих в беду. И, тем не менее, я знаю, что бы ни случилось, ты сама сделаешь так, как для тебя будет лучше".

И все же, даже если родители научились передавать ребенку ответственность за события его собственной жизни, они не раз еще могут столкнуться с его ложью по самым разным поводам.

Например, из школы звонили и спрашивали, почему Саша не пришел сегодня в школу. Спросить у Саши: "Ну, как сегодня в школе?" - все равно, что специально добиваться от него лжи. Эффективнее будет такое высказывание: "Сегодня звонили из школы узнать, почему ты не был на занятиях. Я очень не люблю, когда звонят по таким поводам, и была бы очень признательна, если бы меня избавили от такого рода телефонных разговоров".

Когда родители перестанут задавать вопросы, количество случаев обмана, скорее всего, резко сократится. С отдельными случаями родители  еще могут столкнуться, пока ребенок окончательно не понял, что родители уже перестали бороться с его ложью.

Конечно, когда ложь прекратится, родители, возможно, поймут: беспокоила их не столько ложь сама по себе, сколько то, что им говорили неправду. Если ребенок лжет, что ходит в школу или что он не брал из дома деньги, а потом лгать перестанет, это, естественно, не решит проблему. Родители хотят, чтобы прекратились прогулы или воровство. В этом случае все же одна проблема уже решена, что покончили с ложью. А уж потом можно работать непосредственно с другой, более глубокой проблемой.

Итак, можно сделать вывод, ребенку от природы чужды проявления лжи, рождаясь, он не умеет лгать, но в процессе социализации, ребенок начинает приучаться ко лжи. В первую очередь, ложь детей связана с воспитанием в семье.

2.4. Профилактика и коррекция детской лживости.

 

Что касается детской лжи, то для искоренения ее не требуется каких-то спешных мероприятий. Ложь исчезнет сама собой вместе с общим развитием и ростом ребенка. Все дело воспитателей в данном случае будет состоять в том, чтобы помогать правильному и всестороннему развитию ребенка.

Ложь возникает вследствие желания продолжить или повторить, какое либо запрещенное удовольствие. Поэтому, самая решительная мера против лжи, есть воздержание от каких бы то ни было запрещений, предоставление полной и безусловной свободы детям. Тогда у детей не было бы ни малейшего повода лгать. Но такая свобода не может быть предоставлена детям вследствие непонимания окружающих явлений. Дитя, не сдерживаемое никакими запрещениями, причинит большой вред и себе, и другим, оно легко может упасть, поранить себя, испортить себе зрение, обжечься и т.д. В период неразумия детей необходимо руководить ими и вместе налагать запрещения на некоторые их действия. Запрещения влекут за собой нарушения их и ложь. Следовательно, нужно изыскивать меры против лжи, исходя из мысли о неизбежности запрещений.

·   Запреты следует регулировать.

Первое, на что в этом случае приходится обратить внимание, - это необходимость значительного уменьшения числа запрещений, обыкновенно налагаемых на детей. Само собою, разумеется, что запрещать ребенку можно только те действия, которые ни в каком случае не могут быть допущены, как явно вредные для ребенка и для других лиц. Количество таких действий, при правильной постановке воспитания, не будет значительным, потому что, из обстановки, ребенок, тогда будет устранено все излишнее, вызывающее запрещения: в детской, в которой ребенок проводит свое время, должны находиться лишь такие вещи, до которых дитя могло бы дотрагиваться, брать в руки, ронять, которыми оно не могло бы порезаться, придавить себя и т.д. Порядок жизни должен быть строго рассчитан применительно к потребностям ребенка, так чтобы не было серьезных поводов к недовольству им. Все органические потребности ребенка должны быть своевременно и сполна удовлетворяемы. Ребенок, таким образом, будет чувствовать себя в детской довольным, веселым и свободным, запрещения не будут тяготить над ним, задерживая его движения.

·   Запреты требуют серьезного отношения взрослых.

На самом деле бывает не так: запрещения делаются слишком легко и щедро, тогда как на них должно быть очень скупым. Запрещая что-либо ребенку, родители предварительно не обдумывают запрещения по существу. Запрещения налагаются обыкновенно по частным поводам и обстоятельствам, последствия запрещения не предусматриваются и не взвешиваются. Между тем, при каждом поводе, вызывающем запрещение, нужно тщательно обдумать; нельзя ли обойтись без него? Запрещение есть неизбежное зло, которого чем меньше, тем лучше. Чем больше запрещений, тем больше нарушений запрещений, тем больше лжи. Нужно помнить, что цель родителей - воспитать человека самодеятельного, искреннего, с собственным почином, а не лукавого выполнителя приказаний, постоянно готового увильнуть от ответственности, ссылаясь на давление со стороны. На детей же, ради удобства взрослых, обрушивается целая уйма запрещений, по крайней мере, раз в 20 больше следуемого. Распространяться об этом известном явлении нет нужды.

Запрещения даны, хотя бы в самом малом числе. Нужно ждать их нарушения и, как средства сокрытия преступления, лжи. Что тут делать? Нужно, прежде всего, соблюдать два общих требования от всех, по возможности, запрещений; чтобы цель их, т.е. смысл, была понятна детям и чтобы запрещения отличались постоянством. Смысл всяких запрещений и вообще приказаний непременно нужно объяснять: воспитывают разумное существо и не по началам военной дисциплины. Если нельзя объяснить смысла запрещения сполна, то нужно объяснить его хотя бы приблизительно, применительно к возрасту и разумению ребенка. Второе свойство запрещений - постоянство - понятно: изо дня в день следующие запрещения и их отмены самая губительная вещь для правильного развития воли и характера дитяти. Если запрещение дается после зрелого обдумывания, то оно не может быть скоро отменено.

