Эффективные коды

 

Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в

Содержание

колония вест индия барбадос ямайка

1. Социально-экономическое развитие французской и британской Вест-Индии в первой половине XVIII в

2. Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в

Список использованной литературы

1. Социально-экономическое развитие французской и британской Вест-Индии в первой половине XVIII в

XVIII в. без преувеличения открыл новую страницу в развитии колониального хозяйства и торговли английских и французских Антил. Изменения, произошедшие здесь в эту эпоху, были многоплановы: с одной стороны, при сохранении принципиальной основы экономики английской и французской Вест-Индии - рабовладельческого плантационного производства - внутри самих комплексов островных владений обеих держав в то же время имела место определенная, порой весьма значительная перестановка приоритетов и центров тяжести их экономического развития. С другой стороны, именно в этот период существенно изменилось соотношение сил между французской и английской антильскими империями в сфере экономики - факт, который в свою очередь уже выходил за рамки собственно Вест-Индии и приобретал международное значение. Именно преобразования, произошедшие в торговле и хозяйстве британских и французских Антил в XVIII в.. в немалой степени повлекли за собой и общее изменение соотношения сил между Англией и Францией на колониальной сцене и в определенных областях мировой экономики того времени.

Что касается антильских владений Великобритании, то здесь XVIII в. стал временем резкой смены центра тяжести экономического развития этих колоний по сравнению с предшествующей эпохой. Современники и исследователи колониальной истории единодушно отмечают определенный упадок прежнего лидера экономики британских Антил - Барбадоса. «Золотой век» развития его хозяйства пришелся главным образом на вторую половину XVII столетия, когда роль этого острова, как это видно из картины, рисуемой Бютель-Дюмоном. действительно была чрезвычайно велика для различных сфер экономики самой Великобритании, связанных как с внутренним, так и с внешним рынком и. что особенно ценно. - для ее внешнеторгового баланса: «Богатства, которые производил этот остров, заставили одного английского автора сказать, что он стоит его нации самой богатой золотой шахты. Действительно, он давал пропитание огромному числу ртов, давал работу большим флотам, торговля с ним способствовала подготовке огромного количества моряков и значительно увеличила объем национального богатства Англии.

Его торговля при Карле II занимала 400 кораблей. Если считать их но 150 тонн каждый, то это составляет 60000 тонн - вот объем товаров, которые экспортировались тогда с этого острова. Чтобы обслуживать эти суда, необходимо было не менее 6000 моряков. На строительстве этих судов, также как и на их снаряжении, обязательно должно было работать 8-10 тысяч человек.

Один лишь сахар, перевозимый на этих кораблях, тогда доходил до 30000 бочек. Половина его потреблялась в Англии, другая реэкспортировалась. Сбыт 15000 бочек, потребляемых в Англии, давал средства для жизни по крайней мере 10000 человек. Из них некоторые даже обогащались. Цена этого сахара .могла достигать 250000 фунтов стерлингов, а цена прочих товаров, экспортировавшихся тогда с Барбадоса, как то: имбиря, хлопка, патоки и прочих, - достигала 100000 фунтов стерлингов. Эти две цены составляют в сумме 350000 фунтов стерлингов, по крайней мере половина которых покрывалась потребляемыми островом товарами, вышедшими из мануфактур Англии, или же естественными продуктами. выращенными в том же королевстве. Тем самым по крайней мере еще 20000 человек - собственники этих товаров - и такое же число тех, кто работал над их производством или продавал эти товары в розницу, находили средство прокормить себя. Таким образом, можно без преувеличения с уверенностью говорить, что торговля с Барбадосом долгое время давала средства для жизни 60000 человек жывшим в Великобритании. К этому числу надо добавить другие 50000 человек, которые жили на самом Барбадосе. Таким образом, этот остров давал средства для жизни более 100000 подданных английской Короны (считая лишь белых).

Выгоды, которые англичане получали с Барбадоса, этим не ограничивались. Помимо того надо учесть прибыль, которую давал реэкспорт товаров, получаемых с острова. Из расчетов, сделанных для того, чтоб узнать эту прибыль, следует, что эта колония принесла Англии по крайней мере 2 миллиона фунтов стерлингов с 1636 по 1656 г. и 4 миллиона с 1656 по 1676 г. Гак как различные обстоятельства и особенно прогресс французских колоний на антильских островах вызвали постепенный упадок его торговли, предполагают, что с 1676 по 1736 гг. Барбадос ввез в Великобританию лишь около 6 млн. фунтов стерлингов. Все эти три суммы вместе образуют 12 млн. фунтов стерлингов, которые Барбадос в течение 100 лег добавил к объему национального богатства Англии».

Кризисные явления, постигшие Барбадос в XVIII в. были, по словам современников, достаточно многообразны и затронули различные сферы жизни острова. Одним из них была стагнация и, по-видимому, определенное сокращение сельскохозяйственного производства и. как следствие, объема торговли острова, что особенно бросалось в глаза по сравнению с бурным ростом числа плаваний на Барбадос, характеризовавшим предшествующий период. Так, по словам Бютель-Дюмона, если прежде Барбадос загружал своими товарами 400 судов для Англии, то теперь, в первую половину XVIII в. их количество сократилось до 300. И хотя данные источника говорят о сокращении торговли именно с Англией, что возможно компенсировалось ростом объема торговли с североамериканскими колониями Великобритании, роль которых для торговли со всеми антильскими островами вне зависимости от того, какой державе они принадлежали, постоянно росла на протяжении XVIII в., тем неменее, в литературе отмечено и некоторое падение стоимости экспорта с Барбадоса за рассматриваемый период. В 1697 г. когда, как считается, остров достиг пика своей экономической отдачи, с Барбадоса было вывезено товаров на сумму 198 тыс. фунтов стерлингов, то к 1773 г. эта цифра сократилась до 168 тыс. фунтов стерлингов. Но если в сфере торговли негативные явления для Барбадоса выражались скорее в стагнации, нежели в значительном сокращении объема товарооборота и его стоимости, то в прочих областях признаки упадка были более явственны.

Одной из таких областей стал социум колонии, где продолжат идти процесс сокращения общей численности белого населения колонии при определенном росте числа негров и как следствие - усиливалась диспропорция между расами. Если в 1645 г. белое население острова достигало, по мнению исследователей. 45 тыс. человек, то в дальнейшем в первой половине XVIII в. оно сократилось до 15 тыс.. в то время как количество негров продолжало расти". Источники, хотя приводимые ими цифры и отличаются от данных литературы, также отражают подобную тенденцию. Так, по словам Бютель-Дюмона, если в 1676 г.. во время пика его процветания, на Барбадосе насчитываюсь 50000 белых и 80000 неї ров. то в дальнейшем, к началу XVIII в. из-за войны, болезней и прочих факторов население острова сократилось до 25 тыс. белых и 60 тыс. неї ров. Улучшение послевоенной экономической конъюнктуры привело к кратковременному росту белого населения до 27 тыс. человек, но затем «упадок английскою производства сахара вызвал с 1733 г. эмиграцию многих колонистов. Одни вернулись в Англию, другие переехали в Каролину или Пенсильванию. В настоящее время количество негров на Барбадосе превышает количество белых в еще большем соотношении, чем прежде». Подобные процессы и столь высокая диспропорция между расами, сложившаяся в конечном счете, по мнению Бютель-Дюмона. являлись не чем иным, как несомненным свидетельством упадка острова, так как сокращение числа белых в колонии снижало ее обороноспособность и ослабляло ее перед лицом возможною мятежа негров.

И, наконец, последним и наиболее явным проявлением кризисных явлений в жизни Барбадоса XVIII в. стало общее падение производительности острова в ключевой сфере его экономики - плантационном хозяйстве. Так, согласно Эрику Вильямсу. в 30 гг. XVIII в. прибыль, приносимая сахарной плантацией на Барбадосе, в среднем составляла всего 2 %, при том что инвестиции в это производство в виде скота, оборудования, рабов продолжали расти. В то же время на Ямайке, занявшей лидирующее положение в плантационном хозяйстве британских Антил. доход с сахарной плантации в среднем был равен 6 %.

Несомненный экономический и социальный регресс Барбадоса, столь резко контрастировавший с его прежним состоянием и той ролью, которую он играл в экономике Англии во второй половине XVII в., объясняется в литературе и источниках целым рядом причин. Многие авторы как того времени, гак и современные исследователи считают, что в значительной степени в экономическом упадке Барбадоса, особенно в том, что касается сокращения экономической рентабельности самого сельскохозяйственного производства, был повинен обший экстенсивный характер плантационного хозяйства, усугублявшийся эрозией и общим истощением почв острова, не выдерживавших слишком интенсивной их эксплуатации в предшествующий периоде. Среди других причин кризисных явлений, поразивших Барбадос в XVIII в., называют все более широко распространявшуюся среди крупных плантаторов привычку жить не в колонии, а в метрополии, переложив непосредственные заботы по ведению хозяйства на управляющих. Те же в свою очередь уделяли мало внимания развитию хозяйства их нанимателя, заботясь главным образом о собственном обогащении, для которого были хороши любые средства.

Хотя следует отметить, что не все были согласны с точкой зрения о том, что упадок Барбадоса был вызван главным образом ухудшением качества почв острова. Так, например, Бютель-Дюмон весьма осторожно связывал несомненные кризисные явления в экономике и социуме Барбадоса с истощением его почв, которому, как он отмечает, приписываю упадок острова большинство его современников. Безусловно, по мнению данного автора, с течением времени урожайность в определенной степени всегда снижается по сравнению с первыми десятилетиями после освоения целинных земель, но. как правило, она стабилизируется около определенных показателей. Настоящими причинами упадка Барбадоса он считал, скорее, конкуренцию английского и французского сахара и ряда других колониальных товаров, которая в этот период складывалась для англичан неблагоприятно, а также общее состояние и некоторые особенности развития экономической конъюнктуры на рынке колониальных товаров в первой половине XVIII в., о чем будет сказано в дальнейшем.

Тем не менее, несмотря на потерю Барбадосом своего прежнего лидерства среди английских Антил, ни структура его экономики, ни организация его социума не претерпели в XVIII в. каких-либо изменений принципиального характера. Как и прежде, основными полюсами белого общества этого острова были плантаторы, сосредотачивавшие в своих руках непосредственное производство колониальных товаров и доминировавшие в колонии в политическом отношении, и торговцы. на долю которых приходилось перераспределение производимых товаров и снабжение колонии, как это видно из следующего отрывка: «Хотя Барбадос известен торговлей сахаром и сопутствующими товарами, мы бы не получили точного представления о состоянии этой колонии, если б мы думали, что все жители заняты лишь производством этих товаров. Колонистов можно разделить на плантаторов и торговцев: последние ведут очень широкую торговлю. Они получают из старой Англии мебель, хозяйственные принадлежности, инструменты для ремесленников, инструменты для обработки земли, сукна и всевозможную одежду. Из Каролины они импортируют солонину. Новая Англия дает им макрель, сушеную треску, сливочное масло. Нью-Йорк и Виргиния привозят им сухари, свинину, кукурузную муку, табак. Они отправляются на Мадеру за винами, за винами и водками на Азоры. особенно на Файял. У ирландцев они покупают соленую говядину и свинину. Затем они продают эти товары в розницу.

Вышеприведенные сведения, вместе с тем, в определенной степени показывают, насколько, по сравнению с предыдущим периодом, возросла доля торговли с североамериканскими колониями в общей структуре товарооборота Барбадоса и какую важность она для него приобрела. Впрочем, как уже говорилось, рост торговли между североамериканскими колониями Англии и колониями, расположенными в антильском регионе, вне зависимости от их национальной принадлежности, стал неотъемлемой чертой экономической истории Вест-Индии в XVIII в. К этому подталкивала как географическая близость и комплементарность характера экономик этих регионов, так и сам процесс социально-экономического развития плантационных колоний Антил и североамериканских колоний, что еще более стимулировало рост товарообмена между ними. В остальном же ни хозяйственная специализация, ни структура торговли и направления торговых связей Барбадоса по сравнению с предшествующим периодом принципиально не изменились.

Как и прежде, для Барбадоса важнейшей статьей его экспорта оставался сахар, за которым следовали сопутствующие продукты сахарного производства такие как патока и ром. Список барбадосского экспорта замыкали имбирь, хлопок, красильное и пенное дерево и ряд прочих тропических культур, производившиеся на внешний рынок в сравнительно небольших количествах.

Значительная часть всех этих товаров шла в Англию, которая в свою очередь, несмотря на расширение коммерческих связей Барбадоса с североамериканскими колониями продолжала оставаться крупным торговым партнером острова. И если колонии континента давали Барбадос преимущественно сырье и продовольствие, то в товарообороте с Англией преобладали товары мануфактурного производства, хотя общий торговый ассортимент, как свидетельствуют современники, не ограничивался ими одними: «Англичане ежегодно отправляют на Барбадос на сумму 200000 фунтов стерлингов как товары, произведенные на их мануфактурах или выращенные на их землях, так и ткани и товары, привозимые из Восточных Индий. Вот перечень основных товаров, которые они туда везут. Ozinbrigs, вид холста, из которого делают одежду рабов и слуг: остров потребляет большое ее количество. Всевозможные полотна для хозяев и их семей, широкие сукна для хозяев и их надсмотрщиков: тонкие шерстяные ткани и шелковые ткани для дам и их служанок... всевозможные чулки и башмаки для хозяев и слух; перчатки и шляпы, всякого рода галантерею, парики, кружева, соленую говядину из Ирландии и свинину из Англии и Ирландии: горох, бобы, овес, сухари. Первые три товара поставляются западными провинциями Англии. Лондон отправляет последнее. Так как булочники этого города лучше всего знают, чем булочники любого другого места этого королевства, как готовить сухари, их товар пользуется большим спросом; ибо важно иметь наилучшие сухари, чтоб избежать потерь на этом товаре, в случае, если он не хорошего качества... и потому все торговцы обращаются к ним. Всевозможные вина, крепкое пиво, растительное масло и уксус. Свечи, сливочное масло, сыр. Всевозможные инструменты... Свинец, порох, пули. Медные и латунные изделия... Всевозможные товары из Индии. Драгоценности. Каменный уголь, черепица».

Важной статьей торговли Барбадоса, как и любой другой рабовладельческой колонии, по-прежнему оставался импорт рабов. Для антильских колоний ситуация в этой области не изменилась и в XVIII в. несмотря на интенсивный ввоз груза рабов в предыдущем столетии. Естественное воспроизводство негритянского населения не могло компенсировать его постоянную высокую убыль из-за интенсивной эксплуатации, травматизма и прочих причин. Спрос на рабов, потребителями которых выступали уже не только главным образом Антилы. но и развивавшиеся южные колонии североамериканского континента, был практически неистощим. И наряду с негоциантами метрополии, удерживавшими пальму первенства в работорговле в мировом масштабе, и постепенно усиливавшими свои позиции в ней североамериканскими колонистами, в ней пытались участвовать и сами антильцы, для которых организация бесперебойных поставок рабов была жизненно необходима: «Барбалосцы ведут торговлю и на африканском побережье и сами там покупают негров, которых им не хватает. Плантациям необходимо каждый год получать 20-30 негров на плантацию в 500 акров, из расчета, что негр живет 7 лет, как это обычно предполагают. На плантации подобных размеров работают 140-120 paбoв».

