Жизнеописание патриарха Иова
Дипломная работа
Жизнеописание патриарха Иова
Содержание
Введение
Глава 1. Жизнеописание первого московского патриарха
§1. Начало карьеры
§2. Избрание первого русского патриарха
§3. Деятельность патриарха Иова в Смутное время
Глава 2. Литературное наследие патриарха Иова
§1. Сочинения патриарха, степень их исследованности и место в литературе
§2. Послания, грамоты и речи патриарха Иова
Заключение
Список использованных источников
Список использованной литературы
Введение
В российской и мировой истории период с конца XVI - до начала XVII вв. принято считать переломным. Это время оказалось своего рода водоразделом между двумя эпохами - средневековьем и новым временем, и неудивительно, что переломное столетие оказалось временем противоречий и контрастов. Все сказанное в полной мере относится и к России, где, однако, начало перехода от традиционного общества к современной цивилизации имело свою специфику, выражавшуюся в существовании крепостнических отношений и отсутствии устойчивого капитала, необходимого для развития рыночных отношений.
На сегодняшний день совершенно очевидно, что понимание проблем исторического развития России эпохи начала нового времени невозможно без изучения роли конкретных людей - типичных представителей своей эпохи, непосредственных участников происходивших событий, персонифицировавших сложные процессы, происходившие в жизни общества и государства. Возникла необходимость по-новому подойти к осмыслению ряда персоналий, посмотреть на общественное значение их деятельности в ракурсе их же эпохи.
Специального рассмотрения, в частности, заслуживает такой видный государственный деятель России конца XVI - начала XVII веков, как первый русский патриарх Иов. Его фигура выделяется на фоне большинства других представителей московской элиты первых десятилетий XVII столетия, а его поступки оказали значительное влияние на экономическое, политическое и социальное развитие страны в целом.
Время установления патриаршества в Русской Церкви пришлось на переломный период в ее истории. С одной стороны - торжество и дальнейшее утверждение русского православного благочестия. С другой - все более усердные попытки врагов Русской Церкви лишить ее независимости, навязать унию, подвергнуть реформе издревле соблюдаемые чины и обряды. В русской истории необычайно тесно переплетены судьбы государства и Православной Церкви. Интересы державной внутренней и внешней политики нередко отображались в событиях церковной жизни.
Патриаршество Иова протекало в такую пору, когда Московское государство переживало исключительные по важности и драматичности события: прекращение царского потомства Иоанна Калиты, попытка установления новой правящей династии в связи с утверждением на престоле Бориса Годунова, явление самозванца Дмитрия. Наверное потому гораздо чаще патриарх Иов вынуждено появляется на страницах истории как политический деятель, чем как церковный иерарх.
Патриарху Иову выпало на долю не только переживать тяжелые времена междоусобий, но и самому принимать участие в борьбе и даже стать жертвой этой борьбы. В своем духовном завещании патриарх Иов пишет: «Бог знает, в какие рыдания и слезы я впал с тех пор, как возложен был на меня сан святительства, или из-за своей немощи, не имея сил духовных, или, соболезнуя бедам паствы своей, погружаем был в лютые напасти, озлобления, клеветы и укоризны. Все это меня, смиренного, постигло».
Возникновение идеи Московского Патриаршества тесно связано с установлением автокефалии Русской Церкви. После утверждения независимого от греков статуса Московской митрополии стало осознаваться то исключительное значение Русской Церкви в православном мире, которое она получила как наиболее влиятельная, многочисленная, а главное - связанная с бытием единственного в мире православного государства Поместная Церковь. Было очевидно, что рано или поздно, патриарший престол будет утвержден в Москве, государь которой стал преемником Императоров Ромеев и уже к середине XVI в. увенчался царским титулом.
Однако возведению Московской Митрополии на степень патриаршества в то время мешали напряженные отношения с Константинопольским Патриархатом, обиженным на Русь за переход к автокефалии и горделиво не желавшим ее признавать. В то же время без согласия Восточных Патриархов самостоятельное провозглашение Русского Митрополита Патриархом было бы незаконным. Если царя на Москве можно было поставить самим, силой и авторитетом православной державы, то учреждать Патриаршество без предварительного решения этого вопроса первенствующими кафедрами было невозможно. Исторические обстоятельства сложились благоприятно для завершения программы автокефалии Русской Церкви через установление Патриаршества лишь к исходу XVI столетия, в правление царя Федора Иоанновича.
Личность первого московского патриарха исследована недостаточно полно, что обусловливает актуальность данной работы. Кроме того, совсем недавно, в феврале 2009 года исполнилось 420 лет со дня интронизации патриарха Иова, что предполагает определенный всплеск интереса к этой выдающейся личности.
Целью нашего исследования является изучение жизненного пути патриарха Иова, а также изучение исторической эпохи через выдающуюся личность первого русского патриарха.
Для достижения поставленной цели мы выделили следующие задачи:
) проследить формирование личности и его эволюцию на протяжении жизненного пути;
) определить место и роль патриарха Иова в жизни церкви и государства, степень его влияния на решение государственных дел;
) провести анализ литературных источников, автором которых является сам Иов (дошедших до наших дней сочинений патриарха Иова немного, они невелики по объему, сохранились в сравнительно поздних списках и не всегда в авторской редакции).
Иов очень интересен тем, что достиг повышения за небольшой промежуток времени, и сохранял свою значимость на протяжении царствования трех царей - Ивана Грозного, Федора Иоанновича, Бориса Годунова. Как истинный христианин, Иов обладал таким качеством, как смирение, знал, когда нужно настаивать на своей позиции, а когда лучше подчиниться воле царя.
Положение патриарха Иова явилась прямым отражением роли Русской Православной Церкви в истории России, его роль в эпоху Смуты всегда привлекала историков и приводила их подчас к прямо противоположным выводам. Настоящей теме посвящена достаточно обширная историография, которую условно можно разделить на дореволюционный (Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский, митр. Макарий (Булгаков), Арсений Елассонский, С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов, А.В. Карташев), советский (Р.Г. Скрынников, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин) и современный периоды (А.П. Богданов, В.А. Кириллин, В.Н. Демин, В.Н. Козляков и др.). Предложенная периодизация призвана учесть социально-политические особенности указанных периодов. Для первого из обозначенных периодов характерно монархическое сознание, второй находится во власти классовых установок «марксистско-ленинского учения», представителям же третьего периода удалось вырваться из рамок советской идеологии и приступить к формированию своего собственного взгляда на историю, определить который достаточно затруднительно в виду его хронологической непродолжительности.
Основным источником биографических сведений о патриархе Иове является «История о первом патриархе Иове Московском и Всея России», существующая в четырех списках XVII-XVIII вв.: в составе сборника библиотеки Саввино-Сторожевского монастыря - лл. 40-67, в составе двух сборников из Румянцевского музея - лл. 133-136 (рукопись из Старицкого монастыря, сокращенная версия) и лл. 296-300 (рукопись из собрания В.М. Ундольского) (полная версия) и в виде отдельного т.н. Старицкого списка.
Не менее важным источником о событиях Смутного времени и биографических сведениях о первом патриархе является литературное наследие Арсения Елассонского.
Арсений Елассонский (ок. 1550-1626) родился в Фессалии в семье греческого священника, молодым человеком принял постриг и вскоре был посвящен в иеродиаконы. В 1586 г. Арсений Елассонский в первый раз приезжает в Москву в составе посольства константинопольского патриарха к царю Федору Иоанновичу. В 1588 г. Арсений во второй раз отправляется в Москву с новым вселенским патриархом Иеремией II, принимает участие в установлении московского патриаршества и во время прощального приема просит у царя разрешения остаться в России.
С этого времени Арсений Грек (так его часто именовали в русских документах) принимает активное участие в русской церковной политике, особенно обострившейся в период Смуты. В 1605 г. он участвует в низложении первого московского патриарха Иова и в коронации Лжедмитрия I, лично увенчав его шапкой Мономаха, в 1606 г. - в возведении на трон Василия Шуйского и, наконец, в Земском соборе 1613 г., избравшем на престол царя Михаила Федоровича.
Высокообразованный архиепископ оставил после себя богатое литературное наследие. К сожалению, далеко не все из него дошло до нашего времени и опубликовано. Из исторических сочинений первым вошел в научный оборот своеобразный памятник - подробнейшее стихотворное описание пребывания греческого посольства в Москве в 1588-1589 гг. - важнейший исторический источник об установлении московского патриаршества.
В.О. Ключевский отмечает, что литературная форма «Истории» отличается от традиционного стиля житий, и все ее содержание, лишенное агиографического колорита, почти все исчерпывается характеристикой Иова как человека и деятеля.
С.Ф. Платонов привлекает «Историю» в качестве материала для своей диссертации о Смутном времении отмечает, что хотя в этом памятнике нет личных впечатлений от Смутного времени и историческая ценность его невелика, однако в нем содержатся такие подробности, которых нет в других текстах.
Также в качестве основного источника биографии Иова использует его «Историю...» и митр. Макарий в своем труде «История русской церкви». Здесь мы находим подробное описание жизни Иова, событий Смутного времени, кроме того, автор ставит задачу выяснить, «чем же обратил на себя Иов такое внимание верховной власти, чем заслужил такие отличия?» И, изучив его биографию, отмечает, что Иов «... был собою весьма благообразен и "прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселяя и услаждая"; имел необыкновенную память, знал наизусть всю Псалтирь, Евангелие и Апостол; без книги совершал всю литургию святого Василия Великого; без книги, на память, читал не только Евангелия, но и все молитвы во время крестных ходов на Богоявление, 1 августа и в другие дни; без книги читал даже длинные молитвы в день Пятидесятниц", и чтение его в это время до того было умилительно, громогласно и доброгласно, что все вместе с ним плакали. К тому ж он был великий постник и никогда не пил вина, а только воду; любил ежедневно совершать литургию и только, когда изнемогал, давал себе отдых на день или на два; никого никогда не обличал и не оскорблял, всех миловал и прощал. Вообще же был он "муж, нравом, и учением, и благочинием, и благочестием украшен...»
С.М. Соловьев отмечает несомненную заслугу патриарха при избрании на престол царя Бориса Годунова, после пресечения династии Рюриковичей:
«А у меня, Иова патриарха, у митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов и у всего освященного вселенского собора, у бояр, дворян, приказных и служилых, у всяких людей, у гостей и всех православных христиан, которые были на Москве, мысль и совет всех единодушно, что нам, мимо государя Бориса Федоровича, иного государя никого не искать и не хотеть".
Учреждение на Москве патриаршества обычно представляют торжеством русской православной церкви. На самом деле ее новый статус явился не закономерным итогом достижений митрополии на духовной стезе, а результатом все тех же аппаратных игр с греческими церковными чинами и интриг, до которых Борис и Иов были большими охотниками. Независимость от Константинополя совершенно лишила церковь любой, даже номинальной, возможности быть независимой от светской власти. За наспех воздвигнутыми пышными декорациями скрывались разоренные монастыри, духовное оскудение народа, приниженный до небывалой степени авторитет московских первосвятителей, епископата и рядовых священников. Олицетворением пугающего контраста между видимостью и сутью нового положения церкви стала фигура первого русского патриарха - серого, раболепствующего человечка, проявлявшего энергию и выдумку только в тех случаях, когда требовалось пособить своему хозяину Годунову.
У историков советского периода несколько меняется взгляд на личность первого патриарха: так, у Р.Г. Скрынникова Иов показан как человек «посредственных способностей», лично преданный Борису Годунову: ««История» святейшего патриарха рассказывает, что первый духовный чин Иов получил в Старице «благоразсмотрепкем» благочестивого царя Ивана. Можно установить, что произошло это в разгар казней, когда Иван сделал Старицу своей опричной резиденцией и произвел там «перебор людишек». Место игумена старицкого Успенского монастыря оказалось вакантным, и Иов занял его. Будучи человеком посредственных способностей, опричный игумен не смог сделать быструю карьеру, несмотря на то что находился постоянно на виду у Грозного. Лишь в 1581 г, он получил коломенское епископство и, казалось бы, достиг предела своих возможностей. Однако с приходом к власти Годунова все переменилось. Иов стал архиепископом, а через несколько месяцев митрополитом. В отличие от «мудрого грамматика» Дионисия новый руководитель церкви не блистал образованием и умом. Заменой талантов ему служила преданность Борису. А кроме того, Иов мог выразительно и без запинки читать наизусть длиннейшие молитвы, «аки труба дивная, всех веселя и услаждая»
Пожалуй, наиболее полные и масштабные исследования по вопросам установления патриаршества и, в частности, по жизнеописанию патриарха Иова создаются уже в современный период, что обусловлено повышением внимания к личности конкретного человека. Так, А.П. Богданов в своей работе «Русские патриархи: 1589- 1700 гг.» уделяет большое внимание личности первого патриарха, ставит вопросы о необходимости учреждения патриаршества на Руси а также рассуждает о том, почему на этот престол возвели именно Иова, поддерживая оценку историков советского периода о заинтересованности в нем Бориса Годунова.
Несмотря на такое разнообразие мнений и литературы нам кажется, что точку в вопросах учреждения патриаршества на Руси и личности первого патриарха ставить еще рано, и эти темы еще долго будут актуальными, учитывая современные отношения между властью и церковью.
Объект данного исследования - личность патриарха Иова; предметом является его жизненный путь, государственно-церковная деятельность, взаимоотношения с близкими, а также с государственными и церковными деятелями эпохи.
Научная новизна исследования определяется тем, что в нем впервые сквозь призму личности рассматриваются карьера и церковно-государственная деятельность патриарха Иова.
Изучение личности и церковно-государственной деятельности первого русского патриарха имеет свое практическое значение - так, биографические данные, собранные в работе, также можно использовать для популяризации исторических знаний.
Работа состоит из введения, двух основных глав, заключения и списка используемых источников и литературы.
Глава 1. Жизнеописание первого московского патриарха
§1. Начало карьеры
Будущий Святитель Московский родился в1525 г. в сердце русской земли, в ее глубинке, в небольшом городе Старица, в пределах Тверской земли в посадской семье, получив при рождении имя Иоанн (Иван). Мать Патриарха Иова впоследствии приняла монашество с именем Пелагея и являлась местнопочитаемой подвижницей в Старицкой Вознесенской церкви. В детстве Иоанн был обучен грамоте архимандритом Германом, настоятелем Успенского Старицкого монастыря, любил читать Священное Писание и, обладая прекрасной памятью, знал многие тексты Библии наизусть. К 1553 году Иоанн окончил обучение в монастыре и хотел свою жизнь посвятить служению Богу, но отец решил, что пора его женить. Все было расположено к браку, должно было состояться венчание, но сын имел в голове другие планы - он принял монашеский постриг в Старицкой обители с именем Иов в 1556 г: «… въ томъ честномъ монастыре бысть некии юноша, именем Иоанн, тоя же святыя обители отъ архимандрита Германа воспитанъ и грамоте и всему благочинию изученъ и страху Божию добре обученъ. И по возрощении своемъ и по прехождении несколькихъ дней той Иоаннъ изволи мира сего суетнаго отлучитися и восприяти святый аггельский образъ въ той же во святыи обители, и нареченъ бысть во иноцехъ Иовъ; у того же архимандрита Германа сей Иовъ въ послушании и в покорении бысть».