·   Ложь — источник амбивалентных чувств ребенка.

Ложь, как состояние раздвоенности, неприятна детям и на первых порах они чувствуют эту неприятность очень живо. Девочка трех-четырех лет находила частое употребление зубной щетки очень скучным, и однажды, когда мать спросила ее, чистила ли она зубы, ответила «да», хотя это была неправда. Мать, по обыкновению, поверила ей, но совесть сейчас же упрекнула девочку в том, что она обманула доверие матери, и она немедленно побежала в свою комнату, чтобы исполнить обязанность, которая была ей так неприятна. После этого инцидента девочка перестала обманывать мать.

Вот этого-то червячка, шевелящегося в детской душе при каждой лжи и обмане, и не нужно усыплять; напротив, его нужно возбуждать, беспокоить. Мягко и осторожно выяснять причины детской тревоги и напряженного состояния и любвеобильно и кротко приходить к нему на помощь. [Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с.72]

Желаемую вещь, если возможно, нужно дать ребенку, хотя бы не в постоянное, а лишь во временное пользование, и даже под надзором взрослого. Это значительно успокоит ребенка, и он скоро вернет ее, поиграв некоторое время. Потом матери нужно показать ребенку не словами, а делом, как ей будет неприятно, если ребенок будет ее обманывать и лгать ей, что ей, напротив, доставит удовольствие, если дитя, нарушив какое-либо ее запрещение, открыто сознается в этом, что нарушение запрещения есть грех менее тяжкий, нежели сокрытие нарушения и ложь. Сердечные отношения матери к детям, господствующие в нормальной семье, любовь и доверие детей к матери и неизбежное довольно сильное неприятное чувство детей при первых опытах лжи задержать возникновение этого губительного порока в детях — лживости.

Особенно чуткими, проницательными и в то же время мягкими и нужными следует быть взрослым в отношениях к детям в случаях маленьких нравственных кризисов, сильных искушений, предстоящих детям. Ребенку нравится чужая вещь, и он страстно желает приобрести ее; ему очень хочется пойти гулять туда, куда его не пускают; ему предстоят неприятная и несколько утомительная работа. У ребенка неизбежно возникнет борьба между обязанностью, долгом и удовольствием, оно будет колебаться, мучиться. Нужно поддержать его, не оставлять его одного его собственным силам в этот роковой критический момент не стоит быть безучастными, холодными зрителями в начавшейся борьбе. Борьба и все дело, могут показаться мелкими, ничтожными, но для малых, слабых детских сил они велики. Нужно войти в положение ребенка, обласкать его, облегчить горечь отказа от манящего соблазнительного удовольствия, утешить и подкрепить его силы обращением внимания на приятность победы над препятствием, на силу и святость своего обещания, на возможность смотреть открыто и смело в глаза матери и отцу, так как ничего тайного и постыдного не сделано.

·   Нужно поддерживать неприятные эмоции ребенка, возникшие у него      при первых опытах лжи

Нужно поддерживать неприятное чувство детей при первых опытах лжи, а потому быть осмотрительными в тех случаях, когда дети близки к лжи, но еще прямо не лгут. Здесь разумеются случаи детской хитрости, нередко остроумные и вызывающее одобрение родителей, между тем как это дело довольно опасное для правдивости ребенка. Одна мать (Свентицкая) сообщает в своем дневнике: девочка моя, по третьему году, хитрит. Недавно просилась постоять в столовой во время нашего завтрака, что ей запрещается, и обещала стоять смирно, ничего не просить. Я позволила. Она постояла немного и говорит: «Мама, ты ; не дашь хлебца мне?» — «Ведь ты обещала не просить?»—«Я не, прошу, я только говорю, что ты не дашь хлебца...» — «Не дам». Немного погодя, опять говорит: «Мама, ты не дашь сахару?» — Ей не позволяется быть в той комнате, в которой мы обедаем или чай пьем, а ей хочется. Что-же она делает? Она входит в комнату и заявляет: «Я пришла маму поцеловать». Поцелует, а в это время быстро оглядит весь стол и все, что на нем, и уйдет. Минуты чрез три является опять и кричит: «А папу-то и забыла поцеловать!» Затем еще приходит иногда поцеловать «щечку», потом «забыла другую» и т.д., пока не выгонишь.

Другое дитя, желая выпросить конфет или получить что-либо другое приятное, говорит: «для маленького братца».

Эта детская лукавость есть шаг ко лжи, это такая наклонная плоскость, по которой чрезвычайно легко скатиться к прямому настоящему обману и настоящей лжи. Дитяти запрещено известное действие, а оно его нарушает, нарушает прямо и решительно, только прикрываясь более или менее остроумным предлогом. Само дитя очень хорошо знает, что это только предлог, и родители хорошо это знают, а между тем допускают нарушение запрещения. Тогда нечего уже и запрещать. Притом и ложь может быть благовидна, прилична, лгун может быть формально правым.