В отличие от Барбадоса, социально-экономическое развитие остальных островов английских Малых Антил в XVIII в. протекало по более благоприятному сценарию. Экономическая отдача от этих территорий в XVIII в. не только не уменьшилась, но и продолжала расти в течение всего столетия. Если в начале XVIII в. экспорт с Наветренных островов составлял около 70 тыс. фунтов стерлингов - что было равно стоимости экспорта Ямайки и значительно превосходило показатели экспорта того времени колоний Нью-Йорка, Новой Англии и Пенсильвании вместе взятых, - то с 1697 по 1773 г. экспорт английских малых Антил почти ушестерился, достигнув 400000 в 1773 г. Картина, как мы видим, резко контрастировавшая с ситуацией на Барбадосе, где произошло падение общей стоимости экспорта с 198 тыс. фунтов до 168 тыс. фунтов.

Впрочем, подобный рост производства и экспорта английских Малых Антил происходил главным образом за счет изменения структуры их сельского хозяйства в сторону значительного уменьшения его диверсификации. Доминирующей культурой здесь в ущерб прочим культурам, как и на Барбадосе, все больше становился сахар, и слова современников, описывавших состояние этих островов в 30-40 гг., служат яркой тому иллюстрацией: «В этой колонии (Антигуа) насчитывается около 8000 белых и 23000 негров... Эта колония начала выделяться среди Ветреных островов лишь к 1680 г. Она обязана своим цветущим состоянием сегодняшним заботам полковника Кристофера Кодринитона, который принес туда с Барбадоса искусство возделывания сахарного тростника и обработки сока этого тростника. Некогда из этой колонии получали индиго и имбирь. Их культура сейчас почти полностью заброшена. В настоящее время колонисты свели свое производство к сахару и табаку...Табак здесь также не так плох, как был прежде, тем не менее, этот товар не образует большой статьи в торговом балансе острова. Антигуа имеет около 70000 акров пахотной земли и производит 16000 бочек сахара в среднем в год. Предполагают, что при условии поощрения производства этой колонии она могла бы производить гораздо больше.

Что касается Монсеррата, то, по словам Бютель-Дюмона: «Монсеррат производит те же товары, что и прочие Антилы, как то: сахар, индиго, имбирь, хлопок. Индиго - главный предмет его торговли. Отсюда привозили много индиго в Англию, но сейчас этот продукт не столь обилен. На острове живут около 4-5000 белых, как англичан, так и шотландцев и ирландцев, и 7000 негров. Этот остров очень хорошо возделан и туда пристает большое количество судов каждый год...».

Наконец, в хозяйстве двух последних крупных английских колоний Наветренных Антил - Невиса и Сент-Кристофера, за единоличное обладание которым почти полвека боролись английские и французские колонисты. - также как и на Антигуа доминировало производство сахара: «Остров Невис, один из самых маленьких антильских островов, был одной из самых цветущих английских колоний в этой части Америки. ..Он. собственно говоря, лишь очень высокая гора. вершина которой покрыта лесом. Плантации полностью занимают ее. начиная от берега моря и продолжаясь до вершины; склон очень пологий...Невис, в том что касается его естественных продуктов и его торговли, схож с прочими Антилами. То, что было сказано о Барбадосе и Антигуа, применимо и по отношению к Невису. Сахар - основной продукт Невиса, как и двух других островов... жители обратили все свое внимание к производству этого товара и нагружали им в год до 50-60 судов, отправлявшихся в Европу. Никто не выращивает более на этом острове ни имбиря, ни табака, которыми занимались первые колонисты. До 1689 г. на этом маленьком острове было 10 тыс. белых и 20 тыс. негров... Считается, что сейчас на Невисе 3000 белых и 12000 негров, из которых по крайней мере 2/3 заняты на производстве сахара.

Там (на Сент-Кристофере) около 17000 негров и около 1200 белых, способных носить оружие. Опираясь на эти цифры, можно предположить, что в колонии должно быть немногим более 7000 белых, как мужчин, гак и женщин и детей.

Хотя Сент-Кристофер - один из самых больших островов Ветреных Антил, по так как его середина занята высокими горами, считают, что на нем не более 24000 акров земли, подходящей для культуры сахара, и считается, что обычно с него получают 10000 бочек сахара. Некоторые английские политики заявляют, что Франция, оставляя Англии часть острова Сент-Кристофер. которая ей принадлежала, нашла в этой уступке большую выгоду, чем Великобритания, и что она искала случай это сделать. Они предполагают, что замыслом министерства французов было убирать колонистов с маленьких островов и привлекать их к заселению Мартиники, Гваделупы и Санто-Доминго и что без Утрехтского трактата им было бы трудно привлечь на другие острова колонистов, которые обосновались на Сент-Кристофере. Эти предположения кажутся малообоснованными. Как можно подумать, что французский двор, чтоб ускорить заселение некоторых островов, захотел принести в жертву колонию, откуда его подданные ежегодно получали 6 млн. фунтов сахара, который, полностью попадая в руки англичан, должен был способствовать поддержанию большой торговли, что они вели этим товаром... Колонисты, живущие на части Сент-Кристофера, уступленной французами, занимают более 30 судов, не считая шлюпов и прочих кораблей, для того чтоб им привозить мануфактурные товары и продукты британских островов и английских колоний континента Северной Америки»".

Но, несмотря на заметный экономический рост британских Малых Антил в течение всего XVIII в., безусловным лидером развития среди вест-индских колоний Англии стала Ямайка. Своеобразие структуры экономики острова, в которой значительную роль играло как развитое и достаточно диверсифицированное плантационное хозяйство, так и морская активность, будь то торговля или, как в предшествующую эпоху, пиратство, не только сохранилось, но в определенной степени и еще более усилилось. Подобная двойственность экономической специализации Ямайки нашла отражение и в социальной структуре колонии, да и в самом ее облике. Помимо сельского мирка плантаций и небольших городков, игравших главным образом роль административных центров - то есть того, что являло собой лицо обычной сельскохозяйственной антильской колонии. неотъемлемой частью Ямайки был Кингстон, город, основанный вместо прежней торговой и пиратской столицы острова - Порт-Ройата, уничтоженного страшным землетрясением 1692 г. Именно в Кингстоне была по большей части сконцентрирована вся многообразная морская активность острова и находились ее непосредственные руководители и участники - негоцианты, арматоры и моряки, игравшие важную роль в социуме и хозяйстве Ямайки. Вот как характеризует общество Ямайки Бюгель-Дюмон: «Столица острова - Сантьяго дела Вега, которую называют Спейништаун. Здесь находится резиденция губернатора. Генеральная Ассамблея и суды проводят здесь свои заседания. Генеральная ассамблея, постановляя, что Порт-Ройат не будет восстановлен, приказала жителям этого города удалиться на 6 миль оттуда, где возвели новый город, который называется Кингстон. Другие города, которые находятся на острове, не заслуживают упоминания, колонисты, как правило, находят удовольствие в том, чтобы жить на своих плантациях в удалении друг от друга.

На Ямайке, как и на прочих Антилах, жителей делят на три класса, а именно: господ, слуг и рабов. Здесь можно бы выделить четвертый - матросов и арматоров, которые прибывают в порты и отплывают оттуда после того, как провели там какое-то время. По общераспространенному мнению, когда торговля на острове идет наиболее интенсивно, то здесь никогда не бывает меньше по крайней мере 3х тыс. матросов. Учитывая те выгоды, что матросы и арматоры дают колонии, этот вид жителей не в самой последней мере способствует ее силе и изобилию. На Ямайке насчитывается более 60 тыс. англичан и 110 тыс. негров

Хотя в целом плантационное хозяйство Ямайки в XVIII в.. по-прежнему сохранило присущую ему диверсифицированность. по сравнению с предшествующим периодом в нем произошли значительные изменения. Одни культуры, такие, например, как индиго и особенно какао, с которым в первые десятилетия освоения Ямайки англичане связывали большие надежды и даже рассчитывали полностью захватить монополию на поставку этого товара главному его потребителю на тот момент - Испании. Отступили в производстве колонии на второй план, в то время как другие, наоборот, получили чрезвычайно широкое распространение. Появились и совершенно новые, вообще прежде не выращивавшиеся в Новом Свете культуры, например, кофе, по-видимому, попавший на Ямайку с французских Антил, куда его в свою очередь завезли из голландских владений в Индонезии в 20 гг. XVIII в.

«То, что выращивается на Ямайке, - пишет Бютель-Дюмон. - весьма сходно с тем, что выращивается на Барбадосе. Но сахар, который на Ямайке производят, производится здесь быстрее и лучше. Он более блестящий и имеет лучшее зерно, чем тот. что производят на Барбадосе. Он продается в Англии на 5-6 шиллингов за 100 фунтов дороже, чем барбадосский. Превосходство сахара, что делают на этом острове, влияет и на качество рома, который там дистиллируется. В 1670 г. на Ямайке насчитывалось 70 сахарных мельниц. После сахара гвоздика занимает первое место среди товаров, которые жители Ямайки отправляют в Европу... Какао занимало очень значительное место среди товаров, которыми вели торговлю. Прибыль, которую предоставляло производство, являлась одной из причин, объясняющих прилив англичан, переселявшихся на этот остров в начале его освоения. Эта отрасль торговли сейчас едва существует. Также обстоят дела с индиго, большое количество которого эта колония некогда поставляла. Сегодня французы владеют значительной частью этой коммерции; индиго, который англичане покупают как так называемый ямайский индиго, почти весь произведен на французских Антилах или в испанских колониях. Хлопок и имбирь образуют другую значительную часть экспорта с Ямайки. Также с острова экспортируют много сырых и дубленых кож. Статья экспорта кож, как сырых, так и дубленых, не может для колонистов не подняться еще выше. В лесах острова встречаются бесчисленные стада диких зверей, лошадей, ослов и т.д. Некогда в распоряжении колонистов было большое количество диких быков и коров, но так как они пренебрегали их приручением, чтобы составить из них стада, в настоящее время они вынуждены ввозить соленое мясо из северных колоний. Леса Ямайки дают очень большое количество деревьев, подходящих для красильных и столярных работ. Имбирь, хлопок, индиго, также как и сахар, которые производятся на Ямайке, гораздо лучше тех же товаров, растущих на Малых Антилах. К перечислению, что мы только что сделали, естественных продуктов, которые получают из этой колонии, нужно добавить и кофе. Тот кофе, что собирается там. вот уже несколько лет назад начал становиться значительной статьей торговли: каждый год в портах этой колонии отгружают значительное количество кофе для Англии. Можно думать, что вскоре с Ямайки будут экспортировать достаточно кофе для потребления на британских островах»5 .Впрочем, следует отметить, что при всей диверсифицированности ее сельскохозяйственного производства Ямайка в XVIII в. постепенно вышла на первые роли в производстве сахара среди британских Антил. На ее долю приходилось 60% производства этого продукта.

В то же время, сельское хозяйство Ямайки являлось, как уже было сказано, не только наиболее доходным, но и наиболее рентабельным среди английских Антил. Так, согласно подсчетам Эрика Вильямса, 1 раб. занятый в сельскохозяйственном производстве на Ямайке производил столько же, сколько 3 раба на Барбадосе . Вместе с тем, на Ямайке сохранялись и значительные возможности расширения хозяйства за счет включения в сельскохозяйственный оборот новых площадей, что уже было невозможно на прочих английских Антилах. Об этом ярко свидетельствуют сведения самих современников, по словам которых, «вся территория острова в настоящий момент разделена на 19 приходов, которые в целом, но данным одних авторов, включают 4000000 акров, а согласно другим авторам - 7450000. Как бы там ни было, на всем острове распахано лишь 200000 акров». Аналогичную картину представляют и современные исследования - так. считается, что в 1752 г. 2/5 земельных угодий Ямайки были ничейными, а из тех. что находились в чьей-либо собственности, лишь 1/3 действительно обрабатываюсь3 . Впрочем, как будет видно в дальнейшем, сохранение большой площади неосвоенных земель на Ямайке во многом было обусловлено не трудностями их освоения, а сознательной линией поведения плантаторов острова. старавшихся придерживаться мальтузианской тактики действий.

По организации и структуре торговли Ямайка, как сельскохозяйственная колония, в целом мато отличалась от своих антильских соседей: и ассортимент поставляемых товаров, и направления торговли были практически те же: «Объем экспорта этого острова занимал прежде лишь 200 судов. Современный автор, англичанин, заявляет, что в настоящее время в обеспечении экспорта участвуют 500 судов. Но сами его соотечественники не согласны с его утверждением, которое действительно кажется слишком высоким. Согласно комиссарам коммерции и плантаций, в докладах, что они представили в 1734 г. в Палату Лордов, общая сумма импорта с Ямайки в Англию доходила до 539499 фунтов стерлингов. 18 шиллингов. 3 пенсов. Импорт из Англии на Ямайку занимал около 200 кораблей. Товары, которые привозят из Европы в эту колонию, - это полотна разного рода. кружева, батисты, шляпы, чулки, сукна, шелковые ткани, скобяной товар, мыло, свечи, сливочное масло, сыр, солонина, сельдь, сушеная треска, сухари, пиво. эль. сидр и т. д. Из северных колоний на Ямайку везут съестные припасы. Новая Англия туда отправляет много соленой макрели, которую дают слугам и рабам».

В то же время, как уже отмечалось, географическое положение Ямайки вблизи от испанской колониальной империи предопределило двойственный характер коммерции этого острова. С одной стороны, она обеспечивала обычные нужды сельскохозяйственной тропической колонии, с другой - ориентировалась на по-прежнему закрытый, но чрезвычайно привлекательный для иностранцев рынок испанской Америки, в проникновении на который Ямайка выступала важным опорным пунктом: «Товары, что довершают груз судов, идущих в Европу. происходят от торговли с испанцами и индейцами американского континента, ведению которой способствует положение Ямайки и то большое количество судов, что строят ее жители. Первая отрасль этой торговли доставляет островитянам пиастры, которые они отправляют в Англию. Золото, жемчуг, изумруды, какао и другие ценные товары обычно привозятся судами, которые участвуют в торговле с индейцами. Этот остров торгует с испанцами главным образом неграми, полотнами разного рода и другими товарами, выходящими из английских мануфактур. Она ведется контрабандой, под угрозой потери свободы, а часто и жизни. Какие бы богатства ни поставлял Англии Барбадос, Ямайка более выгодна по тому количеству серебра, что она ввозит в это королевство напрямую. Бывали годы, когда эта последняя колония отправляла в Великобританию 300000 реалов. Впрочем, ее положение в центре испанских владений в Америке делает ее чрезвычайно драгоценной для Англии.