Изумительную карьеру Иова от безызвестного монаха до патриарха многие ученые объясняют, прежде всего, тем, что он заслужил благоволение трех русских царей: Ивана Грозного, Федора Иоанновича, Бориса Годунова.
Однажды Иван IV, посещая бывший удел казненного им своего двоюродного брата Андрея Старицкого- город Старицу, в Успенском монастыре, что стоял на другом берегу Волги, заметил молодого монаха- это был Иов. Так он приглянулся правителю, что тот повелел возвести Иова в архимандриты. В источниках нет информации о том, когда умер Герман, но есть данные, что в 1569 году 6 мая в Успенском монастыре появился новый настоятель. Но здесь Иов долго не пробыл. Уже в1571 году он стал архимандритом Симонова монастыря в Москве, а в 1575 Новоспасского (здесь пробыл 6 лет).
В чем же секрет успеха Иова? Как он смог заполучить симпатию у стольких влиятельных людей? Попробуем ответить на эти вопросы. Сам Иов не обладал волевыми и боевыми свойствами, но были у него неоспоримые достоинства - он был чудесным артистом в исполнении православного богослужения. Приведем слова его биографа:
«Прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселя и услаждая слухи сердца слышателей». Иов читал молитвы с таким умилением, что плакал сам и других заражал слезами. Так, во время чтения Писания наизусть, во время молитвы, Иван Грозный плакал вместе с опричниками. Иов наизусть читал Псалтирь, Апостола, Евангелие, а так же все длинные молитвы во время крестного хода Богоявленского водосвятия. Даже литургийные молитвы Василия Великого наизусть. Но самое удивительное то, что необычайно длинные молитвы Пятидесятницы - тоже наизусть! Никогда Иов не принимал вина, даже на царском пиру ему в золотой кубок наливали простую воду, но что для того времени самое поразительное - ежедневно совершал для себя литургию, был, также, нелицемерным постником. Он истово молился, свои обязанности священнослужителя исполнял ревностно. По словам А.В. Карташова Иов был: « на удивление мягок в обхождении, гуманен, милосерд, нестяжателен, раздавая все церквам и бедным; после смерти нашли у него всего 15 рублей». Можно привести, опять таки, слова биографа: « во дни его не обретеся человек подобен ему, ни образом, ни нравом, ни гласом, ни чином, ни похождением, ни вопросом, ни ответом». Он был добр к братии, никого не заставлял следовать своему примеру; ему не свойственно было докладывать начальству о проступках подчиненных, но также не известно таких случаев, чтоб Иов за кого-либо заступился.
января 1586 Иова перевели из Коломны в Ростов, где он был посвящен в сан архиепископа Ростовского, Ярославского и Белозерского. Менее года занимал он этот пост, 11 декабря 1586 года он стал митрополитом. Именно в этом году умы московских властей занимала мысль об учреждении патриаршества в Москве. Русскими книжниками была сформулирована доктрина «Москва-третий Рим», ведь Византия к тому времени пала под ударами турецких завоевателей.
§2. Избрание первого русского патриарха
В этом разделе отведено место одному из главных событий русской православной церкви и Российского государства в целом - установлению патриаршества в Москве.
В 1586 году московское правительство всерьез задумалось об учреждении патриаршества в России. Россия стала могущественной державой и не могла больше быть зависима от константинопольского патриарха, тем более, когда авторитет Византии был поколеблен завоеванием турок. По мнению русских, Константинополь предал истинную православную церковь, за что и был наказан. Русскими книжниками была сформулирована доктрина «Москва-третий Рим». Собственно формулировка идеи третьего Рима содержится в словах: «Да веси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не быти. <…> да в?сть твоа держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианьския в?ры снидошася въ твое едино царство: единъ ты во всей поднебесной христианом царь <…> якоже выше писахъ ти и нын? глаголю: блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоитъ, а четвертому не быти. Уже твое христианьское царство ин?мъ не останется, по великому Богослову»
Кульминацией этой теории стало введение в Москве патриаршества в 1589 году. Царь Федор Иоаннович высказал свое решение боярам во время визита в Москву патриарха Антиохийского Иоакима. Со слов Макария (Булгакова)- Федор первый озвучил эту мысль, а зрела она еще раньше в умах книжников того времени, которые осознавали положение своих митрополитов выше патриархов. Иоаким выслушал пожелание царя, переданное ему Борисом Годуновым, согласился с ним, и отбыл в Византию для совета с константинопольским патриархом, везя с собой многочисленные дары. Иоаким был первым патриархом посетившим Москву.
Иоаким прибыл в столицу русского государства 17 июня 1586 года. Иоаким устроил в Галиции церковное братство, затем он прибыл в Смоленск, где и обратился к царю Федору Иоанновичу с просьбой посетить Москву. Такое случилось впервые - Иоаким стал первым патриархом, посетившим Россию. По такому случаю патриарху устроили несколько почетных встреч: первую в Можайске, вторую в селе Мамонове (перед Москвой), третью на Драгомилове (при въезде в Москву). Патриарха поселили на Никольском крестце в доме Ф. В. Шереметьева. Иоакиму весьма скоро устроили аудиенцию у царя. 25-го июня патриарх отправился в Кремль в митрополичьих санях. В кремле его торжественно встретили, и проводили в Золотую палату, глее его ждал государь в полном царском одеянии, окруженный свитой бояр и окольничих. Федор Иоаннович сошел с трона к высокопоставленному гостю на сажень, принял от него благословение, расспросил о здоровье. Иоаким привез государю грамоту от Константинопольского патриарха Феолипта, в которой описывалась личность Иоакима и излагались его нужды. Патриарх так же принес в дар частицы мощей апостола Анании, Игнатия Богоносца, великомученика Георгия и мучеников Киприана и Иустинии. Федор Иоаннович пригласил гостя на обед, перед которым просил патриарха зайти в Успенский собор, где готовился служить литургию митрополит Московский и Всея Руси Дионисий.
Весьма интересны события, которые произошли в Успенском соборе. Патриарх был встречен у южных ворот митрополичьим боярином Плещеевым, дворецким и ключарем. Митрополит стоял посреди собора на специально устроенном месте, вокруг него собрались архиепископ Ростовский, епископы, архимандриты, игумены и прочее духовенство. Иоаким приложился к иконам и направился к Дионисию. Митрополит сошел со своего места и первым благословил Иоакима, чем поверг последнего в недоразумение. Патриарх поговорил немного о том, что следовало бы Дионисию первым принять от него благословение, но быстро перестал. Все вокруг так и говорило о превосходстве русской церкви над греческой. Поведение духовенства, Даже одежда у русских была богаче. Русское духовенство предстало во всем благолепии и роскоши, тогда как гости выглядели «искателями милости».
Иоаким 11 августа выехал из Москвы в Чернигов, а оттуда за границу, везя с собой щедрые дары. Перед отъездом к патриарху был послан Борис Годунов для того, чтобы обговорить с Иоакимом вопрос о русском патриаршестве. Иоаким обещал обсудить эту тему с остальными патриархами. Дело не имело дальнейшего развития. Никаких известий в таком важном для России вопросе не поступало.
В июне 1588 года пришло известие от смоленского воеводы о том, что сам Иеремия II , константинопольский патриарх, прибыл в Россию и просит государя разрешения посетить Москву. Федор Иоаннович отправил навстречу патриарха своего пристава, Семена Пушечникова, дав ему ответную грамоту, в которой царь приглашал Иеремию в столицу. Патриарх прибыл в Москву 13 июля. Он был встречен боярами, огромным количеством людей, а от государя его встречал почетный пристав Григорий Нащокин. Патриарха проводили на рязанское подворье. Свита Иеремии состояла из митрополита Монемвасийского (Мальвазийского) Иерофея, архиепископа Елассонского Арсения, архимандрита Христофора, а так же в нее входили архидиакон, два священника, чернец-старец, казначей, келарь, толмач, диакон и прислужник. А при митрополите Иерофее состояли: священник и четыре прислужника; при архиепископе Арсении: старец и прислужник. По приезде в город, патриарха и его окружение оградили от общения с кем бы то ни было, кроме посланников государя.
июня царь пригласил патриарха к себе. Шествие патриарха в царский дворец было пышным. Дети боярские и приказные люди в пышных одеждах шли впереди, за ними иноки в черном одеянии, патриарх ехал на осляти и благословлял народ, за Иеремией следовали Арсений Елассонский, митрополит Монемвасийский на конях.
Государь принял гостей в Золотой палате. Царь Федор, одетый во все царское облачение, увенчанный диадемой и короной, восседал на драгоценном троне, окруженный дворянами, окольничими и боярами. Когда Иеремия вошел в палату, царь вышел к нему всего на полсажени со скипетром в руке. Патриарх почтил образ Матери Божьей, украшенный карбункулами, самоцветами, сапфирами, топазами и другими драгоценными камнями и жемчугом, благословил государя и поднес в дар золотую панагию, в которой находилась часть Животворящего Древа, часть Крови Христовой, часть ризы Христовой и пр.; серебряный киот ручною костию святого царя Константина и лвою рукою по локоть святого Иакова Севастийского и пр.; царице - золотую панагию с камнем, на котором изображена святая Марина, содержавшую в себе малый перст от руки святого Иоанна Златоуста и части других мощей. Царь принял дары и в ответ через казначея Траханиотова даровал серебряный кубок двойчатый, два портища рытого бархоту, по портищу атласа и камки, два сорока соболей, один в 60 рублей, другой в 30, и 300 рублей деньгами. А так же пожаловали царские дары и митрополиту Иерофею.
Посольский дьяк Андрей Щелкалов объявил, что по просьбе патриарха предоставляет ему переговорить с Борисом Годуновым в малой ответной палате. Из палаты были удалены все спутники Иеремии, присутствовали при разговоре посольский дьяк Щелкалов, дьяк Дружина Петелин и подьячий, ведший запись. Иеремию спрашивали о целях визита в Москву, где Феолипт, кто в Царьграде патриарх, и что Иеремия хочет сообщить государю. Иеремия поведал Годунову как он много лет правил константинопольской патриархий, как был свергнут султаном, а на его месте путем всевозможных подкупов и уловок поставлен Феолипт. Иеремия в свете этих событий был сослан на остров Родос. Пять лет Феолипт продержался на своем месте, после чего султан его сверг, а Иеремию возвратил из ссылки. Когда Иеремия приехал, то увидел, что вместо церкви стоит мечеть. Султан приказал Иеремии построить патриарший двор и церковь в другом месте. Вот Иеремия и приехал к московскому государю за милостынею, т.к. денег на строительство нет. Таким образом Иеремия много повествовал о себе, но ни словом ни обмолвился о патриаршестве Московском. У Иеремии были тайные речи, которые Годунов выслушал вкратце, но если бы они касались этого вопроса, то Годунов, явно уделил бы им больше внимания. Видимо все восточное духовенство не желало способствовать становлению патриаршего престола в Москве, так как при том бедственном положении, в котором они находились, их номинальное первенство в церковной иерархии значило для них очень много.
О дальнейших событиях архиепископ Елассонский Арсений пишет так: «…и растроганные большим почетом, мы возвратились, окруженные множеством людей, в подворье, где пребывали с немалым числом знатных мужей. После того как мы провели там дни и недели со многими царскими людьми, Патриарх заявил, что желает уехать отсюда и вернуться на свой Константинопольский престол». Со слов Арсения получается, что они жили в большом почете, общались со знатными людьми. Особых подробностей о пребывании в Москве патриарха Иеремии Арсений не изложил. Однако, другой спутник патриарха, Иерофей Монемвасийский, с большей откровенностью рассказал о том, как они жили в Москве: «никому из местных жителей не дозволяли ходить к нему и видеть его, ни ему выходить вон с подворья, и когда даже монахи патриаршие ходили на базар, то их сопровождали царские люди и стерегли их пока те не возвращались домой». А про приставов он писал так: «люди недобрые и нечестные и все, что слышали, передавали драгоманам, а те доносили самому царю».
Из этого мы видим, что патриарх жил как бы в заключении, хотя обращались с ним хорошо. Пока Иеремия находился в этом заточении и ждал милостыни, которая ему была очень нужна, с ним велись непринужденные беседы. Иеремия несколько раз менял решения относительно патриарха в Москве. В первый раз Иеремия однозначно ответил, что патриарха в Москве поставить нельзя, только если архиепископа (как в Ахриде - автокефального). Но русские не остались довольны таким решением. Иерофей Монемвасийский так же не одобрил такого решения, вот его слова: «Владыко мой, того сделать невозможно; Константин Великий учредил патриаршества со Вселенским Собором, и Великий Юстиниан учредил Архидскую архиепископию с Пятым Вселенским Собором…Нас же здесь только трое (архиереев), да притом, владыко, мы пришли (собственно) за милостыней к царю и ради долгов, которые наделаны в наши дни». Иерофей писал: « русские придумали хитрую уловку и говорят: владыко, если бы ты захотел и остался здесь, мы имели бы тебя патриархом. И эти слова не царь сказал им и не кто- либо из бояр, а только те, которые стерегли их. И Иеремия неосмотрительно и неблагоразумно, ни с кем не посоветовавшись, отвечал: остаюсь! Такой имел нрав, что никогда не слушал ни от кого совета, даже от преданных ему людей, вследствие чего и сам терпел много, и Церковь в его дни». Эти слова тотчас же были переданы царю.
Это было вторым решением константинопольского патриарха. Но и оно не принесло удовлетворения властям. Тем не менее, так было положено начало официальным переговорам с Иеремией. И, как написано в статейном списке, «и великий государь, благочестивый и христолюбивый царь Федор Иванович, помысля с своею благоверною и христолюбивою царицею Ириною, говорил с бояры: «Изначала,от прародителей наших (здесь государь дословно повторил то самое, что говорил боярам, когда приступал к таким же переговорам с патриархом Иоакимом)…наши митрополиты ставились от Цареградских патриархов, а потом начали поставляться в России от своих архиепископов и епископов. А ныне по Своей великой милости Господь даровал нам видеть пришествие к себе Цареградского патриарха Иеремии, и мы о том, прося у Бога милости, помыслили, чтобы в нашем государстве учинити патриарха, кого Господь Бог благоволит: будет похочет бытии в нашем государстве Цареградский патриарх Иеремия, и ему быти патриархом в начальном месте Владимире, а на Москве митрополиту по-преяжнему, а не похочет Цареградский патриарх бытии во Владимире, ино бы на Москве учинити патриарха из Московского Собору, кого Господь Бог благоволит. А прежде сего, когда приходил к нам…Антиохийский патриарх Иоаким милостыни ради, и тогда мы, великий государь, помысля о том о патриаршеском поставленье в Российском царствии, объявили тайно шурином нашим…И святейший Иоаким рекся о том советовати со всеми патриархи, и со архиепископы, и епископы, и со всем освященным Собором».
Договариваться с патриархом Иеремией поехал Борис Годунов. Иеремия отказался быть во Владимире, так как считал этот город местом ссылки, и попросту говоря, «дырой». А обосновал он тем, что не может патриарх быть далеко от государя. В статейном списке к словам Иеремии приписывают то, что он, якобы, советовался с « Александрийским патриархом Селивестром, и Иерусалимским патриархом Нифонтом, и Антиохийским патрирхом Иоакимом, и со архиепископы, и епископы, и со всем освященным Собором».
Этот факт кажется сомнительным во-первых, по той причине, что если бы такой совет был, то Иеремия сказал об этом сразу по приезде, а во-вторых, не мог он совещаться с Иерусалимским патриархом Нифонтом, так как в период с 1579 по 1608 год Иерусалимским патриархом был Софроний. Митрополит Макарий (Булгаков) видел две возможные причины присутствия этих слов в ответе патриарха: либо сами русские прибавили это, либо Иеремия так сильно хотел остаться в России патриархом, что сам и приукрасил ответ. После отказа Иеремии быть во Владимире патриархом, с ним начали вести переговоры о возведении в этот сан русского церковнослужителя. Иеремии ничего не оставалось делать, как согласиться поставить в России русского митрополита. Патриарх написал краткий конспект рукоположения патриарха, а дьяк Андрей Щелкалов дополнил его подробностями поставления митрополитов русских.
января царь Федор собрал Собор, на котором присутствовали: сам царь, митрополит Иов, архиепископы: Новгородский Александр, Казанский Иеремия, Ростовский Варлаам, епископы: Суздальский Иов, Рязанский Митрофан, Смоленский Сильвестр, Тверской Захария, Коломенский Иосиф, Сарский Геласий, а так же архимандриты, игумены и соборные старцы. Царь огласил решение Иеремии поставить в Москве русского патриарха. Иеремия написал краткий конспект рукоположения патриарха по греческому образцу, а дьяк Андрей Щелкалов расширил его выписками поставления русских митрополитов. «В 19 день генваря царь Федор Иванович приговорил с митрополитом Иовом, с архиепископами, епископами, и всем Собором, и с боярами послать к святейшему Иеремии Ростовского архиепископа Варлаама и Смоленского епископа Сильвестра в соровождении нескольких архимандритов, игуменов и старцев и дьяка Андрея Щелкалова, чтобы посоветоваться, как тому великому делу быть, когда быть избранию и наречению Московского патриарха и когда самому посвящению. Иеремия после совещания с прибывшими к нему приговорил: возвести на Московское патриаршество того, кого изберет Бог, и Пречистая Богородица, и великие чудотворцы Московские Петр, Алексий и Иона, и избранию быть в четверг 23 генваря, а поставлению - в следующий воскресный день, 26 генваря». Иеремии были предложены кандидаты для избрания патриархом и двух новых митрополитов - Ростовского и Новгородского. Это были: митрополит Иов, архиепископ Александр Новгородский и Варлаам Ростовский - на патриарший престол; на Новгородскую митрополию- архиепископ Александр Новгородский, архимандриты Киприан Троицкий и Иона Рождественский; на Ростовскую митрополию- архиепископ Варлаам Ростовский, архимандриты Сергий Новоспасский и Феодосий Чудовский.
Итак, 23 января в Успенском Соборе собрались все русские архиереи, кроме Иова, который остался на своем дворе. Вот как описывает события Арсений Елассонский: «И тогда мы отправились в митрополию. Все, от мала до велика, царь, епископы, бояре, величайшие архимандриты, все придворные встретили нас, и мы наконец достигли, идя в процессии, церкви, сохраняя удивительный порядок: сначала, конечно, епископы, украшенные мантиями, затем священники и диаконы, облаченные в священные одежды, и все, воздав приветствие, вошли в церковь. Патриарх сел на трон, епископы же в алтаре, где каждому были поставлены собственные сиденья. Вместе с епископами сел митрополит Монемвазийский Ерофей, а равно и я, смиренный Арсений Елассонский, уроженец Эллады.
По обыкновению мы избрали трех епископов, чтобы один из них был выбран Патриархом. Каждый из епископов собственной рукой писал имена тех, кто казался ему подходящим для этого.
Затем мы встали и пошли отсюда к Патриарху, прилепившись к нему. Когда же царь через вестников позвал нас, мы вместе с Патриархом пошли отсюда и поспешили во дворец, где царь встретил нас у самого порога. Получив от Патриарха тройное благословение (главы, груди и десницы), он взошел на высочайший трон, Патриарх сел рядом, и, один за другим, сели все епископы и прочие присутствующие: бояре и царедворцы. Тогда поднялся августейший Патриарх вместе с Феодором, царем Великой Руси, и Патриарх представил избранных царю, чтобы был выбран один из них. Царь почтительно принял избранных и обратился сначала громким голосом к Всеблагому, Всевеликому Богу: «Я приношу Тебе благодарение, благоговею пред Твоим именем, преблагим провидением, мудрейшим решением за то, что Ты послал к нам,- достоин Ты еси,- величайшего вселенского Константинопольского Патриарха и вложил в него желание поставить в сем царстве нашем Патриарха!»
Он снова также воздал благодарения Патриарху, говоря ему так: « Я выражаю многие благодарения Твоему святейшеству, владыка Патриарх Константинопольский, что ты пришел в это наше царство Русское и пожелал почтить своим присутствием Московию; теперь молю, чтобы провозгласил ты митрополита Иова Патриархом всея Руси!»
Патриарх следующими словами ответил царю и сказал так: «Да сделает Господь всемогущий, Который управляет всякою вещью, благодаря Своему бесконечному провидению, так, чтобы твои стремления исполнились бы и чтобы все тебе благоприятствовало. Я не сомневаюсь, что Бог, благословенный всеми, осуществит все то, что у тебя в сердце, наилучшим образом!».
Итак, царь Федор выбрал из трех кандидатур Иова. Звать Иова послали три архиерея. Когда митрополит московский прибыл, у дверей палаты его встречал царь, патриарх Иеремия и весь собор. Федор принял благословение от Иова, а тот в свою очередь от Иеремии и «поцеловался с ним в уста по обычаю патриархов». Федор Иоаннович произнес речь, в которой объявил Иову решение избрать его патриархом. «А Иеремия благословил его как «нареченного» в патриарха Московского и всея России». Далее следовало избрание митрополитов Ростовского и Новгородского. Царь утвердил на Новгородскую митрополию Новгородского архиепископа Александра, а на вторую митрополию- Ростовского архиепископа Варлаама.
января совершилось поставление в патриархи Иова в Успенском соборе. Посреди собора устроили возвышенное место, на котором поставлены были три седалища - для царя (покрытое красным бархатом с золотом), а так же для двух патриархов (покрытые черным бархатом). Так же по обе стороны от этого места по направлению к алтарю стояли сиденья для всех епископов, расположенные в строгом порядке, по степеням.
«Пред этими седалищами на церковном помосте написан был единоглавый орел с распростертыми крыльями, вокруг которого поставлены были двенадцать огневиков, чтобы никто не мог вступать на него».
Как происходило поставление мы можем прочитать у Арсения Елассонского: «Патриарх был облачен в одеяния Большого собора. Он получил митру, очень красивую и чрезвычайно драгоценную, которую он возложил на голову. Мы же все, вошедшие в алтарь, надели святые облачения, и нам так же дали митры, очень красивые и не менее дорогие, которые мы возложили на головы. Облачившись таким образом в одежды, мы уселись на скамьях. Патриарх и царь заняли отдельные скамьи.
Между тем были посланы два диакона из более высокопоставленных, а именно - Леонтий, диакон Великой Церкви, и другой диакон, великорусский, которые принесли епископам поручение Патриарха и царя, чтобы они проследовали в порядке, по двое к собственным сиденьям, почему мы все и отправились в добром согласии и заняли каждый надлежащим образом собственное место. После этого поставили у врат алтаря великолепное двойное сиденье. Там находились вооруженные стражи, бдительно охраняющие это место. Пока не провели туда преславного мужа, избранного единодушно, по имени Иова, замечательного святостью души, величайшего из епископов и Московского митрополита. Итак, он явился, сел на двойной трон и почтил оттуда всех. Ему принесли затем большую книгу для того, чтобы он в присутствии всех произнес символ Веры, и в присутствии Патриарха и всех епископов, он зачитал Символ громким голосом. Патриарх же, царь и епископы между тем сидели.
Тогда великий протопоп и главнейший архидиакон Большого собора подвели его к Патриарху, который призвал на него в долгом молении милость Святого Духа с тем, чтобы он стал потом патриархом Великой Руси. По обычаю он дал ему лобызание, что было сделано и каждым епископом. После этого, пока совершался малый вход, он сидел возле Патриарха. Когда же это было закончено, все епископы, священники и бояре выразили ему свое благоговение.
Затем мы все вошли в алтарь и начали петь там тропари и кондаки. В это же время была поставлена скамья у стола и были провозглашены восхваления великому Патриарху, величайшему царю Владимирскому, Московскому и всего Северного края. Завершив это, певцы, а именно великий доместик Пасхалий из Константинополя и с ним другие певчие Патриарха, громким голосом запели Трисвятое.
Когда Трисвятая песнь была закончена, Патриарх благословил все собрание. Избранный Иов стал по правую руку от Патриарха, который громким голосом провозгласил избранного Иова августейшим митрополитом в следующих словах:
«Божественная благодать всевозвышающая да возвеличит тебя в Патриархи Владимиро-Московские и всея Руси, и всех гиперборейских земель, и всего Северного края!»
Все же архиереи и священники возносили благодарение и все вместе пели громко «Господи, помилуй». Подобно этому и антифон «Достоин» (пели) все от малого до великого архиереи, и священники, и игумены.
И после того как свершилось это священнодействие, каждый из нас, все архиереи и священники, два Патриарха и также игумены и архимандриты, приняли участие в служении Божественной литургии. Все тайно читали священные молитвы, а Патриарх громко произносил священные возгласы. После совершения Божественной литургии и причащения Святых Таин мы все разоблачились в алтаре, а патриархи направились к великому амвону и там сняли священные одежды с превосходнейшими украшениями жемчугом, самоцветами и адамантами и, надев мантии, сели на троны. Тогда и мы приблизились к ним.
А царь многими дарами одарил русского Патриарха. Он поднялся, и вместе с ним встали оба Патриарха, епископы, священники и архимандриты. И он приказал новому Патриарху снять с себя мантию, затем сам, собственной рукой, надел на него замечательнейшую панагию, висящую на золотой цепи, и снова собственными руками щедро одарил его великолепнейшей и многоценной мантией из венецианского бархата, украшенной сверху до низу драгоценными камнями и многочисленными адамантами.. Он дал потом белые, переплетенные красными, нити отборных самоцветов и многочисленных жемчужин. Равным образом подарил он белую камилавку, украшенную отборными самоцветами и жемчугом, на вершине которой водружен был крест Христа Жизнодавца. Она была унизана карбункулами, круглыми жемчужинами, топазами, геммами и многочисленными адамантами, а посреди ее, у вершины, были начертаны следующие слова: «Дар царя Патриарху Иову». Сверх того превосходнейший, многоценный золотой посох, очень красивый, украшенный драгоценными камнями, множеством жемчуга и разделенный четырьмя узлами. После этого он держал к нему такую речь:
«Святейший владыка, достопочтенный Патриарх, отец отцов, первосвятитель всея Руси, Патриарх, говорю я, царь Великой Руси, Владимирский, Московский, Северных земель, Астраханский, Казанский, Великоновгородский и Великорязанский, а так же всей Сибири! Мое Величество объявляет и возглашает о признании твоего первенства над другими епископами и права ношения в будущем отличного саккоса, митры и омофора. Ты будешь признан Патриархом всеми державами, королевствами и княжествами, а так же будешь братом Константинопольскому и другим Патриархам!»
Так совершилось поставление первого русского патриарха. По случаю учреждения патриаршества был устроен грандиозный пир. Во время крестного хода Иов, новопоставленный патриарх выехал из Флоровских ворот верхом на осле и объехал Кремль. Осла вел Борис Федорович, а шествие сопровождала толпа.
Помимо всего прочего была составлена утвержденная грамота об избрании патриархом Иова, которую подписал Иеремия с русскими иерархами. Ее даже не перевели на греческий, прежде чем дать подписать Иеремии и его спутникам. Моневмасийский митрополит Иерофей стал было возражать, опасаясь, что в грамоте московский патриарх признается выше греков, но, не без угроз, ему пришлось подписать эту грамоту.
В уложенной грамоте об учреждении в России патриаршего престола сказано: «…Изволением Божиим, в нашего скиптродержание великого Российского царствия, прибыл к нам, великому Государю в царствующий град Москву, Иеремия, архиепископ Константинополя и Святейший Вселенский Патриарх. И мы, великий Государь, Царь Федор Иванович, помыслили с нашей христолюбивой Царицей Ириной о превеликом деле, чтобы с Божией помощью в царском граде Москве устроить превеликий Патриарший престол. И мысль свою царскую Иеремии, Константинопольскому и Вселенскому Патриарху, объявили: наши прародители, великие государи, цари Всея России, святую непорочную, христианскую веру и постановления приняли от Святейшего Патриарха Константинопольской Церкви, нового Рима, и мы ее доныне непоколебимо держим.
А ты, Пресвятейший Иеремия, Патриарх по благодати святого Духа, превеликого апостольского престола Константинопольского преемник, сие дело совершил бы по совету с нами и митрополитом царственного града Москвы и со всем Священным Собором Российского и Греческого царств. И избранием твоим, пресветлейший Иеремия, и прочими Вселенскими Патриархами Александрии, Антиохи, Иерусалима благословил бы в Патриархи, кому Господь благоволит быть».
И слыша это от благочестивого Государя Федора Ивановича, архиепископ Константинопольский и Вселенский Патриарх Иеремия похвалил мысль и изволение Государя Федора Ивановича о начинании такого великого дела и ответил на это: «О благоверный и христолюбивый Государь! Ты хочешь украсить престолом патриаршим Святую Соборную Церковь Пречистой Богородицы и тем еще больше прославить царство свое. Воистину в тебе Святой Дух пребывает. И от Бога такая мысль будет приведена в дело. Право и истинно начинание Вашего благородия, и нашим смирением и всего Освященного Собора это превеликое дело свершится. Первый Рим пал Апполинариевою ересью. Второй Рим - Константинополь - внуками агарян и безбожными турками захвачен, твое же великое царствие. Третий Рим- благочестием всех превзойдет. И все благочестивое царство твое в единое собрано, и ты- один над ним- христианский царь. И по Божьему Промыслу, по твоему царскому прошению у Бога сие превеликое дело исполнится. И по благости Святого Духа и изволением великого Государя Федора Ивановича Пресвятейший Патриарх Иеремия по правилам Божественных апостолов и святых отцов и по совету митрополитов, архиепископов, епископов и игуменов великого Русского и Греческого царств, избрал и поставил в Патриархи Иова, пресвященного митрополита Всея Руси».
И потом по великой вере и по произволению Государя Федора Ивановича в почесть превеликого престола Патриаршего царствующего града Москвы, Пресвященный Иеремия и Святейший Иов со всеми святителями и Освященным Собором советовали и соборне уложили: быть в великом Российском царстве в преименитых и Богоспасаемых городах четырем митрополитам: в великом государстве Новгороде, в царственном граде Казани и Астрахани, в великом княжестве града Ростова; да шесть архиепископов: в Вологде, Суздале, Нижнем Новгороде, Смоленске, в великом княжестве на Рязани, на Твери; да восемь епископств: в государстве града Пскова, во Ржеве, на Великом Устюге, Белоозере, в удельном княжестве Коломне, Брянске, Чернигове, Дмитрове.
А на Соборе об избрании и поставлении Патриаршества были с благочестивым Государем Федором Ивановичем Пресвятейший Иеремия, архиепископ Константинопольский и Вселенский Патриарх, Святейший Иов, Патриарх Всея России, и весь Освященный Собор Русского царства и Греческого царства и тогда же соборне уложили и утвердили впредь русским Патриархам поставляться от своих митрополитов, и архиепископов и епископов по избранию Собора утверждения Государя. И новопоставленному Патриарху извещать о своем поставлении Вселенского патриарха. И для того сию грамоту для утверждения от рода в род и навеки велели написать.
И для большего утверждения к сей грамоте велели нашу царственную печать привесить. А Пресвятой Иеремия, и святитель Иов, и все архиепископы и епископы свои печати привесили и рукою своею подписали. А уложена и написана сия грамота в царственном граде Москве лета от создания мира 1589 год, месяца мая».
Константинопольскую уложенную грамоту, подтверждающую поставление первого русского Патриарха,привез в июне 1591 года в Москву митрополит Тырновский Дионисий. Под ней в 1590 году подписались Иеремия, Иоаким (Антиохийский Патриарх), Иерусалимский Патриарх Софроний, 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов. Не было подписи Александрийского Патриарха, второго по значимости в Восточной церкви. Дело в том, что недавно поставленный на престол Мелетий Пигас, посчитав действия Иеремии незаконными, не желал признавать Московского патриарха. Более того, он настаивал на том, чтобы Иеремия отменил содеянное, т.к. делал это по принуждению. В феврале 1593 в Константинополе состоялся Собор, на котором учреждение Московского Патриаршества признали законным. Мелетий Пигас, щедро одаренный русской казной, поставил свою подпись на этом документе. Однако, вопреки пожеланию русских, Московскому патриарху отвели пятое место после Иерусалимского, а не третье.
Итак, в России добились устроения Патриаршего престола. Главным инициатором, как видят это многие историки, был Борис Годунов. В исследованиях часто слышатся упреки в том, что возвели на такую важную должность ставленника Бориса - Иова. Но как иначе возможно представить эту ситуацию? Годунов видел верного друга в лице Иова. Оба прошли опричнину, в период которой начался их карьерный рост. Иов был предан Годунову, глядя на дальнейшие события, это отчетливо видно. К тому же Иов явно обладал набором определенных положительных качеств, которые помогли ему добиться расположения трех царей (Ивана Грозного, Федора Ивановича и Бориса Годунова). Для главного пастыря страны необходимо быть примером для верующих, а Иов являл собой кротость и смирение, подчинение политической власти (что для того времени было наилучшим примером).
Процедура учреждения патриаршества в Москве совпала с прибытием в 1586 г. в Москву грузинского посольства с ходатайством к царю Федору Ивановичу о принятии Грузии в состав России. Это было связано с тем, что Грузия испытывала постоянную агрессию со стороны Турции и Ирана, а также с крайне нестабильной обстановкой внутри грузинской церкви, что ставило под угрозу национальную и религиозную независимость Грузии. Принятие Грузии в состав России, по мнению грузинского царя Александра II, должно было не только защитить Грузию от внешних агрессоров, но и оздоровить религиозную атмосферу в стране.
В принципе Москва имела смелость на это дать согласие. Но пока реальная связь с Москвой осуществилась лишь в церковно-миссионерской форме. По ходатайству того же грузинского царевича, в 1588 г. послана была туда миссия «для исправления православной веры христианской».
Москва посылала двух священников из Москвы, двух монахов из Троице-Сергиевой Лавры и трех иконописцев. А.В. Карташев, впрочем, относится к этому событию с некоторой долей скепсиса, полагая, что Москва могла послужить грузинской церкви только рекомендацией и предложением своих собственных обычаев. Такой же скепсис относительно вмешательства Москвы в дела Грузии высказывает и С.М. Соловьев: «Если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами. Мы видели уже, что Александр кахетинский не мог быть усерден к Москве, из которой ему давали знать, чтоб он не надеялся скорого освобождения от страшных магометанских соседей, и манил султана. Александр горько жаловался, что ошибся в своих надеждах. Преждевременное вмешательство в дела Закавказья обошлось дорого Москве уже при Феодоре, еще дороже обошлось в царствование Бориса».
В своем письме к царю Александру, митрополиту Николаю, всем архиепископам, епископам и всему освященному собору Иверской церкви, патриарх Иов, между прочим, пишет о форме крестного знамения на Москве и рекомендует его грузинам. Это двуперстие: «молящеся, креститися подобает двема прьсты... съгбение прьсту именует съшествие с небес, а стоящий перст указует вознесение Господне; а три персты равны держати - исповедуем Троицу Нераздельну: то есть истинное крестное знамение»
§3. Деятельность патриарха Иова в Смутное время
Для того, чтобы перейти к рассмотрению вопроса о том, как вел себя патриарх при объявившемся «царевиче Дмитрии» необходимо разобраться в ситуации связанной со смертью настоящего Дмитрия, сына Ивана Грозного.
Тайна смерти юного царевича волновала и по сей день волнует умы многих ученых. Слишком много неясностей хранит в себе следственное дело. Даже Василий Шуйский дважды отрекался от своих выводов, сделанных им во время следствия. Впервые он сделал это когда объявился первый человек, называющий себя чудом спасшимся царевичем Дмитрием. Шуйский признал, что мальчик не умер в Угличе. После свержения Лжедмитрия I Василий Иванович вновь отрекается от своих слов, утверждая, что царевич погиб 15 мая 1591года, но это был не несчастный случай, а холодный заговор Бориса Годунова.
Таким образом, у нас есть три совершенно противоположные друг другу версии. Постараемся рассмотреть в данной работе эти три варианта. Начнем с той, что говорит об убийстве Дмитрия.
Итак, 15 мая 1591 года по возвращении царицы с сыном из церкви, стали готовиться к обеду, но мамка царевича Василиса Волохова повела мальчика гулять во двор. Как сказано в Новом Летописце: «Кормилица же его, воспитавшая его грудью своей, не хотела пустить его, но она, / Волохова/ окаянная, едва ли не силою повела его на заклание; сия же кормилица его пошла с ним на нижнее крыльцо. Тут-то к нему и подступили убийцы, коими были Осип Волохов, Данила Битяговский да Никита Качалов. «… Данилка Волохов, взяв праведного за руку, сказал ему: «Сие у тебя, государь, новое ожерельице?» Тогда и кольнул злодей ножом в горло царевича. Тут кормилица Дмитрия закричала, кинулась к окровавленному телу ребенка. К тому моменту как царица вышла на крыльцо, преступники уже бежали, на них указывала кормилица. Началась суматоха. Пономарь Соборной церкви начал бить в набат, люди, приближаясь к месту трагедии, думали что пожар, но, подбежав к месту событий не увидели ни пламени, ни дыма, а взору их открылась ужасная картина: тело царевича, а над ним мать и кормилица его. Народ, вознегодовав, ринулся к убийцам их любимого царевича. Навстречу толпе вышел Михаил Битяговский с речью, что Дмитрий накололся на нож сам, в приступе черной болезни (эпилепсии). Люди, услышав столь дерзкое вранье, начали бросать камни в лжеца. В результате народной мести, Михаила, его сына, Никиту Качалова, Осипа Волохова (уже в церкви Спаса) и др. убили. Таким вот образом осуществилась расправа негодующего люда над убийцами. Три дня Нагие чинили самосуд в Угличе. Но, к сожалению, город не остался безнаказанным. Все участники расправы были наказаны. «Федор велел боярам решить дело и казнить виновных: привезли в Москву Нагих, кормилицу Дмитриеву с мужем и мнимого вещуна Мочалова в тяжких оковах; снова допрашивали, пытали, особенно Михайла Нагого, и не могли вынудить от него лжи о самоубийстве Дмитрия; наконец сослали всех Нагих в отдаленные города и заключили в темницы; вдовствующую царицу, неволею постриженную, отвезли в дикую пустыню Св. Николая на Выксе (близ Череповца); тела злодеев, Битяговского и товарищей его, кинутые углицким народом в яму, вынули, отпели в церкви и предали земле с великою честию; а граждан тамошних, объявленных убийцами невинных, казнили смертию, числом около двухсот; другим отрезали языки; многих заточили; большую часть вывели в Сибирь и населили ими город Пелым, так что древний, обширный Углич, где было, если верить преданию, 150 церквей и не менее тридцати тысяч жителей, опустел навеки, в память ужасного Борисова гнева на смелых обличителей его дела. Остались развалины, вопия к небу о мести!»
Вот так ярко описал последовавшие после расправы народа события Н.М. Карамзин - видно, он придерживался точки зрения, что именно Борис Годунов являлся убийцей.
Вполне можно предположить, что Годунов причастен к гибели сына Ивана Грозного, ведь власть явно привлекала Бориса. Он был весьма в выгодном положении при Федоре, его сестра была женой царя, который управлял страной весьма неохотно. Когда его благословляли на царство, было видно, что Федор устал, выглядел он растерянно. Сын безжалостного правителя совсем не походил на отца, он был умиротворенным, миролюбивым человеком, его не привлекали завоевания, борьба за власть. Весь его вид олицетворял кротость и смирение. Новый царь был очень набожен. Кровь, жестокость вызывали в нем страх и неприязнь. Многие иностранцы, видевшие Федора, попросту говорили, «что он весьма скуден умом, или даже вовсе лишен рассудка». При Федоре фактическим правителем был Борис Годунов, он советовал царю, а тот полагался на шурина. Годунов активно вел дела в государстве, он был очень способным деятелем,это бесспорно. Почему бы тогда не желать Борису большего? Например, всей полноты власти?
У Карамзина Н.М. написано: «Летописец рассказывает следующее, любопытное, хотя и сомнительное обстоятельство: «Имея ум редкий, Борис верил однако же искусству гадателей; призвал некоторых из них в тихий час ночи и спрашивал, что ожидает его в будущем? Льстивые волхвы или звездочеты ответствовали: тебя ожидает венец…но вдруг умолкли, как бы испуганные дальнейшим предвидением, нетерпеливый Борис велел им договорить; услышал, что ему царствовать только семь лет, и, с живейшей радостию обняв предсказателей, воскликнул: «хотя бы семь дней, но только царствовать!»
По словам Н.И. Костомарова, Дмитрий был опасен еще и Федору, ведь он очень скоро был бы в том возрасте, когда можно отдавать приказы, повелевать, а сторонников юного царевича было достаточно, и он повел бы их за собой. Таким образом, Дмитрий мог бы уже править: «…Дмитрий был бы, другими словами, в тех летах, в каких был его отец в то время, когда, находившись под властью Шуйских, вдруг приказал схватить одного из Шуйских и отдать на растерзание псарям». В свете таких событий у многих ученых не остается сомнений в том, что оснований для убийства угличского царевича у Бориса Годунова было предостаточно. Решено было погубить претендента на царствование. Почему же выбран такой изощренный, довольно рискованный способ ликвидации, ведь вполне можно было подсыпать яд в питье или еду? На этот вопрос исследователи нашли ответ - никто не решился бы подвергнуть себя такому риску, ведь с того самого момента, как яд начал бы свое смертельное действие, царевич указал бы на предателя. К тому же, как писал Н.И. Костомаров, окружавшие Дмитрия люди следили за этим, всячески оберегали от попытки отравить. Следовательно, такой способ становился даже более сложным, нежели тот, что в итоге осуществился.
Возможно, что план заговорщиков (если, конечно это было убийство) осуществился бы удачно. Ведь было выбрано подходящее время, а именно, когда все Нагие отсутствовали, прямых доказательств убийства нет, никто непосредственно не видел как убивали Дмитрия, его кормилица была в тот момент в обмороке. К тому же убийцы сами стали кричать, что царевич зарезался, следовательно, они являлись свидетелями самоубийства и подозревать их в преступлении никто не должен был. Оправданием того, что они ударили Арину Тучкову, служило то, что, по словам убийц, она невнимательно смотрела за царевичем и не выхватила у него нож, когда начался припадок падучей болезни, вот они с негодования и погорячились. План был хорошим, но не ожидали злодеи, что народ взбунтуется и обвинит их в смерти Дмитрия. В любом случае, против Бориса Годунова нет прямых улик. «Правда, Борис все-таки никому не приказывал убивать царевича: и никто не в силах был сказать на него». Только домыслы народа были главным обвинением, ведь кому еще, как ни Борису Годунову желать погибели юного Дмитрия, только ему он мог быть опасен. «Несчастье Бориса заключалось не только в том, что он стал жертвою злословия и клеветы, но и в том, что это злословие и клевета получили непререкаемую для того времени санкцию правительства и духовенства и обратились из обывательского подозрения в официальную истину и церковное утверждение». Такова версия Платонова С.Ф. на то, что Бориса обвиняют в убийстве царевича.
Однако, как ни был народ уверен в причастности Бориса к смерти царевича, был представлен документ, доказывающий, что Дмитрий сам накололся на нож. 19 мая в Углич прибыла следственная комиссия, пробыла она там почти две недели. Приводились допросы свидетелей. У И.С. Беляева есть описание самого дела: «Перед нами узкая, высокая тетрадка в бумажном зеленом переплете, весьма тоненькая, заключающая в себе 51 вплетенных узких же листков, или страниц, так как на обороте, кроме подписей, бумага чистая. То во всю длину переплета- до ¾ аршина, то очень маленьких не более 1/4 в вышину; листки в свою очередь состоят или из одной целой склейки, или из двух, различных по величине. Общее же число склеек, находящихся в листках, равняется 62, расположенным в таком виде: на первой странице две склейки, на второй также две, на 4,10,16,17,29,38,41,46 и 50 по две склейки, итого двойных 11 страниц, в них 22 склейки, а остальные 40 страниц по одной склейки. Листки в свое время несомненно заключались в одном круглом столбце, доказательством чего служит как самая форма листков (узких и длинных, употреблявшихся для этой цели), так и стремление их принять прежнюю круглую форму».
Само дело вызывало недоверие у народных масс, хоть решение следственной комиссии и было признано законом, люди все же не верили в его справедливость. Даже тот факт, что Борис поставил во главе комиссии своего, ну, так скажем, недруга - Василия Шуйского, не сработал в пользу Годунова. Сложилось мнение, что Борис Годунов, желая скрыть факт своей причастности к смерти Дмитрия, созвал эту самую комиссию. Ну а что касается участия Василия Ивановича Шуйского, который вполне мог решить дело не в пользу Бориса, то есть мнение, что не стал бы он обращать на себя гнев человека, от рук которого погиб его брат, князь Андрей. Шуйскому было не совсем уместно гневить Годунова, который был близок к власти, ведь Василий сам находился несколько лет в опале. Поэтому в беспристрастии князя Василия Шуйского тоже можно было усомниться. Таким образом, в сознании народа прочно укрепилось мнение, что в смерти их любимого царевича виноват никто иной, как Борис Годунов. Но так ли это? Однозначного ответа мы дать не можем. Доказательств вины Годунова нет, даже наоборот, все факты говорят об обратном. Лишь Шуйский, опровергнув когда-то результаты следственного дела, сказал, что углицкий царевич был убит Борисом. Но, как известно, это не единственный раз, когда князь отрекался от своих слов; он так же признавал, что Дмитрий жив и то, что Лжедмитрий - это истинный царевич.
Для народа драма, произошедшая в Угличе, была очень большим горем. Дмитрий оставался в умах людей законным царевичем, «от природы». Поэтому весть о том, что в Польше появился человек, называющий себя чудом спасшимся царевичем Дмитрием, принесла огромную радость в Россию. Народ нисколько не сомневался в том, что это истинный сын Ивана Грозного, выживший в тот страшный день в Угличе. У человека, называющего себя Дмитрием, была своя версия всего произошедшего 15 мая 1591 года. Он утверждал, что на него покушался Борис Годунов, желая добиться русского престола любой ценой. Годунов неоднократно подсылал убийц, но все попытки убить мальчика пресекались. Получив очередную весточку о том, что царевича хотят погубить ночью, пока он спит, ребенка подменили, в результате чего погиб двоюродный брат Дмитрия. Не зная о подмене, мать царевича переполошила жителей Углича и те, негодуя, перебили множество народа, по их мнению, виновного в смерти царевича. Затем последовали скитания царевича, которые и привели его в Польшу, где он раскрыл свое истинное имя Вишневецкому. В этой истории есть некоторые сомнительные моменты, например, почему мать царевича не увидела, что погибший мальчик не ее сын. Однако Дмитрий открывал такие факты из жизни царской семьи, которые не были у всех на слуху (эти факты пересказывает со слов Дмитрия Адам Вишневецкий в письме Сигизмунду). Польский король начал расследовать эту запутанную историю. По показаниям нескольких людей, утверждавших, что были знакомы с царевичем Дмитрием до, так называемой его смерти, и с твердой уверенностью могут заявить, это настоящий царевич.
Вполне возможно, что царевич не погиб 15 мая 1591 года. Будучи убежденными в том, что Борис Годунов хочет погубить царевича, у Нагих созревает план: они решают имитировать смерть Дмитрия, таким образом оградив его от беды. Очень может быть, что обстоятельства 15 мая сами подсказали план действий, а может быть они были продуманы заранее и все тщательно спланировано. В любом случае мысль о подмене царского сына вполне реальна. Если взять во внимание показания следственного дела, то можно озадачиться вопросом - почему царица не стала пытаться каким- либо образом облегчить мучения сына, а стала бить поленом мамку Дмитрия, так халатно отнесшейся к ситуации. По-моему, так себя может вести только та мать, которая убедилась, что ее дитя в безопасности. Начав расправу над «убийцами», Нагие выиграли время, чтобы подменить Дмитрия другим ребенком. Если это была импровизация, то мальчика, похожего на царевича нашли случайно, а если заранее продуманные действия, то, наверное, двойника подбирали более тщательно. Сомнительным выглядит и то, что гроб для царевича поставили так быстро, и около него была не царица Мария, а ее дядя, который находился у гроба непрестанно. Из всего поведения Нагих складывается впечатление, что им нужно любым способом убедить следственную комиссию в смерти царевича. Если вначале они утверждали, что Дмитрия убили, то теперь один лишь Михаил Нагой твердо стоял на своем. Впрочем, можно усомниться и в том, что находящиеся при царевиче люди и знающие о его болезни, так халатно позволили ему играть с ножом, тогда как уже были случаи, когда Дмитрий ранил мать во время приступов. Неужели, даже если такое и произошло, не было способов помочь ему?
Если обратиться к работе И.С. Беляева, то увидим, что он тоже задается вопросом: «Более двух десятков поваров, помясов, истопников и других рабочих людей (давших показания) находилось во дворце во время убиения ребенка. Неужели, если бы убийство подлинного царевича произошло вблизи их, они не бросились бы на помощь царевичу или по следам убийц, которых в сравнении с ними было немного (3 или 4)?»
Эти рассуждения наводят на мысль, что существовал некий заговор Нагих, поэтому все окружение царевича так просто согласилось с версией о самоубийстве. Столь множественные убийства, которые учинили Нагие, тоже могли быть направлены на удаление ненужных свидетелей подмены. Вот, например, совсем непонятно убийство женочки юродивой, которая часто приходила во дворец для потехи царевича. Можно предположить, что таким образом Нагие убирают человека, который может раскрыть их умысел и рассказать народу, что в гробу не царевич, ведь она - то точно знала, как выглядит Дмитрий. На похоронах присутствовали только близкие родственники царицы Марии, да члены следственной комиссии, которые вообще не имели представления о том, какой царевич Дмитрий внешне, ведь из Москвы его вывезли совсем маленьким, и он никогда там больше не появлялся. Из этого следует, что никто не смог бы уличить факт подмены тела.
Также можно сделать определенные выводы из сообщения одного иностранца, бывшего в тот период в России. Его звали Джером Горсей, волей судьбы оказавшегося неподалеку от Углича, в Ярославле. Он описывает довольно интересный эпизод своей жизни: 17 или 18 мая посреди ночи в его ворота постучал Афанасий Нагой, брат Марии Нагой. Он рассказал Джерому Горсею, что царевич Дмитрий мертв, а виновником этого считают Бориса Годунова. Далее Афанасий просит выдать ему какое-нибудь лекарство, поскольку царица отравлена и ей требуется помощь. Горсей выдал ему несколько баночек с целебными снадобьями, после чего его странный гость удалился. Про Афанасия Нагого в следственном деле нет никаких сведений, в Углич он не вернулся. Каким же образом он мог просить лекарства для своей сестры, если не доставил их по назначению. Из всего этого можно предположить, что с Афанасием в тот момент, когда он постучал к Джерому Горсею, находился раненный Дмитрий, и лекарственные средства предназначались ему. «Нельзя исключить, что последний припадок Дмитрия лишь ускорил выполнение уже существовавшего плана по его сокрытию». Все эти любопытные события никак не могут подтверждать, что царевич умер в тот ужасный день в 1591 году.
Весьма многочисленные догадки, уверенность народа, позволяют нам принять к сведению версию об убийстве Годуновым ни в чем не повинного ребенка. Интересные подробности некоторых событий дают основания для мнения, которое приглянулось людям того времени, что царевич Дмитрий жив. Однако единственным документом, проливающим свет на события 15 мая 1591 года, является заключение следственной комиссии, работавшей в Угличе, впрочем, благодаря меняющемуся мнению Василия Шуйского, его тоже можно поставить под сомнение.
Благодаря В.К. Клейну, реконструировавшему источник, мы имеем представление о следственном деле. Он заметил, что ржавые пятна на документе имеют различные размеры, но одну конфигурацию. Разложив листы в соответствии с размерами этих пятен, Клейн получил связный текст, первые листы которого, однако отсутствовали. Вопреки мнению, что документ, дошедший до нас, это вовсе не подлинник, а беловая копия, составленная Годуновым, палеографические исследования свидетельствуют об обратном.
Приехав в Углич 19 мая, следственная комиссия во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским, она сразу приступила к допросу свидетелей. Сразу выяснился тот факт, что Михаил Нагой хотел сфальсифицировать улики - он подложил к телам убитых «убийц» Дмитриевых ножи, которыми они, якобы, убивали царевича. В ходе расследования Русин Раков признался членам комиссии, что Михаил Нагой просил его быть с ним заодно и подыскать подходящие ножи. Брат Михаила, Григорий Нагой, свидетельствовал, что приходил к нему Русин Раков и спрашивал про нож ногайский, он дал Русину этот нож, который и положили на тела убитых. Некоторые другие свидетели так же говорили о поисках Михаила Нагого палиц, ножей и т.п. Видимо, приехав на звон колокола ко дворцу 15 мая, услышав, что кричат имена убийц царевича, Михаил Нагой, будучи пьян, возглавил карательные убийства, в результате которых погибло 15 человек. То, что Михаил Нагой был в нетрезвом состоянии, видно из показаний Русина Ракова: «...а Михаило, государь, Нагой мертв-пиян». Протрезвев, Михаил понял, что ему явно придется отвечать за содеянное, и пытался выгородить себя путем подтасовки фактов. Но, план его был раскрыт и наказания Нагой не избежал.
В ходе следствия выявилось довольно много свидетелей происшествия. Василиса Волохова свидетельствует, что царевич разболелся 12 мая, к пятнице ему стало легче и царица взяла его с собой к обедне, на следующий день, после обедни, царица Марья велела сыну погулять на дворе. При Дмитрии были она, Василиса, его кормилица - Арина Тучкова, постельница - Марья Самойлова, да ребятки. Играли дети ножом в тычку, как тут случился с царевичем новый припадок, и бросило его о землю, тут-то и поколол он себя ножом. Василиса Волохова отмечает, что подобное случалось, но ранил царевич не себя, то мать сваей, то дочке Нагого, да и вообще вел себя царевич во время приступов падучей болезни крайне агрессивно.
Ребята, игравшие с царевичем в тот день, Петрушка Колобов, Баженко Тучков, Ивашка Красенский, Гришка Козловский, все говорят, что Дмитрий накололся на нож сам, в приступе черной болезни. Поскольку в народе настрой был таков, что мальчика убили Осип Волохов, да Данила Битяговский, следствие уточнило, были ли во время смерти царевича вышеперечисленные персоны, но ребята уверенно отрицали это. По показаниям мальчиков в то время с царевичем были только они вчетвером, кормилица, постельница. Таким образом, выходит, что Осип Волохов и Данила Битяговский никак не могли совершить убийство. И все дальнейшие свидетели в один голос утверждали, что царевич сам накололся на нож. В ходе следствия выявился еще один свидетель, который поначалу хотел остаться вне дела. Открыли для следствия нового свидетеля, допрашивая приказного Протопопова, который узнал о смерти царевича Дмитрия от ключника Тулубеева. Допрашивая следующего, выяснилось, что слышал он это от стряпчего Юдина. Юдин поведал, что видел несчастье сам, но не решился давать показания, так как знал, что царица говорит об убийстве, а не о несчастном случае, как это было на самом деле.
Можно предположить, что Нагие выдвинули версию об убийстве Дмитрия для расправы над Битяговским, ведь приехав в Углич, не могли они жить с прежним размахом, всем их состоянием управлял Михаил Битяговский. У Михаила Нагого сразу не сложились отношения с дьяком. Заключение следственной комиссии не оставляют невыясненных вопросов, они четко описывают событие 15 мая как самоубийство. Свидетельств об обратном нет.
Р.Г. Скрынников придерживается выводов следственного дел. Он утверждает, что рана, нанесенная ребенком ножиком в горло, вполне могла привести к смерти, ведь если была затронута сонная артерия, или яремная вена, то летальный исход очевиден. Нельзя с этим не согласиться. Принимая во внимание частые случаи приступов эпилепсии, то, что он неоднократно ранил окружавших его людей в это время, можно сказать, что несчастье могло случиться. К тому же оружие при знатных особах было признаком их особого положения в обществе, у царевича оно, естественно, должно было присутствовать, ведь с самого раннего возраста дети привыкали к саблям и ножам.
В любом случае доказательства есть только у той версии, что говорит о несчастном случае - следственное дело с его многочисленными свидетелями.
Пытаясь прояснить обстоятельства гибели царевича Дмитрия, мы натолкнулись на различные мнения, с каждым из которых вполне можно согласиться. Возможно, что именно из-за Шуйского, а точнее его неоднозначных выводов, для нас сейчас наиболее трудно разобраться в той ситуации, которая породила столько споров. Признавая Лжедмитрия I настоящим царевичем, Шуйский дает повод для разработки этой версии историками, а так же позволяет признать некоторые факты из жизни Лжедмитрия сопоставимыми с Дмитрием Ивановичем. Но полностью доверять этой теории невозможно, ведь Шуйский говорил впоследствии об убийстве, инициатором которого являлся Борис Годунов. Хотел ли он просто очернить Годунова, либо знал о настоящих событиях в Угличе 15 мая 1591 года, но считал целесообразным помалкивать о них до поры, до времени? Этот вопрос мы уже не сможем ему задать. Так и остались в истории три версии Шуйского. Историки так и не пришли к единому мнению, а вопрос о смерти царевича остался загадкой. Ну а в то время, слушая итоги следственной комиссии на Соборе, «патриарх Иов, со всем Освященным Собором» сказал так «… царевичу Дмитрею смерть учинилась Божьим судом…»
Точно известным остается то, что Углич пострадал за свое убеждение. Ссылки не избежал даже церковный колокол. На предполагаемом месте убийства в Угличе стоит теперь церковь Дмитрия « На крови» - небольшой пятиглавый храм с шатровой колокольней, стены которой окрашены в ярко-красный цвет.
В начале XVII века положение в стране было катастрофическим. Голод, и, как следствие, взрыв преступности в городах, чрезвычайно накалило обстановку в стране. Сложившаяся ситуация способствовала возникновению смуты.
В 1600 году появились слухи, что сын Ивана Грозного, Дмитрий, жив. У Годунова был серьезный повод беспокоиться, т.к. народ вполне мог принять это на веру. В 1603 году в Москву поступили известия, что в Польше у Адама Вишневецкого находится человек, называющий себя царевичем Дмитрием. Этот человек, заручившись поддержкой влиятельный шляхтичей, собрал войско для похода на Москву.
Борис Годунов понимает, что народные волнения неизбежны. С целью предотвратить угрозу восстания, патриарх Иов разворачивает активную деятельность, направленную на обличение самозванца. Он признал в Лжедмитрии Гришку Отрепьева, беглого монаха и чернокнижника. « Из горкими слезами глаголаше, обличая и возвещая о нем всем людем, как в Чюдове монастыре был и как в келии у него жил…». Необходимо было дать самозванцу имя, т.к. если власти не знают кто он, то почему бы ему не оказаться чудом спасшимся царевичем.
Народ уже прослышал, что в город идет чудом спасшийся царевич с целью вернуть свой законный престол. Начались народные волнения. Самое страшное для Годунова было то, что к армии самозванца начали примыкать вольные казаки. Войско же Бориса, хоть и было многочисленным, с неохотой сражалось за своего царя, а некоторые и вовсе перешли на сторону врага. Ситуация накалялась. Патриарх Иов всячески призывал людей оставаться верными своему государю, и не присягать Лжедмитрию. Но, города постепенно сдавались самозванцу, который все больше завоевывал симпатию у населения, уставшего от бедствий, и видевшего в Лжецаревиче избавителя от несчастий.
Иов в январе 1605 рассылает грамоту, где подробно описывает похождения Гришки Отрепьева. Повествует, что жил он у Романовых во дворе, но, совершив преступление, наказанием за которое полагалась смертная казнь, постригся в монахи, дабы избежать смерти. Гришка обошел много монастырей. В Чудовом же стал дьяконом и даже у Иова был для книжного письма, но бежал из монастыря с двумя монахами. Однако в умах людей уже укрепилась мысль о воскресшем царевиче-избавителе.
Борис Годунов скончался в разгар борьбы с самозванцем, его не стало 13 апреля 1605 года. Патриарх Иов поспешил присягнуть Федору Годунову, и отчаянно призывал народ к этому. Власти раздавали населению большие суммы денег на помин царя Бориса, считав, что так хоть немного утихомирит горожан.
Из Нового летописца мы узнаем о сложившейся ситуации в армии: «Пришел под Кромы митрополит Исидор с боярами и начал приводить к крессу /за царевича Федора/ всех ратных людей. Некоторые, помня свою православную христианскую веру, по государю плакали, и крест целовали с правдою; некоторые же не хотели видеть в Московском государстве добра, те же о такой погибели радовались». Далее в летописце описана измена Петра Басманова, которого Борис Годунов незадолго до смерти избрал командующим армии. С Басмановым к вражескому лагерю примкнули Голицин, Салтыков и дворяне Рязани,Тулы, Каширы, Алексина.
В результате этого донские казаки сумели ударить по царскому лагерю и проникнуть в него. Началась паника, воеводы стали спасаться бегством. Армия была потеряна. Апогеем всего этого стало восстание в Москве. Посланники Лжедмитрия с Лобного места в Москве стали увещевать народ признать Лжедмитрия их государем, зачитывали прелестные грамоты.
«Патриарх Иов, столп непоколебимый, со слезами молил, укреплял их, и ничего не достиг». Москва присягнула Лжедмитрию.
Лжедмитрий заявил о том, что не войдет в Москву, пока все его противники не будут устранены. В первую очередь это касалось патриарха. Глава Русской церкви по-прежнему отказывался признать в самозванце царевича.
В «Истории о первом патриархе Иове Московском и Всея России » свержение и изгнание Иова описывается очень драматично: «Рострига же пакы вскоре прислал къ Москве ко угодникомъ своимъ, дабы и патриарха Иова извергли отъ престола его, или убо смерти предали его. Злодеи же грабители собравшеся мнози со оружиемъ, и пришедше въ Патриаршии дворъ и поставиша сторожей и влечаху святеишаго Иова патриарха исъ церкви къ Лобному месту… И егда патриарха ведоша, а кто изречетъ ту беду, еже бесчестиша и биша его патриарха: прелестники Ростригины ему. Патриарху, ругалися безъ милости сурово и безчеловечно… И …перваго святеишаго Иова патриарха, святаго и праведнаго обличителя Ростригина, иже отъ престола его извергоша и зъ бесчестиемъ отослаша его въ Старицкой Успенской монастырь на обещание его…»
После ссылки Иова, Федора Годунова и его мать убили, а Ксению, дочь Бориса, постригли в монахини. Тело Бориса выкопали и погребли на Сретенской улице в простом монастыре вместе с сыном и женой.
Лжедмитрий праздновал победу. Его встречали как истинного царя Ивана Грозного. Никто не вспоминал, что брак, в котором был рожден царевич, был незаконным в глазах церкви. Имя уцелевшего царевича славили и связывали с ним дальнейшее счастливое будущее.
Самозванец назначил на место Иова выходца с Кипра, Игнатия. Этот грек в свое время сумел завоевать симпатию Годунова и Иова. В 1602 году ему было пожаловано Рязанское архиепископство. В знак благодарности Ингнатий первым предал их и переметнулся на сторону Лжедмитрия. Избрание Игнатия описано у Арсения Елассонского. Самозванец собрал освященный собор, на котором должны были избрать Игнатия патриархом. Все собравшиеся желали видеть отцом церкви Иова, но поскольку он был «великий старец и слепец и не в силах пасти великую церковь христову и столь многочисленную паству, то перерешили не его оставить, но избрать другого». Представители церкви не решились спорить с новоявленным царевичем. Несколько раз новый патриарх ездил за благословением к Иову, но так и не получил его. Старец остался непреклонен.
Связанные с «Дмитрием» ожидания лучшей жизни не оправдались. Новый царь тратил большие суммы из казны: раздавал боярам, отправлял в Польшу для погашения долгов, присылал Марине Мнишек подарки, украшения на внушительную сумму. Неуемная жажда Лжедмитрия к расточительству привела государство к банкротству. При новом государе больших почестей удостаивались иностранцы. Поляки чувствовали свое превосходство над русским населением, и вели себя в Москве как хозяева. Затевалась война с татарами, что России было сейчас совсем не выгодно. В связи с этими обстоятельствами бояре спешили разоблачить Лжедмитрия, чему активно способствовал Шуйский. Еще одним обстоятельством для подрыва веры в нового государя послужила женитьба Лжедмитрия на Марине Мнишек. Невеста не была крещеной. Духовенство требовало совершить сей обряд, но против этого выступил патриарх Игнатий, верный самозванцу. Вместо принятия православия ограничились миропомазанием. Вопреки русскому обычаю, Лжедмитрий короновал свою супругу.
Поднялся мятеж против самозванца. Лжедмитрий был убит. Трон достался Василию Шуйскому. Игнатий был свергнут с патриаршего престола. Шуйский послал за Иовом, дабы он возглавил Русскую церковь. Однако, Иов был уже настолько немощен, стар, к тому же почти ослеп, потому благословил на патриаршество Казанского митрополита Гермогена.
В начале 1607, для того чтобы остановить не прекращавшееся с гибелью первого самозванца брожение в народе, Патриарх Гермоген и Освященный Собор постановили призвать из Старицы святителя Иова и учинить в Успенском Соборе Московского кремля всенародное покаяние. В своей грамоте Гермоген умолял Иова приехать в Москву на благо государства. Покаяние состоялось 20 февраля 1607 года. Множество народа собралось в соборе, куда из Старицкого Успенского монастыря прибыл уже совершенно слепой и немощный Иов, облаченный в простую монашескую рясу. Представители народа подали в руки Иову челобитную, в которой исчислялись их многочисленные преступления и измены: клятвопреступление по отношению к Борису и Федору Годуновым, признание самозванца и низложение Иова с Патриаршего престола и т.п. Москвичи просили у старца прощение. После этого зачиталась разрешительная грамота, в которой прощалась вина всех уклонившихся в Смуту. В своей грамоте Иов призывал людей впредь не нарушать крестного целования, но служить законному царю Василию Шуйскому.
Вскоре после этих событий, 19 июня 1607 года, первый русский Патриарх скончался. смутный россия патриарх иов
Глава 2. Литературное наследие патриарха Иова
§1. Сочинения патриарха, степень их исследованности и место в литературе
Литературная деятельность патриарха Иова в полном объеме не выяснена. Сохранилась опись келейной библиотеки Иова периода ссылки, вложенной им в 1606 г. в Успенский Старицкий монастырь, в которой упомянуто 56 томов, в том числе много печатных книг. Достаточно глубоко исследована лишь «Повесть о житии царя Феодора Иоанновича».
Ни один писатель первой половины XVII в., касавшийся событий начала века, не обошелся без тех характеристик политической ситуации и Григория Отрепьева, его намерения «веру крестьянскую попрати и православных крестьян в латынскую и люторскую ересь привести и погубити», которые содержатся в грамоте Иова от 14 января 1604 г. в Сольвычегодский Введенский монастырь.
Публицистическая направленность литературы первой трети XVII в. определилась еще в сочинениях Иова. «Соборное определение» и «Утвержденная грамота об избрании на царство Бориса Годунова», написанные под его руководством, если не им самим, послужили источником и литературным образцом для Утвержденных грамот Василия Шуйского и Михаила Федоровича Романова, в которых было выработано идеологическое освещение «Смуты». Остается невыясненной роль Иова в создании известной В.Н. Татищеву, но утраченной впоследствии летописи о Смутном времени - «Истории Иосифа о разорении русском». Старец Иосиф был келейником Иова, пользовался неограниченным доверием патриарха, работал с литературными и документальными материалами богатейшей патриаршей библиотеки.
Почти совсем не изучались послания, грамоты и речи Иова (перечисляются в хронологической последовательности):
) Послание грузинскому царю Александру (апрель 1589 г.);
) Послание к митрополиту Николаю и «всему священному собору Иверския земли» (апрель 1589 г.);
) Грамота константинопольскому патриарху Иеремии (март 1592 г.);
) Утешительное послание царице Ирине по поводу смерти царевны Феодосии (1592 г.);
) Грамота в Казань митрополиту Гермогену о трехдневном молебне по поводу избрания на царство Бориса Годунова (15 марта 1598 г.);
) Окружная грамота о трехдневном молебне по случаю восшествия на престол царя Бориса Федоровича (15 марта 1598 г.);
) Послание к царю Борису Федоровичу в ответ на царскую известительную грамоту о походе против крымского хана (2 июня 1598 г.);
) Приветственная речь царю Борису Федоровичу по возвращении его из Серпуховского похода (июль 1598 г.);
) Речь во время венчания на царство Бориса Годунова (3 сентября 1598 г.);
) Благословенная грамота земскому старосте города Слободской об устроении Богоявленского монастыря (4 января 1599 г.);
) Жалованная несудимая грамота Волоколамскому Иосифову монастырю на вотчину в Осташковой слободе (5 февраля 1601 г.);
) Грамота в Сольвычегодский Введенский монастырь о ежедневном молебне по случаю войны царя Бориса Федоровича с Гришкою Отрепьевым и о проклятии самозванца со всеми его сообщниками (14 января 1604 г.);
) Духовная грамота (1604 г.);
) Статейный список о посылке за бывшим патриархом Иовом 1607 г. (февраль 1607 г.).
№№ 6, 7-12, 14 опубликованы в Актах Археографической Экспедиции, № 2 - в журнале «Христианское чтение», № 3 - в «Древней Российской Вивлиофике», а в «Истории» С. М. Соловьева опубликован краткий отрывок из № 4 по рук. РНБ, O.IV.17 с ошибками, без соблюдения правил передачи древних текстов (его же приводит и митр. Макарий).
Стилистические особенности сочинений Иова свидетельствуют о его явном тяготении к художественной манере школы митрополита Макария с ее панегирическими портретами, торжественной эмоциональностью, сложными синтаксическими конструкциями, утяжеленным, цветистым языком. С помощью этих художественных средств Иов сознательно приукрашивал неспокойное царствование Федора и Бориса и создавал далекие от подлинного облика идеализированные образы этих царей. Пожалуй, только в посланиях Иова в Грузию - царю Александру и митрополиту Николаю возвышенная риторика, панегирические характеристики Федора Ивановича выглядят уместными и оправданными. Сам факт обращения грузинского царя и главы грузинской церкви к России за помощью давал Иову основание подчеркнуть в самых звучных и лестных выражениях силу и величие русского самодержца. Кроме многочисленных цитат из Евангелия, Апостола, писаний отцов церкви, Иов ввел в послание митрополиту Николаю, без ссылки на источники, большие отрывки из слова болгарского пресвитера Козмы «на богумилов» и всю первую часть «третьего» слова митрополита Даниила.
Среди всех сочинений Иова выделяется темой и стилем утешительное послание царице Ирине. После смерти долгожданного, но быстро умершего ребенка, царевны Феодосии, Ирина долгое время испытывала безудержное отчаяние. Желание успокоить царицу заставило Иова призвать на помощь всю свою эрудицию, весь талант писателя и опыт пастыря. Искреннее соболезнование горю Ирины, стремление помочь ей позволили Иову увидеть в царице простую женщину, потрясенную потерей единственного ребенка, и выразить свое отношение к ней убедительными словами. Стремясь найти самые доходчивые слова, Иов вводит в послание даже разговорную речь, что совершенно несвойственно его произведениям, написанным исключительно книжным языком. Патриарх Иов убеждал царицу не предаваться скорби, но уповать на Бога и усердно Ему молиться, напоминал ей о праотце Адаме, как горько он плакал над телом своего сына Авеля, но не мог слезами возвратить его к жизни по силе неизменного приговора: «Земля еси и в землю отыдеши», указывал на праведных Иоакима и Анну, которые «хотя до старости оставались неплодными, но своим упованием на Бога, своими неотступными молитвами подвигли Его разрешить неплодство Анны и даровать им благословенное чадо».
«Видишь ли, благоверная государыня царица, - пишет Иов,- сколько может молитва праведных, терпеливо переносящих постигающие их скорби. А кручиною, государыня, ничего нельзя взять, можно взять лишь милостию Божиею; если печалишься, то только гневишь Бога, а своей душе причиняешь немалый вред и безгодно изнуряешь свое тело; диавол же, когда видит кого-либо скорбящего, укрепляется на него. Потому молю твое благочестие, положи во всем упование на Бога и на Пречистую Богородицу, и Она, видя твое упование, умолит Сына Своего, да исполнит всякое твое прошение, да сотворит чресла твои многоплодными и да устроит тебя как лозу плодовитую в дому твоем» (РНБ, О.IV.17, л. 21 об.).
«Повесть о житии царя Феодора Иоанновича», написанная до 1604 г., содержит идеализированное жизнеописание этого царя. По задачам, которые Иов ставил перед собой, и по художественным признакам она представляет собой как бы заключительную главу Степенной книги. Царь Федор, единственный из прямых потомков Ивана Калиты, не попал в этот свод агиобиографий русских государей, потому что Степенная книга была закончена еще при жизни его отца. Замысел Иова восполнить этот пробел возник еще в связи с тем, что со смертью царя Федора прекратилась династия Рюриковичей.
На рубеже между XVI и XVII веками возникает «Повесть о честном житии благоверного, благородного и христолюбивого царя и великого князя Федора Ивановича Всея Руси, о его царском благочестии и добродетельном исправлении, о святом его преставлении»
Царь Федор Иванович умер в 1598 году, не оставив потомства. С его смертью прекратилась древняя династия Рюриковичей на московском престоле. На земском соборе, созванном по инициативе патриарха Иова, царем был провозглашен Борис Годунов, фактически правивший государством и при жизни Федора. По феодальному праву избрание Бориса Годунова было более чем сомнительно, поэтому необходимо было идейно воздействовать на оппозиционные элементы в стране, доказать справедливость перехода верховной власти от старой династии к новой.Патриарх Иов, обязанный своим положением Борису Годунову, добившемуся в 1589 году утверждения русской патриархии, теперь должен был выступить в защиту прав нового царя. С этой целью Иов пишет «Повесть...», создавая произведение в форме жития, Иов рассчитывал сделать ее для своих средневековых читателей более авторитетной и, окружив царя Федора ореолом святости, распространить этот ореол также на Бориса Годунова, фактического соправителя Федора, которому щедрые похвалы, рассыпанные в «Повести...» Федору, в кой же, если не в большей степени, относились к Борису, показывая в лучшем свете умственные и нравственные качества нового царя.Содержание «Повести» Иова в основном сводится к следущему. Вначале говорится о родословной царя Федора и его заслугах перед русским народом. В изображении Иова Федор «благочестив и милосерд, нищелюбив и странноприимец». Он «древним царем благочестивым равнославен, нынешним ж красота и светлость, будущим же сладчайшая повесть». Затем в «Повести» рассказывается о приезде в Москву Константинопольского патриарха, который согласился на утверждение патриаршества на Руси только из-за святости Федора. После этого Иов говорит о победоносных войнах Федора с «злочестивыми германами» и крымскими татарами. Во всех этих случаях инициатором и главным действующим лицом является Борис Годунов, ближайший, неизменный и единственный советник царя. При этом Иов совершенно умалчивает о теневых сторонах деятельности Бориса, о многочисленных казнях и опалах, о смерти маленького царевича Димитрия в Угличе, о народных восстаниях конца XVI века. Заканчивается «Повесть» описанием «праведной смерти» Федора, его похорон и «плача» царицы Ирины, «всенародного множества» и «сугубой печали» Бориса Годунова, раздумывающего о прекращении древней династии.Оба главных героя «Повести» - царь Федор и Борис Годунов - даны в житийном плане, подчеркнуто идеализируются в соответствии с идейным замыслом автора. Постоянно указывая на «праведность», «справедливость» Федора, на его стремление всегда быть в согласий с «совестью», Иов прозрачно намекает на то, что ближайшим другом такого царя мог быть человек, обладавший одинаковыми с ним качествами. Впрочем, Иов так прямо и говорит, что Борис «зело преизрядною мудростию украшен и саном паче всех и благим разумом превосходя, и пречестнем его правительством благочестивая царская держава в мире и тишине велелепной цветуще». Иов утверждает, что Федор сам назначил Бориса своим преемником, возложив на него златую цепь, которую прежде носил сам, «достойную честь победе его воздая и сим паки на нем преобразуя царского своего достояния по себе восприятие и всего превеликого Русийского скифетрадержательства правление».Несмотря на риторичность «Повести», ее «украшенную» речь, идущую от «макарьевской» школы и от Епифания Премудрого, Иов стремился в какой-то мере быть ближе к действительным фактам. Так, в рассказе об учреждении патриаршества, в рассказе о войне со шведами и крымцами Иов сообщает немало интересных и вполне исторических подробностей.
Публицистичность «Повести» сказывается и в выборе Иовом соответствующих изобразительных средств. Таковы метафоры, эпитеты, сравнения книжного характера, использованные автором Повести наряду с приемами пышной риторики и сложной конструкции фраз Иов охотно обращается к приемам устной народной поэзии.В «плаче» царицы Ирины легко угадываются элементы народных «плачей» по умершим, в публицистических размышлениях о престолонаследии и будущем устройстве государства ощущается ритмика народных лирических песен: «Откуда начну произносить слово плачевного повествования? Кое ли преставлю начало слезного излитая? Како ли возвещу время скорбного рыдания? Како же и коснуться делу, преисполненному уныния?» и т.д.
В некоторых случаях Иов даже использует глагольные рифмы: Борис«...повеление благочестивого царя исполняет, многое христолюбивое воинство собирает,и воеводы искусные им поставляет, и в велицей силе изооружив, на болгары посылает...».«Повесть...» Иова вполне выполнила поставленную автором задачу. Она не только подняла репутацию царя Бориса в глазах современников, но и повлияла на многих русских писателей первой четверти XVII века, воспринявших до известной степени характеристику Бориса, данную Иовом (например, Иван Тимофеев, Авраамий Палицын, князь Катырев-Ростовский и некоторые другие).
Иов постарался затушевать важность события, не допустив ни малейшего упоминания о жестокой политической борьбе в аристократическом окружении Бориса Годунова на протяжении всего его царствования. В его изложении никаких проблем из-за смерти последнего сына Ивана Грозного не может возникнуть, поскольку вопрос о престолонаследии решен самим Федором задолго до кончины. После победы в 1591 г. над крымскими татарами под Москвой царь вручает Борису Годунову златокованную цепь, «сим паки на нем прообразуя царского своего достояния по себе восприятия и всего превеликого царьствия Русийскаго скифетродержателства правление».
Тема исключительности дарований, близости к царю и верности ему Бориса Годунова проходит через всю «Повесть» и определяет ее особенность. Будучи посмертной похвалой царю Федору, она является одновременно панегириком Годунову. Торжественно-патетический тон, книжные метафоры, самые хвалебные эпитеты и лестные сравнения в равной мере присущи характеристикам и царя, и его «изрядного правителя». Каждый из них в высшей степени соответствует своему назначению. Если по жанровым признакам «Повесть» сближается с биографиями Степенной книги, то в стилистическом отношении она испытала влияние панегирических памятников XV-XVI вв. Отличительной чертой стиля «Повести...» исследователи считают ее насыщенность рифмованными прозаическими отрывками, которые появились вследствие ритмической организации речи, возникшей в результате постоянного чередования предложений одной синтаксической конструкции. В.П. Адрианова-Перетц полагает, что именно в «Повести» следует искать начало русского стихосложения.
Патетический тон повести Иов унаследовал от лучших древнерусских ораторов. Так, торжественное и величественное начало повести подражает формуле, выработанной еще Кириллом Туровским (слово «о расслабленнем») и очень близкой в Повести к предисловию Максима Грека к Житию Зосимы и Савватия Соловецких. В воспоминаниях о царе Феодоре самого патриарха Иова, которые заключены в форму чередующихся риторических вопросов, и особенно в замечательном своим лиризмом плаче царицы Ирины сказалось влияние «Слова о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русъскаго». Еще один источник Повести обнаруживается, когда Иов, чтобы с наибольшей силой отразить величие царя, пишет, что Иерусалимский патриарх Иеремия, до которого дошла слава о царе Федоре, захотел лично убедиться в его благочестии и мудрости, «якоже и древле Южеская царица Сивилла приходяще от восток во Иерусалим, хотя видети премудрость Соломанову».
Это сравнение, как и некоторые другие, принадлежит Повести о житии Александра Невского. Панегирический стиль «Повести о житии» в сочетании с откровенным стремлением автора приукрасить образы царя Федора и Бориса Годунова (этим стремлением объясняется отсутствие всяких фактов, которые могут бросить на них тень; нет сообщения даже о смерти царевича Дмитрия) делает ее примером литературного эпигонства. В конце 1620-х гг. «Повесть о житии...» была использована при создании «Нового Летописца», а в рукописях середины XVII в. она встречается в составе Степенной книги в качестве последней ее степени.
«Повесть...» существует в основном в виде списков XVII в.; авторская редакция, по-видимому, утрачена. «Повесть...» была опубликована (с использованием трех списков) С.Ф. Платоновым и П.Г. Власенко в XIV томе Полного собрания русских летописей. В 1958 г. Е.В. Колосова обнаружила четвертый список «Повести...», отличающийся от прочих своей более ярко выраженной публицистической направленностью. Список получил название Егоровского, так как был обнаружен в составе сборника XVII в. из собрания Е.Е. Егорова (фонды РГБ). Список интересен тем, что в нем подчеркнута симпатия автора к Годунову - так, именно Годунову, согласно этому списку, принадлежит решающее слово на совете по поводу возвращения русских городов Яма, Ивангорода и Копорья, оказавшихся в руках у шведов. Годунов изображается как авторитет для Федора, который его во всем слушается. Характеристика же самого Федора, в других списках весьма пространная и хвалебная, в Егоровском списке гораздо более краткая и сдержанная. Е.В. Колосова делает выводы о существовании двух редакций «Повести» (сделанных уже после смерти автора): первая - более восхваляющая Годунова и несколько более сдержанно относящаяся к Федору (по мнению исследовательницы, она ближе к авторской редакции; так это или нет, судить трудно), вторая (по которой делалась публикация в ПСРЛ) - входящая в состав Никоновской летописи (написанной по указанию Федора (Филарета) Никитича Романова, отца царя Михаила Федоровича) и подвергнутая определенному редактированию (приукрашение личности Федора - родственника Романовых - и принижение роли Годунова). Текст Егоровской редакции стремился организовать общественное мнение в пользу Годунова, текст второй редакции - в пользу Романовых.
В статье Н.С. Демковой, Р.П. Дмитриевой и М.А. Салминой говорится, что эта концепция нуждается в дальнейшем текстологическом подтверждении (тем более что, по мнению исследовательниц, в фондах Библиотеки Академии наук существуют списки «Повести» в похожей редакции); однако, насколько нам известно, никто этим больше не занимался.
§2. Послания, грамоты и речи патриарха Иова
Источником для публикации данных посланий стал сборник из библиотеки Новгородского Софийского собора (№ 1475). Н.И. Барсов в предисловии к публикации «Послания к митрополиту Николаю» высказывает недоумение, почему не были изданы оба произведения одновременно и Археографическая комиссия выбрала для публикации неоконченное послание к царю Александру (в «Актах исторических»), а целое и более совершенное в художественном отношении и исторически ценное
«Послание ...» оставила без внимания.
В «Послании к царю Александру» (до нас дошло в неоконченном виде) (в апреле 1589 г.) патриарх, извещая его, что учительные люди и иконописцы отправлены в Грузию, прежде всего излагал пред ним православный Символ веры и затем убеждал Александра твердо держаться этого неизменного образца православия и соблюдать все предания святых апостолов, святых Соборов и отцов Церкви, крепко стоять против всех ересей и еретиков и охранять от них своих подданных, всегда иметь в сердце страх Господень и исполнять заповеди Евангелия, почитать плотских родителей, а еще более священников как ходатаев пред Богом и отнюдь не касаться ничего церковного.
«Послание к митрополиту Николаю» гораздо обширнее. По мнению Н.И. Барсова, издавшего его в журнале «Христианское чтение» в 1869 г., «и по своей обширности, и по своим литературным достоинствам, и, главное, по важности своего содержания, как один из немногих памятников вероизложения древней русской церкви» это послание занимает одно из самых видных мест в ряду учительных пастырских посланий Древней Руси. В предисловии патриарх дает свое благословение «возлюбленному сыну и сослужебнику», а также архиепископам, епископам (далее следует длинный перечень всех церковных должностей) и «всему освященному Собору части и жребия пречистые владычицы нашея Богородицы», уведомляет их об отправлении из Москвы в Грузию по просьбе их царя учительных людей (князя Семена Звенигородского и делегацию монахов Троице-Сергиевой лавры во главе со старцем Закхеем) «к истинному извещению правыя веры», чтобы «посечь злоречие яко хврастие, благочестие исполнити».
Далее Иов говорит: «Христианы Божиею благодатию вас изначала знаемъ, но не вемы, откуду возникоша в вас соблазны, и возбраниша божественному пути, завистию истине врага и благочестию сопостата, непрестанно мноргыми злыми лукавствы прелестными отводя от благоверия, ныне не во всемъ исполнено христианскую веру держащимъ, не во мнозе с нами разделяетеся» и велит послушать, что такое истинная христианская вера.
В самом послании можно различать несколько небольших частей, или отделений. В первой части, которая целиком заимствована из третьего Слова «Изборника» митрополита Даниила, патриарх излагает учение о преданиях Церкви. «Яко восходя Господь на небеса,- говорит он,- вдаде апостолом два завета: Ветхий и Новый. Сия же приимше святии апостоли, та же по нимъ церковные пастырие и учители: иже вси духомъ божественымъ наставляеми, ова (т.е. Ветхий завет) убо отставиша, ова же (т.е. Новый) узаконоположиша и предаша святеи церкви». И затем, в частности, перечисляет, что апостолы и святые отцы преподали Церкви чины и уставы на совершение священства во всех его степенях, также крещения, брака, покаяния, Евхаристии, на пострижение в иночество, на освящение святого мира, воды, церквей, на поставление православных царей, установили праздники, посты, торжества и разные чинопоследования церковных служб и заповедали поклоняться Честному Кресту, святым иконам, Евангелию, священным сосудам, храмам и мощам угодников Божиих.
Такова, заключает Иов, вера святых апостолов, которой они научены были от Бога, за которую они, и святые отцы, и мученики вкусили смерть, презирая мир и все его блага. «Яже прияша мы християне отъ священныхъ апостолъ и богоносныхъ отець и потомъ не преложно подобаетъ намъ съблюдати».
Во второй части, которая почти вся скомпилирована из фрагментов Слова болгарского пресвитера Козьмы на богомилов, патриарх вооружается против еретиков и говорит, что виновник ересей есть диавол и что он вдохновлял Ария, Савелия, Македония и им подобных, но что еретики, хотя приложились бесам, еще злее бесов: «беси бо креста Христова боятся, еретицы же посекаютъ кресты. Беси боятся праведникъ Божиихъ, не смеяху прикоснутися ковчегомъ ихъ, въ нихъже лежитъ безценное съкровище. Еретицы же ругаются и насмехаются, видя насъ кланяющихся имъ…».
Еретики отвергают, что чин литургии предали нам святые апостолы, ни во что вменяют учение евангельское, не чтут Пресвятой Девы Богородицы, которую предвозвестили и восхваляли древние пророки и которой поклоняются верные. Затем патриарх изрекает проклятие на всех, кто не любит Господа Иисуса Христа, не принимает таинства Евхаристии, не молится Пресвятой Богородице, не поклоняется святому Кресту, иконам, мощам, не чтит учения апостолов и пророков, хулит Божественную литургию, не признает Бога творцом всего, хулит честный брак и пр. Попутно Иов порицает священников, ведущих себя не как подобает («попове упиваются, и сварливии, злато- и сребролюбивии»).
В третьей части речь идет об иноках: патриарх учит их терпеливо нести свой крест, хранить себя от всякого зла, отвергаться своей воли, чтить игумена, как Бога, и братию, как апостолов; порицает тех иноков, которые, отвергшись мира, творят мирское, ищут от царей и от бояр власти и имений, а от прочих людей чести и поклонения; еще более восстает против тех чернецов, которые своевольно влазят в затвор, не желая трудиться в монастыре и покоряться игумену, водятся высокоумием, считая себя святыми, и пользуются честию и приношениями от простого народа. «Мнози оуклонившеся непотребни быша, забывше оучение Павла апостола: еже въ лености живуще чюжый хлебъ ядятъ, таковымъ бо Павелъ въ селунстей епистолии пишетъ: … яко аще кто не хощетъ делати да не ястъ».
В четвертой части Иов обращается к епископам и довольно подробно объясняет, что «два оубо великая начала сия отъ Бога оуставлена суть въ мире: священство и царство, и подъ теми суть князи мирстии и прчая власти», но царям принадлежит власть мирская, а архиереям - власть духовная; что архиереям должны подлежать не только все пресвитеры и причетники, но и церкви, монастыри со всеми их имениями, а мирские власти не должны вступаться ни во что церковное; грозит Страшным судом Божиим тем мирским властям и людям, которые обижают святые церкви, восхищают церковные вещи, земли и села, суды и пошлины, и приводит ряд примеров из ветхозаветной и новозаветной истории, как Бог наказывал дерзавших посягать на церковное достояние и даже касаться священных предметов, но, с другой стороны, строго запрещает на основании канонов пользоваться и покровительством мирских властей для достижения степеней священства.
В пятой части, которую можно назвать нравственной, патриарх учит, что хотя доброе дело созидать и украшать церкви, но если мы в то же самое время будем осквернять себя страстями и худыми делами, то Бог не пощадит ни нас, ни созданные нами церкви (приводя примеры не только из библейской, но и более «современной» истории - например, эпизод из войны Византийской империи с персами); что, по святому Иоанну Златоусту, церкви - не одни стены, но собрание благочестивых людей, и потому мы должны угождать Богу добрыми своими делами и исполнять Его заповеди, которые повелевают, чтобы мы любили друг друга и удалялись от всякого зла. «Аще чада свету ходите, не примешайтеся деломъ неподобнымъ, но паче обличайте, все бо обличаемо светъ есть. Жены бы покарялись мужемъ своимъ, аки Богови, яко мужь глава есть жене… И мужемъ любити жены своя, якоже и Христосъ възлюби церковь… Чада слушайте родителей своихъ. Раби слушайте господий своихъ, да не на васъ збудется реченное пророкомъ: человекъ въ чести сый не въ разуме, оуподобися скоту не смысленному».
В шестой части патриарх кратко упоминает о «роде фряжском», «германах», протестантах, что они, считая себя премудрыми, последуют различным ересям и не поклоняются святым иконам; о латинянах (которых он, впрочем, путает с протестантами), что они жидовствуют, совершая Евхаристию на опресноках, и что имя Римского папы исключено Соборами из церковных диптихов за многие его ереси; наконец, о магометанах: «А Моамефово бесовское учение святыми отцы проклято».
В заключение послания патриарх убеждает архипастырей и пастырей Грузии подражать святым апостолам и святым отцам, столько потрудившимся для Церкви, быть «пастырями добрыми, готовыми положить самые свои души за своих духовных овец, пасти их с ревностию и любовию, охранять их от ересей и от всякого зла», напоминает о страшной ответственности духовных пастырей перед Богом и вновь дает свое благословение митрополиту и всему освященному Собору Иверской земли с их православной паствой.
Как уже было отмечено, первая часть послания патриарха Иова целиком заимствована из «Изборника» митрополита Даниила, а вторая - отрывками - из Слова Козьмы пресвитера, без указания на источники; в остальных частях тоже встречаются заимствования, хотя и более краткие, из того же «Изборника» Даниила и из «Просветителя» Иосифа Волоцкого.
Грамоты, авторство которых приписывают Иову, представляют интерес не как литературные произведения, а как исторический источник (в крайнем случае - источник материала по истории делового стиля в Московской Руси.)
Речи Иова представляют собой достаточно курьезный памятник русского красноречия рубежа XVI - XVII вв.; в них нередко сочетаются чрезмерная пышность изложения и ничтожный повод для их произнесения.
В качестве примера можно рассмотреть две речи Иова, посвященные походам Бориса Годунова на крымского хана. Едва Годунов успел занять царский престол, как пришла весть, что крымский хан Казы-Гирей собирается в поход на Москву. Борис, собрав до 500 000 войск на берегах Оки, отправился (2 мая) к нему в Серпухов, но потом пришла другая весть, что хан шлет своих послов, которые действительно и прибыли (29 июня) к Борису с просьбой о мире. В продолжение этого времени царь и патриарх писали друг другу послания. Царь извещал о своем походе и просил молитв, патриарх благодарил за известия и уверял, что молится непрестанно со всем освященным Собором.
Эти послания, составленные, вероятно, дьяками, весьма скудны содержанием, зато богаты многословием и напыщенностью выражений. Патриарх величал Бориса «богоизбранным, в благочестии всея вселенныя в концех возсиявшим, наипаче же во царех пресветлейшим и высочайшим, православныя веры крепким и непреклонным истинным поборником». Борис бил челом Иову как «твердому столпу православия, архиерею богодухновенному, первопрестольнику всея Великия России и первому патриарху, великому господину и государю своему и отцу». При возвращении Бориса в Москву Иов устроил ему торжественную встречу и произнес речь, в которой, восхваляя труды и подвиги царя, выражался, что он «одним вооружением своего воинства устрашил врага» и «без крови одержал над ним славную победу». Эта приветственная речь патриарха по случаю возвращения Годунова из Серпуховского похода начинается следующим образом: «О Богом избранный и Богом возлюбленный, и Богом почтенный, и Богом дарованный, благочестивый и великий Государь Царь и Великий Князь Борис Феодорович, всеа Русии самодержець!».
Поход, в целом ничего выдающегося из себя не представляющий, характеризуется так: «…Возложил еси, великий государь, неуклонную надежду и веру твердую на всемогущего Бога, потщился еси от Бога данный ти талант сугубо преумножити и показал еси великие труды и подвиги: милости у Бога прося, шествовал еси, Государь, с своим христолюбивым воинством против недруга своего, крымскаго царя Казыгирея, и безбожных его Агарян; и слышав твое великаго Государя нашего вооружение и скорое твое ополчение недруг твой, крымский нечестивый царь Казыгирей, со всеми своими злочестивыми агаряны, убояся и устрашися зело…». Хотя возможно, патриарх восхваляет Годунова совершенно искренне и именно за то, что тот одержал победу, не пролив при этом ни капли крови - ни своей, ни чужой.
В посланиях Иов более сдержан в выборе языковых средств выразительности (потому, что послания предназначены для чтения одного человека, а речи рассчитаны на публичное произнесение), однако подобного рода стилистические амплификации можно заметить у него и в частной переписке. Так, в послании Борису Годунову по поводу известительной грамоты о походе на крымского хана адресат послания аттестуется как «всемогущия славою и честию венчанный, благоверный и христолюбивый, благородный и Богом избранный, Богом утверженный, в благочестии всея вселеныя в концех возсиявший, наипаче же в царех пресветлейший, преславный и высочайший и непорочныя православныя христианския веры крепкий и непреклонный истинный поборник и правитель, сын Святыя Церкви и нашего смирения».
К сожалению, литературная деятельность Иова не выявлена окончательно. Не получила должной оценки и его роль в литературном процессе конца XVI - начала XVII вв. как главного идеолога страны, хотя факты красноречиво свидетельствуют о том, что Иов оказал большое влияние на современную ему литературу и на литературу более позднего времени.
Заключение
В минувшем 2009 году исполнилось 420 лет с момента учреждения патриаршества в Русской Церкви. Положение первого московского патриарха явилось прямым отражением роли Русской Православной Церкви в истории России. Главной целью всей деятельности патриарха Иова было укрепление в России Православия и духовной мощи Русской Церкви.
Немалые его труды были направлены на духовное развитие народа, распространение Священного Писания и святоотеческих книг. Особенно важным было начатое святителем печатание богослужебных книг, которых повсеместно не хватало, а особенно в землях Поволжья и Сибири. По благословению святителя Иова впервые были изданы: Триодь Постная (1589), Триодь Цветная (1591), Октоих (1594), Минея Общая (1600), Чиновник архиерейского служения (1600) и Служебник (1602). Патриарх Иов первым поставил дело книгопечатания на широкую основу. Литературные произведения, автором которых (истинным или мнимым) является патриарх Иов - яркое свидетельство своего времени. Хотя многие из них не дошли до нас в авторской редакции, и, кроме того, многие из них представляют собой компиляцию более ранних сочинений, в них достаточно четко заметно авторское начало и прослеживается личность автора (человека, типичного для предкризисной эпохи - доброго, умного, образованного и артистичного (порой даже слишком артистичного, любителя броских внешних эффектов), но не умеющего или не желающего быть сильным).
В науке судьба этих сочинений складывается не слишком удачно (сейчас ими почти никто не занимается; если они и привлекаются для исследования, то только как источник информации).
Некоторые сочинения патриарха Иова (послание к митрополиту Николаю) могут быть рассмотрены в более широком контексте полемической литературы XVI-XVII вв. (в частности, литературы, посвященной борьбе с ересями), как документ, отражающий духовную атмосферу эпохи. Некоторые сочинения представляют интерес как памятник истории культуры (как, например, практически бессодержательные, но стилистически интересные торжественные речи, адресованные Борису Годунову, в чем-то предвосхищающие барочную эстетику и поэтику).
Не менее интересна судьба не только самих сочинений Иова, но и бытование их в рукописной традиции (редактирование, включение в состав сборников и т.д.). Однако эта тема требует изучения.
При святителе Иове были прославлены многие русские святые: Василий Блаженный, преподобный Иосиф Волоцкий, святители Казанские Гурий и Варсонофий, благоверный князь Роман Угличский, преподобные Антоний Римлянин и Корнилий Комельский, блаженный Иоанн Московский, преподобные Игнатий Вологодский и Мартирий Зеленецкий.
Свои личные средства и богатые царские подарки святитель Иов употреблял на дела милосердия и строительство храмов. Только в Москве в период с 1592 по 1600 год были построены двенадцать храмов, основаны Донской, Зачатьевский и Ивановский монастыри. Строились храмы и монастыри в Сибири и других епархиях. При святителе Иове проводилась активная миссионерская деятельность в отдаленных районах государства, были вновь учреждены Псковская, Астраханская и Карельская епархии. Семена Православия, посеянные Патриархом Иовом, принесли в дальнейшем свои духовные плоды, благодаря которым сохранились и упрочились северные и южные пределы Русского государства.
В трудные времена государственной смуты начала XVII века святитель Иов сохранил приверженность истинной царской власти, пытаясь пресечь действия Лжедмитрия. Большую часть времени он проводил в молитве в Успенском соборе. Однажды во время Божественной литургии сторонники Лжедмитрия схватили святителя, бесчестили, били, а затем отвезли в заточение в Успенский Старицкий монастырь, где он начинал когда-то свой иноческий подвиг. Святой Иов два года прожил в обители. Ослабленный и утративший зрение, он все время проводил в молитве. После свержения Лжедмитрия святитель Иов не мог из-за немощи возвратиться на первосвятительский престол и на свое место благословил митрополита Казанского Гермогена.
Святитель Иов мирно скончался 19 июня 1607 года и был погребен у западных дверей Успенского собора Старицкого монастыря. Впоследствии над могилой святителя была устроена часовня. В 1652 году при Патриархе Иосифе (1642-1652) нетленные и благоуханные мощи святителя Иова были перенесены в Москву и положены около гробницы Патриарха Иоасафа (1634-1640). От мощей святителя Иова происходили исцеления.
Почитание Патриарха Иова в лике святых отмечается в различных дореволюционных рукописях и агиографических изданиях. Во второй половине XVIII века между настенными изображениями собора Новоспасского монастыря было изображение Патриарха Иова. В конце XIX века при архиепископе Тверском Димитрии день кончины Патриарха Иова воспоминался во всех городских храмах Тверской епархии. Тогда же по благословению архиепископа Димитрия была написана икона Тверских святых, на которой был изображен Святейший Патриарх Иов.
Завершение канонического и литургического оформления почитания памяти святителя Иова произошло в наши дни. Сначала по благословению Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода имя святителя Иова было включено в Собор Тверских святых (1979), а на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 9 октября 1989 года было установлено общецерковное почитание святого.
Список использованных источников:
1.Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедициею Императорской академии наук. - Т. 2 (1598 - 1615). - СПб., 1836.
2.Арсений Елассонский, Мемуары из русской истории// Хроники Смутного времени. М., 1998.
.Буссов К. Московская хроника//Хроники Смутного времени. М.,1998.
.Геркман Э. Историческое повествование о важнейших смутах в государстве Русском//Хроники Смутного времени. М., 1998.
.Иное сказание// Русская историческая библиотека. Л., 1925.
.История о первом патриархе Иове Московском и всея России (по Старицкому списку)/ Под ред. и с предисл. А.Н. Вершинского. - Старица, 1912. - 36 с.
.Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937.
.Новый летописец// Хроники Смутного времени. М., 1998.
.Полное собрание русских летописей. - Т. 14, 1-я пол. - Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. - М., 2000 [Репринтное воспроизведение издания 1910 г.] -154 с.
.Послание патриарха Иова к грузинскому митрополиту Николаю /Из неизданных памятников древней русской литературы: С предисловиями и примечаниями Н. Барсова. - СПб., 1872. - 36 с.
.Флетчер Л. О государстве Русском. Спб, 1905.
Литература:
1.Барсов Н.И. Как учил о крестном знамении святейший Иов,патриарх Московский и всея Руси? (По поводукниги преосв. Никанора: «Беседа о перстосложении») - СПб., 1890.
2.Беляев И.С. Угличское следственное дело об убиении царевича Дмитрия 15 мая 1591 г. М., 1907.
.Богданов А. П. Тайны московской патриархии. М.,1998.
.Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. - Т. ??, первая половина. - М., 1901.
.Демин В.Н. Русь летописная. М., 2002г.
.Демкова Н.С., Дмитриева Р. П., Салмина М.А. Основные пробелы в текстологическом изучении оригинальных древнерусских повестей // Труды Отдела древнерусской литературы. - М.- Л., 1964. - Т. 20.
.Елеонская А.С. и др. История русской литературы XVII-XVIII вв. - М., 1969. - 363 с.
.Енин Г.П. Иов // Вып. 2 (вторая половина XIV - XVI в.). Ч. 1: А-К / АН СССР. ИРЛИ; Отв. ред. Д.С. Лихачев. - Л.: Наука, 1988.
.Карамзин Н.М. История государства Российского, книга 3. СПб., 2000.
.Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви: В 2 т. - М., 1991 [Репринтное воспроизведение парижского издания 1959 г.]
.Клейн В.К. Дело розыскное 1591 г. про убийство царевича Дмитрия на Угличе. 1913г.
.Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. - М., 1988. [Репринтное воспроизведение издания 1871 г.]- 509 с.
.Колосова Е.В. Новый список Повести о Федоре Ивановиче //Труды Отдела древнерусской литературы. - М.- Л., 1958, - Т. 14.
.Костомаров Н.И. Монографии и исследования Николая Костомарова. Т.13. Спб,1881.
.Краткий биографический словарь. Святые и чудотворцы. М., 2001.
.Макарий, митр. (Булгаков М.П.) История Русской Церкви. - Кн. 5. - М., 1996. - 670 с.
.Миронов Г.Е. «История государства Российского» XV-XVI вв. Книга вторая. М., 1998.
.Низовский А. Русские самозванцы. М., 1999.
.Павлов А.П. Соборная утвержденная грамота об избрании Бориса Годунова на престол // Вспомогательные исторические дисциплины. - Л., 1978, вып. 10, с. 206-225.
.Платонов С.Ф. Борис Годунов. М., 1999.
.Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник. - СПб., 1888. - 372 с.
.Платонов С.Ф. Сказания и повести о Смутном времени XVII в. СПб., 1888.
.Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV- XVI вв., Новосибирск, 1991.
.Скрынников Р.Г. Далекий век. Л.,1989.
.Скрынников Р.Г. Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников.
Л., 1988.
26.Скрынников Р.Г. Три Лжедмитрия. М., 2003.
27.Скрынников Р.Г. Царь Борис и Дмитрий Самозванец. Смоленск, 1997.
.Словарь книжников и книжности Древней Руси. II половина XIV-XVI вв. Часть 1.
.Соколов Н.К. Иов, патриарх Всероссийский, и его время - М., 1871. - 117 с.
.Соловьев С.М. Сочинения в 18 книгах: Кн. 4 - История России с древнейших времен (тт. 7-8). - М., 1993. - 758 с.
.Турилов А.А. Памятники южнославянской книжности в составе русских библиотек конца XV-XVII вв. (по материалам древнерусской библиографии) // Советское славяноведение, 1977, № 1.
.Цветков С.Э. Царевич Дмитрий. М., 2005.
Больше работ по теме:
Диплом
Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII в.
Диплом
Цивилизационный диссонанс в современной Турции по материалам публицистики
Диплом
Титулы, чины и звания в Российской Империи
Диплом
Погребальные памятники конца X-XIII вв. на территории Зубцовского района Тверской области
Диплом
Предмет: История
Тип работы: Диплом
Новости образования
22 Июля 2016 16:26
Более 70 представителей крупных вузов АСЕАН подтвердили участие в форуме во Владивостоке
22 Июля 2016 12:51
Абызов: публикация первичных статсведений снизит бюрократическую нагрузку на школы
22 Июля 2016 11:53
В Чечне свыше 200 школьников сдали ЕГЭ с результатом свыше 90 баллов - министр
22 Июля 2016 05:36
Замглавы Минобрнауки РФ: задача сократить число людей с высшим образованием не стоит
21 Июля 2016 20:19
КОНТАКТНЫЙ EMAIL: [email protected]
Скачать реферат © 2017 | Пользовательское соглашение
ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ СТУДЕНТАМ