·   Ложь в основе поступка

Дальнейший шаг к формальной лжи делают дети тогда, когда они фактически нарушают запрещение, обманывают родителей и воспитателей, но не говорят об этом сами, а родители, не зная о нарушении запрещения, не спрашивают о нем дитя. В таких случаях есть фактическая ложь, но еще нет лжи словесной. Может быть, ее и не будет совсем, может быть, у дитяти не хватит духу открыто, в глаза, солгать родителям, когда они спросят об этом. Есть разница в положении: ложь фактическая с умолчанием о содеянном, и ложь словесная, заключающаяся в решительном отрицании факта. Вторая ложь сильнее, полнее и бессовестнее первой; первая ложь свидетельствует за присутствие чувства стыдливости, неловкости от содеянного преступления, за нежелание говорить и вспоминать о том, что было.

Весьма полезно было бы родителям обращать тщательное внимание на такое состояние детей, на фактически обман родителей, при нежелании закрепить его ложью на словах, т.е. отрицанием факта. Не нужно ловить дитя в таких случаях на его недомолвках, путанице, не нужно вынуждать полного и отчетливого изложения дела. Червячок еще шевелится в глубине детского сознания, внутреннее недовольство фактическою ложью есть. Нужно пощадить дитя, нужно нежно дотронуться до его взволнованного чувства, не усиливать горечи состояния, не бередить раны. Доверие не должно быть отнято от дитяти, и родители пусть одобрят дитя за то, что оно, нарушив приказание, не решилось лгать.

 

·   Взрослый должен выражать свое негативное отношение ко лжи

Как скоро что-либо запрещено дитяти, необходимо тщательно следить, чтобы запрещение исполнялось. Если дитя будет лгать, нужно вскрывать его ложь и предупреждать пользование ее результатами. Для чего дитя начинает лгать? Для того, чтобы доставить себе запрещенное удовольствие. Если сделать так, что ложь не приведет к цели — получении удовольствия, то стремление лгать пропадет. Зачем же лгать бесцельно? Нет причин. Но вся беда в том, что ложь очень часто совершается после пользования запрещенным удовольствием, для сокрытия этого беззаконного пользования. Следовательно, нельзя предупредить удовольствие, получаемое посредством лжи. Конечно, раз удовольствие получено, его вернуть невозможно: но если ложь обнаруживается, то это дает воспитателю возможность принять меры против получения дитятей запрещенного удовольствия на будущее время. Нужно будет усвоить настойчивость на выполнение дитятей нарушенного запрещения и бдительность по наблюдению за выполнением его. Отнять у дитяти плоды лжи — дело чрезвычайной важности, так как этим мы обессилим ложь в самом корне. Отнятие плодов лжи в деле борьбы с нею .гораздо важнее, нежели строгие меры, увещания, теоретические разъяснения вреда лжи и т.п. Если мы сделаем ложь бесполезной для детей, то детям не для чего будить лгать. В отношении к детской лжи нужно держаться того золотого правила, которое рекомендует баснописец по отношению к собаке, воровавшей из кухни куски:

— Ее ты меньше бей,

— А краденый кусок ты отнимай у ней.

·   Следует уменьшить детский страх

Развитие детской лжи обусловливается, главным образом, страхом.[Детская психология. Под ред. Я.Л.Коломинского, Е.А.Панько – Минск, 1988,с. 147] Следовательно, если мы желаем воспрепятствовать развитию детской лжи, то должны уменьшить детский страх, а еще лучше совсем изгнать его из воспитания. Но можно ли обойтись при воспитании детей без страха?

Воспитание без устрашения, конечно, вполне возможно. Летурно в своей книге «Эволюция воспитания» сообщает, что арабы воспитывают своих лошадей без побоев, лаской, и получают прекраснейшие результаты; что между дикими племенами есть такие, которые никогда не наказывают своих детей — и их дети вырастают нисколько не хуже много битых. А воспитывать без побоев, лаской, и значить изгнать из воспитания страх.

Труднее обходиться без мотива устрашения при общественном школьном воспитании, чем при семейном. В школе собирается очень много детей совершенно различных, преподавателям и воспитателям совершенно неизвестных. Учебно-воспитательный персонал школ обыкновенно мал по сравнению с числом учащихся; сердечных отношений, душевной теплоты между учащими и учащимися нет. При таких условиях учителям и воспитателям трудно удержаться от мотива страха в большей или меньшей мере, в той или другой форме.

Совсем иные условия представляет семья. Воспитывающихся в ней очень мало, они постоянно на глазах, каждый шаг их, каждое душевное движение известны; отношения взрослых к детям проникнуты любовью, самым сердечным участием. Родители всегда готовы даже приносить большие или меньшие жертвы ради своих детей. К чему же здесь страх? Очевидно, он в семейном воспитании есть результат какого-то недоразумения.