Контрабандная торговля англичан с колониями, подчиненными короне Испании в Америке, имеет своим началом конец прошлого века. Испанцы тогда получали от англичан через португальскую компанию, откупщика часть негров, в которых они нуждались, в то время как ранее они их вовсе не покупали. Вильгельм III добился для своих подданных этой отрасли торговли, позволяя компании торговать с ними и иметь на Ямайке агента для покупки негров. Англичане считают этот договор основополагающим фактором той торговли, что они с тех пор ведут с испанцами в Америке. До революции эти две нации не осуществляли вместе никакой торговли в этих территориях. Неизбежное частое посещение друг друга, связанное с поставкой негров, уменьшило взаимное отдаление этих двух наций. Ямайка стала магазином Новой Испании и провинции Терр Ферм: две эти обширные области отправляли часть своих богатств на этот остров.

Говорят, что жители Ямайки вели с этими провинциями торговлю более чем на 250000 фунтов стерлингов в год. Эта законная торговля в том. что касается негров, была контрабандной в том, что касается остального; она осуществлялась со стороны англичан под прикрытием военных судов. На этой самой основе она продолжалась до 1702 г., когда из Англии пришли приказы губернатору Ямайки более ее не поощрять из-за трактата, заключенного в Европе между Англией и Голландией.

Впрочем, контрабандная торговля с испанской Америкой в равной степени была необходима обеим сторонам, о чем недвусмысленно говорят источники: «Несмотря на трактаты и несмотря на запреты дворов Испании и Англии эта подпольная коммерция абсолютно не могла быть остановлена. Испанские колонисты заинтересованы в ней столь же, сколь и англичане».

Что касается непосредственной схемы организации подобной торговли, то. по словам Бютель-Дюмона, она по большей части велась следующим образом: «Последние англичане ведут ее с оружием в руках. Капитаны их военных кораблей без зазрения совести защищают ее; и они тем более охотно это делают, что капитаны торговых судов платят им 5 % со своих продаж за эту службу. ...Вот как действуют англичане при ведении этой торговли. Торговец или капитан корабля, который занимается этой торговлей, сперва приплывает к побережью вблизи Портобелло во время мира. А в военное время он держится в гавани, удаленной на 4 мили от города. Оттуда он отправляет кого-нибудь из экипажа, кто говорит по-испански, уведомить торговцев о своем прибытии. Они устанавливают день и место, куда им надо отправить шлюпку. Они пунктуально приходят в назначенное место в назначенное время и, договорившись о цене за негров ли или за какой другой товар, возвращаются в город за деньгами. Затем торговцы возвращаются расплачиваться и тогда увозят свои покупки. Контрабандистское судно иногда стоит на побережье 5-6 недель, не переставая торговать с испанцами. Ибо как только первая новость о его прибытии становится известна, она распространяется повсюду среди торговцев и они приходят даже из Панамы, переодетые, как крестьяне, на мулах, везя свои деньги в кувшинах, наполненных мукой, притворяясь, что везут эту муку в Портобелло. Говорили, что в 1739 г. непрямая торговля Англии через Ямайку приносила ей более 15 млн. турских ливров, и это не удивительно, если судить об этом по тому, сколько отгула получала сама Франция в течение малого времени, что ей было позволено там торговать напрямую.

Ямайка вместе с тем, судя по источникам, служила в XVIII в. благодаря своему географическому положению, своеобразным перекрестком, через который пролегало подавляющее большинство каналов английской торговли, замкнутых на испанскую Америку. Так, именно через Ямайку шла торговля, североамериканских колоний Англии с американскими владениями Мадрида. В обмен на обычные статьи экспорта этих колоний - продовольствие и различное сырье - испанцы давали отчасти сельскохозяйственные колониальные товары, но главным образом -серебро и монету. В свою очередь, испанские реалы, полученные таким образом, в некоторой степени улучшали платежный баланс североамериканских колоний в торговле с Англией, мануфактурные товары которой из-за дефицита монеты им было трудно оплачивать. К услугам Ямайки как базы снабжения прибегала и английская Компания Южного Моря, получившая в результате Утрехгского мира право ежегодно отправлять на испанские ярмарки в Новом Свете одно судно в 500 тонн, груженое продуктами и товарами, произведенными в Англии. Благодаря постоянному пополнению его с Ямайки оно никогда не истощается, как жалуются в своем представлении лионские коммерсанты, поднимая вопрос о сбыте англичанами своих товаров в Америке.

Впрочем, Ямайка вела широкую торговлю не только с испанцами и территориями, находившимися под властью британской короны. Как свидетельствуют английские официальные документы, колонисты поддерживали активные торговые связи и с французскими Антилами, откуда на остров в обмен на мануфактурные английские товары и особенно рабов шли колониальные товары.

Что касается французских Антил, то XVIII в. стал временем дальнейшего развития всех без исключения островов, входивших во французскую империю. Вместе с тем, это были главным образом сельскохозяйственные колонии, с известной поправкой на то, что сама структура колониального хозяйства, как мы видели, предполагала интенсивный товарообмен и развитые торговые связи. Даже французский Санто-Доминго, несмотря на выгодное географическое положение и свою полупиратскую-полуконтрабандистскую морскую активность в прошлом столетии, не стал французской Ямайкой. В его экономическом укладе, окончательно сформировавшемся в первую половину XVIII в. главенствующую роль играло плантационное хозяйство.

В целом, для данного периода налицо был несомненный рост общего объема производства и торговли французских Антил, хотя на отдельных островах его темпы существенно различались. Так экспорт с Мартиники и Гваделупы сахара - преобладающей культуры в антильском сельскохозяйственном производстве - за первую половину века практически удвоился. Если в 1725 г. два этих острова отправили в Европу 294978 квинталов сахара, то в 1750 г. - 457441. Параллельно с увеличением объема торговли шел и количественный рост числа сахарных плантаций: так, на Мартинике их число возросло с 186 в 1701 г. до 546 в 1742 г. Но еще более явным и масштабным по сравнению с предыдущим периодом был экономический прогресс на Санто-Доминго: здесь количество сахарных плантаций возросло со 138 в 1713 г. до 339 в 1730 г. и 600 в 1754 г. Именно Санто-Доминго, прежде самая отсталая колония среди французских Антил и Мартиника являлись в первой половине XVIII в. главными полюсами социально-экономического развития французских Антил, его несомненными лидерами и по темпам и по масштабам. Что касается другого крупного острова французской антильской империи - Гваделупы, то до Семилетней войны она несколько отставала в развитии из-за экономической опеки Мартиники, главный порт которой - Сен-Пьер - и грат преобладающую роль в торговом сообщении французских Наветренных островов. В то же время, экономическое развитие Гваделупы ярко показывает рабовладельческую основу экономики Антил. Мощный экономический подъем этого острова начался с момента его английской оккупации во время Семилетней войны, когда англичане начали поставлять на остров значительное количество рабов по сравнительно низкой цене.

Неизбежным следствием развития плантационной экономики было дальнейшее увеличение диспропорции между расами. Определенный рост белого населения на французских Антилах в первую половину XVIII в. по-прежнему продолжался, тем более что государство, в целях поддержания обороноспособности колоний и опасаясь чрезмерной расовой диспропорции стремилось увеличивать в них долю белых колонистов, но он далеко уступал темпам роста численности негритянского населения. Так, на Маргинике количество рабов с 14500 человек в 1713 г. возросло до 65000 человек в 1751 г. На Санто-Доминго увеличение негритянского населения было еще более значительно: с 24100 душ в 1713 г. до 79 тыс. в 1730 г. и 172000 в 1755 г. В целом, по данным приведенным у Мартен-Гастона, накануне войны за Австрийское наследство на французских Антилах насчитывалось около 20 тыс. белых и 250 тыс. негров и около 20 тыс. свободных цветных. Вряд ли исходившие от государственной власти действия могли дать какой-либо значительный результат: сама рабовладельческая экономика, как мы видели, практически исключавшая белых из процесса непосредственного производства, чрезвычайно ограничивала возможности увеличения их доли в социуме рабовладельческих колоний.

Следует в то же время отметить, что сахар, будучи главенствующей культурой в сельском хозяйстве французских Антил, отнюдь не являлся единственной статьей их экспорта в то время. Эти территории сохраняли значительную диверсифицированнность товарного производства, более высокую, нежели на английских Антилах. Подобная диверсифицированность имела в определенной степени и социальное содержание: если сахарная плантация -производство, имевшее в то же время определенный статусный характер. - была преимущественно делом крупных хозяев, то средние и мелкие производители находили свою нишу на рынке в выращивании других культур. Одной из таких культур, подходящих для средних и мелких хозяев, стал завезенный на Мартинику в 1715-1720 гг. из голландской Индонезии кофе, вскоре занявший определенное место в сельском хозяйстве практически всех владений, входивших во французскую Вест-Индию. Если в 1733 г. экспорт кофе с французских Антил достигал 600 тонн, то несколькими годами спустя он составил 10000 тонн. Прогрессу кофе способствовало и то обстоятельство, что эта культура была неконкурентная с сахаром и в отношении сбыта, и в отношении условий возделывания. Если сахарный тростник был достаточно требователен к почве и его выращивали главным образом на участках с ровной почвой, то кофе неплохо подходил для гористых склонов и изрезанной местности, позволяя и эти территории ввести в сельскохозяйственный оборот.

На Гваделупе значительное число мелких хозяев занималось разведением хлопка, в то время как на Санто-Доминго в это время производство индию, достигшее своего максимума в 40L гг. XVIII в., переживало такой же блестящий подъем, как и производство сахара. Впрочем, благодаря размерам острова не меньшее развитие на Санто-Доминго получили хлопок и кофе.

Таким образом, если вторая половина XVII в. была для французских Антил периодом качественных изменений в характере их хозяйства, изменений, приведших в конечном счете к складыванию основы экономики этих островов -крупной рабовладельческой плантации, ориентированной на товарное производство тропических культур. - то XVIII в. стал эпохой дальнейшего развития хозяйства французской Вест-Индии на уже заложенной основе. Вместе с тем. можно сказать, что в наступившем столетии и английские и французские Антилы достигли определенного равновесия в социально-экономическом плане: на островах обеих колониальных империй господствовал сходный хозяйственный уклад, объем их производства с течением времени практически сравнялся. Что же касается темпов экономического развития, то в этой области французы даже превзошли англичан: если в предыдущем столетии английские колонии развивались более динамично, чем французские, то теперь их рост несколько замедлился, а кое-где, как мы видели, сменился и определенным кризисом. Именно сходный характер хозяйства британских и французских Антил. их примерно равный экономический вес и оказались теми факторами, которые послужили причиной жесткой конкуренции между двумя колониальными империями в сфере экономики, ярко проявившейся уже в первой половине века.

XVIII в. стан временем значительного изменения в расстановке сил на мировом рынке колониальных товаров, особенно сахара. Если вторая половина XVII в. здесь прошла в целом под знаком преобладания англичан, то теперь пальму первенства на нем захватили французы. Бютель-Дюмон весьма подробно описывает все перипетии изменения расстановки сил на мировом рынке сахара в XVII - первой половине XVIII в" . Как видно из приводимых им фактов, причины, приведшие к подобным изменениям, были чрезвычайно разнообразны и связаны как с самими колониями - непосредственными производителями колониальных товаров, - гак и с политикой их метрополий, в руках которых было сосредоточено. главным образом, дальнейшее перераспределение этих продуктов.

Процесс ослабления позиций англичан на мировом рынке колониальных товаров был постепенным: здесь сыграла свою роль и неудачная тарифная политика Якова II, примеры которой приводит Бютель-Дюмон и дополнения Навигационных Актов, принятые в 1660 г.. запрещавшие прямой импорт практически всех тропических культур из колоний в Европу. Эти товары должны были обязательно предварительно выгружаться в Англии, уплачивать пошлины, а лишь потом разрешался их реэкспорт за рубеж. Подобное положение о "перечислении"* долгое время являлось серьезным яблоком раздора между колониями, лишавшимися возможности гибко реагировать на конъюнктуру рынка, и торговыми кругами метрополии, стремившимися монополизировать перераспределение товаров, произведенных в британских колониях. Наконец, определенную роль сыграло и то, что английские колонии экспортировали в Европу практически исключительно сахар-сырец, так как метрополия, с целью развития собственного рафинадного производства, не запрещая формально ввоза в Англию рафинированного сахара из колоний, обложила его такими пошлинами, что его экспорт был абсолютно невыгоден. В этом отношении власти Франции избрали более гибкую линию поведения: если при Кольбере экспорт рафинированного сахара из колоний поощрялся, то впоследствии, после попыток абсолютного запрета колониального рафинажного производства французы пришли к определенной точке равновесия - пошлины на полуочищенный и рафинированный сахар были существенно повышены, а пошлины на сырец снижены, тем не менее повышение ввозных пошлин было не настолько высоким, чтобы полностью сделать нерентабельным экспорт очищенного сахара. Как показывает статистика, именно рафинированный и полуочищенный сахар, так называемый Sucre terre, составляли большую часть экспорта французских Наветренных островов, тогда как Санто-Доминго в основном производил сырец.

Но, хотя все вышеприведенные обстоятельства были несомненно важны для изменения расстановки сил на мировом рынке сахара того времени и перехода лидерства здесь от англичан к французам, тем не менее, как мне представляется, их роль в данном процессе была в некоторой степени второстепенной. Определяющее значение для смены лидерства на этом рынке имели, по-видимому, два фактора: во- первых, сам процесс развития рабовладельческого плантационного хозяйства, происходивший на французских Антилах и значительно интенсифицировавшийся, как мы видели, в последние десятилетия второй половины XVII в. Именно это стало той основой, опираясь на которую французские колонии получили возможность существенно увеличить свое производство и выступить серьезным конкурентом англичан. Во-вторых, саму смену лидерства на мировом рынке колониальных товаров, вероятно, значительно облегчила политическая ситуация в Европе конца XVII - начала XVIII вв., прошедшая под знаком войны с Аугсбургской Лигой и войны за Испанское наследство. Гак как сообщение американских колоний и Европы было исключительно морским, то размах в тот период каперства, особенно в европейских водах, всех участвовавших в этих конфликтах сторон чрезвычайно затруднял сообщение Старого Света с Новым. Нарушение нормальных связей Антил с их торговыми партнерами вызывало, по всей видимости, не только отмеченный Лаба кризис перепроизводства и падение цен на производимые товары на самих островах, но и сбой в обычном ритме функционирования рынка колониальных товаров в Европе, что создавало ситуацию, когда можно было потеснить здесь прежнего, довоенного лидера. Таким образом, с заключением Утрехтского мира этот рынок в определенной степени ужо оказался подготовлен для появления нового лидера - французов.

Вместе с тем, как свидетельствуют источники, французы не только приобрели доминирующее положение в поставках ряда колониальных товаров на мировой рынок для удовлетворения потребностей государств, не имевших собственных возможностей для их производства, но в определенной степени вторглись с этими товарами и на внутренний рынок своего соперника и конкурента в их производстве - англичан. Так, например, произошло с индиго, который, по словам авторов того времени, в первую половину XVIII в. по большей своей части поступал на британский рынок либо из испанских, либо из французских колоний. Причину этого они видели в слишком несбалансированном развитии хозяйства антильских колоний, где плантаторы стремились завести сахарную плантацию, что придавало ее хозяину определенный вес в обществе, тогда как индиго был культурой средних и мелких плантаторов: «Прежде мы на Ямайке собирали большое количество очень хорошего индиго, но наши жители островов, сделавшись богатыми, стали пренебрегать этой культурой, французы же. отправив за счет государства большое число бедных семей на Санто-Доминго, занялись этой торговлей, из которой они почти полностью нас вытеснили, продавая индиго дешевле, чем мы, так что индиго, который мы покупаем под названием индиго с Ямайки, по большей части произведен французами. Таким образом, наши плантации индиго приходят в упадок, так же как и плантации какао, которое мы почти все получаем от французов».

Но особую остроту, как это подчеркивают источники, в первую половину XVIII в. приобрела проблема торговли сахаром, наиболее значительной статьей производства и экспорта в Европу обеих вест-индских колониальных империй.

Пели в предыдущем веке благодаря бурному развитию сахарных плантаций на английских Антилах и фактически демпинговой политике англичанам удалось серьезно потеснить португальцев как производителя этого товара* и занять значительную долю мирового рынка того времени, то в XVIII в. английские плантаторы не проявляли большого желания развивать здесь конкуренцию с французами. Возросшее потребление сахара и сопутствующих товаров сахарного производства - рома и патоки - в Великобритании и ее владениях при протекционистской политике государства обеспечивало плантаторам английских Антил значительный рынок сбыта для производимой ими продукции. Это обстоятельство делало для плантаторов не столь актуальным поиск других рынков сбыта. «Жители наших колоний, - свидетельствует Джии. - столь мало интересуются упадком нашей торговли среди иностранцев, что они даже жалуются, что раньше выращивали слишком большое количество сахара, и мы имеем все основания полагать, что они влияют как могут на своих губернаторов, чтобы помешать тем установить какое-нибудь новое предприятие; они будут довольны, если смогут производить лишь то количество сахара, что необходимо для нашего потребления, и продавать его нам по очень высокой цене. Остров Барбадос пришел в очень большой упадок и уже не производит того количества сахара, что прежде. В то время как наши жители живут в роскоши и изобилии, французы, все еще полные воспоминаний о своей прежней бедности во времена ранней истории их колоний, живут в большой умеренности; их работа, их сноровка и плодородие их земель дают им возможность продавать их сахар дешевле, чем нам.

И действительно, плантаторы британских Антил стремились добиться максимально высокой цены на свой товар. В отличие от предыдущего века стоимость сахара в Лондоне росла, отчасти из-за повышения отпускных цен на самих Антилах, отчасти из-за роста таможенных ставок, перекладывавшихся на внутреннее потребление. Если в 1727 г. сахар стоил 24 шиллинга 10 пенсов за квинтал, то в 1743 г. - 30 шиллингов 7 пенсов, а в 1757 г. - 42 шиллинга 5 пенсов.

Для того чтобы поддержать желаемый уровень цен, английские колонисты сознательно проводили мальтузианскую политику, наиболее ярким примером которой может служить Ямайка, где, как уже говорилось, действительно возделываемые земли составляли лишь небольшую часть от всей территории острова. Подобная ситуация резко контрастировала с видным из источников задором первых десятилетий английского освоения Ямайки. Англичане тогда противопоставляли свою активную колонизацию "праздности"' и "лени" испанцев, не сумевших воспользоваться естественными богатствами острова и превратить его в процветающую колонию, были полны стремления максимально освоить остров со столь привлекательными условиями и действительно немало в этом преуспели1". Вместе с тем. плантаторы не только стремились сократить до минимально необходимого уровня обрабатываемые площади, но также выступали и против колонизации ничейных антильских островов, все еще остававшихся в архипелаге, не без основания опасаясь, что сельскохозяйственное производство, что установится на этих территориях, еще больше собьет цены на сахар. В то же время, как мне кажется, подобные действия плантаторов английских Антил объяснялись, по-видимому, не только желанием получить максимальную прибыль, но и некоторыми другими причинами. Во-первых, на островах Малых Антил были уже исчерпаны возможности развития плантационного хозяйства по пути дальнейшего расширения сельскохозяйственных угодий. Что же касается Барбадоса, то его сельское хозяйство, как мы видели, в наступившем столетии не только не прогрессировало, но даже несколько отступило от достигнутого в предыдущем веке уровня. Вероятно, в этом были повинны причины и объективного плана: хотя, по словам Бютель-Дюмона. снижение сельскохозяйственного производства Барбадоса было связано вовсе не с состоянием его почв. Впрочем, и сам Бютель-Дюмон. сообщая о росте производства сахара на английских Антилах в XVIII.. не указывает, какая доля его роста приходилась на Барбадос, а какая на прочие острова. Учитывая же сравнительные расчеты доходности сельскохозяйственного производства на отдельных островах британских Антил, приводимые в литературе, можно сказать, что плантаторы Барбадоса практически подошли к границе рентабельности и еще более снижать цену на сахар было бы для них прямым разорением.

Вместе с тем, роскошный фасад колониальной жизни плантаторов, столь бросавшийся в глаза и так ярко описанный современниками, прикрывал их отнюдь не блестящее финансовое положение. Подавляющее большинство плантаторов было должно негоциантам метрополии, их комиссионерам на островах. Подобное положение дел обуславливалось целым рядом причин: и привычкой плантаторов жить в роскоши и не по средствам, и малой монетарностью антильской - экономики, где в расчетах между плантаторами и негоциантами значительную долю занимали авансовые платежи и вексельное обращение, в то же время, плантаторы, охотно бравшие авансы, явно не спешили с их отдачей. Как следствие, снижение цены сахара еще больше бы ударило по платежеспособности плантаторов.

Впрочем, следует заметить, что подобная ситуация с задолженностью плантаторов была характерна не только для английских островов, в не меньшей степени она касалась и французских Антил. Еще де Баас в своей переписке с Людовиком XIV и Кольбером запрашивай инструкций, что ему делать с іплантаторами-должниками, количество которых, как он считал, слишком велико.

Со временем ситуация с долгами плантаторов лишь ухудшалась, гак что накануне Революции на некоторых плантациях числились долги, сделанные еще при Людовике XIII. В то же время, в отличие от метрополии в колониях процедура банкротства плантатора была чрезвычайно тяжелой. Во-первых, само сообщество плантаторов, класс, обладавший на островах определяющим политическим и экономическим весом, был связан определенной солидарностью другом с другом и ревниво защищал своих членов от всевозможных посягательств. Во-вторых, банкротство должников-плантаторов было не в интересах государства, а в конечном счете, несмотря на задолженность плантаторов национальной коммерции, выступавшей их основным кредитором, не в интересах и самих коммерсантов. Именно в русле подобных соображений государственная власть, осознавая, что крупная рабовладельческая плантация является основой экономики островов, в конце XVII в. приняла меры к тому, чтобы оградить ее от дробления в результате разделов наследства и конфискации за долги. И в том и в другом случае плантация, включая и рабов, должна была отчуждаться как единое целое в своих составных элементах"^ . Экономические и социальные реалии французских Антил той эпохи ярко предстают со страниц написанного на Мартинике 24 апреля 1754 г. письма лейтенанта военного флота Ж.-А.-Ш.-Э. Мирабо. Он выступал в роли своеобразного стороннего наблюдателя, и то положение вещей. что он видел, и сам дух колониального общества по сравнению с привычными ему порядками метрополии вызывали у него праведное негодование: «...мои предсказания об этой стране не самые благоприятные, она мало-помалу придет в упадок или необходимо общее банкротство, чтоб суметь начать здесь заново с новыми расходами. Это предопределено многими причинами: роскошным образом жизни жителей, хитростями комиссионеров, нечестностью многих людей и трудностью, с которой сталкиваются чиновники добиваясь исполнения своих приказов, не то чтоб им осмеливались отказываться повиноваться, но колонисты всячески увиливают от исполнения приказов.

Законы страны, из которых некоторые были хороши при основании колоний, повернулись к выгоде мошенников и среди прочих гот. что запрещает. чтоб за какие-либо долги могли наложить арест на негров плантации. Это ведет к тому, что наемный слуга, скопив что-то и обеспечив себе поручительство какого-нибудь негоцианта, затем с этими средствами негоцианта действует и становится неодолимым, достаточно ему стать плантатором, чтоб его защищали почти все. ибо здесь вошел в обычай всеобщий сговор, все готовы увиливать от исполнения приказов, и в том, что касается решений судей, постановлений Суверенного совета и ордонансов интенданта. Есть тысячи подобных постановлений, которые с незапамятных времен остаются без исполнения Капитаны милиции единственные инструменты отправления власти, которыми можно по природе этой страны пользоваться, тем не менее и эти инструменты имеют большое количество недостатков и отнюдь не лучшие. Жесткое военное правление - единственная форма правления, которая может иметь место здесь. Гак как рабство здесь - необходимое зло, обусловленное нуждами работы на земле, каждый хозяин здесь - суверен, привыкший отдавать приказы, которые тут же выполняются, иначе тотчас же последует наказание. Это необходимо, иначе как сдержать толпу негров, которых приходится 10 на одного белого. Этот житель, привыкший быть сувереном, с трудом терпит, чтоб его приводили к порядку, к которому с детства приучен житель метрополии, они не осмеливаются открыто возмущаться против власти, но они увиливают от нее как могут.

Можно поставить под определенное сомнение категоричное заявление лейтенанта о возможностях наемного слуги завести плантацию сразу после окончания срока своего контракта. Здесь, как представляется, офицер несколько сгущал краски. Тем не менее Мирабо точно подметил дух всеобщего покрывательства, автономизма и расового превосходства, пронизывавший колониальное общество французских, в равной степени как и британских Антил.

В сложившейся ситуации основной заботой английских плантаторов стало не активное наступление на позиции их основного конкурента - французов. - а всемерная охрана уже занятого места на рынке, при стремлении получить максимально возможную прибыль. Безусловно, подобная линия действий плантаторов снижала конкурентоспособность их сахара и прочих товаров не только на мировом, но и на внутреннем рынке самой Англии той эпохи. Так, источники отмечают, что из-за дешевизны сахара па французских Антилах по сравнению с английскими он в обмен на рабов и прочие товары ввозился на английские острова и оттуда, уже под видом английского сахара, реэкспортировался в саму Англию. что не только снижало доходы самих плантаторов, но и наносило удар по интересам государственного фиска.

Но еще более неблагоприятной была для английских плантаторов ситуация во внутриамериканской торговле. Из-за дешевизны на французских Антилах сахара и особенно затоки и рома, экспорт которых во Францию в отличие от сахара был запрещен, чтобы не создавать конкуренции винам и водкам метрополии, североамериканские колонисты предпочитали закупать эти товары, необходимые им как для внутреннего потребления, так и для торговли мехами с индейцами/ у французов, а не у своих соотечественников, тем более, что географическая близость французских Антил и североамериканских колоний и комплементарное в их экономической специализации благоприятствовали развитию подобной торговли между ними.

Подобное положение вещей не могло не раздражать плантаторов британских Антил, терявших таким образом привлекательный рынок сбыта для своей продукции. Итогом конфликта интересов двух частей британской империи в Новом Свете стало принятие в 1733 г. британским Парламентом «Акта о патоке»"''" - определенного компромисса между интересами североамериканских колонистов и их антильских соотечественников. Антильцы не добились безусловного запрещения торговли североамериканских колоний с иностранными, в то же время, в целях защиты национального производителя ввоз иностранной патоки и сахара в североамериканские колонии был обложен значительными сборами. Правда, как это видно из слов Бютель-Дюмона и свидетельств того же Мирабо, подобный закон был вряд ли выполним в колониальных реалиях того времени. По оценкам, встречающимся в литературе, с 1750 гг. французские Антилы поставляли в североамериканские колонии в 10 раз больше своих товаров, нежели британская Вест-Индия. В то же время, следует отметить, что и государственная власть Франции была не в восторге от активной торговли ее колоний с англичанами. Французские Антилы рассматривались метрополией как поле жесткого применения эксклюзива, рынок сбыта исключительно национальных товаров, и потому ввоз английских мануфактурных товаров, сырья и продовольствия из североамериканских колоний, а также рабов - важных статей торговли французских Антил с британскими владениями, - рассматривался как факт, вредящий интересам Франции и нарушающий эксклюзив. Правда, как красноречиво свидетельствуют об этом письма непосредственного наблюдателя - лейтенанта Мирабо. - в обстановке всеобщего покрывательства колониального общества борьба с подобной торговлей была абсолютно непродуктивной, колонисты делали то. что считали нужным. Впрочем, и само государство, подчинив колонии своему административному контролю и экономическому диктату, не слишком заботилось о нуждах колонистов, пример тому - вопрос со спиртным и патокой, производившимися па островах. Их экспорт из колоний в Европу был запрещен, чтоб не создавать конкуренции французским винам и водкам, в то время как англичане поощряли экспорт колониального рома, видя в нем еще одно средство борьбы с чрезмерным, как они считали, употреблением в королевстве иностранных и особенно французских вин и водок'6'1. Так что в области экономики обе стороны - и колонисты и государство - преследовали свои интересы. По словам лейтенанта Мирабо, «огромным и разорительным для государства злоупотреблением является привычка этих людей [т. е. колонистов - А. К.] к ведению незаконной торговли, эта торговля лишает государство сбыта его товаров и прибылей, которые оно получило бы от перепродажи товаров, что производятся здесь... Это дает им многие возможности, которые служат им для того, чтоб привести в упадок нашу торговлю. Наши сиропы и таффия служат им для их торговли на Гвинейском побережье, [т. е. работорговли - А.К.] торговли, от которой зависит коммерция всей этой страны,...эти острова не продержались бы и четырех лет сами по себе, без поставок рабов извне, в отличие от испанских колоний, которым дают такую возможность их собственные ресурсы в виде индейцев и множества негров-креолов.

Из-за незаконной торговли король лишается причитающихся ему таможенных сборов,...все это происходит от легкости, с которой ведут эту незаконную торговлю. Как этому помешать? Это невозможно, ибо капитаны французских торговых судов - первые, кто ее ведет. Они получают на борт своих кораблей грузы иностранных товаров, которые ночью и продают...Генерал-губернатор, интендант и некоторые другие персоны, которых здесь малое число. -честны, но это не имеет большого значения, так как инструменты для непосредственного действия - королевские офицеры - лейтенанты и чины ниже лейтенанта - не имеют достаточно средств для жизни...они квартируют у жителей. женятся или живут при генералах и губернаторах. Если они живут у жителя, откажутся ли они от небольшого вознаграждения, чтобы помочь себе в своей бедности. ..если они женятся, они обрастают родственниками. Если никому нельзя здесь довериться в том, что касается королевских дел, на кого еще можно положиться и на что можно рассчитывать. Торговля мало-помалу пойдет так. что произойдет упадок колоний, и этот процесс не будет долгим.

Надо подчеркнуть, что вопрос об экспорте сахара, как, впрочем, и прочих колониальных товаров, имел двойное значение. Речь шла не только о расширении сбыта и, таким образом, о дальнейшем развитии экономики антильских колоний. Вопрос об экспорте колониальных товаров был более глобален и напрямую связан с состоянием общего торгового баланса страны, который никогда не удовлетворял современников. Расширение поставок сахара па внешний рынок значительно улучшило бы платежный баланс Англии и привлекло бы в нее больше монеты.

Вместе с тем, выработка конкретных мер противодействия экспансии французов на мировом рынке сахара наталкивалась на чрезвычайную противоречивость интересов вовлеченных в эту проблему сторон. Пели вопрос об отмене "перечисления" или выводе из него сахара, за что ротовой Джии, все-таки был решен положительно, несмотря на сопротивление части торговцев метрополии, стремившихся сохранить преимущественное положение в торговле колониальными товарами, то меры принципиального характера, предлагаемые тем же автором, которые действительно могли бы изменить ситуацию, вряд ли могли быть приняты английскими плантаторами. Вот как излагал эти меры сам Джии: «это активное освоение Санто-Доминго - вскоре даст французам возможность получать большое количество сахара, они за эти последние годы продавали его дешевле, чем мы, па рынках Гамбурга. Голландии. Фландрии, которыми мы владели 30-40 лет назад.

Если и мы взяли сведения о количестве сахара, что мы получали из наших колоний, и о том количестве, что мы тогда потребляли, я думаю, мы бы нашли, что 2/3 его мы перепродавали, но этот реэкспорт сильно уменьшился, как только была объявлена война Франции, которая тогда стала нашим соперником на рынках, где мы прежде были хозяевами, и таким образом заработала себе огромные суммы. Упадок этой торговли очевиден и предвещает полный упадок, если не привнести в это положение скорые средства для его исправления.

Единственным средством могло бы быть, как я считаю, увеличить наши плантации и не только соперничать с французами на иностранных рынках, но даже изгнать их оттуда, если мы сможем это сделать, как мы это сделали с португальцами....места, где мы можем увеличить наши плантации, - это Тобаго. остров чрезвычайно плодородный и богатый, где есть великолепный порт, а вода великолепна и в большом изобилии; некоторые из Багамских островов, которые, как говорят, подошли бы для производства сахара, большое количество земель на Ямайке, которые еще не окультурены, особенно на севере острова: но что дано бы нам самое действенное средство восстановить нашу торговлю - это культура сахара в южных областях Каролины, лишь бы климат там был достаточно теплым...нет причин, чтобы южные области Каролины не производили сахар, особенно эти прекрасные поля, что окружают Порт-Ройал, которые в изобилии производят всевозможные припасы и где можно содержать негров при очень малых накладных расходах. Было бы желательно, чтобы колонисты захотели как-то попытаться восстановить торговлю, что приносила нам в прошлом столь большие богатства, но невозможно преуспеть в этом, если правительство не примет в этом участия.

Говорят, что до войны мы не потребляли более 10-12 млн. фунтов сахара, но вот уже некоторое время мы потребляем его около 60 млн. фунтов и не продаем за границу и 1/6 его части. Нация впала бы в плачевное состояние, если б наша роскошь в такой же пропорции увеличилась бы во всем.

Таким образом, теоретически для англичан не стояло вопроса об отсутствии объективных возможностей развития производства колониальных товаров и активной борьбы с французами на этом рынке. Проблема заключалась скорее в нежелании самих плантаторов идти по пути, предложенному им частью торговцев метрополии - пути демпинговой войны с французами. К ней плантаторы были не готовы: их в той или иной степени удовлетворял высокий уровень потребления их товаров на внутреннем рынке, а кроме того, по-видимому, определенную роль в этом вопросе играла и рентабельность производства, которая, например, на Барбадосе достигла практически своего предела.

В то же время надо отметить и то обстоятельство, что плантаторы имели и непосредственные каналы влияния на политическую власть, начало формирования которым было положено, когда острова переживали стадию своего экономического расцвета и наибольшей прибыли для Англии. В литературе отмечено постепенное складывание определенного Вест-индийского лобби - так называемого West Indian Interest. Это облегчалось еще и все более усиливавшейся тенденцией отсутствия крупных плантаторов на самих островах. Если сначала они стремились отправлять в метрополию своих детей, чтобы дать им подходящее образование (на Антилах. в отличие от североамериканских колоний, колледжи открылись ближе к концу первой половины XVIII в.). то затем и сами они все больше предпочитали жить в метрополии, препоручив ведение дел на месте управляющим. В качестве примера наиболее крупных и известных семей, связанных с антильскими колониями, в литературе приводятся Кодринггоны и Уорнеры с Наветренных островов, Ласелти с Барбадоса, Лонги и Бекфорды с Ямайки. Наиболее известен среди них Уильям Бекфорд, считавшийся одним из богатейших людей Англии того времени. Он и его братья с помощью «гнилых местечек» приобрели места в Парламенте. Сам Бекфорд был другом Пипа-старшего и несколько лет занимал должность лондонского олдермена. В то же время, и сами по себе колонии располагали в определенной степени организованными средствами влияния при законодательной и исполнительной власти метрополии. Так, Барбадос имел двух официальных агентов в Англии, которым поручалось выступать представителями интересов островитян: «Барбадос имеет двух агентов в Лондоне, которым он предоставляет значительное вознаграждение, чтобы представлять при Дворе и Парламенте дела колонии. Эти агенты достаточно часто отправляют свои функции с большим небрежением, но они также иногда, своими действиями формируют столь мощную группу давления (parti) из негоциантов и членов Палаты общин, что она умеет заставить правительство обратить на колонии внимание, которого они заслуживают и удовлетворить их жалобы. Впрочем, вопрос о соотношении интересов различных кругов, составлявших Вест-Индское лобби в Англии, еще нуждается в кропотливом и подробном исследовании. Фактически, как мы видим, в организации и осуществлении товарооборота британских Антил участвовали две основные группы: плантаторы и торговцы, которые, в свою очередь, также подразделялись на более мелкие группы, и по многим вопросам интересы этих групп не только не совпадали, но и были прямо противоположны.

Таким образом, если Франция в первой половине XVIII в. благодаря своим аитильскими владениям стала играть ведущую роль на рынке большинства колониальных товаров, за исключением табака, где со своими плантациями Виргинии и Мэриленда доминировали англичане, то английские Антилы замкнулись главным образом на внутренний рынок. В то же время, подобная рокировка вряд ли умаляла их экономическую важность в обшей структуре английской экономики, что ярко иллюстрируют слова Бютель-Дюмона: «Английские колонии на Антилах, хотя гораздо менее значительные по своей протяженности и по белому населению, чем колонии той же нации на американском континенте, тем не менее заслуживают внимания французского наблюдателя. Эти острова, по правде говоря, более не являются главными источниками обогащения Англии, как это было при Карле II и даже до войны за Испанское наследство. Торговля сахаром и лучшей продукцией Антил у иностранцев сегодня англичанами потеряна. Выгоды, которые они получают с Барбадоса, с Ямайки и других своих владений в Вест-Индии, ограничиваются выгодами внутренней торговли. Но в самой этой ситуации английские колонии на Антилах обладают столь большой важностью для сохранения их прочих владений, что уничтожить эти колонии - было бы нанести тяжелейший удар могуществу этого народа и действие подобного удара проявилось бы чрезвычайно быстро. Не говоря о сахаре, которым в настоящее время эта нация в обеих частях света столь широко пользуется и который она в ином случае вынуждена была бы брать в другом месте, а не у себя, Антилы драгоценны для нее и по другой причине. Нужды островов и товары, что они производят взамен, хотя они и потребляются самими англичанами, вызвали к жизни многочисленный флот, обеспечивающий осуществление этого обмена. Как в Европе, так и в Америке они предоставляют занятие огромному количеству рабочих рук, усилия которых дают душу внутренней торговле Великобритании. Жителям Антил привозят все: мебель, предметы быта, лес, ткани, съестные припасы. Взамен они дают объемистые и тяжелые товары. То, что они производят сами для себя, не очень значительно. Они оставляют заботу по своему снабжению Ирландии, Великобритании, северным колониям этого королевства. В этой торговле заняты около 12 сот судов и огромные капиталы. Легко из подобной картины судить о влиянии, которое столь значительное переплетение различных областей коммерции оказывает на процветание британской Империи. ...Положение этих островов дает англичанам средства осуществлять с испанцами Америки торговлю, которую англичане слишком ценят, чтоб было позволено обойти ее молчанием.

Именно торговля с испанской колониальной империей в Америке, которую и Англия и Франция рассматривай как поле своих интересов, составляла другой центр противоречий обеих держав. Впрочем, в этом вопросе речь шла скорее даже не столько о самих Антилах. сколько о всей колониальной империи Мадрида в целом. Организацию этой отрасли торговли с энциклопедической дотошностью описывал Савари в своем «Великолепном негоцианте» и «Всемирном словаре торговли». Приводимые им сведения дают ясное представление о важности этой области коммерции для Франции и том ассортименте товаров, что она туда поставляла: «Торговля Испании обычно идет в Бильбао, Сан-Себастьяне, Сеговии, Мадриде, Севилье и Кадисе и особенно в этом последнем месте, которое является морским портом на Атлантическом океане и откуда испанские галионы почти каждый год отправляются около марта, чтобы плыть на побережье Америки. Негоцианты главных городов Испании приезжают в Кадис чтобы закупить товары у всех иностранцев, что прибывают в этот город и привозят свои товары. Этими иностранцами являются французы, голландцы, англичане и итальянцы, они имеют в Кадисе комиссионеров или же дома, где они живут, чтобы лучше и с большей уверенностью вести здесь свои дела.

Товары, что отправляют в Испанию. - это особенно полотна из Руана. Кутанса, Морлэ, Лаваля и других мест, они являются наиболее потребляемым товаром, на нем больше всего можно заработать и меньше всего потеряешь; шляпы из бобра и вигоня, особенно из Парижа, которые специально производятся на испанский рынок.

Простые и отделанные бархаты и всевозможные шелковые и шерстяные ткани.

Тонкие кружева из золотых и серебряных нитей, шелковые кружева, шерстяные и шелковые чулки.

Всевозможная мелкая галантерея и скобяной товар, как то: ножи, бритвы, очки, зеркала, ...эти перечисленные здесь товары частью потребляются в Испании, частью в Западных Индиях. Везутся они в Испанию негоциантами Парижа. Руана. Сен-Мало, Нанта, Бордо и прочих добрых городов Франции, а также голландцами и англичанами, которые закупают их во Франции....

Торговля Западных Индий, находящихся под властью короля Испании, запрещена под страхом смерти всем нациям, за исключением его подданных. Именно по этой причине французские негоцианты, также как и негоцианты прочих государств, которые не являются подданными короля Испании, ведут там торговлю лишь через посредство самих испанцев, которые каждый год отплывают в Америку на галионах. Им они вручают свои товары для их продажи или обмена на другие товары, которые испанцы отправляют назад, и делается это следующим образом.

Галионы отплывают в Индии каждый год около марта: когда корреспонденты в Кадисе, которым отправляют товары, не могут их там продать, то они передают эти товары одному, двум, трем испанцам, отплывающим на галионах в Индии. Эти испанцы дают свои расписки и обещают отчитаться по своему возвращению о продаже товаров или их обмене в Портобелло, являющемся местом проведения ярмарки, куда испанцы и индейцы из самых отдаленных уголков, особенно из Лимы и Панамы приносят свое серебро и прочие товары, которые состоят из серебряных и золотых слитков, реалов, жемчуга, золотого песка, шерсти ламы, дерева кампече, что употребляется в красильном производстве, какао. Наибольшую выгоду от этой торговли можно получить, если знаешь две вещи: во-первых, то количество товаров, что галионы привозят в Портобелло: больше оно или меньше, чем стоимость всего объема золотых и серебряных слитков, реалов и прочих товаров, что испанцы и индейцы привозят на эту ярмарку.

Ибо если в Портобелло привозят золота, серебра и других товаров на сумму большую, чем те товары, что привезли испанцы, несомненно, что продажа будет удачной и прибыль будет большой, ибо индейцы держат за правило никогда не уносить обратно свои деньги и товары. Именно поэтому они отдают все за немного. Но если товаров больше, чем есть денег у индейцев, тут мало что заработаешь, а иногда и много потеряешь, так как испанские негоцианты вынуждены сбывать свои товары по низкой цене, чтобы от них отделаться и чтоб суметь вернуться в Испанию и получить комиссию, выплачиваемую им иностранными негоциантами.

Во-вторых, надо знать, какие виды товаров пользуются наибольшим спросом и наиболее необходимы в Индиях, ибо есть такие, без которых индейцы не могут обойтись, как. например, ткани, ибо это первый товар, что они покупают, так что в этой статье никогда не будешь в убытке, а порой и много заработаешь, но что касается прочих товаров, которые им менее необходимы и служат лишь для украшения и удовлетворения их любопытства, они покупают их лишь, чтобы потратить остаток своих денег и товаров, чтобы ничего из них не нести с собой....Торговля Индий ведется не только в Портобелло и Картахене, по также и в Новой Испании, Буэнос-Айресе и Веракрусе, которые являются более удаленными областями, за фрахт и прочие расходы здесь платят примерно столько же. сколько за перевозку между Кадисом и Портобелло, но галионы. что плавают в Новую Испанию оборачиваются по меньшей мере за 2 года, а те, что отправляются в Портобелло. возвращаются в Кадис через 7-8 месяцев....В Буэнос-Айрес и Веракрус везут те же товары, что и в Портобелло, и кроме золота и серебра, что получают из этих мест, оттуда также получают кошениль и индиго.

Таким образом, учитывая структуру экспорта, можно сказать, что торговля с испанской Америкой представляла собой лакомый кусок не только для торговцев, но и для промышленников обеих держав. В то же время, в организации канатов торгового проникновения в испанскую Америку в XVIII в. ни сравнению с предыдущим столетием произошли определенные изменения. К прежним его путям - прямой торговле из Европы, торговле с использованием различных антильских островов как промежуточных баз (для англичан подобную роль выполняла Ямайка, для голландцев - Кюрасао) и уже описанной торговле через Кадис в рамках официального товарооборота Испании и ее американских колоний -прибавилось новое важное русло коммерческого проникновения иностранцев на этот закрытый рынок - асьенто, который по Утрехтскому миру получили англичане, или точнее, английская Компания Южного моря.

Именно это право вызвано наиболее сильные претензии французов. Насколько видно из источников, для промышленных и торговых кругов Франции в вопросе об английском асьенто речь шла не только и не столько о подряде англичан на работорговлю в испанских владениях, которая но условиям соглашения, как подчеркивает Бютель-Дюмон, была не такой уж и выгодной*, сколько о том, что англичане, пользуясь правом официально прибывать в испанские порты и особым положением договора об асьенто о 500 тонном судне и сопутствующими статьями, активно вторгаются на рынок испанских колоний со своими мануфактурными товарами в ущерб прочим нациям и тем же французам, которые не располагали столь действенными канатами проникновения в американские владения Мадрида и вынуждены были по большей части торговать с ними через Кадис. Наиболее красноречиво о подобной озабоченности французских торгово-промышленных кругов и важности для них этой отрасли торговли свидетельствует обращение лионцев, непосредственных производителей, кровно заинтересованных в рынке американских колоний Испании, к государственной власти Франции'. Примечательно, что сами французские владения представляли для них относительно меньший интерес. Безусловно, французские промышленники были заинтересованы в сбыте своей продукции и на французских Антилах, но эти территории в данном случае отступами для них на второй план перед более емким, а главное, дающим взамен полновесное серебро, а не колониальные товары, которые еще нужно обратить в деньги, рынком испанских колоний.

В то же время, встречающаяся у авторов XVIII в. и историков оценка деятельности самой Компании Южного моря и английского асьенто не так уж однозначна. Следует помнить, что Компания Южного моря по своей организации была эксклюзивной Компанией, а значит прибыли, получаемые ею, обогащали, главным образом, ее участников, а не более широкие торговые слои Англии. К тому же. как справедливо отмечает Ричард Парес, не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что рынок испанской Америки был не так уж емок"'4. Безусловно, по свидетельствам очевидцев , испанцы и креолы, которые могли себе это позволить, жили чрезвычайно роскошно, но этот слой, выступавший основным потребителем товаров из Европы, был весьма немногочислен и превышение предложения над спросом резко снижало прибыли всех тех, кто вел торговлю с Америкой, вне зависимости от того, к какой нации они принадлежали и каким каналом проникновения на этот рынок пользовались. Гак что Компания Южного моря по самой логике вещей выступала серьезным конкурентом не только иностранцев, но и своих соотечественников, не объединенных в ее рамках и использовавших другие пути торговли с американскими владениями Мадрида.

Впрочем, надо отметить, что и сама Испания не оставалась безучастной к торговому проникновению иностранцев на рынок, неприкосновенность которого она охраняла. С 20х гг. XVIII в. Мадрид активизировал меры по борьбе с иностранной контрабандой в бассейне Карибского моря. Насколько испанским властям удалось взять под контроль ситуацию с иностранной контрабандой, сказать довольно трудно, сами современники весьма скептически отзывались о возможностях береговой охраны испанских владений кардинальным образом изменить положение в этой сфере, несмотря на решимость испанцев захватывать все иностранные суда, появлявшиеся вблизи побережья их американских владений3 . Тем не менее, можно констатировать, что к определенным последствиям действия Мадрида но защите принципов эксклюзивной торговли со своими владениями все-таки привели. Захваты и аресты британских судов, как контрабандистских, так и просто торговых, производившиеся испанской береговой охраной, получали значительный резонанс в Великобритании и в определенной степени раздувались в общественном мнении. В конечном счете именно эта проблема в англо-испанских отношениях и стала основой начала "Войны из-за уха Дженкинса" (1739-1744), плавно перетекшей в события общеевропейской войны за Австрийское наследство.

2. Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в

В отличие от бурной и насыщенной событиями внутри и внешнеполитической жизни второй половины XVII в.. первая половина наступившего столетия в истории британских и французских Антил выглядит достаточно спокойным временем. Если предыдущий период стал, как было мной показано на примере политики Кольбера, эпохой выработки доктринальных основ колониальной политики, формирования колониальной системы управления и включения вест-индских территорий в русло общегосударственной политики Великобритании и Франции, то XVIII в. в целом являлся временем рутинного функционирования этой уже сформированной прежде системы. Определенные сдвиги в данной области начались лишь после Семилетней войны. Так в частности, на французских Антилах государство пошло на некоторое смягчение режима эксклюзива - прежде краеугольного камня взаимоотношений со своими антильскими колониями в сфере экономики и торговли, официально открывая некоторые антильские порты для торговли с иностранцами. Что же касается рассматриваемого мной периода, то в целом, доктринальные принципы колониальной политики обеих держав в Вест-Индии остались такими же. какими они были в предшествующий период: вторую половину XVII в.

Говоря о том, что с точки зрения истории Вест-Индии первая половина XVIII в. является временем рутинного функционирования государственной системы колониального управления, следует сказать несколько слов об особенностях ее организации в обоих государствах. Основным инструментом управления колониальной сферой во Франции Старого порядка, начиная с 70 гг. XVII в. стало министерство флота (la Marine). Безусловно, выработка действий принципиального, стратегического характера в колониальной области осуществлялась при активном участии в этом процессе вышестоящих органов государственного управления и самого короля, но что касается повседневного функционирования системы управления вест-индскими колониями, то она осуществлялась различными бюро министерства флота.

По сравнению с французской моделью, система колониального управления Великобритании была более сложной: непосредственное ведение колониального управления было поручено так называемому государственному секретарю южного департамента ( the secretary of state for the southern department), в то же время в формировании и проведении колониальной политики активно принимали участие такие органы, носившие формально скорее консультационный характер, как Совет по Торговле (the Board ol Trade) и Совет по делам Торговли и Плантаций* (the Council of Trade and Plantations). Вместе с тем, как отмечается в литературе, наряду с этими органами, являвшимися элементами государственной бюрократии, сначала периодически, а в последствии все более регулярно вопросами колониальной политики в XVIII в. начинает заниматься и британский Парламент. Наконец, определенную роль в выработке колониальной политики играли и первые лица государства - король и премьер-министр.

Что касается политической истории британских и французских Антил то и здесь, в отличие от насыщенной военными столкновениями истории Карибского региона на рубеже XVII - XVIII вв. первая половина наступившего столетия, слав периодом интенсивного соперничества между Англией и Францией в различных сферах антильской экономики, в военном плане была сравнительно спокойным временем. Можно отметить лишь два крупных конфликта между этими державами, в той или иной мере сказавшихся на их вест-индских владениях. Ими были война за Австрийское наследство и Семилетняя война, вписывавшиеся в общий контекст англо-французского противостояния в мировой политике XVIII в.

Своего рода прелюдией к войне за Австрийское наследство для Вест-Индии слала вышеупомянутая ''Война из-за уха Дженкинса". Конфликт являвшийся главным образом англо-испанским, но в который, тем не менее, в определенной степени оказалась вовлечена и Франция, гак как основополагающая причина этой войны - вопрос о торговле с испанской Америкой - в значительной степени затрагивал и французские интересы. В то же время ''Война из-за уха Дженкинса" была не только торговой войной. Как показали дальнейшие события, она оказалась главным образом колониальным конфликтом - основные боевые действия между противоборствующими сторонами развернулись даже не в Европе, а в водах Нового Света. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что камнем преткновения был вопрос именно о колониальной торговле.

Безусловно, сильнейшей стороной в конфликте была Великобритания, что в полной мере проявилось уже с первых ее шагов. Еще до начала официального объявления войны 19 октября 1739 г. 24 июля того же года из Портсмута вышел отряд из 5 линейных судов и 1 фрегата под командованием вице-адмирала Вернона, перед которым Адмиралтейством была поставлена амбициозная задача -уничтожить испанские опорные пункты в Западных Индиях. С начатом войны именно группировка Вернона. основная часть которой базировалась на Ямайке, стала основной ударной силой англичан в действиях на атлантическом побережье американских владений Мадрида. Верном достаточно активно приступил к выполнению возложенных на него задач: в ноябре 1739 г. ему удалось захватить крупный торговый город испанской Америки - Портобелло, а в марте 1 740 г. -форт Св. Лаврентия на р. Чагре. прикрывавший один из путей к Панаме, которую также предполагалось атаковать.

Успехи англичан вызвали ответную реакцию не только Испании, которая отправила в Гавану эскадру из 12 судов, но и Франции, опасавшейся что события примут непоправимый оборот и предпринявшей определенные шаги по сдерживанию слишком уж бурно развивавшихся английских успехов. За период с октября по декабрь 1740 г. в антильский регион были переброшены несколько эскадр, которые, как предполагалось, должны были составить группировку, подчиненную маркизу д'Антена. В целом к концу 1740 г. силы французского флота в Карибском море достигли 22 линейных судов и 5 фрегатов. Во второй раз после экспедиции Шато-Рено в 1702 г. Франция смогла создать столь значительный кулак своего военно-морского флота в Вест-Индии. Официально провозглашалось, что задачей французских судов является лишь наблюдение за положением дел в регионе, но англичане, по-видимому не без основания, предполагали, что в случае. если ситуация станет чрезвычайно угрожающей для позиций Испании в Новом Свете французский командующий имел тайные распоряжения атаковать английский флот или колонии.

Впрочем, эта экспедиция так и осталась демонстрацией намерений, принесшей Франции к тому же больше вреда, чем пользы. Силы французов в качественном отношении были не на высоте, корабли снаряжались в спешке и небрежно, к тому же многие суда при переходе на Антилы были потрепаны бурями, а нехватка во французских колониях достаточного количества продовольствия для снабжения этого флота и разразившаяся среди экипажей эпидемия желтой лихорадки настолько ухудшили ситуацию, что командующий. посчитав, дальнейшее пребывание на Антилах нецелесообразным увел в самом начале 1741 г. большую часть кораблей в Европу. Возможно присутствие французского флота и испанской эскадры на Антилах в какой-то мере оказало сдерживающее действие на активность англичан в регионе, которые не предпринимали на протяжении 1740 г. крупномасштабных наступательных операций здесь, ограничиваясь лишь крейсерством, но в следующем году Верной с лихвой компенсировал перерыв в своих действиях. В январе 1741 г. в его распоряжение из Европы прибыли громадные силы: 25 линейных кораблей, а также несколько фрегатов и большое количество вспомогательных судов. Это был. как отмечается в литературе, своего рода ответ англичан на наращивание группировки французского флота в Вест-Индии: первоначально на Антилы предполагалось перебросить всего 8 линейных судов для развития действий против испанских колоний в Америке, но действия французов подтолкнули Адмиралтейство к отправке подобной армады. В январе 1741 г. англичане сосредоточили на Антилах около 120 судов из которых примерно 30 было линейными кораблями. 15 тыс. моряков и 12 тыс. пехоты. Такой перевес сил не мог не подтолкнуть Вернона к активизации действий, тем более, что после ухода из региона эскадры д'Антена испанская эскадра вряд ли могла считаться серьезным противником.

Именно на 1741 г. пришлись наиболее крупные операции англичан на атлантическом побережье испанской Америки. Весной Вернон атаковав Картахену, но взять город не смог и после двух месяцев боев, потеряв почти 40% войск отступил. Нападение английского адмирала на Сантьяго де Куба в июле этого же года также провалилось. Этим широкомасштабные сухопутные операции англичан в испанской Америке и закончились, а в конце октября 1742 г. основные силы англичан вообще ушли из Вест-Индии в Англию. Тем не менее, в регионе еще оставались значительные силы британского флота - 19 судов, рассредоточенные между Ямайкой и Малыми Антилами. Именно опираясь на эту группировку англичане попытались весной 1743 г. захватить несколько второстепенных опорных пунктов испанцев на венесуэльском побережье, но снова потерпели неудачу.

С началом войны за Австрийское наследство театр военных действий в Вест-Индии значительно расширился за счет вступления в конфликт Франции, притом, что война между Испанией и Великобританией так и не была прекращена.

По сравнению с активными наступательными действиями англичан, в конфликте с Испанией их борьба с французами в Вест-Индии в течение всей войны за Австрийское наследство не была отмечена какими-либо крупными наступательными операциями с целью захвата территории противника. Для Антил этот конфликт был практически исключительно морской войной. С самого ее начала англичане имели безусловный перевес над французами по числу военных кораблей, сосредоточенных в регионе. Когда 30 мая 1744 г. на Антилах стало известно об объявлении войны, англичане располагали 10 судами на Ямайке (так называемый отряд Ямайки) и 7 на Малых Антилах (отряд Наветренных островов). у французов же к тому моменту в Карибском море не было ни одного судна королевского военного флота"82. Главным содержанием этого периода стали действия англичан, опиравшихся на свое безусловное численное превосходство, против французского судоходства. В этом особенно отличился отряд Наветренных островов, к 23 июня захвативший 21 французское судно на общую сумму 250000 ливров. С июня по ноябрь 1744 г. только 4 французских судна сумели проскользнуть мимо английских крейсеров на Мартинику. Остров начат испытывать не только нехватку европейских товаров, но даже и продовольствия -как следствие однобокого рыночного развития его сельского хозяйства - и губернатору пришлось официально обратиться к услугам нейтралов, чтобы хоть как то улучшить положение дел. lie менее сложной для французов складывалась ситуация на Санто-Доминго: там ямайкский отряд, осуществлявший блокад) острова, к ноябрю захватил 11 судов и хотя продовольствия на острове хватало, с европейскими товарами и боеприпасами ситуация была тяжелой.

Ответными действиями французов стати попытки защитить сообщение французских Антил с метрополией. Именно для этой цели в разное время в период лета 1744 - весны 1745 гг. на Мартинику и Санто-Доминго были отправлены отряды де Эпинея, де Кайлюса и де л'Этандюера, состоявшие из 2-4 военных судов. Перед ними ставилась задача крейсерства в Карибском море на протяжении летних и осенних месяцев, борьба с английскими каперами, защита французского торгового судоходства в регионе, а по возвращении в Европу они должны были взять под свою охрану французские суда, к началу войны оказавшиеся на островах, составить из них конвой и провести его во Францию. В целом, эти отряды смогли справиться с поставленными перед ними задачами, но принципиально изменить ситуацию они были не в силах. Ані личане обладали численным превосходством, к тому же их корабли базировались в Вест-Индии постоянно, а французы обычно присутствовали в регионе лишь на время выполнения своей миссии - около 3-4 месяцев.

В начале сентября 1 745 г. английская группировка на Малых Антилах еще более усилилась за счет пришедшего из Средиземного моря отряда из 8 кораблей под командованием вице-адмирала Таунсенда, переброшенного туда в связи с опасением Адмиралтейства, что де Кайлюс и де ла Этандюер. Одновременно находившиеся в Карибском море летом 1745 г., один на Санто-Доминго, другой на Мартинике, могут соединиться и напасть на какой-нибудь из английских островов. Правда, опасения оказались напрасными: вряд ли французы осмелились бы предпринять активные наступательные действия против английских колоний, к тому же к моменту прибытия Таунсенда оба отряда уже ушли в Европу. Чем дальше продолжалась война, тем острее перед французским министерством флота становился вопрос об организации если не торговли, то хотя бы более-менее безопасного снабжения антильских колоний необходимыми припасами и именно эту задачу начиная с 1745 г. решал применительно к Ангилам французский военный флот. Осенью этого года власти Франции, зная о бедственном положении своих вест-индских колоний, снарядили два конвоя под прикрытием военных кораблей - 43 торговых судна отправлялись на Мартинику, а 66 на Санто-Доминго. Из-за численного превосходства за счет отряда Таунсенда англичане перехватили почти половину конвоя, шедшего на Мартинику, в то же время на Санто-Домиго французы пришли почти без потерь. Зимой 1 746 г. оба конвоя смогли проскользнуть мимо крейсировавших у островов англичан и уйти в Европу

Аналогичные экспедиции предпринял французский флот и в следующем 1746 г.. когда граф де Конфлан провел свыше 200 судов на Мартинику и Санто-Доминго, а осенью того же года Дюбуа де ла Мотт провел конвой на французские Антилы и увел в Европу торговые суда, пришедшие в конвое Конфлана. В конце 1746 г. англичане значительно усилили крейсерство в Европе, стремясь установить как можно более эффективную блокаду французских портов. Это почувствовал на себе конвой Дюбуа де ла Мотта. который уже на подходе к Бресту потерял 48 судов из 163 судов конвоя" . Подобным образом ситуация сложилась и осенью 1747 г.. когда конвой де ла Этандюера, последний перед окончанием войны, наткнулся в европейских водах на превосходящие силы англичан. Ценой потери всех военных кораблей французам все-таки удалось оторваться, но 35 из всех торговых судов, дошедших до Антил были захвачены англичанами уже здесь.

Война за Австрийское наследство, завершившаяся для британских и французских Антил довоенным статусом-кво, безусловно, была обусловлена общеполитической ситуацией в Европе того времени и являлась составной частью политики обеих держав в целом. Вместе с тем, применительно к Антильскому региону существовали и более частные узлы противоречий между двумя государствами.

Мной уже было сказано об основных противоречиях экономическою характера в регионе между Великобританией и Францией, которыми являлись вопросы, связанные с различными отраслями экономики и торговли британских и французских Антил и североамериканских колоний Англии, а также вопрос о рынке испанской Америки, который в равной мере интересован обе державы. Вместе с тем, наряду с противоречиями экономического, между Англией и Францией на Антилах существовали и противоречия территориального характера, постепенно приобретавшие все большую остроту. Они были связаны главным образом с проблемой так называемых «нейтральных островов».

Под «нейтральными островами» подразумевался ряд островов ангильского архипелага формально не принадлежавших ни одной европейской державе, а также незаселенные территории. Наиболее значительными из них были Доминика и Сен-Винсент, которые, как я уже говорил, по негласному соглашению между европейцами долгое время оставались своеобразными резервациями аборигенов -карибских индейцев, Тобаго, перешедший от Голландии Франции по результатам Нимвегенского мира (1678), но так и не колонизованный французами, и. наконец. Сен-Люси, небольшой остров, лежавший в 6 милях от Мартиники. Сохранение ничейного статуса-кво этих территорий было связано с целым рядом причин. С одной стороны, обе державы просто мешали друг другу закрепиться здесь. Как свидетельствуют источники, колониальные власти английских и французских Антил внимательно следили за действиями соседа по отношению к нейтральным островам и старались пресечь попытки их колонизации, не останавливаясь и перед применением силы. Нейтральный статус островов. безусловно. был предпочтительнее для обеих сторон. Вместе с тем. существовали и местные, более частьые причины, сдерживавшие колонизацию этих территорий. Как уже было сказано, английские плантаторы, ведшие мальтузианскую политика весьма прохладно, если не негативно относились к перспективе сельскохозяйственной колонизации «нейтральных островов». Но в то же время, сохранение подобного статуса островов, многие из которых имели важное военно-стратегическое и торговое значение, в обстановке активных действий обеих держав в карибском регионе, и нараставшего англо-французского антагонизма, становилось все более проблематичным.

Мирный договор в Ахене (1748), завершивший для Англии и Франции войну за Австрийское наследство, лишь подтвердил формально нейтральный статус спорных территорий. Но это была всего лишь передышка перед решительной схваткой обеих держав и стороны не оставляли ни попыток закрепиться на нейтральных островах, ни добиться признания своих прав на них дипломатическим путем. Переписка английских госсекретарей и дипломатических представителей Великобритании при французском дворе весьма наглядно свидетельствует об этом: «Во-первых, в том, что касается трех островов Сен-Люси, Сен-Винсента и Доминики, король четко придерживается того мнения, что так как в соответствии с вышеупомянутым соглашением они должны быть покинуты обеими нациями соответственно с 1730 г., когда было заключено данное соглашение, и так как по статье ахенского договора положение дел в обеих Индиях должно быть приведено в то состояние в котором оно было, или должно было быть к моменту начала последней войны, то король несомненно имеет право настаивать на том, чтобы приказы Наихристианнейшего Короля от 25 ноября прошлого года господину Кайлюсу были повторены снова, в то время как Его Величество со своей стороны пошлет подобные приказы губернатору Барбадоса, чтобы заставить англичан, которые, возможно, поселились на трех вышеупомянутых островах, эвакуироваться с них.

Во-вторых, что касается Тобаго (так как он не включен в соглашение 1730 г.. то Его Величество считает, что все переговоры, касающиеся этого острова, следует вести отдельно от прочих обсуждаемых вопросов), то король убежден, что его претензии на данный остров в отличие от претензий французов столь убедительно обоснованы, что он не выдвинет никаких возражений против назначения в соответствующее время комиссаров от обоих Дворов для рассмотрения данного вопроса, а тем временем считает, что он имеет полное право настаивать на том, чтобы французский Двор немедленно, в соответствии с обещанием, данным Вам маркизом Пюисье (Puysieulx) и графом Морепа. о чем Вы дали мне отчет в Вашей депеше 5/16 апреля, отправил приказы о немедленной эвакуации Тобаго и срытии любых фортов или батарей, которые могли построить там. В данном вопросе король считает, что он имеет основание для подобных действий не только в соответствии с вышеупомянутым обещанием французских министров, но и в силу самих положений 9 статьи ахенского трактата, каковые положения ясно устанавливают, что каждая нация в этой части света должна привести свои позиции в то состояние в каком они были до войны: и совершенно ясно, что французы до начала последней войны не делали никаких попыток колонизации.

Впрочем, как показывает дальнейшая переписка английских дипломатов, французы отнюдь не спешили с эвакуацией спорных островов, что вызывало негодование Лондона, который, правда, как следует из этих документов, связывал подобную ситуацию скорее с действиями самих колониальных властей, нежели с позицией правительства метрополии.

Что касается Семилетней войны (1756-1763), то на Антилах ее события в целом разворачивалась по тому же сценарию, что и предыдущий конфликт. Основной целью французского военного флота первоначально спала защита коммуникаций между метрополией и колониями. По сравнению с предшествующим периодом французы стали иначе подходить к решению данной задачи: если во время войны за Австрийское наследство французы организовывали сообщение антильских колоний и метрополии при помощи системы конвоев, то с началом Семилетней войны министерство флота решило пересмотреть эту концепцию и отправлять эскадры для стратегического контроля региона в целом. Именно в русле этой стратегии туда были переброшены эскадры Перье де Салвера из 4 судов и 2 фрегатов и де Боффремона из 5 судов и 2 фрегатов, крейсировавшие в Карибском море, одна около Санто-Доминго, другая у Малых Антил в период весны-лета 1756 г. Правда, французские власти, в отличие от англичан так и не пришли к содержанию постоянной группировки флота в Вест-Индии на весь период войны и французский флот по-прежнему появлялся в регионе лишь время от времени. Что касается англичан, то, несмотря на то, что они в этот момент опасались возможной высадки французов в самой Британии, гем не менее Адмиралтейство сочло возможным держать на Антилах 7 судов и 8 фрегатов: эти силы защищали британскую торговлю и боролись с французскими каперами. Таким образом, к началу войны в Карибском море сложилось даже определенное равновесие сил между британским и французским флотами - основной ударной силой здесь.

Но к концу 1756 г. ситуация на Антилах начала меняться для французов в худшую сторону: с одной стороны, из-за больших потерь своего судоходства они снова решили вернуться к системе конвоев, что ограничивало оперативные возможности флота в целом, с другой стороны англичане, убедившись, что французская высадка в обозримом будущем вряд ли возможна, смогли занять силы, прежде сконцентрированные в Ла-Манше, в других операциях. Наконец, к кормилу власти в Великобритании пришел Уильям Питт, для которого вопросы колониальной политики имели большое значение. Все это не замедлило сказаться на ситуации на местах: весной 1757 г. силы англичан на Ямайке и на Малых Антилах практически удвоились, что позволило им повести успешную борьбу с французским каперством и установить почти полную блокаду французских островов.

Нельзя сказать, что Версаль оставил без внимания действия англичан. В конце 1757 г. французское командование планировало перебросить на Антилы 6 линейных кораблей, перед которыми ставилась обычная задача охраны французского торгового судоходства, крейсерства в регионе и эскортирования торговых судов по возвращении в Европу, но эта эскадра де ла Клю так и не смогла выйти из Средиземного моря из-за блокады Гибралтара англичанами и отошла в 1 улон.

С 1759 г. Великобритания значительно активизировала свои действия на Антилах, не довольствуясь больше лишь охраной своего судоходства и подрывам торговли противника ее силы здесь предприняли крупные наступательные сухопутные операции. Очевидно, в этом сыгран свою роль целый ряд факторов: это и взятие в 1758 г. Луисбурга, высвободившее значительные силы бри ганского флота для операций на других театрах военных действий, и продолжающееся ослабление французского флота в Европе и соображения политического руководства самой Англии, которое, в лице Питта считано, что ситуация складывается таким образом, что она может подтолкнуть французов к переговорам о мире. Поэтому для сохранения в руках Англии Луисбурга и возврата Минорки он стремился завладеть дополнительными территориальными залогами, которые могли бы выступить разменной монетой в мирных переговорах.

Целью планируемой на Антилах операции была выбрана Мартиника. В ноябре 1758 г. из Англии отправилось 8 судов, 4 бомбовых галиота и 60 десантных судов, несших 6000 солдат. 16 января 1759 г. англичане прибыли к острову, но после трех дней попыток завладеть им вынуждены были отступить из-за того, что не могли в полной мере использовать корабельную артиллерию и из-за потерь десантного корпуса. Потерпев неудачу здесь, английское командование тем не менее решило попытать счастья на менее, как ему казалось, укрепленной Гваделупе. 22 января 1759 г. британский флот подошел к Бур Басс-Терр и после интенсивной бомбардировки, разрушившей город, высадил войска. Дальнейшие действия развивались достаточно вяло: с одной стороны французская милиция -по-прежнему основная боевая сила колонии, - видя численное превосходство англичан не горела желанием предпринимать активные действия и ограничивалась обороной, с другой стороны, командующий английскими сухопутными силами -генерал Хопсон, привыкший к линейным баталиям во Фландрии, действовал чересчур осторожно, что привело к тому, что англичане потеряли за месяц главным образом от лихорадки и прочих болезней около 1800 человек в том числе и самого генерала. Его преемник - бригадный генерал Джон Баррингтон пересмотрел тактику и начал систематически разрушать плантации, чтобы заставить французов капитулировать. Результат не замедлил сказаться. Началось массовое дезертирство колонистов, а затем они вообще заставили губернатора Надо лю Гейя капитулировать. Впрочем, условия капитуляции были чрезвычайно мягкие: колонистам сохранялась вся их собственность, свобода религии, англичанам, но крайней мере до окончания войны запрещалось покупать землю на острове, к тому же Англия открывала свой рынок для сахара с Гваделупы, давно уже не находившего сбыта из-за морской блокады французских Антил. и обещала наладить поставки относительно дешевых негров, что в полной мере было осуществлено.

Подобную соглашательскую позицию колонистов, озабоченных в первую очередь состоянием своего хозяйства, и особенно торговли, которая, как мы видим, практически прекратилась из-за английской морской блокады, прекрасно иллюстрируют донесения руководителей английской оккупационной администрации на захваченном острове. Вот что пишет по поводу настроений колонистов назначенный первым военным губернатором Гваделупы Байам Крамп: «С того момента как генерал Барриштон покинул нас. я встретился с Советом и представителями от различных округов этого острова затем, чтобы урегулировать вопросы внутренней политики применительно к настоящей ситуации. Я нашел этих людей весьма благоразумными и расположенными помогать проведению любых мер по сохранению спокойствия на острове и вполне убежденными в выгодах, которые они получат при британском правлении. Они отправили на отплывшем в Англию флоте агента, месье Дсзэ (Deshayes). Ему поручено решение всех вопросов, касающихся их торговли, и он имеет для этого все полномочия. Могут возникнуть некоторые сложности относительно импорта их товаров в Англию, особенно кофе, который, по их оценкам составляет треть всего их производства»; «Мы потеряли, с тех пор как генерал Барринггон нас покинул. 8 офицеров и 577 человек нижних чинов, и это число, я боюсь, еще удвоится до тех пор, пока мы не получим подкрепления из Англии. Позвольте мне надеяться, сэр. что вы прикажете отправить тысячу человек как можно скорее, чтобы пополнить 3 полка, чтобы мы были в состоянии отстоять это ценное приобретение Англии от любой попытки атаки со стороны врага. Нам нечего бояться со стороны жителей, которые слишком хорошо чувствуют выгоды, что они получают от британской коммерции и мягкости нашего правления, и даже не думают о том, чтобы снова способствовать своему собственному подчинению насилию и угнетению со стороны их прежних правителей, о которых они все говорят с отвращением».

Ответные шаги французов на фоне действий англичан явно запаздывали. В январе 1759 г. министерство флота отправило эскадру из 6 судов под командованием де Бомпара, возложив на нее задачу помочь французам на Антилах перед лицом предполагаемого английского нападения. В марте эта эскадра добралась до Мартиники, но лишь к концу апреля губернатор острова Богарне и де Бомпар смогли собрать подкрепление в 2000 колонистов и 500 солдат и корабли вышли на помощь Гваделупе, когда время уже было упущено. Прояви губернатор и капитан больше инициативы, возможно остров и не пал бы. Констатировав, что Гваделупа уже в руках англичан де Бомпар отправился на Санто-Доминго, а в сентябре 1759 г. отплыл отгула во Францию.

Весьма примечательна реакция морского министра Беррье на доклад Бомпара относительно положения дел на французских Антилах. отражающая состояние беспомощности руководителя этого ведомства. учитывая ограниченность средств, находившихся в его распоряжении, и широту стоявших перед ним задач. По словам Бомпара моральный дух колонистов чрезвычайно низок, и в случае активных наступательных действий англичан от них вряд ли следует ожидать эффективного сопротивления, в связи с чем капитан настойчиво советовал усилить гарнизоны на островах. В то же время напротив фразы в докладе Бомпара, что он опасается, как бы Мартиника не была захвачена, министр флота написал: «Я может быть не буду слишком огорчен этим»

О том, что опасения Бомпара в верности колонистов имели под собой веские основания говорят и английские докуменгы. «Я получил предложения через голландца. - пишет генерал Крамп Питту. - поселившегося на Мартинике, от некоторых жителей этого острова, которые предлагали передать Форт-Ройал. и прилегающие редуты и батареи нам, если бы коммодор* показался перед этим местом с некоторым количеством войск на борту своих кораблей и произвел бы ложную атаку на небольшом расстоянии от форта, чтобы отвлечь внимание губернатора. Ослабленное состояние и болезни среди войск и матросов нашего отряда кораблей в этот момент не позволили бы нам начать это предприятие, но. тем не менее, я посчитал своим долгом отправить туда переодетого офицера, которого должны были представить главным заговорщикам, чтобы согласовать с ними вопросы относительно осуществления этого плана, когда к тому представится возможность. Ему также было приказано осмотреть редуты и прочие новые оборонительные сооружения на высотах, с которых просматривается и простреливается форт и которые были построены там после нашей высадки на острове. Но. к сожалению, он был обнаружен и вместе с голландцем и некоторыми другими разделил обычную судьбу шпионов и предателей. С тех пор я получил от француза, который в настоящее время находится на Санта-Крусе. письмо содержащее предложения такого же рода, и есть значительные основания полагать, на основании многих свидетельств, что если вскоре не прибудет подкреплений из Европы, то острова будет легко захватить, так как несомненно, что жители весьма недовольны и твердо убеждены, что метрополия не в состоянии их защитить; и когда будет захвачена Мартиника, то несомненно вся цепь островов попадет к нам в руки.

При фактическом бессилии метрополии обеспечить защиту сообщения между Старым и Новым Светом и нормальное снабжение своих вест-индских колоний подобные настроения колонистов были вполне понятны. Фактически на протяжении Семилетней войны французские Антилы выживали за счет собственных сил и возможностей. "Гак Мартиника, по оценкам самих же англичан переживала блокаду во многом благодаря действиям своих корсаров. захватывавших английские и североамериканские торговые суда, плававшие в Карибском море, что позволяло хоть как-то снабжать остров продовольствием и европейскими товарами: «они [французы на Мартинике - А. К.] имеют 70 корсаров и я с сожалением говорю, что, несмотря на присутствие активно действующего и хорошо развернутого отряда судов корсары продолжают наносить большой урон и можно пожелать, чтобы сюда было послано еще больше легких судов или отдан приказ снарядить их здесь, так как крупные военные суда не могут защитить нас от этих маленьких шлюпов, которые быстры как ветер и находят щель между любыми мелями и скалами» . «Я. - пишет губернатор Дэлримпл в следующей своей депеше Пипу, - все еще настроен на то, чтобы отправлять в Европу, пока это будет возможно, всех пленных, будучи убежден, что это единственное средство подавить этот остров, который, будучи оставлен на произвол судьбы метрополией, выживает эти четыре года только лишь за счет захваченных у нас кораблей». Роль корсаров Мартиники в снабжении острова на протяжении Семилетней войны подчеркивается и в литературе.

Стоит в то же время отмстить, что несмотря на войну между двумя государствами, сами английские колонисты, как британских Антил, так и североамериканских колоний ничуть не гнушались торговать с врагом, снабжая различными путями острова французских Антил, что вызывало праведный гнев Питта, требовавшего от колониальной администрации применения самых жестких мер для пресечения подобных действий . Правда. учитывая общераспространенное колониальное покрывательство, можно сильно сомневаться в эффективности запретов подобной торговли, которая, как подчеркивают сами колониальные губернаторы диктовалась особенностями организации всей системы торговли с Новым Светом. «Северные колонии, - пишет генерал-губернатор Колден, - не могут оплатить те товары британских мануфактур, что они потребляют за счет только своей продукции, экспортируемой исключительно в британские колонии. Британские сахарные острова потребляют лишь небольшую часть товаров, производимых в северной Америке. В результате вся торговля, взятая в целом, недостаточна, чтобы оплатить баланс, склоняющийся в пользу Великобритании. Потребление британских мануфактурных товаров в северных колониях увеличивается пропорционально возможности закупать их, и ничто не может заставить северные колонии конкурировать с британскими мануфактурами, если не их колоний бедность или неспособность приобретать товары британских мануфактур. Так как огромное число жителей на сахарных островах - это негры и климат там жаркий, то потребление британских мануфактурных товаров на этих островах относительно одного и того же числа жителей ни в коей мере не сравнимо с их потреблением в северной Америке [...] Индейцы в северной Америке потребляют большее число британских мануфактурных товаров, чем то же количество народа на сахарных островах»

В том же 1759 г. положение французского флота в целом и на Антилах в частности значительно усугубилось двумя поражениями: разгромом при Кардинальских островах и поражением эскадры де ла Клю, которая снова не смогла выйти из Средиземного моря, а флот Боскавена частично рассеял и частично уничтожил ее. Фактически Франция была уже более не в состоянии оказать эффективную помощь своим заморским владениям.

Тем не менее, несмотря на подобное плачевное положение французского флота, а отсюда и самих колоний, время с конца 1759 г. до 1761 г. стало периодом определенной передышки для французских Антил. Причиной этого можно считать то, что значительные силы англичан были заняты в Канаде, к тому же их внимание было отвлечено делами в Европе.

С 1761 г. Вест-Индия вновь заняла важное место в стратегических планах англичан. Летом 1761 г. была захвачена Доминика, где. несмотря на ее нейтральный статус, находилось несколько сотен французов, не оказавших, впрочем, значительного сопротивления, а затем пришел черед более крупной цели - краеугольного камня всех колоний французских Наветренных островов -Мартиники.

Действия против Мартиники началась в январе 1762 г. при значительном перевесе англичан: 16 тыс. сухопутных войск против 12-14 тыс. французов. Соотношение было неравным и в качественном отношении: если у англичан это были регулярные войска, то силы французов состояли из 5 тыс. милиции. 1000-1200 солдат регулярных войск, 300 морской пехоты, остальные были вооруженные негры. Через месяц остров, после весьма вялого сопротивления капитулировал. Также как и на Гваделупе значительную роль в его сдаче сыграл настрой колонистов, мало расположенных подвергать себя экономическим лишениям во имя интересов метрополии, к тому же как показал пример Гваделупы, английская оккупация выглядела для их хозяйства едва ли не выгоднее, чем пребывание в практически полной торговой изоляции, пагубно влиявшей на доходы колонистов.

Французская помощь снова запоздала: хотя еще во второй половине 1761 г. из Франции планировалось перебросить две эскадры по 6 судов одну из Рошфора, другую из Бреста, чтобы доставить на острова войска, а в случае, если эскадры соединятся, то попытаться и отбить Гваделупу, но эскадра из Рошфора вообще не смогла выйти в море из-за блокады порта англичанами, а брестский отряд прибыл к Мартинике лишь в начале марта 1762 г. когда все было кончено. Правда, его командир - де Бленак - ушел к Санто-Доминго, где выгрузил войска, предназначавшиеся Мартинике, таким образом усилив оборону последней, еще остававшейся в руках французов антильской колонии, но этим его помощь и ограничилась. Его отряд простоял на острове в бездействии до сентября, а затем ушел в Европу. Последней точкой Семилетней войны для Вест-Индии стал захват англичанами Сен-Люси, Гренады и наконец Гваны летом 1762 г. после чего значительные действия всех воюющих сторон в Карибском море прекратились.

Тем не менее, несмотря на столь катастрофический итог Семилетней войны для французских Антил, Парижский мир. заключенный в 1763 г. восстановил в регионе практически довоенный статус-кво. Англия отдала Франции захваченные Гваделупу, Мартинику и Сен-Люси, оставив себе Гренаду, а также официально установила свой суверенитет над прежде нейтральными Тобаго, Сен-Винсентом и Доминикой. Подобные результаты мира дают некоторым современным исследователям основание утверждать, что Франция в какой-то мерс чуть ли не выиграла в колониальной сфере от Семилетней войны, уступив малоприбыльные колонии, но сохранив важные в экономическом отношении вест-индские острова и право рыбной ловли на Ньюфаундленде. Уступка же Гренады компенсировалась официальным приобретением Сен-Люси, имевшей важное стратегическое положение относительно Мартиники.

Трудно сказать, чем были обусловлены подобные действия английских властей в вопросе о карибских колониях. В литературе высказываются различные точки зрения на этот счет: некоторые авторы считают, что подобные уступки были продиктованы давлением плантаторского лобби английских Антил, опасавшегося, что включение Мартиники и Гваделупы в британскую империю приведет к резкому падению цен на сахар на внутреннем рынке, в то время как захвату международного рынка сахара мешал рост производства этого продукта в колониях других наций, к тому же у французов все еще оставался Санто-Доминго - один из крупнейших экспортеров сахара на мировой рынок того времени "'. Другие исследователи увязывают подобные маневры Англии с политическими соображениями: взамен в Новом Свете англичане получили долину Миссисипи, которая, будучи до Семилетней войны под контролем французов, мешала продвижению североамериканских колонистов вглубь континента, а от Испании, так не вовремя выступившей на стороне Франции, - Флориду, к тому же французы ушли с Минорки, которая оставалась под их контролем вплоть до окончания Семилетней войны. К этому списку территорий, которые англичане приобрели сугубо за столом переговоров следует, безусловно, добавить и области, захваченные британской короной силой оружия - Канаду, а также французскую Индию. В обстановке международного конфликта, каким была Семилетняя война, следует учитывать слишком много внутри и внешнеполитических факторов, окружавших выработку конечных результатов Парижского мира, чтобы попытаться однозначно ответить на вопрос, почему Англия все-таки решила отказаться от Гваделупы, Мартиники и Сен-Люси, и поэтому я лишь констатирую фактический результат Семилетней войны для Антильского региона.

В целом, можно констатировать, что первая половина XVIII в. стала логическим завершением тенденций, наметившихся для Антил еще в предыдущую эпоху. Несмотря на определенное усиление в Новом Свете позиций Испании, как показала это "Война из-за уха Дженкинса'", основными соперниками в регионе по-прежнему выступали Англия и Франция, ставшие основными антагонистами здесь еще на рубеже двух столетий. Теперь же военно-политическое соперничество этих двух держав в Вест-Индии в немалой степени, как мы видели, оказалось к тому же подкреплено и веской экономической подоплекой. Вместе с тем налицо и то. что колонии и колониальная политика стати интегральной частью обшей политики обоих антагонистов и приобрели для них весьма важное значение. В свою очередь подобное положение дел предполагало как никогда прежде более тесное переплетение колониальной политики и прочих областей политики государства. Временафлибустьеров,авантюристов-одиночек и получастных-полутосударственных колоний, то есть того, что было неотъемлемой чертой ранней истории британских и французских Антил. безвозвратно ушли в прошлое, теперь уже не сами колонисты, а государство выступало в военно-политическом отношении основной действующей силой в колониальной сфере. Именно от взглядов властей предержащих в метрополии зависела историческая судьба британской и французской Вест-Индии. И здесь мы подходим к вопросам, имевшим для французских и британских Антил фундаментальную важность: насколько для групп, стоявших у власти в обеих державах-антагонистах в данный период, являлись приоритетными вопросы колониальной политики и вопросы состояния военно-морского флота государства, который, как мы видели, являлся основным фактором ведения активной колониальной политики в XVIII в., что и не могло быть иначе, учитывая, что Вест-Индия выступала по отношению к Европе в буквальном смысле как заморская территория. Именно слабость этой сферы в общем контексте французской политики по сравнению с соперником и предопределила вялые, преимущественно оборонительные действия государства в период прямых конфликтов с Великобританией, а в конечном итоге и поражение в военно-политическом отношении в Вест-Индии в период Семилетней войны.

Список использованной литературы

1. Klerck E. S. History of the Netherlands East Indies. Vol. 1, Rotterdam, 1938.
2. Knowles L. The economic development of the British Empire. London, 1924.
3. Lord Bute: Essays in re-interpretation Leicester, 1988.
4. Hamshere C. The British in the Caribbean. Cambridge, 1972.
5. Hanotaux G. Martineau A. Histoire des colonies frangaises et de I'expansion de la France dans !e monde. Vol. 1, Paris, 1929.
6. Hoffman P. The Spainish crown and the defence of the Caribbean 1535-1585. Baton Rouge, 1980.
7. Haring С The Buccaneers in the West Indies in the XVII century. London, 1966
8. Hardy G. Histoire de la colonisation frangaise. Paris, 1928.
9. Hardy G. Histoire sociale de la colonisation frangaise. Paris, 1953.
10. Histoire de la France coloniale Vol. 1, Paris, 1991.
11. Hyma A. The Dutch in the Far East. A history of the Dutch commercial and colonial empire Michigan, 1942.
12. Lacour A Histoire de la Guadeloupe. 4 Vol. Basse-Terre, 1855-1857.
13. Martin-Gaston Histoire de I'esclavage dans les colonies frangaises. Paris, 1948
14. Middleton R. The bells of victory: the Pitt-Newcastle Ministry and the conduct of the Seven Years'War, 1757-1762. Cambridge, 1985.
15. Newton A P. The european nations in the West Indies 1493-1688 London, 1933.
16. Pares R. War and trade in the West Indies 1739-1763. Oxford, 1936.
17. Pares R.A West-India fortune. New-York, 1968.
18. Pauliat L. La politique coloniale sous I'Ancien regime. Paris, 1887.
19. Petitjean R.J. Le Gaoule. La revolte de la Martinique en 1717. Paris, 1966.
20. Pinon R. Histoire diplomatique 1515-1928. Paris, 1929.
21. Pluchon P. Histoire de la colonisation frangaise. Paris, 1991.
22. Puckrein G. Little England: plantation society and Anglo-Barbadian politics 1627-1700 New-York- London, 1984.
23. Saintoyant J. La colonisation francaise sous I'Ancien Regime. 2 Vol. Paris, 1929.
24. Saintoyant J. La colonisation europeenne du XV au XIX siecle Vol. 1, Paris, 1947
25. Severin T. The golden Antilles. New-York, 1970
26. Sheridan R.B. Sugar and slavery. An economic history of the British West Indies 1623-1775. Epping, 1974.
27. Stein R. The French sugar buisness in the eighteenth century. Baton Rouge, 1988.
28. Tarrade J. Le commerce colonial de la France a la fin de I'Ancien regime. L'Evolution du regime de l'«Exclusif» de 1763 a 1789. Pans, 1972.
29. Tramond J. Saint-Dominique en 1756 et 1757 d'apres la correspondance de I'ordonnateur Lambert. Paris, 1927.
30. Villiers P. Marine royale, corsaires et trafic dans I'Atlantique de Louis XIV a Louis XVI 2 Vol. Lille, 1991.
31. Williams E From Columbus to Castro: the history of the Caribbean 1492-1969 London, 1970.
32. Williamson J. A short history of British expantion. Vol. 1, London, 1960
33. Wilson A. French foreign policy during the administration of cardinal Fleury Cambridge, 1936.

Англо-французское соперничество в Вест-Индии в первой половине XVIII в Содержание колония вест инд

Больше работ по теме: