Апокалептическая символика романа Достоевского"Демоны"
Содержание
Оглавление
Введение 3
Апокалептическая символика романа Достоевского «Бесы» 4
Заключение 11
Перечень литературы 13
Выдержка
Введение
В российской литературе 2-ой половине XIX века роман «Бесы» стал выбранной формой изображении реальности. Наравне с Толстым, Достоевский-романист одолжил в ней одно из самых основных мест.
Достоевский в собственных романах завлекал безмерно обеспеченный актуальный материал, затрагивал такие стороны публичной и общественной жизни, внутреннего бытия человека, мимо которых проходили остальные романисты - Гончаров, Тургенев, жизнеописатели и певцы «той морали и философии, которая главенствовала в нашем интеллигентном сообществе в крайнее двадцатилетие».
Их герои даже не додумывались, что таковой мир есть, не в мощах были сознаться самим себе в искренних явлениях, в которых беспрепятственно исповедовались герои Достоевского. Достоевский же, как раз опасливо относился к главенствующим в сообщество нравственным и философским верова¬ниям, в том числе и самым новым, и практически «перепахал» сложившиеся в литературе рационалистические, основанные на данных рецептах усовершенствования решетка, представления о совре¬менном человеке.
В этом значении для него схематическим смотрелся и роман Чернышевского «Что делать ?», в котором новейшие человечные дела изображались в духе утопической идеи собственного времени. Чернышевский выдвигал животрепещущие революционные трудности переустройства сообщества на социалистических началах, однако он, естественно, не мог найти форм этого сообщества грядущего, отгадать психологию, быт, характеры людей, сбросивших с себя повадки старенького сообщества.
Па переднем плане у него - человек-идея, основное - развертывание данной идеи, стычка со с иными идеями. Отседова увольнение в самом осмысливании типического.
Беснование, заболевание безрассудности обхватила Россию, конкретно её обычный «культурный слой» - интеллигенцию, которая не верует в свои силы и предается «европейничанию», располагаться в катастрофическом отрыве от народа. Заболевание данная обуяла их издавна, «западники» породили «нечаевщину». Наша родина больна, её крутят «бесы».
«Бесы» - роман-«предупреждение», он пронизан рвением к прогрессу, ориентирован супротив мелкобуржуазного анархизма, культа силы, эгоизма, демагогии, всей псевдореволюционности, которая углубленно злобна истинным целям населения земли.
Апокалептическая символика романа Достоевского «Бесы»
«Бесы» - художественная крах Достоевского: он не мог в реалистически преданных, убедительных видах дать свою идею, потому что мысль данная была неправильной, шла вразрез с истиной жизни, с исторической истиной развития Рф.
На это сходу же указала передовая оценка.
Н. Михайловский писал, что герои «Бесов» сочиняют «исключительную собственность» Достоевского, то имеется измышлены им, а не взяты из жизни. Они наделены его своими «эксцентрическими идеями», ко¬торые совсем чужды настоящим людям из юных поколений.
В «Голосе» роман был назван «литературным курьезом», этак как практически все его герои либо пойдут с разума, либо идиотствуют, либо режут друг друга, либо сами стреляются и вешаются. Суворинское «Новое время», тогда заигрывавшее с либералами, упрекало Достоевского в «желчной ненависти» и «зависти» к юному поколению, целенаправленно искаженному в романе.
Потому «Бесы», писала газета, оставляют наиболее тяжкое воспоминание, свидетельствуя об конечной потере таланта Достоевским. «Опосля «Бесов» нам остается лишь определить крест на этом писателе».
У Достоевского вышла пародия на революционеров заместо памфлета, какой-никакой ему хотелось составить. Примечательно, что он много колебался: периодически ему в виде Петра Степановича представлялся не искатель приключений и жулик, а беспорочный, разумный, однако ошибающийся человек. В 1872 году, заканчивая роман «Бесы», Достоевский вблизи с очерками вступления писал: Верховенский - «необыкновенный сообразно разуму человек, однако легкомыслие, беспрестанные промахи даже в том, что бы он мог ведать. . . Он так как основательно задумывался, что в мае начнется, а в октябре закончится. Как же это именовать?Абстрактным разумом?Разумом без земли и без связей - без цивилизации и без нужного дела?Пусть постараются сами читатели».
Однако чтецам не довелось заниматься над разгадкой, потому что в романе Петр Верховенский никак не был загадкой. Достоевский вложил ему в рот категорическое самоопределение: я не социалист, а жулик. И политическим плутом в четком значении слова он и выведен в романе от истока по конца. Его мысль: самозванство. Ставрогин в роли загадочного Ивана-царевича обязан осуществлять некоторую «новую силу», с поддержкой которой разрешено все старенькое повредить и основывать новое. «Основывать мы станем, мы, одни мы !» - захлебываясь, восклицает Верховенский.
Что же конкретно основывать?«Шигалевщину» - «все рабы и в рабстве равны». Сходство рабства в критериях деспотизма - таков идеал Петра Верховенского. Однако этот идеал сочинен нездоровой фантазией «подполь¬ного человека», а не теми «критически думающими личностями», дезавуировать и изобличить которых желал Достоевский.
«Все содержится в нраве Ставрогина. Ставрогин ВСЕ», - записал Достоевский, поновой приступая к роману.
Над образом Ставрогина Достоевский работал дол¬го и упрямо, однако и с ним не достигнул фуррора. Ставрогин не получился таковым, каким хотелось его создателю: в этом нраве концы не сведены с концами.
Однако противоречия в нраве Ставрогина не столько являются настоящими противоречиями реальности, насколько отображением противоречим плана Достоевско¬го, который наделил Ставрогина чертами психологичес¬ки несопоставимыми в предоставленном конкретном виде.
Центральной идеей этого вида Достоевский желал изготовить мучающие Ставрогина верующие сомнения, борьбу веры и неверия в его сознании.
В тетради № 1/6 посреди очерков к «Исповеди Став¬рогина» имеется запись: «Ставрогин произносит Тихону: «Правда так как но несмотря на все вышесказанное я зна, что ежели и уверую чрез пятнадцать лет в господа, то со мной все одинаково случится ложь, поэтому что его недостает. Недостает, лучше пусть я остаюсь несчастен, однако с правдой, чем блаженный с ложью».
Лучше без Христа с правдой, чем с Христом и с обманом, - это формула, оборотная той, которую Достоев¬ский выложил в 1855 году: лучше с Христом за пределами правды, чем с правдой без Христа. . . . В романе Шатов произносит Ставрогину: «Однако не вы ли разговаривали мне, что ежели бы математически доказали вам, что истина за пределами Христа, то вы согласились бы лучше остаться со Христом, ежели с правдой?Разговаривали вы это?Разговаривали ?» Ставрогин уклоняется от ответа, однако светло, что он это го¬ворил.
Литература
Перечень литературы
1. Бахтин, М. Трудности поэтики Достоевского. М. , «Русский писатель», 1963.
2. Борщевский, С. Щедрин и Достоевский. М, Гос¬литиздат, 1956.
3. Виноградов, В. О языке художественной литера¬туры. М. . Гослитиздат, 1959.
4. Гус, М. Идеи и образы Ф. М. Достоевского. М. , Гослитиздат, 1962.
5. Долинин, А. С. Крайние романы Достоевского. М. Л. , «Русский писатель», 1963.
6. Достоевский Ф. Совершенное сходбище сочинений, 30тт(33 кн). Л Дисциплина(Л. О. )1972
7. Деяния российской литературы XI-XIX вв. : Учеб. вспомоществование для вузов/ Н. Л. Вершинина, Л. И. Вуколов, П. Н. Долженков и др. ; Под ред. В. И. Коровина, Н. И. Якушина. - 5-е изд. , доп. - М. : Российское словечко, 2001. 592 с. - Допущено УМО для вузов
8. Российская беллетристика границы веков(1890 - правило 1920-х годов). Кн. 2/ РАН, Ин-т вселенской лит. им. А. М. Горьковатого; Отв. ред. В. А. Келдыш. - М. : ИМЛИ РАН: Наследие, 2001
Введение
В русской литературе второй половине XIX века роман «Бесы» стал избранной формой изображении действительности. Наряду с Толстым, Достоевский-романист