Главная причина применения чувства страха в семейном воспитании заключается в удобстве и легкости этого средства для воспитателей. Запретить, пригрозить наказанием за нарушение запрещения и наказать — это так просто и легко: Дети, несомненно, будут бояться наказаний, особенно жестоких, и или не будут нарушать запрещений, или будут скрывать их и отчаянно лгать. Без страха дело будет труднее: нужно тщательно следить за детьми, быть терпеливыми в обращении с ними, не довольствоваться их обещаниями, словами, наружным согласием, а проникать в их душу, убеждать, вызывать внутреннее настроение, которое вело бы к соответствующим поступкам. Для такого отношения к детям нужно знание детей, их постоянное наблюдение, терпеливое обхождение с ними, нужно, наконец, время. Разумное воспитание детей в семье требует значительной затраты сил, времени и предполагает знания и постоянное наблюдение детей. Воспитание посредством устрашения ничего этого не требует: постращал и исполнил свою угрозу — вот и все, ни времени не нужно много тратить, ни сил, ни знаний. Поколотить, высечь ребенка — это доступно каждому взрослому, даже самому невежественному. Поэтому, можно наблюдать, как у целых народов, так и в отдельных семьях, что, по мере образования, воспитание посредством страха сокращается все более и более, заменяясь воспитанием посредством любви, доверия, уважения и знания. Ныне есть уже достаточное число семейств, в которых чувство страха, как воспитательное начало, не имеет применения в пределах семьи.

·   Ребенок должен ценить правдивость и быть мужественным

Одновременно с устранением чувства страха, как основы воспитания, воспитателям нужно заботиться еще о развитии мужества и бодрости в детях. Дело в том, что дети, по слабости своих сил и недостаточности званий об окружающих явлениях, легко становятся добычей страха. Если изгнать из воспитания страх, как основу, то все же останется много страшного для детей, что будет делать их вообще пугливыми, слабыми и вместе склонными к лжи. Лгун, но большей части, в каком-либо отношении слабый человек и лжет по трусости, слабости, лени и т.п. Если мы представим себе существо сильное во всех отношениях, то, размыслив о способе деятельности такого существа, должны будем признать, что ложь ему совершенно чужда, что лицемерить, притворяться, надавать личину ему решительно нет никаких побуждений. Чтобы получить какое-либо желаемое удовольствие, ему не нужно идти к нему окольными путями, вилять, прикидываться; его удовольствия никто у него не отнимет и запретить ему не может. Львы, орлы, могучие властелины обыкновенно не хитрят и тем более не лгут, они могут быть насильниками и мучителями, но не лжецами. Ложь есть спутник физической и нравственной слабости. Поэтому воспитание бодрости и мужества в ребенке есть существенное средство против развитая в нем лживости. При воспитании же бодрости нужно иметь в виду: развитие физической силы и мужества гигиенической обстановкой и рядом соответствующих физических упражнений и развитие нравственно-умственной силы и нравственного мужества. Физическая сила и энергия служат основой нравственной силы и нравственного мужества. Человек начинает жить преимущественно как физическое существо, и первые его страхи, первые радости и печали преимущественно физического характера. В играх с товарищами слабенький терпит от товарищей, в занятиях в разных упражнениях он будет уступать товарищам но недостатку физических сил. Все это заложит основу в его душе для придавленного, приниженного настроения, недоверия к себе, зависти к товарищам и пугливости. А такое настроение и есть прямой источник лжи и враг мужества.

Нравственное мужество должно быть высшей ценностью

Что касается насаждения в детях нравственного мужества, то нужно сознаться, что заботы об этом весьма слабы в современных семьях. О знаниях детей заботятся много, особенно о знании языков; о детском здоровье хлопочут меньше, оно само собой придет; о развитии нравственного мужества почти совсем не заботятся, даже плохо сознают потребность в нем, его важность для нравственного всестороннего развития детской личности. Это видно из того, что в семьях широко процветает и усердно поощряется свойство, прямо противоположное нравственному мужеству, именно — подлаживание к другим. Оно соединено с более или менее тонкою лестью к окружающим, и потому нравится взрослым.

Когда подлаживается взрослый к другому взрослому и потому лжет, он хорошо знает, что делает, т.е. что он надевает на себя личину. Его личность уже сложилась, взгляды и вкусы определились, и если он отказывается от них, от своей личности, то только временно, пока на глазах. С самим собой он тот же, прежний, и, может быть, даже смеется в душе над тем, к кому подлаживается. Прошла необходимость подлаживания, и он высказывается и действует искренно. Гораздо глубже и вреднее подлаживание влияет на детей.

Их личность еще не сложилась, их вкусы не определились. Подлаживаясь к другим, они гораздо больше проникаются взглядами других, больше поддаются их воздействию, чем взрослые. Та личина, которую дети, часто не отдавая себе в том отчета, надевают на себя, как бы прирастает к ним и мешает правильному складу их собственной своеобразной духовной личности. В личность ребенка властно входит другая, чуждая более или менее, личность, живет в ней и действует. При таком положении дела, очевидно, не до нравственного мужества. Последнее есть не что иное, как выражение своеобразной человеческой личности, ее особенных качеств, вкусов и взглядов при всяких обстоятельствах; подлаживание же есть отказ от собственной личности, на более или менее продолжительное время, более или менее частое, причем к детям прилипает многое от других личностей. Нравственное мужество и подлаживание — взаимно исключающие одно другое свойства.

·   Ребенок должен спокойно перенести те неприятности, которые последуют за открытым поведением

При воспитании нравственного мужества в детях взрослые должны отказаться от того удовольствия, которое доставляет им подлаживание детей и, напротив, быть готовыми спокойно перенести те неприятности, которые можно испытать в подобных случаях. Дитя легко может заметить непоследовательность в родительских действиях, большее или меньшее отклонение их от тех начал, которые обыкновенно выставляются родителями; оно может заметить некоторое пристрастие и несправедливость родителей и других взрослых в отношении к различным лицам; оно может признавать неправильными разные суждения и мнения родителей. Дети весьма экспансивны. Замечая что-либо, по их мнению, неладное, они, если не боятся вызвать недовольство взрослых, прямо высказываются; не таят в себе затронувшее их впечатление. Очень часто на такие суждения детей родители отвечают выражением своего неудовольствия и нотацией не совать свой нос туда, куда не просят.

Как скоро дети замечают, что результатом их правдивости и чистосердечия бывает неудовольствие родителей и даже, может быть, прямое лишение какого-либо обещанного или привычного удовольствия, они начинают скрывать, задерживать свои порывы чистосердечия и откровенной правдивости, начинают сначала говорить и да и нет, когда нужно сказать да, а потом и прямо нет. Наука подлаживания, притворства и лжи приносит свои плоды, а родители при этом еще нередко любуются гибкостью детского ума, способностью детей выпутываться из затруднительных обстоятельств.

Таким образом, дело отучения детей от лжи находится в тесной связи с развитием правдивости взрослых, с нравственным оздоровлением общественной среды. Встречая в своей жизни, в порядке своей деятельности и отношений, страх и подлаживание, как мотивы поступков, взрослые естественно будут находить эти мотивы неизбежными и в жизни детей. Следовательно, для того, чтобы искоренить ложь у детей, взрослые должны в значительной степени улучшиться сами и улучшить порядки своей жизни. Не нужно забывать, что дети на каждом шагу видят примеры лжи, что во лжи тонут и они, и взрослые. Общественная среда проникнута ложью, показным характером, обманами, притворством. Мы постоянно заботимся о том, чтобы показать себя лучшими, нежели каковы мы на самом деле. Мы вечно притворяемся немножко и слегка обманываем. Мы и самих детей часто обманываем: младенца обманывает кормилица, чтобы его успокоить; дитя обманывает няня, чтобы отклонить его от какого-либо неудобного желания; иногда отец и мать обманывают своих сыновей и дочерей, чтобы не дать им, под благовидньм предлогом, того, что они просят законно, но исполнение чего родителям не совсем удобно; наконец, детей обманывают окружающие взрослые и знакомые, чтобы позабавить их, повеселить и их, и себя. При таком обилии лжи и обмана, допускаемых взрослыми по отношении к детям, как же искоренять у них ложь?

·   Нельзя учить детей лжи

Взрослые даже прямо иногда, а иногда косвенно учат детей лгать. Они прямо приказывают детям, что если придет такой-то или такая-то, или придет кто бы ни было в такой-то час, то говорить, что их нет дома, хотя на самом дел они и дома; что при гостях не нужно дурно отзываться о знакомых, особенно же о самих гостях, хотя непохвальные отзывы и были бы справедливы; что в гостях нельзя жаловаться на недостатки поданной пищи, мебели, порядков, а, напротив, нужно хвалить все; что себя нужно постоянно выказывать умным, добрым, знающим, любезным, хотя бы обстоятельства и были совсем не таковы, чтобы пробуждать в нас указанные настроения. Жизненная, мудрость, которой с пеленок взрослые учат детей, на 9/10 есть ложь и обман, лицемерие и эгоистический расчет. Этим-то высоким добродетелям и учат взрослые детей.

Таким образом, маленький педагогический вопрос о борьбе с детскою ложью крепкими нитями связывается с большими вопросами, касающимися взрослых, именно о нравственном усовершенствовали взрослых и об улучшении порядков их жизни и общественных отношений.

К этим общим замечаниям считаем не лишним прибавить несколько частных.

Не нужно лениться проверять с детьми то, о чем они говорят. Ложь теоретическая и даже сознательная близка ребенку потому, что его восприятия часто не точны, равно как и его речь. Дитя слишком склонно к преувеличенно, к примеси субъективного впечатления к самому факту; оно слишком быстро переходить от предмета к предмету и не замечает с достаточною отчетливостью их отличительных свойств. Для устранения лжи из всех подобных источников, для внушения дитяти надлежащего почтения к истине и разъяснения, как легко, при невнимательности, нарушить ее требования, нужно проверять детские рассказы, описания и суждения и указывать, где и как дитя отклонилось от истины. Дитя рассказывает, что на прогулке в лесу видело чрезвычайно высокое дерево, в 2—3 раза выше вашего дома; пойдем, проверим, действительно ли так высоко дерево. Дитя передает, что встретило на лужайке необычайно красивые цветочки, такой-то формы, цвета, величины; проверим, на сколько правильно описание. Дитя сообщает случай, бывший с одним из товарищей, когда они играли вместе. Спросим других участников и их показаниями проверим точность сообщения факта. Все подобные упражнения будут приучать дитя к точности усвоения и передачи, покажут ему, как много мы искажаем истину по лени, небрежности, по личным пристрастиям и настроению, словом, как близка к нам ложь.

·   «Святая ложь» в ее высоком нравственном значении

В борьбе с детскою ложью нужно обратить особенное внимание еще на один частный вид лжи — ложь по благородным побуждениям: по любви, жалости, чувству чести и т.п. Ложь, оставаясь ложью по существу, может иметь весьма различное нравственное значение. Один лжет, чтобы доставить себе какое-либо удовольствие или избежать какой-либо неприятности. Своею ложью он никому не вредит, он только обманывает то лицо, которому лжет. Другой лжет, клевеща на товарища, сваливая на него свою вину и даже наслаждаясь его затруднительным положением. Первый вид лжи, конечно, печален, во весьма обыкновенен; второй вид лжи несравненно злокачественнее, вреднее, опаснее, так как легко может вызвать изобличение, а потому и реже. А то бывает ложь ради спасения другого от беды, ложь добродетельная, по нравственным побуждениям. Дети удивляются сильным мальчикам, которые вину слабых принимают на себя и должным сознанием навлекают на себя наказание, или девочкам, которые, будучи любимицами своих родителей или учителей, выручают своих, менее счастливых, подруг в затруднительных случаях. Дети гораздо глубже и лучше чувствуют героизм самопожертвования, чем возвышенность истины. Некоторые дети объявляли, например, что они сказали бы, что их мать ушла, хотя бы она и была дома, если бы они этим могли спасти ей жизнь. Они представляли эту возможность в драматической форме, причем прибавляли, что в таком случае они поступили бы не вполне согласно истине, но сообразно с своими обязанностями; что они не были бы виновны во лжи, если бы при подобных условиях дело шло об их собственной жизни. Некоторые дети полагали, что врач должен обманывать боязливого больного относительно его опасного положения и говорить, что есть надежда на выздоровление, когда он убежден в противном.

·   Правдивость и лживость

Вообще у большинства детей правдивость много зависит от личного расположения или нерасположения. Некоторые дети не признают несправедливости во лжи, сказанной ради родителей или друзей, упрямо настаивая на самой смелой лжи. Мальчики упорно настаивают на лжи в случае предварительного общего условия и уговора, что девочки делают редко. Они легче выдают своих подруг, потому что, все равно, говорят они, «дело обнаружится», «кто-нибудь проболтается». Дети не обманывают учителя, которого любят. Между детьми часто завязывается дружба, сопровождаемая безусловным доверием и скрепляемая молчанием; но и доверие, и молчание исчезают вместе с склонностью. Ко лжи чужим детям, назойливыми и особенно доносчикам, товарищи на совершенно определенные вопросы отказываются отвечать, ссылаясь на незнание. Врагов они часто стараются победить прямо ложью. «Истина для друзей и ложь для врагов» — так исповедуют дети, и это, не особенно вообще нравственное правило столько же распространено в детском мире, как и между взрослыми.

·   В детстве у человека своя правда и своя ложь

Ко лжи детей по благородным побуждениям нужно относиться с особенной осмотрительностью. Нужно помнить, что дети понимают истину по своему, что у них своя правда и своя ложь, и что они лишь постепенно могут проникаться общечеловеческими идеалами. Если дети отступают от идеала истины взрослых, но не отступают от собственного идеала, это не значит что они лгут. Это значит, что у дитяти и взрослого две мерки истинного, и дитя нельзя обвинять и карать за то, что оно, будучи дитятей, все меряет на свой детский аршин, судит и рядит обо всем, как дитя, а не как взрослый. Иначе и быть не может. Здесь мы встречаемся с законами естества, а не с ложью.

Точно также нужно быть снисходительными, когда мы встречаем у детей зависимость истинности суждений от чувства любви, от расположения или нерасположения к человеку. От такой субъективной примеси в своих суждениях дети могут освободиться только с большой постепенностью, сразу требовать от них объективной истины невозможно. Не забудем, что и взрослые, волею и неволею, сознательно и бессознательно, часто подчиняют, свои суждения влиянию своих симпатических или несимпатических чувствований и настроений к лицам, классам, сословиям, народностям, взглядам, теориям, общественным направлениям и т.п.

·   Дети требуют внимания и чуткости

Вообще, не следует стремиться как можно быстрее переводить детей от их детских воззрений на ложь и правду к воззрениям взрослых на истинность и с этою целью постоянно привлекать детское внимание к фактам нравственной жизни, обсуждать их и анализировать. Такие усиленные этические расследования легко могут вызвать болезненное этическое самосознание и преждевременную этическую зрелость, могут сделать детей казуистами, которые будут серьезно рассуждать и спорить о великих нравственных силах человека. [Смирнова Е.О. Психология ребенка от рождения до семи лет. – М., 1997,с 240]У некоторых детей совестливость бывает настолько болезненно чувствительна, что к каждому ответу, даже к простому да и нет, такие дети присоединяют ограничение: «я думаю» или «может быть», часто в уме, шепотом, а иногда и громко. Определенного ответа без всякого ограничения нельзя от них получить никакими средствами. Один мальчик, который любил рассказывать волшебные истории, сообщил, что лишь только он оставался один, как сотни раз повторял слово «нет», в слабой надежде, что оно будет отмечено в небесном списке его многих неистинных рассказов, чтобы очистить его в прошлом и будущем и уничтожить его вину. Другой долгое время боялся, как бы ему не упасть мертвым, подобно Анании и Сапфире, за какую-либо возможную и, может быть, несознательную неправдивость. Такое моральное суеверие бывает в большинстве случаев непродолжительно, так как оно чуждо детской природе, и легко проходит само собой. Если же оно оказывается продолжительным, то ведет к моральной софистике и крайней разборчивости в словах.

Итак, что касается лжи, то спешные мероприятия совсем не обязательны для ее искоренения. Ложь при правильном воспитании исчезнет сама, главное, ребенку нужно правильно объяснить, что в жизни можно обходиться и без лжи.  Не стоит ставить трудно решаемых задач перед ребенком и большое количество запретов.

 Заключение.

 

В данной работе рассмотрена тема: «Ложь как социально-психологический феномен». Анализ лжи как социально-психологического феномена проводился различными философами, мыслителями, учеными и психологами. В их списке которых: Платон, Гегель, Экман, Знаков и другие исследователи феномена лжи.

Проблема лжи - одна из центральных в человеческой жизни. Ложь - противоречивый, многоплановый, крайне запутанный психологический феномен. Строго говоря, ее нельзя считать грехом, ибо всякий грех имеет антитезу - добродетель, - а ложь антитезы не имеет. Потому что правда не является антитезой лжи. Ложь - это Протей нашего бытия, она принимает любые личины и позы, рассыпается в тысячах бликах правдоподобий.

Глубокий анализ лжи был сделан Полом Экманом, он выделил две основные формы лжи: умолчание и искажение.  При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но также не выдает ложной, а при искажении же лжец взамен истинной информации выдает ложную.

Для того чтоб акт лжи состоялся, Шалютин выделяет социокультурную, микросоциальную, экзистенциональную обусловленности лжи, анализируя которые можно сделать вывод, что мир создает не только беспредельные возможности для лжи, но имеет ложь одним из своих начал. В значительной мере это связано с серией раздвоений, выражающих атрибутивные моменты социокультурного бытия человека. И хотя раздвоение само по себе еще не ложь, они столь близки, что там, где есть развитое раздвоение, ложь не может не иметь места.

Можно  утверждать, что обман, ложь, притворство и сокрытие своего истинного я существуют как часть социального мира, в котором мы живем, представляя собой не более чем «естественную» составляющую нашего окружения. И что бы понять его сущность многие ученые пытались разработать классификации, в основе которых лежат различные системы, соответствующие различным формам феномена лжи, с целью глубокого его анализа.

Существуют различные виды лжи, которые были выделены Ю.Щербатых: иллюзия восприятия, самообман, групповой обман, массовый обман и  взаимный обман.

Бывает так, что обман происходит при наличии только реципиента, без обманывающего индуктора. В этом случае речь идет об «иллюзиях» восприятия, связанных с особенностью функционирования наших органов чувств, а так же о «самообмане», когда человек сознательно или невольно обманывает сам себя.

Если в обмане участвуют два человека, причина обмана может заключаться в трех звеньях коммуникации: в индукторе, передающем ложное сообщение; в канале передачи информации в самом реципиенте, не правильно воспринимающем информацию.

«Групповой» и «массовый» виды обмана заключаются в том, что один человек обманывает многих или же одна группа людей вводит в заблуждение другую группу.

Существует так же и такой вид обмана, как «взаимный обман» основанный на сильных эмоциональных чувствах, при котором негативные или позитивные чувства искажают взаимное восприятие людьми друг друга, в результате чего объективная оценка становится невозможной.

Обман всегда сопровождается эмоциями, основными из которых являются страх разоблачения, муки совести, восторг надувательства. Эти эмоции могут проявляться в выражении лица, жестах, мимике. Существуют характерные признаки этих эмоций, по которым легко можно уличить лжеца в обмане.

Отсутствие подготовки или неумение придерживаться первоначально избран­ной линии поведения, как правило, дают признаки обмана, заключающиеся не в том, что говорит обманщик, а в том, как он это делает. Необходимость обдумывать каждое слово (взвешивать возможности и осторожно выбирать выражения) обна­руживает себя в паузах или в более тонких признаках, таких, например, как напря­жение век и бровей, а также в изменениях жестикуляции. Тщательность подбора слов не всегда является признаком об­мана, хотя порой это и так.

Как правило, человека, пытающегося что-то утаить, выводят на чистую воду не столько проницательные следователи или хитроумные приборы, сколько его собственный страх, который с головой выдает обман.

Отсутствие признаков обмана еще не является доказательством правды; некоторые лжецы не допускают никаких промахов. Но и наличие признаков обмана еще не свидетельствуют о лжи — эти признаки могут быть всего лишь индивидуальными особенностями человека, его типичным поведением. Поэтому выносить суждения нужно, основываясь на изменениях в поведении подозреваемого во лжи.

Было бы неверно сказать, что ложь можно определить по какому-то одному жесту или выражению лица. Нужно иметь ввиду, что многие признаки обмана строятся не на одном, а на нескольких телодвижениях, и всегда стоит хорошенько подумать, прежде чем выносить суждения, особенно если одно движение говорит о том, что человек лжет, а другое — что говорит правду. Анализ всегда следует проводить по совокупности данных.

Лживость - не первоначальное состояние человека, естественный человек правдив, мир лжи и выдумки ему неизвестен. Так и детям - ложь чужда и неприятна. Дети не рождаются лгунишками, а приучаются ко лжи в процессе социализации.

Очень важно отличать мнимую детскую ложь, от чистой лжи. К мнимой детской лжи относят: детские фантазии, гиперболизацию в основе детского восприятия, а также их впечатлительность.

Отличительные свойства детства неизбежно влекут большую или меньшую неправильность в усвоении впечатлений, недостаток объективности, примесь личного чувства, вследствие чего реальный мир как бы искажается в представление его ребенком. Мир ребенка отличается от мира взрослого: озеро для него кажется гигантского размера, обычные предметы воспринимаются им, нечто угрожающим, а страшное бесстрашным. Так же следует понимать, что дети плохо разграничивают сновидения от действительности, невероятные вещи увиденные во сне они могут воспринять за действительность, а так же они могут впасть в мир фантазий. Они могут рассказывать фантастические вещи, не желая при этом никого обманывать. В таких случаях упрекать и ругать ребенка не желательно, так как мнимая детская ложь с возрастом исчезает.

Причины детской лжи вытекают из следующего источника: стремления доставить себе удовольствия, нередко воспрещенные, и избежать страдания. Ложь из страха, ложь от прилаживания себя к окружающим, из-за погони за эффектом, притворные детские болезни — все эти виды и ступени лжи имеют своею целью доставить лжецу удовольствия и избавить его от страданий.

В первую очередь, ложь детей связана с воспитанием. Часто родители сами создают обстановку, при которой ребенку трудно быть совершено правдивым. Нигде так не лгут, как в семьях, где родители строги, где наказывают детей: там все умственные силы детей уходят на то, чтобы сделать так, как хочется, т.е. получить удовольствие, и в то же время не подпасть под гнев родителей. Надо быть особенно осторожным, когда ребенок еще не солгал, но близок ко лжи, когда он хитрит. Хитрость бывает остроумна, красива, что вызывает смех родителей, но она ведет ко лжи. Так же не следует во всем ограничивать, надо позаботится, чтобы запрещалось как можно меньше. Слишком легко запретить, сказав ребенку "нельзя", но надо прежде подумать, легко ли это "нельзя" исполнить.

Искоренить ложь очень трудно. Для того, чтобы ложь исчезла, надо изменить весь строй жизни. Воспитывая детей, мы в то же время воспитываем себя. Как средство против лживости важно воспитание нравственного мужества.

Следует отметить, что проблема лжи остается до сих пор не до конца изученной областью науки, об этом могут свидетельствовать как малое количество публикаций, так и отсутствие каких-либо упоминаний о подобных проблемах в фундаментальных трудах по истории и теории отечественной психологии. Причины этого явления очевидны: до перестройки в предельно политизированном обществе не могли быть опубликованы результаты научных исследований, которые доказывали, что советский человек может быть неправдивым, нечестным, лживым. В связи с этой проблемой во многих источниках подобной тематики можно заметить некую терминологическую путаницу. Примером может служить понимание лжи и обмана - одни их считают синонимами, а другие же разграничивают их.  Поэтому при написании работы в связи с этой проблемой возникли значительные трудности.

Литература

 

 

1. Алексеев П.В., Панин А.В., Философия: учебник для вузов. – М, 1986
2. Антипенко З.Г. Диалектика истины и красоты в философском наследии Платона и Аристотеля. – М.,АН СССР, 1983
3. Гегель Г.Ф. Лекции по истории философии. Книга третья. -М, 1994
4. Детская психология. Под ред. Я.Л.Коломинского, Е.А.Панько – Минск, 1988
5. Дубровский Д.И., Обман. Философско-психологический анализ -СПб, 1997
6. Дюпра Ж. Ложь., пер. с франц., Саратов., 1905
7. Зеньковский В.В. Психология детства. -М, 1996
8. Знаков В.В. Психология понимания правды. –СПб, 1999
9. Исследуем  ложь. Теории, практика обнаружения. Под ред.Майкла Льюиса, Кэролин Саарни.-СПб, 2004
10. Кант И. Критика чистого разума. Соч. в 6 т., т.3.- М,1964
11. Кант И. Опыт возможной философии лжи.- М,1963
12. Кульков С.Е Когда духи отступают –СПб, 1987
13. Люблинская А.А. Детская психология. – М., 1971
14. Малышев А.. Такое счастье,-СПб,1996

15. Марцинковская Т.Д. Диагностика психического развития детей. — М., 1997

16. П.И. Юнацкевич, В.А.Кулагин, Психология обмана. Учебное пособие для честного человека, -СПб, Фолио-Плюс, 2000

1. Пол Экман Психология лжи -СПб., 2000
2. Пол Экман. Почему дети лгут? М, 1993
3. Психологический словарь. Под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др.; НИИ общей и педагогической психологии Акад. пед. Наук СССР. - М.:Педагогика, 1983
4. Психологический словарь. Под ред. В.В. Давыдова, А.В. Запорожца, Б.Ф. Ломова и др.; НИИ общей и педагогической психологии Акад. пед. Наук СССР. - М.:Педагогика, 1983

21. Пушкин А.С. Золотой сборник произведений. 1987

1. С. Гроф, Д. Хэлифакс, Человек перед лицом смерти -М,1997
2. Сахнова Т.В. Зачем суду психолог? - М., 1990
3. Смирнова Е.О. Психология ребенка от рождения до семи лет. – М., 1997
4. Фельдштейн Д.И. Психология становления личности. – М., 1994
5. Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994
6. Холодный Ю.И Полиграфы (детекторы лжи) и безопасность. Справочная информация и рекомендации. – М,1998
7. Человек лгущий // Человек, № 5, М.,1996
8. Чехов А. Дом с мезонином – М, 1997
9. Чехов А.Следователь – М.,1997
10. Шейнов В Скрытое управление человеком –М, 1998
11. Щербатых Ю.В, Искусство обмана -М,2005

Департамент образования Нижегородской области Городецкий педагогический колледж               &nbs;

Больше работ по теме: